Слёзы чёрной вдовы

Анастасия Логинова, 2018

Муж графини Раскатовой, признанной в высшем свете красавицы, найден убитым. Полицейские сыщики имеют все основания полагать, что убит он самой графиней – но так ли это? Или причины преступления уходят корнями далеко в прошлое? Решать придется чиновнику по особым поручениям Степану Кошкину. Решать, оставаясь объективным, и попытаться не попасть под чары слез прекрасной вдовы

Глава 3

Коротко постучав, Светлана отворила дверь в комнату Нади. Сестра этого даже не услышала, она, сдвинув брови и с выражением капризного упрямства на лице, вынимала из комода целые охапки кружев, лент, оборок и бросала их на кровать. Шкаф и два сундука были уже пусты — одежда падала с кровати, и Надя сама же наступала на нее.

Светлана подозревала, что станет жалеть о своем вопросе, но все же его задала:

— Надюша, что ты делаешь?

Надя, застигнутая врасплох, несколько растерялась:

— Ищу шляпку… темно‑серую, которую мы в Париже у Ланвэн покупали, помнишь? Это моя единственная шляпка, которую можно надеть в траур, мне теперь без нее не обойтись. Ума не приложу, куда Алена ее запрятала! Она все делает мне назло, чтобы вывести из себя!

— Ты попала в ней под дождь на той неделе и сама же поручила Алене высушить и почистить шляпку.

Сестра снова растерялась, видимо, о том случае она напрочь забыла. Но тотчас перешла к излюбленной тактике — обвинению всех и вся:

— И что, она целую неделю чистит одну маленькую шляпку? Она бездельница! Она меня и мои интересы в грош не ставит! Скажи ей, чтобы в первую очередь она выполняла всегда мои поручения!

— Сама скажи, Алена твоя горничная, — вздохнула Светлана. Она и правда уже жалела, что задала тот вопрос.

— Она меня не слушается! — Надя бросила очередную охапку одежды прямо на пол, обхватила себя за плечи и говорила теперь со слезою в голосе: — Меня никто в этом доме не слушается, все только и делают, что хотят меня обидеть побольнее… Все, начиная с тебя!

— Прекрати! — устало поморщилась Светлана. — В этом доме все и всё крутится вокруг тебя, как тебе не стыдно?!

— Как же — крутится… — Надя действительно уже плакала. — Только я этого почему‑то не замечаю! Меня никто из твоих слуг не любит, все за спиной шепчутся и считают приживалкой… Скажи им, чтоб не шептались!

— Сама скажи. Когда своим домом заживешь, тоже будешь меня всякий раз звать, чтобы я твою прислугу приструнила? И хватит об этом, я пришла не для того, чтобы выслушивать про твои шляпки!

Надюша с видом униженной бедной родственницы села и опустила глаза в пол. А Светлана опять почувствовала себя скверно. Сколько раз она сама себе клялась, что не станет повышать голоса на Надю?..

— Тебя хочет видеть полицейский следователь, — уже спокойнее сообщила Светлана, — главное, ничего не бойся, это их извечная бюрократия: ему просто нужно отметить, что он со всеми поговорил. Но, вероятно, он станет спрашивать, что ты видела в библиотеке.

Надя тотчас вскинула испуганный взгляд на Светлану:

— И что мне делать? Что ему сказать?

— Правду, разумеется, — вздохнула Светлана. Поймала взгляд сестры и, цепко его удерживая, пояснила, какую именно правду: — Что ты по рассеянности пошла ночью за книгой, не подумав, что можешь застать там Павла Владимировича. И увидела меня, пытающуюся привести его в чувство.

— Ну да, именно так все и было! — искренне заверила Надя.

Настолько искренне, что Светлана, посмотрев на сестру с сомнением, призадумалась. Может, действительно так все и было? Та ожесточенная ссора в библиотеке и все, что за ней последовало, — может, Светлане и впрямь это почудилось?

— И хорошо, — ответила она сестре и улыбнулась ее понятливости.

Если даже сама Светлана поверила в правдивость слов Нади, следователь поверит тем более. Надя же, помолчав и понижая голос до шепота, спросила снова:

— Светлана, а что мне сказать про Леона?

Та посмотрела на сестру строго и предупреждающе:

— Ничего. Ты его не видела и ничего не знаешь — запомни это. Я сама расскажу то, что посчитаю нужным.

Покинув Надину комнату, Светлана задумчиво и неспешно — ноги сами несли ее — направилась в другое крыло дома, где располагались гостевые комнаты.

«А что, если это Леон сделал?» — спросила она себя и подивилась, отчего не задумывалась об этом прежде. Ведь он уехал как раз ночью. Быть может, именно после того, как убил Павла. Он ведь даже обещал ей в запале, что станет стреляться с ее мужем!..

Найдя дверь комнаты, принадлежавшей эти несколько дней Леону, Светлана толкнула ее и вошла внутрь. Не разобранная с вечера постель, плащ на спинке кресла, галстук на ковре, чемодан с вещами… плащ тот самый, в котором он сюда явился. Уезжал он крайне поспешно, судя по всему. Если и вовсе покинул Горки… больше похоже, что хозяин комнаты просто отлучился куда‑то на пару минут.

Полная смятений, Светлана вышла, подумав, что надо отправить Алену убрать здесь все. В этом доме она ему задержаться более не позволит в любом случае.

Но разыскать Алену оказалось не так просто: ни в людской, ни на кухне ее не было. Светлана уже хотела махнуть рукой и заняться другими делами, более насущными, но вдруг услышала громкий и отчетливый смешок за какой‑то дверью. Потом разобрала два голоса — мужской и женский, определенно принадлежащий Алене. Пошла на звуки и, толкнув дверь в сени, тотчас увидела Надину горничную в компании слуги следователя. Они вели беседу, словно давние знакомые.

— Ой! — сказала Алена, едва ее увидела. Покраснела до корней волос, подхватила тюк с бельем у своих ног и пулей вылетела за дверь — Светлана даже не успела ей ничего сказать.

А слуга остался. Высокий, широкоплечий, со взлохмаченными соломенными волосами и совершенно нелепой бородой — даже для деревенского мужика нелепой. Без бороды он точно казался бы моложе и привлекательней, хотя Алене, кажется, сгодился и таким.

— Простите, барыня… — Он стянул с головы фуражку и изобразил поклон. — Его благородие изволили звать меня к себе, вот ваша девка и вызвалась проводить.

Светлану несколько покоробило, что Алену назвали девкой — все ж таки этот крестьянский говор ей не по душе… Она молча смерила мужчину взглядом, но вроде бы ее ничего не насторожило — слуга как слуга. Аленка девица видная, на нее многие засматриваются.

— Коли сбежала ваша провожатая, придется мне. Идемте…

Закутавшись плотнее в накидку, Светлана повела его к следователю, невольно раздумывая, для чего тот позвал слугу.

— Вы с господином Девятовым к нам надолго ли? — решилась спросить Светлана. — Я видела, как вы с моим сторожем распрягали лошадей.

— Да нет, — как будто извиняясь, улыбнулся тот, — поводья треснули, вот я и попросил вашего Петра помочь.

«Будто сам наладить поводья не мог… и по имени успел уже познакомиться с Петром…» — Светлана вновь насторожилась, ей не нравилось, что полицейский, будь это даже просто слуга следователя, без ее ведома разговаривал о чем‑то с ее слугами. Предупредить их, чтобы держали язык за зубами, она не успела. Просто не подумала об этом. И оставалось только надеяться, что ни Петр, ни Алена ничего лишнего сболтнуть не успели.

Светлана подвела слугу к библиотеке, куда вернулся Девятов после их разговора. Следователь снова на коленях ползал по полу, изучая пятна на паркете.

— А, Стенька, — обрадовался он, поднимаясь. — Как раз вовремя, сейчас помогать будешь. — Он живо стянул сюртук и швырнул слуге — тот едва успел его подхватить на лету. — Вы позволите, Светлана Дмитриевна?..

— Да‑да, конечно, не буду вам мешать. — Светлана неохотно вышла за дверь и закрыла за собою.

Во второй раз Светлана нашла Алену уже скорее — та была в кухне и грела воду для стирки. На хозяйку девушка смотрела с непонятным опасением. Непонятным, потому что строгой барыней Светлана себя вовсе не считала.

— О чем он тебя спрашивал? — смерив ее взглядом, задала вопрос Светлана.

— Н‑ни о чем… — Аленка разволновалась пуще прежнего и дрожащими пальцами принялась переплетать кончик косы, — вовсе ничего не спрашивал, барыня! Так… поздоровался токмо.

Ей было семнадцать или около того — Светлана не знала точно и никогда не интересовалась. Алена была сиротою, из родственников только Петр, который приходился ей, кажется, дядькой. Родных детей у них с Василисой не было, и тот держал девчонку при себе, в помощницах. А с этого лета Надя взяла Аленку в горничные и собиралась осенью увезти в Петербург, потому как прежнюю только‑только выгнала. Горничные у Нади никогда не задерживались надолго.

— Про гостя нашего рассказала? — уже без обиняков спросила Светлана.

— А что — не нужно было? — невинно осведомилась девушка. Светлана едва удержалась, чтобы не сказать ей что‑нибудь резкое. — Светлана Дмитриевна, ну не знаю я, как это вышло… он меня сам спросил, чья, мол, сломанная коляска в сарае стоит, а я уж и сама не рада, что сказала, ну простите…

— Ну, сказала и сказала, — смирилась вдруг Светлана, — я и сама собиралась сказать. Больше гость этот к нам не приедет, так что вещи его собери и оставь где‑нибудь, чтобы по всему дому не искать.

Покинув душное помещение кухни, Светлана распахнула первое же попавшееся окно и подставила лицо порыву ветра, принесшему сырой, пропитанный хвоей воздух. Все‑таки здесь было красиво. Алина выделила ей дом, бывший прежде барским: белокаменное, в античном стиле здание стояло на самом берегу озера, которому даже названия не дали — настолько оно было мало. На том берегу располагались еще дачи и деревня, а за ней — могучие, величественные горы, поросшие соснами.

«Может, это и неплохо, что Аленка уже рассказала про Леона… — подумала Светлана. — Вдруг полиция решит, что это он убил Павла? А может, так оно и есть?..»