Взахлёб. Невыдуманные истории

Алёна Аворус

Взахлёб – это азартно, увлечённо, упоённо, страстно. Именно так живет героиня этой книги. Невероятные, яркие, смешные, нелепые и смертельно опасные события происходят с ней с самого раннего детства. Безудержное веселье и дикий ужас, всепоглощающая любовь и жестокая месть, щемящая жалость и звериная ярость – все есть в этих невыдуманных историях. Книга написана в форме отдельных рассказов, повествование в которых ведётся от первого лица.

Котята

Наш дом был кооперативный, люди в нём жили благополучные. А в окрестных домах, наоборот, жили семьи очень разные. Много было таких, где родители не следили за детьми: были алкоголиками. В этих домах подрастали компании настоящей дворовой шпаны.

Особенно опасными хулиганами считались мальчишки из двенадцатого дома. Они часто приходили поиграть на пустыре и всегда подбивали наших на всякие недобрые выходки.

У нас в доме был подвал, который первое время совсем не запирался. Мальчишки любили бегать по подвалу и прятаться между труб. В подвале уже успели поселиться кошки. Жильцы считали этих кошек почти домашними и скармливали им объедки.

Однажды я гуляла на улице и увидела, что большие ребята вынесли из подвала котят. Котята были уже подросшие, с открытыми глазами. Они пищали и вырывались. С нашими ребятами шёл один известный хулиган из двенадцатого дома. Он нашёл какую-то большую жестяную банку, высокую, как ведро, и протянул ребятам:

— Давайте мы их посадим в банку.

Мальчишки и рады стараться. А котята запищали и полезли в разные стороны из этой банки.

— Быстрее! Нальём туда воды и посмотрим, умеют ли они плавать!

И сам хохотал, и наши мальчишки за ним. Хохоча, они побежали к пожарному крану и налили в банку воды. Котята ещё сильнее замяукали и, уже мокрые, снова стали пытаться выбраться.

Я поняла, что дело плохо, закричала нашим мальчишкам:

— Перестаньте котят мучить, отпустите их немедленно и назад в подвал отнесите!

А вместо них мне ответил хулиган:

— Цыц, сикильдявка, дуй отсюда, а то получишь!

У мальчишек на пустыре был разведен костёр, они хотели патроны взрывать. Хулиган им скомандовал:

— Несите банку сюда! Давайте из этих котят суп сварим!

Наши мальчишки взяли банку с котятами, принесли её к костру и поставили на огонь.

При виде этого меня охватила какая-то дикая, нечеловеческая ярость. В бешенстве я схватила с земли отрезок тонкой металлической трубы. Совершенно не чувствуя страха, побежала к костру, захлёбываясь слезами:

— Ах вы, фашисты!

Первым делом я скинула с огня банку, где пищали котята. Потом начала этих мальчишек разгонять. Они были большие, лет десяти. Но я била их куда попало со всей силы трубой: по спине, по ногам.

Видимо, я была ужасна, потому что они разбежались, крича:

— Совсем бешеная!

Расправившись с мальчишками, я побежала скорее собирать котят. Они мокрые, грязные, но живые ползали у костра: вода ещё не успела нагреться. Я собрала их всех и держала в руках: не знала, что с ними делать. А мальчишки набрали на пустыре засохшей глины и стали кидаться в меня издалека, потому что близко подойти боялись.

Когда котята обсохли немного, они опять полезли в разные стороны. То один вырывался, то другой. Поймала я одного, самого шустрого, только подняла голову — вдруг: бам! Огромный кусок сухой глины с мелкими камушками ударил мне в лоб и разбил бровь. Сразу потекла ручьём кровь. Я заревела, как сирена, мальчишки от страха понеслись кто куда. А Вовка, автор меткого броска, на пустырь убежал и спрятался в бурьяне.

Откуда ни возьмись, столько народу сразу набежало: моя бабушка, родители мальчишек, девочки большие и даже тёти из соседнего дома. Котят, героически спасённых, сразу же всех разобрали. Меня бабушка увела кровь останавливать. А Вовкин папа вышел на балкон с ремнём и грозил в сторону пустыря:

— Ну, только приди домой, три шкуры спущу!

Вечер уже наступил, а Вовка домой идти боялся, прятался в бурьяне. Мне так жалко его стало: представила, как он сидит голодный в темноте на пустыре. Пошли мы с бабушкой к Вове домой. Я, как раненый боец, с головой в бинтах, стала Вовкиного папу просить:

— Не порите сына ремнём. Он не хотел мне в лоб попасть, так случайно вышло. Я его тоже железной трубой била!

Посмотрел его папа на меня, только хмыкнул. Потом вышел на балкон:

— Иди домой, не буду пороть!

На следующий день встретил меня Вовка на улице:

— Я теперь тебя тоже защищать буду. Только скажи, любого побью!

Лоб быстро зажил, но метка на всю жизнь осталась. Одна бровь у меня ровная, а на другой волоски пучком на месте шрама вверх торчат. Муж так и говорит:

— Ты у меня — девочка со шрамом!