Пламя хаоса

Амелия Хатчинс, 2020

Много лет назад Арья Геката и ее сестры-ведьмы покинули город бессмертных существ Хейвен-Фолз, но теперь настала пора вернуться, чтобы отыскать близняшку Арьи, пропавшую без вести. Вскоре они обнаруживают, что в городе их детства все не так как раньше: в Хейвен-Фолз появился самопровозглашенный король – эгоистичный, беспощадный и раздражающе красивый Нокс. Один взгляд друг на друга – и воздух заискрил от напряжения. Что-то проснулось внутри Арьи и теперь навязчиво требует его горячих поцелуев и обжигающих объятий. Да и сам Нокс, кажется, не в состоянии отказать юной ведьме. Но у каждого из них есть свои цели в Хейвен-Фолз, и внезапное увлечение может стоить исполнения желаний им обоим. Сможет ли Нокс отпустить воспоминания о прошлом и унять жажду мести, которая уничтожит Арью? И получится ли у маленькой ведьмы защитить свою семью от войны, которая назревает в Девяти королевствах более пятисот лет? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 17

Я встала, жалея, что не надела еще что-то кроме сарафана, который взяла из шкафа Амары. Я позволила ему соскользнуть на пол, прикрыла грудь и села обратно, остро осознавая, насколько я уязвима — в доме Нокса и без магии, способной меня защитить.

— Она очень красива. Зачем щадить? Мужчины оставят на ее нежной плоти такие славные отметины, и я исцелю.

— Займись, блядь, делом, Регина.

Я уставилась в пол, не желая поднимать взгляд и видеть в глазах Нокса как горячее желание, так и отвращение к моему слишком худому телу, ребрам, покрытым шрамами, которые оставила мать, когда пыталась ослабить меня смазанным болиголовом клинком и утопить.

— Откуда? — холодно спросила Регина.

— Нож, — ответила я, даже не глядя зная, куда она смотрит.

Я закусила губу, пожевала ее, сглатывая горечь воспоминаний.

— Ты ведьма. Почему они не зажили как положено?

— Болиголов на клинке.

Порезы зарубцевались тонкими серебристыми шрамами, которые не исчезли даже столько времени спустя. Аврора исцеляла их неделями, накладывая заклинание за заклинанием, вытягивая инфекцию, которая пыталась свести меня в могилу.

Болиголов — яд для ведьм, как аконит для оборотней. Он ослаблял, травил кровь и после упорной борьбы уносил жизнь своей жертвы, даже бессмертной.

— Она хотела тебя прикончить, — присвистнула Регина, хватая меня за предплечья, что заставило меня вскинуть на нее взгляд. — Мне нужно увидеть их все.

Я позволила ей выпрямить мне руки, а сама, отвернувшись, уставилась на спины горгулий, для которых нас как будто не существовало. Регина заценила мою грудь, обратила внимание на еще три более глубокие отметины слева, где Фрейя оказалась весьма близка к цели. Затем Регина, отступив на шаг, скользнула взглядом по животу и ниже.

— Осмотреть ее везде, любовь моя? — поинтересовалась она.

Нокс уставился на мою грудь, которую я сразу прикрыла, мысленно взмолившись, чтобы он сказал «нет».

— Она достаточно сильна?

— Вполне крепкая, но запах… не могу определить. Как ты и сказал, она — неизвестно что. Шрамы минимальны, хоть и уродство, но на генетический состав не влияют. Должна пережить и твою кровь, и метку.

— Хорошо, уходи, — гортанно бросил Нокс. — И вы тоже, создания. Охранять входы. В эту комнату этим вечером не войдет никто — вообще никто.

Я, нахмурившись, глянула на Лейси, которая до сих пор и не заговорила. Ее глаза так и остались пустыми — даже когда Нокс к ней обратился и она ему ответила. Нокс прошептал что-то на чужом языке, и Лейси, наконец пошевелившись, взяла чашу. Сам Нокс придвинул ближе стол со свечами и ониксами, выложенными узором, который я не узнала, достал кинжал и, когда свечи вспыхнули, полоснул себя по запястью.

Нокс не дернулся, ничем не выдал боль, которая наверняка была сильной. Затем он поднял запястье над чашей, устремив на меня горячий взгляд, и Лейси начала читать нараспев заклинания, заставляя пламя свечей взметаться все выше.

Кристаллы загудели; я с любопытством наблюдала за ритуалом, и чувственная магия все сильнее сгущалась, пока не стало трудно дышать.

Я творила тысячи заклинаний, но никогда не использовала такого количества крови, как Нокс, и никогда не произносила такие слова на чужом языке, какие слетали с губ Лейси. Эти слова сочились силой, она скользила по мне, и веки все больше наливались тяжестью. От страха по спине пробежали мурашки, но я не придала этому значения: у меня затвердели соски, а из горла рвался стон.

Когда Лейси умолкла, магия хлынула в комнату бурным потоком. Не светлая, не темная — совершенно иное. Она казалась древней, заставляла сердце заходиться, а внутренности пылать огнем — так меня тянуло присоединиться к заклинанию.

Мой рот открылся выпустить стон, однако жар взгляда и грешный изгиб губ Нокса заставили им подавиться. Я затрясла головой, силясь развеять туман силы и похоти, меня охвативших. Тело откинулось назад, спина выгнулась, я невольно отняла руки от груди, чтобы придержаться за кресло, и обнажила твердые соски. Это была первозданная, чистейшая магия, которая умоляла попробовать ее на вкус, прикоснуться к ней. Она опьянила меня, как наркотик, наполнила всю комнату темной чувственностью, от которой я никуда не могла деться.

Я все еще полулежала в кресле, затерявшись в магии, как вдруг Нокс меня коснулся, отчего сверхчувствительная кожа вся покрылась мурашками. Он ухмыльнулся, прекрасно понимая, что я уплывала под магическим кайфом.

Нокс из-под полуприкрытых век изучал, как двигалось мое тело, как я выгибала спину, а магия все обволакивала меня как будто изнутри, плавно касалась самым восхитительно преступным способом. От Нокса не ускользало ни малейшей детали, как я покачивала бедрами, нуждаясь сейчас в разрядке куда больше, чем в спасении.

— Сильно, не так ли? — прохрипел он, проводя кончиками пальцев по тонким шрамам на моих ребрах.

Моя плоть молила о его прикосновениях, а разум силился вспомнить, кто я и с кем. Пальцы Нокса продолжали неторопливо меня исследовать, как вдруг я осознала, где он меня трогал. Черные пятна воронов, которые сидели под каждым порезом или рядом. Сговор.

— Хорошо их прячешь, — заключил Нокс, пододвигая ко мне стул.

Я повернула голову, наблюдая.

— Куда ты ее нанесешь? — хрипло спросила я.

— Собирался — на твою голенькую писечку, — грубо заявил Нокс. — Однако потом решил выбрать внутреннюю сторону бедра, вот тут, — коснулся он места, где моя нога переходила в прикрытую трусиками промежность. — Каждый раз, как будешь самоутешаться, будешь вспоминать меня, — мрачно усмехнулся он.

— Ну ты урод.

— Мне норм, — пожал Нокс плечами, раздвигая мне ноги и глядя между ними.

Его ноздри затрепетали, на лице заходили желваки. Я приподнялась на локтях, наблюдая, как он сел между моих бедер, и оказалась перед ним распростертой в совершенно уязвимой позе. Нокс наклонился, и я вздрогнула — нежную кожу обдало горячим дыханием.

Высунув язык, Нокс влажно провел им по моей коже там, где намеревался нанести чернила, и мои глаза распахнулись шире, когда меня пронзило удовольствием, и оно вскрыло что-то, зарокотавшее внутри. Синие как океан глаза встретились с моими, бирюзовыми, и я соблазнительно улыбнулась, сама не зная, почему лыблюсь как идиотка.

Нокс отстранился, и я поборола желание потребовать, чтобы он продолжил, чтобы он выбрал вариант «б»… и это меня ужаснуло. Голова откинулась, руки прикрыли обнаженную грудь, на авансцену разума снова шагнул страх. Нокс хмыкнул, раздалось жужжание, и мою ногу пронзила, вгрызаясь, боль.

— Ай.

— Чувствительное место. Раз уж я спасаю твою задницу, мля, то потерпишь. Меня, знаешь ли, тоже твое состояние не обходит стороной. Я должен тут страдать, игнорировать всякий мужской инстинкт, который требует раздвинуть эту сладкую плоть и вогнать член по самые яйца в эту тугую дырку, Арья. Так что ты научишься находить удовольствие в боли, которую я намерен тебе причинить — по крайней мере сейчас. Либо так, либо возвращаемся к варианту «б», и я наслажусь каждым, блядь, его мгновением.

— Ничего, боль — это хорошо.

Я скользнула взглядом по комнате в поисках Лейси, затем снова сосредоточилась на боли от татуировки, которую мне наносили в худшем из возможных месте… ладно, есть еще и другие, тоже нежные, но это тем не менее входило в их число. Нокс задел кожу большим пальцем, и я, охнув, сердито на него воззрилась.

— Страдай, — огрызнулся Нокс. — Ты тут не одна мучаешься.

Я почти целый час терпела жалящие укусы машинки вперемешку с касаниями пальцев и уже была готова вот-вот потерять над собой контроль, как боль наконец стала терпимой. Нокс мрачно усмехнулся и опустил голову, принюхиваясь к месту, где продолжал водить по моей коже костяшками пальцев.

Я внимательно проследила, как он отложил тату-машинку и уставился на меня в ответ.

— Что ты делаешь? — прошептала я, охваченная вожделением, которым сочилось каждое мое слово.

Прежде чем я смогла остановить Нокса, он сдвинул мои трусики в сторону, скользнул языком по размазанным по коже крови и чернилам, а потом обвел клитор по кругу и мягко присосался. Я громко застонала, выгнувшись под его ртом, вцепившись в край кресла, все внутри меня ожило. И Нокс отстранился, с хищной улыбкой облизывая губы.

— Какого черта, ты зачем это сделал?!

У меня перехватило дыхание, я задрожала, все еще ощущая жар его рта. Все тело оставалось в напряжении, готовое к взрыву.

— Теперь у меня есть и твой запах, и твой вкус, Арья. Убежишь — я последую. Поимеешь меня — я тебя уничтожу. И ты сладкая, почти как ананас.

— Чертов псих.

От магии по-прежнему кружилась голова, но я медленно приходила в себя — по крайней мере до того состояния, как он меня «попробовал».

— Ага, но ты меня таки почувствовала, м-м? — голос Нокса был хриплым, исполненным бешеной похоти, которая пронеслась по моему телу жесткой вспышкой.

— Это неважно, Нокс. Ты как будто забываешь, что ты мне не нравишься, и пусть тебе на это плевать, мне — нет.

Он поднялся со стула, с высоты роста бросил взгляд на свои труды, а я попыталась сесть ровно и уставилась на длиннющее слово, которое шло от передней части ноги к паховой впадине. Из плюсов — тату никто не увидит, однако я была уверена, что это не его имя.

— Ты же знаешь, как пишется твое имя, да?

Нокс вскинул бровь, и его губах заиграла мрачная улыбка.

— Это моя фамилия, на моем языке, Арья.

— И какая же?

— Можешь сама разобрать. Ложись спать. Пока чернила не пустят корни, и пока мы не убедимся, что план сработал, ночевать будешь здесь.

Глянув ему за спину, я обнаружила кровать с серебристыми простынями и мягкими белыми подушками.

— А разве сейчас не… полдень? — нахмурилась я. — Мы же только что завтракали?

— Чтобы вбить тебе мое имя достаточно глубоко, ушли двенадцать часов. Поверь, ты без сил. Заклинание заставляет думать иначе. Иди, мать твою, в постель, женщина.

Я соскользнула с кресла и, морщась, пошла к постели. Тут же, стоило мне оказаться в вертикальном положении, накатила усталость. Мышцы болели даже в тех местах, где я не подозревала, что они вообще есть. А еще ситуации никак не помогала ноющая пульсация меж бедер. Я все еще ощущала его прикосновение. Даже образ того, как он сжевал злополучный кусок ананаса, не помогало избавиться от желания довести себя до финиша рукой. Я повернулась, чтобы поблагодарить Нокса, но тот исчез.

— Спасибо, мудак, — буркнула я и, усевшись, уставилась на вытатуированное имя.

Потом откинулась на мягчайшую постель и застонала от блаженства. Тело скрутило от напряжения между бедрами, где все ныло от накопившейся там нужды.

Приподнявшись, я оглядела комнату прищуренным взглядом, а потом натянула одеяло на голову. Просунула руку между ног и ахнула от того, как там все набухло от единственного касания предательского языка. Вспомнив его и удовольствие, которое он мне доставил, когда попробовал меня там, где еще не бывал ни один мужчина, я скользнула пальцами по пламени, которое он разжег. Два нажатия кончиками пальцев — и я зажала рот ладонью, чтобы заглушить крик, когда тело выгнулось и под веками заплясали цветные пятна. Пред внутренним взором вдруг все затопили глаза цвета океана. Я нахмурилась и села, сбросив одеяло.

У камина, который снова вернулся в комнату, стоял Нокс — и пялился прямо на меня жарким взглядом.

— Пожалуйста. Назовешь меня еще чем-нибудь нелестным, и в следующий раз будешь это делать с моим членом в глотке. А теперь кончай теребить письку и спи. Ты громкая, даже если уверена в обратном. Я пытаюсь читать, — прорычал он, разворачиваясь так, что стало видно выпуклость в серых спортивных штанах.

Я откинулась обратно и натянула одеяло по самую шею. Прислушиваясь к потрескиванию огня и шелесту страниц, я погрузилась в дрему, которая предшествовало глубокому сну. Этот мужчина опасен, он превращает мне мозг в кашу, и весь здравый смысл отправлялся погулять.

— Нокс, — прошептала я хрипло, в дремоте и отголосках оргазма. — Спасибо.

— Не за что, Арья, — послышались сдобренные мрачным смешком слова — и рычание, которое раздалось ближе к постели, или мне только так показалось. Наверняка ловила глюки после всего, что сегодня случилось. — Мне в удовольствие.