Носочки-колготочки

Наринэ Абгарян, 2020

Однажды ты находишь в шкафу под грудой белья носочки, величиной с ладонь, и к тебе разом возвращается детство, твоё или твоего ребёнка. Смешное, щемящее, бесконечно ценное. Сборник «Носочки-колготочки» – это рассказы о нашем детстве и о современных малышах, у которых всё другое, другая одежда, игрушки и мультики, но совершенно такие же крошечные носочки и такой же новенький сияющий мир вокруг. В книгу вошли рассказы известных и начинающих авторов о детстве, смешные или грустные, но до краев полные любви.

Серия «Легенда русского Интернета»

Рисунок на переплете — Ирина Шкловер

Редакционно-издательская группа «Жанровая литература»

представляет книги

МАРТЫ КЕТРО

Бродячая женщина

Все девочки снежинки, а мальчики клоуны

Горький шоколад. Книга утешений

Госпожа яблок

Женщины и коты, мужчины и кошки

Жизнь в мелкий цветочек

Знаки

Искусство любовной войны

Как поймать девочку

Как сделать так, чтобы тебя любили. (В Интернете)

Книга обманов

Лимоны и синицы

Магички. Орден Воробьиного сычика

Московские фиалки

О любви

Осенний полет таксы

Песни о жестокости женщин, мужском вероломстве

и общечеловеческой слабости

Письма Луне

Справочник по уходу и возвращению

Три аспекта женской истерики

Улыбайся всегда, любовь моя

Умная, как цветок

Хорошенькие не умирают

Хоп-хоп, улитка

Чтобы сказать ему

АВТОР-СОСТАВИТЕЛЬ:

Вздохнуть! И! не! ды! шать!

Зато ты очень красивый

Лисья честность

Мартовские коты

Носочки-колготочки

Плохие кошки

Психи и психологи

Скажи!

© М. Кетро, составление, текст, 2020

© Коллектив авторов, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Счастье Муры (Отрывок из повести)

Наринэ Абгарян

Благотворительному фонду «Созидание» — за добрые дела

Глава 1

Бабушка

— Бабуль! «Баранки» от слова «барашки»?

Мура смотрит сосредоточенно и требовательно. На круглой щеке, чуть ниже скулы, длинная неглубокая царапина.

— А нечего заводить себе такие растопыренные щёки! — приговаривал вчера Гришка, аккуратно обрабатывая царапину йодом. — Щиплет?

— Щиплет, — шмыгала носом Мура, но стоически терпела. А потом всё-таки не удержалась и сладострастно разревелась: — Я же не виноватая, что у кустика такая колючая ветка!

— Так тормозить надо вовремя! Разбежалась и полетела. Вот и напоролась, — зудел Гришка.

Гришке девять с половиной, Муре пять. Гришка почти совсем взрослый, ест как не в себя, и руки стали длинные-предлинные. Мама Тоня говорит, что мальчики растут как попало — неравномерно, скачками. Сначала шея вытянется, потом руки. Гришка при ходьбе размахивает ими так, что думаешь — сейчас оторвутся.

— Ишь, гоблин, — ласково говорит о нём бабушка.

Бабушка три раза смотрела фильм про Властелина колец и теперь знает наизусть все нечеловеческие расы. Консьержка Римма Петровна у неё энт, потому что высокая, как дерево, и корявая — что нос, что локти. А голос такой, словно из дупла говорит. А вот дворника Касима бабушка называет хоббитом. Потому что маленький, уши врастопыр. И брови мохнатые — глаз не увидать.

— Поднимите ему брови, — говорит про дворника бабушка.

Касим словно чувствует, что брови — главный камень преткновения в общении с бабушкой. Поэтому при встрече всегда приглаживает их указательными пальцами. А потом вытягивается в струнку, словно бравый солдат. Только метла сбоку криво торчит.

— Здравствуйте, Зинаида Андреевна! — говорит Касим.

— Салям алейкум, — отвечает бабуля.

Мура сначала думала, что она Касиму про колбасу салями говорит. С которой к завтраку делает вкусные бутерброды — тонкий кружочек колбасы, ломтик сыра и листик салата.

Но бабушка объяснила, что «салям алейкум» — это приветствие на языке Касима. Бабушка вообще очень умная и много непонятных слов знает.

— Бабуль. Ну чего скажешь? — торопит её Мура. — «Баранки» от слова «барашки»?

Бабушка гладит её по вьющимся льняным волосам.

— Нет, солнышко, «барашки» от слова «баран».

— А «баранки»? — не сдаётся Мура.

— А «баранки» от слова «баранка».

— Ага. Буду знать.

Гришка с бабушкой сегодня снова делали русский. Разбирали слова — где корень, где суффикс, где приставка. Мура ходила кругами, запоминала.

— Гриша, это же так просто! — терпеливо объясняла бабушка. — Давай, например, возьмём слово «пирог».

— Давай, — оживился Гришка (он всегда голодный, когда делает уроки).

— И подберём к нему уменьшительные суффиксы.

— Уменьшительные? Это что такое? Я уже забыл.

— Ну как можно забыть? Сын — сыночек.

— А, вспомнил. Значит так. Пирожок подойдёт?

— Подойдёт. Ещё?

— Пирожочек.

— Хорошо. А ещё?

Гришка крепко задумался:

— Пирожо… пирожооооо… пик?

Бабушка даже не нашлась, что ответить. Сидела молча и только выразительно моргала.

Мура всегда с волнением наблюдает, как Гришка с бабушкой делают уроки. Сначала бабушка терпеливая, а Гришка смирный и исполнительный. Но по ходу занятий бабушка начинает жаловаться на давление, а Гришка ёрзает и скрипит стулом. Если у бабушки совсем кончается терпение, она уходит на кухню — пить чай.

— Надо остыть, — приговаривает она, отхлёбывая из большой кружки кипяток.

Гришка тем временем тоже остывает. Скачет кубарем по комнате или корчит смешные рожицы в окно. Гришка вообще весёлый. Если не заставлять его делать уроки. Особенно русский. Русский у него совсем не идёт.

— Такой же неспособный к языкам, как его отец, — жалуется бабушка, обмахивается журналом «Траволечение» и пьёт чай.

Муре жалко и её, и Гришку. Поэтому она утешает обоих, как умеет. Сегодня подарила Гришке синий карандаш, а бабушке — красный. Карандашей в коробке много, двадцать восемь штук. Хватит надолго. Когда карандаши закончатся, она ещё что-нибудь примирительное придумает.

Пока бабушка пьёт чай, Мура развлекает её разбором слов. «Хлеб» у неё от «хлебницы», а «баранки» от «барашков». Она водит глазами по кухонным полкам, подыскивая новые предметы. Цепляется взглядом за глиняную фигурку козы, цепенеет.

— Бабуль, — пронзённая догадкой в самое сердце, шепчет Мура. — «Коза» от слова «козявки»?

Бабушка отставляет чашку с чаем и выразительно моргает. Потом тяжело встаёт, вытаскивает из холодильника пузырёк с валерьянкой и капает себе полчашки капель.

— Приехали, — говорит она. — И эта в Володю. Хоть он ей и не отец.

Володя — это бабулин сын. И Гришкин отец. Муре он не родной папа, а приёмный. Мама у Муры своя. А папы нет. Когда Муре было три года, её мама и Гришкин папа поженились. И у Муры от этого получилась большая семья — мама, папа, Гришка, бабушка и дедушка.

Папу своего Мура не помнит — она была слишком маленькой, когда родители расстались. Папа переехал в другой город и перестал отвечать на звонки и письма.

Бабушки с дедушкой у Муры тоже никогда не было. Потому что мама выросла в детском доме. Это такое место, где живут дети без родителей.

Гриша не понимает, как родители могут отказываться от своих детей. Мура тоже этого не понимает.

— Хорошо, что наши мама с папой поженились, да, Гришка? — говорит она.

Гришка щёлкает её по носу и улыбается.

— Конечно, хорошо.

Раньше у Гришки не было мамы. То есть она когда-то была, но потом заболела и умерла. И Гриша какое-то время жил у бабушки с дедушкой. Потом, когда папа Володя женился на маме Муры, они забрали Гришу к себе. И зажили большой семьёй. Гриша называет Мурину маму мамой Тоней. А Мура называет Гришкиного папу папой Володей. И свою маму называет мамой Тоней. Чтобы быть как Гришка.

А вот ещё про имена. Гришку на самом деле зовут Григорием. А Муру — Марусей. Но все их называют Гришкой и Мурой. Потому что так ласково звучит.

Родители сейчас в отъезде. Уехали на полгода в Тюмень — работать в большой компании. Правда, полгода почти уже прошли, осталось всего ничего до их возвращения.

За Мурой и Гришей всё это время приглядывали бабушка и дедушка.

Про маму Тоню, папу Володю и бабушку вы уже немного знаете.

А про дедушку в следующей главе написано, в этой не уместилось. Переворачивайте страницу.

Глава 2

Дедушка и прочее хозяйство

Дедушка живёт в деревне, в одноэтажном деревянном доме. Дом старенький, но очень уютный. С пыльной мансардой и крохотной скрипучей верандой. Раньше бабушка тоже там жила, но, когда папа Володя с мамой Тоней уехали в Тюмень, она переехала к внукам. А дедушка остался в деревне. Кому-то ведь надо приглядывать за хозяйством.

Хозяйство у дедушки большое: огород, яблони, смородина. Ну и живности тоже много — восемь кур, петух Сергеич, коза Валентина и пёс Толик.

Если у Гришки случаются каникулы, бабушка отпрашивает Муру в садике, и они уезжают в деревню. И деду помочь, и свежим воздухом надышаться. Детям эти поездки очень нравятся. Гришке потому, что не надо в школу ходить. А Муре потому, что ей вообще всё нравится. Кроме манной каши. Но это можно как-то пережить.

Мама Тоня про дедушку с бабушкой говорит «нашла коса на камень». А папа Володя называет их «война и мир». Кто из них война, а кто мир, не очень понятно. Но ясно одно — врозь они друг по другу скучают, а когда оказываются рядом — начинают ссориться. По всяким пустякам. Притом ссорятся они по-разному. Бабушка выговаривает дедушке громко, с чувством, с расстановкой. Загибая пальцы и призывая в свидетели небесные силы. А дедушка молчит-молчит, потом не вытерпит, скажет «мхм» и выйдет из дому, оглушительно хлопнув дверью.

— Вот и весь разговор! — разводит руками бабушка и садится пить чай. Остывает. — Этот человек мне снова всю душу вынул! — говорит она про дедушку.

Бабушка всегда называет его «этот человек», когда сердится. Если очень сильно сердится, называет «старый пень». А когда совсем не сердится, называет Ванечкой.

Зато дедушка называет бабушку по имени. Зиночкой. Ну, или Зинаидой, если они совсем чего-то не поделили.

Мура с Гришей относятся к ссорам взрослых с пониманием. А как ещё относиться, когда каждый из них по-своему прав? Вот, например, дедушка. Поехал на птичий рынок за канарейкой. Нет, сначала они с бабушкой, по своему обыкновению, поссорились.

— Зачем канарейка в деревне? — выспрашивала у него бабушка.

— Хочу певчую пичужку, — объяснил дед.

— Кругом лес! Тебе мало пения лесных пичужек?

— Мхм!

— Не ну ты мне объясни! — не унималась бабушка. — Зачем тебе, старому пню, канарейка? Ей ведь клетку надо купить, поилку. Витамины, небось, какие-то специальные. Тебе что, деньги некуда девать?

Дед помолчал-помолчал, потом сказал: «Зинаида!», надел пиджак и уехал в райцентр.

Вернулся он оттуда смирный, без канарейки. Зато с козой.

— Нечаянно купил, — смущённо почесал он в затылке. — Даже сам не понял, как это получилось. Смотрю — стоит. Белая, с рожками. Ну, я и не вытерпел.

Бабушка накапала себе валерьянки и пошла знакомиться с пополнением в хозяйстве. Коза глянула на неё своими жёлтыми глазами, вежливо мемекнула, покивала головой, здороваясь.

— Ишь какая, — хмыкнула бабушка.

Назвали Валентиной.

Теперь коза живёт в курятнике. Дедушка выделил ей небольшой угол, загородил сеткой, чтобы куры туда не ходили, подстелил опилок, чтобы мягко было спать. Одно время Валентина гуляла по деревне и паслась, где ей вздумается, но после того, как она случайно обглодала крыжовник председателя сельсовета, одну её на выпас не выпускают.

Председатель, обнаружив обглоданные кусты, прямиком пришёл ссориться с бабушкой и дедушкой. Дедушка сразу перед ним извинился. Но председатель всё не мог успокоиться и требовал, чтобы козу забили. Чем вывел из себя бабушку.

— Я лучше тебя забью, ясно? — рассердилась она. — Ни стыда ни совести. Чисто Саруман^[1].

— Какой Саруман? — опешил председатель.

— Известно какой! — отрезала бабушка.

Председатель поперхнулся на полуслове, пожевал губами и ушёл. С тех пор бабушка его недолюбливает. Не может простить, что он требовал забить Валентину.

Так вот, возвращаясь к ссорам взрослых. Гриша потом голову ломал, пытаясь сообразить, кто же всё-таки был прав.

— Наверное, бабушка была права? Ведь дед послушался её и не купил канарейку, — предположил он.

— Ага, — кивнула Мура.

— Но с другой стороны, он ведь не зря съездил в райцентр. Вон, козу купил. Значит, и дед был прав?

— Ага! — с готовностью согласилась Мура.

Так и не поняли, чью сторону принимать.

— Пусть дед с бабулей сами разбираются, — решил Гриша.

Поездка к дедушке — не только удовольствие, но и работа. У каждого в хозяйстве свои обязанности. Дед носит из колодца воду, топит баню, копает огород. Бабушка хлопочет по дому — убирается, готовит.

У Гришки самая ответственная обязанность — выгуливать Валентину. Выгуливает он её в ошейнике пса Толика. Чтобы она нечаянно ещё чего-нибудь запретного не обглодала. Валентина от ошейника делается несчастной и тащится еле-еле, кося жёлтым глазом на крыжовник председателя сельсовета.

За Гришкой и Валентиной, повизгивая от счастья, трусит дворовый пёс Толик. У Толика солидное имя — Тлоке Науаке. Так его папа Володя назвал. В честь ацтекского бога дождя. Ацтеки — это такие индейцы, которые живут в Америке. У них было много разных богов, а бога дождя звали Тлоке Науаке. Вот папа Володя и назвал в его честь пса. Потому что нормальные собаки в сырую погоду нос из конуры не высовывают. А Толик бегает по двору и радостно облаивает каждую дождевую каплю.

Тлоке Науаке, конечно же, красиво. Но Толик звучит привычнее. Поэтому собаку все зовут Толиком.

Пока Гришка гуляет по посёлку с Валентиной, Мура занимается разными полезными делами. То за дедом хвостиком по огороду ходит, то бабушке истории рассказывает, пока та с обедом возится. А то вообще опыты над животными ставит. Например — кормит кур картофельными очистками. Правда, куры наотрез отказались есть сырую картошку. Они поклевали её, скривились и ушли гулять по участку, чего-то там клокоча себе под нос. В общем, опыт провалился.

С забора за курами наблюдает петух Сергеич. Сергеич настоящий зверь. Так его уважительно бабушка с дедушкой называют. По виду он, конечно, совсем обычный петух — гребешок там, клюв, большие крылья. Крепкие ноги со шпорами. Но характер у него о-го-го какой. Если Сергеич проснулся не в духе, соседям покоя не бывает. Потому что он склочно кукарекает с забора целый день. И затихает, только когда совсем охрипнет.

Иногда, правда, очень редко, Сергеич просыпается в хорошем настроении. В такие счастливые дни он сидит на заборе нахохленный и зловеще молчит.

— Сил набирается, — говорит бабуля.

Жизнь в городе очень отличается от деревенской жизни. В городе находишься в постоянной беготне. А в деревне тишь да благодать. Ну, кроме всполошенного «кукареку» Сергеича, но к этому понемногу привыкаешь.

Дом у деда совсем небольшой — спальня и кухня. В спальне стоят две кровати. На одной спят бабушка с Мурой. А на другой — дед с Гришкой.

Мура спит как мышка. Свернётся калачиком, подложит под щёчку ладонь и моментально проваливается в сон. Бабушка прижимает её к себе, подтыкает одеяло, чтобы спину не надуло. И слушает, как на соседней кровати бьются дед с Гришкой.

Дед говорит, что Гришка спит, словно воюет. То локтем в бок заедет, то ногой наподдаст. Или же ляжет поперёк тебя, раскинет длиннющие руки, одним кулаком в нос заедет, а другим в колено. А колени у деда больные. Скрипят и ноют в дождливую погоду.

— С тобой, как на минном поле, — бурчит утром дед, — шаг вправо или влево — конец.

— Чего конец? — виновато сопит Гришка.

— Не чего, а чему. Жизни конец!

Гришка смущённо хихикает.

Вечерами Мура с дедушкой сидят на крыльце. Провожают солнышко. Дед говорит, что у его предков поморов так принято. «Поморы, — объясняет дедушка, — это люди, которые населяют север России, берег Белого моря. Оттуда они и поморы, что живут у моря».

— Скромные, работящие и достойные люди, — говорит дед.

Мура залезает к нему на колени, трётся щекой о колючую, пахнущую табаком бороду.

— Дед, а дед. Можно я тоже буду помором?

— Можно, — крякает дед.

Так и сидят, обнявшись, и провожают солнце.

Глава промежуточная

О рухнувших надеждах

Мура с Гришей знают эту историю наизусть, хотя случилась она давно, почти тридцать лет назад, когда папе Володе было столько же лет, сколько сейчас Гришке.

Дедушка всю жизнь мечтал о машине «москвич» оранжевого цвета. Но денег на неё никак не удавалось накопить. Они уходили на разные другие нужды. Сначала дом в деревне купили, забор поставили, баньку срубили. Затем пришлось на море каждое лето ездить, потому что маленький Володя болел. Море помогло, Володя прекратил болеть, и дед, наконец, вздохнул с облегчением.

Пять долгих лет он копил на машину. Но когда нужную сумму наконец-то удалось собрать, случилась большая денежная реформа, и все накопления пропали. На ту малость, что деду выдали в банке, можно было приобрести только бампер от машины «Москвич». Дед погоревал-погоревал, съездил в соседнюю деревню и купил свинью. И назвал её в честь своих рухнувших надежд Бампером.

Свиньи давно уже нет, но соседи до сих пор её помнят. И почтительно называют деда Егорыч, Хозяин Бампера.

Глава 3

Вася Прохвостов

Через месяц у Гриши наступят очередные школьные каникулы, и снова можно будет ехать к деду в деревню. Мура ждёт не дождётся этого дня. А пока жизнь протекает как обычно — с утра бабушка будит внуков и собирает на выход. Муру в садик, а Гришу — в школу.

Мура просыпается легко, с полуслова. А Гриша спит до последнего. Пока бабушка не встанет над ним и не рявкнет: «Кому говорено, в школу пора!» А потом он сидит за столом, хмурый и недовольный, клюёт носом.

— Ешь, — говорит ему бабушка.

— Я готов круглые сутки спать, лишь бы в школу не ходить, — бурчит Гриша.

— Я тебе дам в школу не ходить!

— Мхм, — тоном дедушки говорит Гриша и откусывает от бутерброда такой огромный кусок, что остаётся одна горбушка.

У Гриши всегда хороший аппетит. Бабушка говорит, что он ест как не в себя. У Муры аппетит не очень. Но на фигуре это никак не отражается. Щёки у неё круглючие, и пузо воинственно торчит. Вообще-то Мура этого не замечала, пока Васька Прохвостов не обозвал её толстухой. Мура сразу же полезла драться, но Васька кинул в неё кубиком и угодил в лоб.

— Дурак, — сказала ему Мура и ушла в другой конец комнаты.

Раньше Мура очень любила садик. А теперь из-за Васьки не любит. Она бы тоже, наверное, круглые сутки спала, лишь бы не встречаться с Васей. Но что поделать, ходить туда нужно. Не оставлять же ребят лицом к лицу с такой бедой, как Васька Прохвостов!

— Ну ты и фрукт! — говорит Ваське Прохвостову детсадовская нянечка тётя Галя. А потом разводит руками, качает головой и растерянно цокает языком: — Тц-тц-тц!

Мурина группа искренне недоумевает, как можно такого мальчика, как Васька Прохвостов, называть фруктом? Будь на то воля Муриной группы, Ваську называли бы кирпичом. Или крокодилом. Или как-нибудь ещё, но чтобы обязательно противно. Манной кашей, например. Хотя это как посмотреть. Манная каша тумаки не раздаёт, плохими словами не обзывается и игрушки не ломает. В сравнении с таким мальчиком, как Васька Прохвостов, манная каша выглядит очень даже выигрышно. Поэтому если перед Муриной группой поставить выбор — манная каша или Вася Прохвостов, симпатии явно будут на стороне каши. Дети готовы есть её на завтрак, обед и даже полдник, лишь бы Васю Прохвостова перевели в другую группу. А лучше — в другой садик. Ещё лучше — в другую страну. И вообще идеально — на необитаемый остров. Потому что в другой стране тоже живут дети, и их тоже жалко.

С виду Васька Прохвостов обычный мальчик — два глаза, два уха, две руки и две ноги. И пальцев у него столько же, сколько у нормального ребёнка. Пять. А, нет, десять. Или вообще двадцать, если ещё и на ногах посчитать. Только внешность бывает обманчивой. А в случае с Васькой Прохвостовым обманчивой настолько, что у детей нет-нет да и закрадывается сомнение — а вдруг всё-таки он не обычный мальчик? Вдруг под обликом обычного мальчика скрывается какой-нибудь зловредный инопланетный разум? Который прилетел на планету Земля затем, чтобы истребить всё живое в одной отдельно взятой детсадовской группе?

Мура отлично запомнила день, когда в садике появился Вася Прохвостов.

— У нас пополнение, — воспитательница Нина Григорьевна, широко улыбаясь, ввела в комнату высокого кареглазого мальчика. — Зовут его… — тут она сделала паузу, давая новенькому возможность представиться.

Новенький громко шмыгнул и утёр нос рукавом кофты.

— Вася! — укоризненно покачала головой Нина Григорьевна и протянула салфетку: — Возьми. И больше не утирай нос рукавом.

Мальчик немного подумал, ещё раз шмыгнул носом и утёр его теперь уже другим рукавом.

Так все узнали, что новенького зовут Васей.

Дети сначала обрадовались прибавлению в группе — им как раз не хватало рук, чтобы правильно собрать из мелких деталей башню — она получалась слишком высокой и от этого упорно заваливалась набок.

— Поможешь? — попросили они Васю. — Подержать надо.

Вместо ответа Вася пнул башню. Башня упала и развалилась на части.

— Ты зачем её сломал? — спросил Федя. Он был так удивлён поведением нового мальчика, что даже растерялся.

— Затем, — ответил Вася и толкнул Федю. — Захочу — и тебя развалю.

— Ты чего дерёшься? — подскочил Миша.

— Ня-ня-ня ня-ня ня-ня! — передразнил противным голосом Вася. — Хочу и дерусь! — И двинул Мишу в бок.

Через секунду мальчики катались по полу, увлечённо мутузя друг друга.

— Нина Григорьевна! Нина Григорьевна! — зашумели дети. — А новенький дерётся!

Нина Григорьевна и нянечка тётя Галя подоспели к тому моменту, когда Вася, сидя верхом на Феде, колотил его кулаками в спину, а Миша пытался оттащить его в сторону.

— Стоять! — крикнула тётя Галя хорошо поставленным басом дрессировщика клыкастых хищников и попыталась отколупать Васю от Феди.

Отколупываться Вася не желал. Тёте Гале пришлось изрядно попотеть, чтобы его угомонить. Но Вася не успокаивался, он размахивал руками и ногами и случайно угодил пяткой в колено тёте Гале.

— Ах! — ахнули дети.

— Ох! — охнула тётя Галя, выпустила Васю и побежала на кухню — выпрашивать у повара что-нибудь из морозилки, чтобы приложить к ушибленному месту.

Нина Григорьевна отругала всех, но особенно — Федю с Мишей и новенького Васю. Федю с Мишей за то, что они вдвоём полезли на одного, а Васю за то, что он дерётся.

— Он первый начал! — попытался добиться справедливости Федя. — Мы его вообще не трогали, мы поиграть его позвали. А он нашу башню развалил!

— Слышать ничего не хочу! — отрезала Нина Григорьевна. — Во-первых, разваленная башня — не повод для драки. Во-вторых… — тут она повернулась к Васе. — Ты зачем башню развалил?

— Не знаю, — шмыгнул носом Вася.

— Вот и подумайте каждый над своим поведением! — заключила Нина Григорьевна.

Объяснять воспитательнице, что разваленная башня — это о-го-го какой повод для драки, особенно когда вы её любовно, деталька к детальке, собирали всё утро, дети не стали. Всё равно не переубедят.

Но в одном они были согласны с воспитательницей — лезть в драку всем на одного нечестно. Да и вообще драться нечестно. Зачем размахивать кулаками, когда можно решить всё на словах?

Поэтому Федя с Мишей покрутились-покрутились и снова подошли к Васе — мириться.

— Хочешь поиграть с нами?

— Нет, — отрезал Вася. — Я с вами не дружу.

И пошёл отбирать куклу у Светы Петровой. А чтобы та не задавалась, дёрнул пребольно её за косички. Два раза, по числу косичек. Света Петрова подняла такой крик, что собрала вокруг себя весь садик. Даже повар прибежал. С пакетом замороженных куриных грудок. На случай, если вдруг ещё кому-нибудь нужно холодное к ушибу приложить.

Нина Григорьевна отругала Васю и поставила его в угол на пятнадцать минут. Как ни странно, на протяжении этих пятнадцати минут он вёл себя тихо, даже ни разу не шелохнулся. Правда, потом, когда время вышло, всем стала понятна причина его мирного поведения. Вася просто отдирал штукатурку со стены, и к тому моменту, когда закончилось его наказание, добрался до бетонной плиты. Он бы, наверное, и бетон навылет исколупал, ели бы его оставили в углу на пять минут дольше.

— Ну ты и фрукт! — выдохнула тогда впервые тётя Галя.

Знала бы она, как часто придётся повторять эти слова!

Занятие по лепке Вася сорвал на первой же минуте — подложил большой ком пластилина под Серёжу Потапова. Серёжа с размаху сел на пластилин и испачкал себе брюки. Тётя Галя быстро отстирала пятно и повесила брюки сушиться на батарею отопления. А потом тщательно отскребала со стула пластилин. Пока брюки высыхали, Серёжа Потапов ходил по игровой комнате в пижамных штанах и душераздирающе вздыхал. На всякий пожарный случай, чтобы Вася ему ещё чего не подложил. Вася сидел нахохленный и лепил большую чёрную пушку.

За обедом намученная опытом тётя Галя сидела рядом с Васей и следила, чтобы он чего-нибудь не вытворил. Вася заметно скучал и нервничал. Но вытворить ничего не мог — тётя Галя с него глаз не сводила.

Потом настал тихий час. Заснули все, даже те, которые никогда днём не засыпали. Даже тётя Галя уснула на соседней с Васей кровати. Просто дети и воспитатели так устали от выходок новенького мальчика, что сильно нуждались в отдыхе.

После сна Вася принялся с удвоенной силой терзать своих одногруппников. К тому времени, когда за ним, наконец, пришли, выдохлись все — и Нина Григорьевна, и тётя Галя, и вся группа.

— Нам нужно поговорить о поведении вашего сына, — обратилась к мужчине, который пришёл забирать Васю, Нина Григорьевна.

— Ну что вы, это не мой сын! — замахал руками и даже испугался мужчина. — Я водитель Васиного папы.

— Вы можете передать родителям Васи, что мне надо поговорить с ними?

— Я-то передам. Но они вряд ли придут. Очень занятые люди, даже в выходные работают. Лучше позвоните Васиной маме. Вот её визитка.

Нина Григорьевна задумчиво повертела визитку в руках.

— А кто же тогда Васей занимается?

— Няни. Только они часто меняются, потому что не выдерживают. Мальчик-то особенный, совсем неугомонный, — тут водитель горько вздохнул.

Нина Григорьевна понимающе закивала.

— Когда увольняется одна няня, вожусь с ним я, пока другую не найдут, — ободренный её кивком, продолжил водитель. — Мы же, — тут он понизил голос, — пятый садик меняем. Пятый! Нигде дольше месяца не задерживаемся.

— Так! — сказала Нина Григорьевна, когда взмыленный водитель, кое-как натянув на Васю ветровку, вывел его из раздевалки. — С этим надо что-то делать.

— Может, он и у нас не задержится? Уж месяц мы как-то потерпим, а? — с надеждой шепнула нянечка тётя Галя.

— Ну уж нет! Я этого так не оставлю! — отрезала Нина Григорьевна и ушла советоваться с детсадовским психологом Анной Гавриловной.

Мура всю дорогу рассказывала бабушке о Васе. Бабушка сначала выслушала её, а потом давай возмущаться.

— Завтра поговорю с Ниной Григорьевной, — пыхтела она. — Не страдать же вам оттого, что Вася не умеет себя вести!

Но вечером позвонили мама Тоня с папой Володей, и, когда бабушка поведала им о Васе, они попросили её не вмешиваться в эту историю.

— Мальчик попал в незнакомую среду. Дайте ему время пообвыкнуться, — сказал папа Володя.

— Хорошо. Дадим ему три дня.

— Неделю!

— Ладно, неделю, — нехотя согласилась бабушка.

На том и порешили.

Глава 4

Бабушка грозится кузькиной матерью

«Неделя — это очень долго», — думала утром Мура, собираясь в садик.

Дворник Касим с таким остервенением шкрябал по тротуару метлой, что слышно было аж на восьмом этаже. Мура прижалась носом к оконному стеклу, понаблюдала за ним. Вздохнула, пошла чистить зубы.

Консьержка Римма Петровна, водрузив на корявый нос крохотные очки, внимательно читала объявления на последней странице журнала. Заметив выходящих из лифта Муру с бабушкой и Гришей, она распахнула окно своей комнатушки.

— Зинаида Андреевна, как вам это нравится? «Потомственная ведунья в восьмом поколении матушка Аглая вылечит язву двенадцатиперстной кишки и другие заболевания опорно-двигательного аппарата за один сеанс магии и колдовства».

— Очень не нравится, — хмыкнула бабушка.

— И ведь кто-то попадается на такие идиотские объявления!

— Идиоты и попадаются.

Римма Петровна кивнула и, посчитав беседу законченной, захлопнула окно. Но возмущаться не перестала.

— Бу-бу-бу-бу-бу, — раздавалось из её комнатушки.

— Бабуль, а чего вы так рассердились? — спросила Мура.

— Развелось шарлатанов, вот и сердимся.

— А что такое шарлатаны?

— Обманщики.

— А-а-а, — протянула Мура, — понятно.

Гришка помахал им рукой и скрылся за воротами школы. Над многоэтажным домом, что возвышался за парком, кружила целая стая большекрылых голубей. Мура понаблюдала за их полётом, вздохнула.

— Бабуль, ты бы хотела летать?

— Не знаю. Наверное, хотела бы.

— Вот и я бы хотела.

Светофор моргнул жёлтым, переключился на красный. В специальном окошке для пешеходов весело зашагал зелёный человечек.

— Пошли. — Бабушка шагнула на пешеходную линию, потянула за руку Муру.

— Вот если бы мы умели летать, то не стали бы дожидаться, пока включится светофор. Просто перелетали бы дорогу, — мечтательно закатила глаза Мура.

— Тогда бы, наверное, придумали правила полёта по городу? — предположила бабушка.

— Это как?

— А вот как. Представляешь, если бы все люди разом взлетели? Наверху негде было бы протолкнуться. Поэтому если бы мы умели летать, то и в воздухе висели бы светофоры.

Мура представила потоки летящих над головой людей, светофоры, которые, мигая огнями, пропускают то тех, то этих…

— Всё равно было бы здорово!

— Наверное, да, — согласилась бабушка.

— Интересно, Вася и в воздухе бы себя плохо вёл?

Бабушка издала очень странный звук. Словно из неё разом выпустили весь воздух.

— Сколько дней прошло после нашего с Володей телефонного разговора?

— Три.

— Подождём до пятницы, а там я покажу родителям Васи кузькину мать.

Мура похолодела. Если бабушка грозится показать кузькину мать, то дело заканчивается скандалом. Как в тот день, когда в дверь квартиры позвонили какие-то тётеньки с подозрительно честными глазами и предложили купить за пятьсот рублей лекарство от тараканов. Бабушкина кузькина мать в тот день гремела аж на все восемь этажей, которые тётеньки преодолели за рекордно короткое время, не дожидаясь лифта.

Муре стало страшно за маму и папу Васи. Хоть они и родили противного мальчика, но кузькиной матери всё равно не заслужили.

— Может, обойдётся? — нерешительно предположила Мура. — Может, Васе занятия с Анной Гавриловной помогут?

Анной Гавриловна — садиковский психолог. Вот уже три дня она занимается с Васей. Правда, пока без особых результатов. Вася как третировал свою группу, так и продолжает третировать. И останавливаться на достигнутом не собирается.

— Там посмотрим, — хмыкнула бабушка.

Скоро показался высокий забор детского сада. Кругом было пустынно и совсем тихо.

— Кажется, мы сегодня первые, — сказала бабушка.

Но она ошиблась. Впритык к воротам стояла большая чёрная машина. Мура сразу её узнала — на ней привозили и увозили Васю. Обычно водитель сопровождал его наверх. Но сегодня он почему-то переминался с ноги на ногу у ворот.

— Здравствуйте, — звонко поздоровалась Мура.

— Доброе утро, — отозвался водитель. И зачем-то добавил: — И вам не хворать. — А потом засуетился, распахнул калитку: — Проходите.

— Спасибо, — поблагодарила бабушка.

— Там наверху мама Васи, — зачем-то сообщил водитель. И смутился.

— Мама Васи? — нехорошо прищурилась бабушка. — И что она там делает?

— Разговаривает с воспитательницей.

Бабушка пожевала губами.

— Мура, я, пожалуй, не стану заходить к вам. От греха подальше.

— Хорошо, бабуль.

Мура чмокнула бабушку в мягкую щёку и заспешила наверх. Ей не терпелось взглянуть на маму Васи. Интересно, как выглядят женщины, у которых получаются такие зловредные сыновья?

Глава 5

Счастливая развязка

Васина мама была очень похожа на сына. Такая же крупная, круглолицая, с высоко вздёрнутыми бровями. Она стояла посреди раздевалки и пахла сладкими духами. Мура потянула носом, чихнула.

— Вы должны уделять больше внимания сыну, — говорила маме Васи Нина Григорьевна. При виде Муры она оборвала себя на полуслове, поздоровалась, подождала, пока та переоденется и уйдёт в игровую комнату.

— Но мы много работаем, у нас нет времени, — сердито ответила мама Васи. Она говорила так громко, что слышно было даже за закрытой дверью.

— Пожалуйста, тише. Я бы не хотела, чтобы наш разговор слышали дети.

— А я не умею по-другому!

Вася притаился за дверью и делал вид, что ему совершенно безразличен разговор взрослых. А чтобы никто не сомневался в его безразличии, он разрисовывал дверь цветными мелками. Сколько хватило роста.

Мура пригляделась. Вася нарисовал вражеский самолёт. Самолёт летел по небу и отплёвывался тяжёлыми чёрными бомбами.

— Он потому такой ершистый, что… — Нина Григорьевна на минуту подняла голос, а потом, спохватившись, снова перешла на шёпот.

— Не выдумывайте. У него всё есть! — прогромыхала мама Васи.

Нина Григорьевна заговорила быстро, но ничего, кроме «проще откупиться», которые она повторила несколько раз, дети не расслышали.

Мура немного подумала и решила завести разговор с Васей. Чтобы отвлечь его от беседы взрослых. А то, судя по количеству бомб, выпущенных самолётом, беседа Васе явно не нравилась.

— Давай я помогу тебе смыть рисунок, — предложила она.

— Ещё чего!

— Тебя ведь снова отругают.

— Ну и пусть!

— На двери нельзя рисовать.

— А мне можно. Мне вообще всё можно.

Мура ушла в туалетную комнату, намочила и тщательно отжала тряпку, которой тётя Галя мыла подоконники. Вернулась к Васе.

— Давай я всё-таки сотру рисунок. А то тебя в угол поставят.

Вася промолчал, но подвинулся, чтобы Муре было легче смывать рисунок. Мура сильно удивилась, но не подала виду.

— У тебя есть книга про динозавров? — спросила она.

Вася ничего не ответил. Он угрюмо наблюдал, как влажная тряпка стирает самолёт с бомбами.

— А знаешь, кто самый страшный динозавр? — как ни в чём не бывало продолжила расспросы Мура.

Вася недовольно фыркнул, отобрал у неё тряпку и сам домыл дверь. Попинал ножку стола. Громко почесал себя в живот.

— Ну и кто самый страшный динозавр? — наконец не выдержал он.

— Тираннозавр, — с готовностью откликнулась Мура. — Он очень кровожадный и ужасный. А знаешь, кто самый большой динозавр?

— Знаю.

— Кто?

— Ну, такой, зелёный. С длинной шеей.

— Амфицелия.

— Ага, амфицелия.

— А самый маленький?

— Не знаю.

— Компсогнат! Он ростом с обычную собаку.

У Васи вытянулось лицо.

— Как ты эти трудные слова запоминаешь?

— Нравятся, вот и запоминаю. Правда, я всего три таких слова знаю. Тираннозавр, амфицелия и компсогнат. Другие запомнить не могу.

Вася подумал.

— А ты смотрела мультик «Мама для мамонтёнка»? Там мамонтёнок потерялся и искал свою маму? — спросил он.

— Смотрела, ага.

К тому времени, когда стали приходить другие дети, Мура с Васей успели обсудить все свои любимые мультики. Мура тихо радовалась тому, что Вася сегодня не такой, как обычно. Оказывается, он вполне себе нормальный мальчик. Если увлечь его интересным разговором.

К сожалению, покладистость Васи закончилась ровно в тот миг, когда в комнате появились остальные ребята. В его голове словно щёлкнул какой-то переключатель, и он снова принялся задирать всех и отбирать игрушки. Но теперь Вася делал это не с обычным энтузиазмом, а словно по привычке. А потом вообще помог Свете Петровой пристегнуть застёжку на сандалии. Света так удивилась, что несколько секунд простояла с широко разинутым ртом. А потом всё-таки очнулась и поблагодарила Васю. Вася дёрнул её за косичку, чтоб не задавалась, правда, небольно дёрнул, и только за одну косичку, а потом принялся носиться по комнате и биться плечом то в одну, то в другую стену.

— Посторонись! — кричал он. — А то зашибууу!!!

Пока дети под бдительным оком нянечки тёти Гали собирались в игровой комнате, с Васиной мамой общалась психолог Анна Гавриловна. Разговор получился тяжёлый — Васина мама не соглашалась с тем, что её сыну не хватает внимания и любви родителей.

— Мы его любим! Мы для него всё делаем! Мы даже работаем так много потому, что хотим ему обеспечить нормальное будущее! — твердила она.

— Поймите меня правильно, — говорила ей ровным голосом Анна Гавриловна. — Ребёнок нуждается в общении с вами. Никакие няни, никакие игрушки ему вашу любовь не заменят.

— Но мы очень стараемся…

— Значит, недостаточно стараетесь! Обнимайте чаще Васю, говорите, как сильно вы его любите. Проводите с ним выходные. Чем больше вы вложите в него любви, тем счастливее будет ваш сын.

— Я подумаю, — поджала губы мама Васи.

— Здесь не думать надо, а действовать, — Анна Гавриловна встала, протянула ладонь. — До свидания.

Васина мама пожала протянутую руку психолога и молча, не попрощавшись, вышла из кабинета.

— Ну как? — заглянула в кабинет Нина Григорьевна.

— Надеюсь, я до неё достучалась.

Когда Нина Григорьевна вернулась в группу, дети завтракали овсянкой, бутербродами с сыром и какао.

— Поговорили? — спросила шёпотом тётя Галя.

— Поговорили.

— Как успехи?

— Не знаю. Поживём — увидим.

День прошёл как обычно — занятия по математике (Вася сломал три карандаша, просто так, ради интереса, чтобы узнать — сломаются они или нет). Прогулка (Вася взобрался на дерево, чтобы скинуть оттуда кормушку для птиц, зацепился за ветку штанами и, если бы не вовремя подоспевшая воспитательница, рухнул бы на землю и переломал себе руки-ноги). Обед (Вася вышиб стул из-под Серёжи, хорошо, что Серёжа успел уцепиться за край стола и не упал). Тихий час (тётя Галя периодически заглядывала в спальную комнату и каждый раз удивлялась, до чего же мирный вид у спящего Васи). Полдник (Вася вылил остатки кефира за шиворот Пете Романову, пришлось тёте Гале, по привычке ругая Васю фруктом, отмывать пострадавшего и его футболку).

А потом все вздохнули с облегчением, потому что за Васей пришёл папа. Настоящий. Высокий, худой, в костюме и галстуке. С пятью воздушными шарами-уточками на разноцветных ленточках. Вася был так удивлён, что даже не взглянул на уточек. Он какое-то время заворожённо смотрел на отца, словно не веря своим глазам, а потом молча надел ветровку. Сам.

— Сегодня мы пойдём домой пешком, — сказал ему папа. И посмотрел на Нину Григорьевну так, словно сдаёт ей экзамен.

Нина Григорьевна незаметно кивнула.

— Совсем пешком? — не поверил ушам Вася.

— Совсем. Прогуляемся, поговорим о том о сём. Поедим мороженое. Ты какое любишь?

— Любое! — быстро ответил Вася и взял папу за руку. — Пошли.

Дети наблюдали в окно, как они идут по детсадовскому двору. Вася вертелся, скакал на одной ножке и сыпал вопросами, но руки отца не выпускал. Утки на ленточках подпрыгивали в такт его подскокам и весело переливались на солнце. Папа сначала чеканил шаг, потом расслабил узел галстука, снял пиджак и перекинул его через локоть.

— Ты знаешь, кто самый страшный динозавр? — долетел до ребят голос Васи.

— Налоговый инспектор?

— Ну, пап!

Мура смотрела вслед Васиному папе и тихо радовалась. Он такой худенький и несчастный, и голова вся в лысине. И уши большие, как у мамонтёнка из мультика. Такой бы точно бабушкину кузькину мать не пережил. «Хорошо, что всё обошлось», — думала Мура и с умилением наблюдала, как над Васей и его папой весело перемигиваются воздушные уточки.

Примечания

1

Злой маг из «Властелина колец» Дж. Р. Р. Толкиена.