Тайны мадам Дюбуа

Анастасия Логинова, 2021

На пароходе в открытом море, в компании десятка незнакомцев легко почувствовать себя не в своей тарелке. Особенно, если ненавистный муж вдруг обнаруживается за бортом с твоим шарфом на шее, а вереница последующих смертей определенно указывает на твою причастность. Случайность? Вряд ли. Но кто станет следующим? И кто все это начал? Многие считают, что очаровательная Лили Дюбуа не очень-то похожа на убитую горем вдову. И они правы. У мадам Дюбуа еще немало тайн.

Глава 3

4 июня, 20 часов 15 минут

Балтика, территориальные воды Германской империи

Окончания ужина я и ждала, и боялась одновременно. Да, я, наконец, увижу детей, но после мне придется остаться с месье Дюбуа наедине, и я совершенно не надеялась, что он станет вести себя как джентльмен…

А впрочем, все после, после — сначала дети. Никто уже меня не удерживал, и я скорее спустилась в каюту, пока месье Дюбуа вышел с мужчинами в курительный салон.

Апартаменты первого класса состояли из просторной гостиной в имперском стиле — с затянутыми зеленым шелком стенами, отделкой из мореного дуба, тонконогим журнальным столиком со стульями, двумя диванами в гарнитур к ним и огромным зеркалом над каминной полкой. Из гостиной вели узкие, утопленные в стены двери — в личную уборную, личную же прогулочную палубу, общий коридор, первую спальную и, чуть меньшую по размерам, вторую. Именно оттуда с радостным воплем бросилась мне на шею Софи, едва я вошла.

— Мама! Наконец-то, мамочка, я так соскучилась!

— Хорошая моя… — я опустилась рядом на колени и крепко обняла дочь, уткнулась лицом в ее пышные черные кудри. — Как хорошо, что ты еще не спишь.

— Почему? Мы уходим, мамочка?! — просияла Софи, будто только этого и ждала. — Мне бежать одеваться?

— Нет… — протянула я невесело, — просто мне очень хотелось тебя увидеть. Тебе не страшно здесь?

— Нет, мамочка. Бланш сказала, что я уже взрослая и не должна бояться. Когда придет папа?

Слава всем богам, мне не пришлось отвечать: из спальной вышла Бланш, наша няня, девушка двадцати трех лет. Мы наняли ее еще в Париже, едва родилась Софи — и с тех пор не разлучались. Если я кому-то и могла верить на этом пароходе, то только ей. Ей и доверила самое дорогое, что есть у меня.

— Я только что уложила Андре… — негромко молвила девушка. — Прикажете разбудить снова?

— Нет, не нужно, — понижая голос, ответила я.

Андре — совсем еще малыш, ему только год и семь месяцев. Вряд ли он понимал, что происходит, и уж точно не нужно нарушать его режим, ради моей прихоти.

Отпустив Софи, я тихонько прошла в спальную, маленькую комнату с двумя узкими кроватями. На одной Бланш как раз и устроила малыша, который теперь сладко посапывал, хмурясь каким-то своим снам и шлепая пухлыми губками. Я осторожно опустилась на краешек кровати и легонько коснулась его волос. До чего же Андре похож на мужа… еще более похож, чем Софи. Оба мои ребенка были темноволосые и смуглые — в отца, но у Андре еще и глаза такие же черные, как два крохотных уголька. А Софи пошла в мою родню, и глаза у нее ярко-синие, еще ярче, чем у меня самой.

Встав, я открепила шляпку и бросила ее в кресло, стянула дорожный жакет (мне даже переодеться перед ужином не позволили) и снова поманила к себе дочку.

— Укладывайся спать, моя хорошая. А папа скоро придет, обязательно придет.

Бланш уже переодела Софи в ночную сорочку и даже успела разобрать постель, так что девочка нехотя забралась под одеяло.

— Когда я проснусь, он уже придет? — с надеждой спросила она.

Был большой соблазн солгать во благо, но я давным-давно решила для себя, что лгать своим детям не буду.

— Нет. Не так скоро, — улыбнулась я через силу. — Папа много работает, ты ведь знаешь. Расскажи, чем ты занималась сегодня?

Устроившись на мягкой, ничуть не хуже нашей домашней, постели, Софи уселась по-турецки и с готовностью принялась рассказывать:

— Днем Бланш нашла для меня бумагу и краски, так что я рисовала наш дом в Париже. Там так хорошо было, мамочка. Так жаль, что нам пришлось уехать! А потом я читала Андре сказку Шарля Перро — про Золушку. Это моя любимая сказка, мамочка! Золушка такая красивая и такая добрая. Только я все не пойму, как же она танцевала на балу в хрустальных башмачках? Это же не удобно! Я спросила Бланш, но она проплакала весь день, и так ничего и не объяснила про хрустальные башмачки…

Я украдкой подняла взгляд на няню. Девушка понуро стояла у дверей, а глаза ее и правда были красными и припухшими.

— Ложись спать, малышка, — я потянулась и поцеловала ее в лоб. — Мне нужно поговорить с Бланш, а потом я тоже лягу. Завтра у нас тяжелый день, так что нужно быть отдохнувшими.

Малышка спорить не стала — натянула одеяло до самого носа и прикрыла глаза. Хотя сомневаюсь, что в самом деле собиралась спать: девочка моя не так проста.

Но мне действительно нужно было поговорить с Бланш. Я попросила ее выйти — приглушила свет в спальне и плотно закрыла дверь.

В гостиной я первым делом нажала на кнопку вызова:

— Вы, должно быть, голодны, Бланш, я закажу ужин в номер…

— Я ужинала с детьми: месье… этот месье — он заказал нам еды. Индейку под клюквенным соусом и гарнир из зеленого горошка. А детям еще мороженого на десерт.

— Хорошо, — сдалась я.

И снова поглядела на Бланш. Девушка смотрела в сторону, а пальцами нервно теребила кружево на платье. Бланш была модницей и кокеткой — ее форменные платья от моих отличались, пожалуй, только наличием передника. Шляпки ее и жакеты всегда подбирались с большим вкусом, а любимым чтением были модные журналы. В Париже, я знала, остался ее жених, паренек на пару лет старше, но оба они решили повременить со свадьбой, чтобы заработать себе на достойное будущее. А теперь Бланш ехала черт знает куда и отлично понимала, что все ее будущее отныне под большим вопросом.

— Бланш… — Я сделала шаг к ней и тронула за руку, стараясь поймать взгляд. — Вы сможете когда-нибудь простить меня за то, что я втянула вас в эту историю?

По щеке девушки немедленно скатилась слеза, и она стерла ее тыльной стороной ладони. Отвернула лицо. Через силу произнесла:

— Я люблю ваших детей и должна быть с ними. Что уж теперь говорить и искать виноватого.

Я кивнула и горячо пообещала:

— Спасибо вам, что вы рядом, Бланш — я этого не забуду. И, разумеется, возмещу все… неудобства, когда мы выберемся. А если пожелаете, то найду вам хорошее место в другом доме, поспокойнее.

Губы у девушки дрогнули, и она не сдержалась:

— Когда мы выберемся?… Вы в самом деле полагаете, что мы выберемся?! — всхлипнув, девушка снова отерла слезы и гордо вскинула подбородок. — Мне нужно идти, мадам, Дюбуа. Этот месье… он сказал, что нанял для меня номер во втором классе. Я пойду, если вы позволите.

— Да, конечно, — вздохнула я.

Характер у Бланш не самый покладистый для няни. Скорее даже, она была решительной, умной и амбициозной девушкой с большими планами на жизнь. Потому я ее любила и ценила. И потому же знала: она меня, разумеется, поймет, но едва ли простит.

Без сил я упала в ближайшее кресло и закрыла глаза…

Но тотчас меня вернул в реальность настойчивый стук в дверь каюты.

* * *

3 июня, 23 часа 55 минут

Германская империя, резиденция французского дипломата в Берлине Жана-Пьера Дюбуа

Меньше суток назад меня точно так же взбудоражил поздний визит…

Ночь, когда четверо незнакомцев ворвались в наш дом, стала безумной и суматошной. Мне велели разбудить детей (Софи сладко спала и даже ругани нашей не слышала), под пристальным взглядом рыжего мы с Бланш одели их, поминутно успокаивая и твердя, что это ненадолго. Собрали чемоданы, переоделись сами.

Когда я будто бы невзначай переставила горшок с азалией со стола на подоконник, блондин молча вернул его обратно. Когда Бланш, неловко повернувшись, разбила фарфоровую куклу Софи, блондин хладнокровно велел собрать осколки. Правда он так и не смог ничего поделать c тем, что, вдохновившись примером Бланш, я «споткнулась» на крыльце и таки разбила садового гнома возле нашего заборчика.

— Шутить вздумали, мадам Дюбуа?! — рассвирепел блондин.

Но мы были уже на улице, в тихом районе Берлина — лишний шум непременно привлек бы внимание соседей. Думаю, только это меня и спасло. Выругавшись по-немецки, блондин велел собрать осколки глиняного гнома — ярко-красного и приметного — и избавиться от них.

Сигнал я оставила не для мужа. Он и так догадается, что случилось, когда вернется и не найдет никого в доме. Да и когда он еще вернется… Сигнал был для милого старичка-итальянца, что нанимал жилье в доме наискось от нашего. Муж доверял ему и имел уговор как раз на такой вот случай. Старичок не вмешается, конечно, но должен телеграфировать куда следует о том, что произошло.

Благодаря этому лишь я и верила, что дело наше не безнадежно.

А впрочем… такое своевременное отсутствие в доме горничной и кухарки говорило о многом. Я и на Бланш глядела бы уже косо — но девушка была напугана куда больше меня.

После мы долго ехали в крытом экипаже на север — далеко за пределы Берлина. Я то и дело задавала наводящие вопросы, пытаясь выяснить, сколь много знает обо мне блондин, и пришла к выводу, что все же знает он не так много. Имя и то выяснил лишь благодаря документам, что прихватил из дома, и с тех пор обращался запросто — Лили. Но все же был учтив до известной степени. Грубостей и вольностей не позволял, а с Софи и Андре разговаривал ласково, как добрый дядюшка. Подкупал простенькими подарками и старался завоевать их доверие.

В экипаже, уже на подъезде к Ростоку, случился меж нами и этот разговор:

— Досадно, мадам Дюбуа, что ни одной фотокарточки вашего супруга я так и не нашел… однако смею надеяться, что я на него хоть немного похож, и вы быстро привыкните называть меня мужем.

Документы на имя супруга — надеюсь, что поддельные — блондин продемонстрировал мне минутой раньше, но я весьма смутно догадывалась, к чему он клонит.

— Чего вы добиваетесь? — спросила я прямо. — И зачем вам я?

Помолчав, взвесив «за» и «против» блондин ответил и, я думаю, был искренен хотя бы отчасти:

— Видите ли, моему ведомству стало известно, что у месье Дюбуа кое с кем встреча на пароходе, что сегодня утром отплывает в Санкт-Петербург. Встреча, которая ставит под угрозу безопасность великой Германской империи. Мне всего лишь нужно выяснить, с кем именно он встречается — вот и все. Ну а вы… некоторые мои коллеги уверены, что вы прекрасно осведомлены об этой встрече. А некоторые даже полагают, будто вы знаете больше мужа. По крайней мере, ваша переписка с Парижем куда активнее, чем его.

— Я перевожу для парижских журналов… переписываюсь с простыми редакторами, и только… — сбивчиво ответила я, а блондин это и не опровергал:

— И я то же самое твержу своим коллегам! Вы мне безмерно симпатичны, мадам Дюбуа, и как женщина, и как мать. А потому, раз вам нечего скрывать, считайте это путешествие простой увеселительной прогулкой. Ну когда еще вам удастся побывать в Санкт-Петербурге? Отдыхайте, дышите морским воздухом знакомьтесь с новыми людьми. И делайте все, что я прикажу… ежели не хотите, чтобы с малютками Софи и Андре случилось что-то неприятное.

— Я поняла вас, — ответила я. Не смиряясь, но теперь четко понимая, с кем имею дело.

Разговор действительно прояснил все, и иллюзий уже не оставлял. Это не ошибка, не недоразумение. Случилось то, чего я все эти годы и боялась, и от того, как я поведу себя на пароходе, зависят жизни моих детей.

Доверять немцу всецело я не собиралась, конечно. А надеяться смела только на себя и собственную смекалку.

— Как мне обращаться к вам? — преувеличенно бодро спросила я.

— А как вы обращались к супругу? — улыбнулся блондин.

— Жан-Пьер — так его звали… зовут.

— Так и обращайтесь! — развел руками тот. — И можете говорить по-французски, я неплохо знаю ваш язык.

На подъезде к морскому порту, блондин отобрал у меня Андре — якобы мне тяжело держать сына на руках — и усадил себе на колени. Софи велел сесть рядом. Подлец прекрасно понимал, что, покуда дети при нем, на побег я не решусь, даже будь у меня такая возможность.

А возможность была.

Трое его подельников ехали в другом экипаже, следом. Да и когда сошли мы в Ростоке, держались поодаль. А после, как взошли на борт, побег и вовсе не имел больше смысла. Куда убежишь с парохода?

* * *

4 июня, 21 часов 45 минут

Балтика, территориальные воды Германской империи

В дверь каюты постучали второй раз, уже настойчивей. Решив, что едва ли мой самозваный муж отличается подобным тактом, я подошла и открыла.

— Фрукты для мадам Дюбуа, — сообщил стюард, вкатывая сервированный столик на колесах. За его спиной, в коридоре, маячил тот самый «рыжий».

— Благодарю, — прохладно отозвалась я и закрыла дверь точно перед носом рыжего.

Согласилась посмотреть детское меню на завтра, уточнила что стюарда, нас обслуживающего, зовут Бьорн Нойман, и что, ежели что-то понадобится, я могу вызвать его, нажав кнопку сонетки в гостиной комнате. С тем он ушел.

Никаких фруктов я совершенно точно не заказывала, да и Бланш явно не до того. Но гадать пришлось не долго: ваза с фруктами прижимала к скатерти записку в плотном конверте, в которой значилось, что все это — презент обер-лейтенанта цур зее Германа Вальца.

Я все еще была в некотором замешательстве, когда дверь резко и без стука отворилась и едва ли не с криком «а-ха!» в каюту ворвался мой фальшивый муж.

— Кто это прислал? — мгновенно вспылил он. — Вы ведь ничего не заказывали, Лили, мне прекрасно это известно!

— Ревность вам не к лицу, месье Дюбуа, — хмыкнула я, утомленно роняя записку на столик. — И притворите дверь в каюту — дети спят.

На просьбу мою блондин не отреагировал, напротив, распахнул двери шире и махнул рукой, призывая всю свою банду. А после они учинили самый настоящий обыск: короткую записку разобрали чуть ли не по слогам, уверенные, что это шифр, пощупали каждый фрукт, потрясли вазу. Сдернули скатерть с сервировочного столика и — вдруг нашли под ним еще одну записку.

На французском на сей раз.

— От кого это? — вскричал блондин. — С кем вы успели снюхаться на пароходе? Отвечайте немедля!

— Я… я не знаю, ей-богу! — искреннее ответила я. — Это какая-то ошибка наверняка. Что там написано?

Но блондин, не позволив мне и тронуть этот клочок бумаги, хмуро пробежал текст глазами. Потом посуровел еще более и с сомнением взглянул на меня:

— Этот тип зовет вас на свидание. Нынче в полночь, на верхней палубе в кормовой части. Желает показать вам гребные винты, — издевательские выговорил он.

— Это уловка, дураку понятно! — не сдержался рыжий. — С лейтенантишкой у них встреча — он и есть химик! Нужно в оборот его брать!

— Заткнись! — рявкнул блондин, явно жалея, что оговорку про химика слышала я.

А я стояла, ни жива ни мертва. Конечно, это не просто свидание — это именно что уловка. И это был бы мой единственный шанс спастись, прочти я записку вовремя или хоть догадайся скрыть ее от лишних глаз.

Впрочем, через мгновение я подумала и о худшем развитии сценария…

— Что же вы стоите, Лили? Бегите, прихорашивайтесь — нынче у вас свидание.

— Я не пойду туда… — слабо возразила я.

— Пойдете, милая, пойдете. Или этот Вальц дороже вам, чем собственные дети?