Тот, кто придет за тобой

Альбина Нури, 2019

Одинокая, считающая себя неудачницей Яна приехала в Сербию ухаживать за умирающей дальней родственницей Горданой. Взамен богатая тетушка обещала оставить ей все свои деньги и огромный прекрасный дом. Лишь спустя некоторое время Яна, не знающая языка, не имеющая знакомых в новой стране, стала понимать, что они живут почти в изоляции, местные жители шарахаются от них. Дом Горданы они называют Черным, а всех его обитателей считают проклятыми. Яна и рада бы не верить россказням, но тут начинают происходить настолько непостижимые события, что она вынуждена признать: они с Горданой в самом деле не одни в старом доме… Книга также издавалась под названием «Тот, кто стоит снаружи».

Глава вторая

«Двадцать девятое октября. Я в Сербии», — написала Яна в своей записной книжке. Она вела такие книжки-дневники с подросткового возраста, и на сегодняшний день накопилось уже девять «томов». Тут было все вперемешку: рецепты для похудения, отзывы о фильмах, дневниковые записи, зарисовки, заметки, наброски сюжетов, эпизоды, которые потом можно будет вставить в роман.

В аэропорту ее ждало такси — тетя Гордана заранее заказала. Яна понятия не имела, долго ли ехать, не узнавала видов за окном и сомневалась, что сможет узнать тетушку. В первый и последний раз (если не считать нынешнего приезда) Яна была в Сербии двадцать лет назад, в далеких девяностых, когда они с мамой приехали к тете Гордане погостить на недельку — тетя тогда еще жила в белградской квартире.

В ту пору Яне было семь лет, и в памяти осталось немногое: большой балкон, уставленный цветами, на котором они с мамой сидели и читали на сербском языке сказку «Палчица» — так в переводе на сербский зовется Дюймовочка. Вид из окон на реку; лестница, ведущая на второй этаж; ощущение свободы и простора. После тесноты, к которой привыкла Яна — они с мамой в тот момент жили в крошечной малосемейке — это было необычно и чуточку пугающе.

Тетя Гордана была не то троюродной сестрой маминого отца, не то его племянницей — Яна все время забывала. В общем, седьмая вода на киселе. Отец Горданы был русским, женился на сербке, Милице, — была там какая-то романтическая история, в послевоенные годы. Петр остался в братской Югославии, от брака с Милицей у них родились три дочери, но сейчас в живых осталась только Гордана.

Она никогда не выходила замуж, не имела детей — так и получилось, что на старости лет оказалась в одиночестве. Мама говорила, у Горданы имелись еще племянница и племянник, но где они — неизвестно. Возможно, что и не в Сербии. К тому же был там какой-то давний конфликт, из-за которого они не общались с тетей.

Мама всегда поддерживала связь с Горданой, пусть и не слишком тесную. Они писали друг другу, изредка созванивались. Будучи маленькой девочкой, Нина Владимировна с родителями гостила у тетки. Правда, после смерти отца и матери навещала Гордану всего однажды — в тот раз, с Яной.

У мамы была феноменальная память и интерес к языкам. Она неплохо понимала сербский, читала и говорила на этом языке и Яну пыталась выучить, но без особого успеха.

— Как мы с тетей Горданой будем разговаривать? — спросила Яна маму, собираясь в Сербию.

— Она прекрасно говорит по-русски, не волнуйся. Раньше его обязательно учили в школе, да и потом, ее отец был русским.

Дорога от аэропорта до дома тети Горданы оказалась утомительной, заняла почти пять часов. Когда такси наконец остановилось и водитель объявил, что они приехали, Яна с трудом выбралась из машины: спина разламывалась, ноги затекли.

Было четыре часа, день клонился к закату. Свое пальто Яна еще в аэропорту убрала в багажник: знала, что не понадобится. Октябрь в Сербии — как конец лета в России. Яна стояла на дорожке, ведущей к дому, и оглядывалась по сторонам, купаясь в ласковых лучах заходящего солнца.

Водитель вытаскивал из багажника ее сумки и чемоданы, заносил на крыльцо, аккуратно ставил возле двери.

— Я вам что-нибудь должна? — на ломаном сербском выговорила Яна.

— Ништа није потребно, — таксист отрицательно покачал головой. — Све je плаћено.

Ничего не нужно, все уже оплачено, без труда поняла Яна и вернулась к созерцанию. До дороги, с которой они свернули к дому, было, пожалуй, не меньше километра — и никаких других домов в округе. Тетя Гордана, видимо, была настоящей помещицей: вся эта земля принадлежала ей.

Мягкого кремового цвета дом был трехэтажным и, кажется, слишком большим для одного человека. Он стоял у подножия высокой горной гряды, заросшей травой, кустарниками, деревьями. Высокие туи, почти доходившие до третьего этажа, окружали дом зеленым нарядным хороводом.

Возле дома была широкая забетонированная площадка, с левой стороны раскинулся огромный сад — деревья стояли еще зеленые, а на яблонях даже висели краснобокие плоды угрожающих размеров.

Справа было большое двухэтажное строение — вероятно, гараж или какие-то подсобные помещения. Перед входом в дом раскинулись клумбы с кустами роз. А дальше, сколько хватало глаз, — зеленые поля.

Запросто можно было бы засеять эти территории разными полезными культурами, только Гордана, судя по всему, фермерством не занималась. Вправо и влево вели широкие грунтовые дорожки. Наверное, чтобы удобнее было обходить владения. Или просто для прогулок.

«Как же мне здесь нравится!» — подумала Яна.

А тишина какая — густая, как сметана, ничем и никем не нарушаемая.

А воздух! Свежий и хрустальный — невозможно надышаться.

Откуда-то выбежал и немедленно принялся с громким мурлыканьем тереться о ноги Яны большущий пушистый черно-серый кот.

Таксист перетаскал все вещи и, помахав на прощание, уселся в машину, собираясь уезжать, а из дома так никто и не вышел.

— Хвала лепо! — запоздало поблагодарила мужчину Яна, извлекая из глубин памяти полузабытые сербские слова.

— Чао! Приjатно! — отозвался шофер и, посигналив на прощание, уехал.

— Прости, дорогая, я задремала и не сразу услышала, что ты уже здесь! — услышала Яна и обернулась.

На террасе стояла высокая, сутуловатая худая женщина в очках, одетая в брюки и свитер. Вьющиеся короткие волосы ее были уложены в изысканную прическу и выкрашены в каштановый цвет.

— Тетя Гордана! — воскликнула Яна и поспешила ей навстречу.

— Здравствуй, дорогая! Вижу, ты уже познакомилась с Мэгги, — с улыбкой проговорила женщина.

Они обнялись. Яна поймала себя на мысли, что боится ненароком причинить тете боль — такой она была хрупкой. Косточки казались тонкими, как у птички. Но в целом тетя Гордана была вполне бодрой, хотя Яна ожидала застать ее с трудом передвигающейся, а то и вовсе не встающей с кровати.

— Красивая у вас кошка.

— Не у меня, — отозвалась тетя Гордана. — Не знаю, чья она. Заходит погостить, перекусить. Она ласковая, даже прилипчивая. Назвала ее Мэгги, и она, представляешь, откликается!

Яна засмеялась.

— Ты немножко изменилась с тех пор, как я тебя видела. Пожалуйста, зови меня Горданой. Не нужно никаких «теть» или отчеств, как в России. В Сербии люди обращаются друг к другу просто по имени.

— Договорились, — ответила Яна.

Гордана нравилась ей все больше.

— Оставь пока вещи на крыльце — никто не тронет. Давай я покажу тебе дом и твою комнату, а после будем ужинать.

Они вошли внутрь и оказались в просторном холле. Гордана открыла дверь, что была справа.

— Тут комната для гостей. Но ты не гость, а будущая хозяйка… — При этих словах Яна почувствовала себя неловко, не зная, как реагировать, и сочла за благо промолчать. — Поэтому ты будешь спать наверху, неподалеку от меня.

Они прошли до конца коридора и вошли в большую арку.

— Тут гостиная.

Яна огляделась: комната была большая, но немного запущенная, как будто ее давно не убирали. На большом столе, комоде и журнальном столике скопилась пыль, тяжелые занавеси тоже выглядели запыленными.

«У Горданы, конечно, нет сил заниматься уборкой. Но почему она никого не наймет? Ладно, не мое дело. Позже наведу тут порядок», — подумала Яна.

— Из гостиной можно пройти в кухню-столовую, а оттуда — выход в сад.

Осмотрев все, они вышли из гостиной, поднялись на второй этаж по широкой лестнице с каменными ступенями, ажурными решетками и деревянными перилами и очутились в квадратном коридоре.

— Справа — моя половина. Спальня и кабинет, он же и библиотека. Если захочешь взять какую-то книгу — не стесняйся. Там много изданий на русском языке. — Гордана сделала приглашающий жест, поведя рукою влево. — А вот тут — твои апартаменты.

Это и в самом деле были «апартаменты», Яна едва удержалась, чтобы не присвистнуть. Войдя, она оказалась в большой комнате, где стояли диван, стенной шкаф, столик, кресла, — это была гостиная. Пройдя через нее, можно было попасть в спальню: большая кровать, прикроватные тумбочки, трюмо, кресла, толстый ковер на полу, большое квадратное окно и дверь, выходящая на балкон.

— Нравится? — спросила Гордана.

— Не то слово! — искренне ответила Яна. — Лучше не придумаешь!

Гордана улыбнулась и погладила ее по щеке.

— Ты красивая девушка. Наверное, поклонники толпами ходят. Самое время развлекаться, а ты приехала сюда, в глушь. Возиться с больной старухой.

Яна хотела было возразить («Какие поклонники? Какие развлечения?»), но Гордана не дала ей такой возможности:

— Спасибо, дорогая. Я надеюсь, что не успею сильно надоесть тебе.

От этой фразы, в которой было столько сдержанного, ненавязчивого мужества, у Яны навернулись слезы на глаза. Она порывисто обняла Гордану, на найдя подходящих слов. Но та, видимо, и без того все поняла.

— Хорошая ты. Сразу видно. — Гордана немного помолчала, а потом вдруг усмехнулась, превратившись в задорную девчонку, какой, видимо, была когда-то, и сказала:

— Все, хватит слезливого пафоса. Не хватало еще с рыданиями упасть в объятия друг друга. На третий этаж сходишь сама, если захочешь, — мне тяжело. Но смотреть там не на что, это самый обычный чердак, заваленный старым хламом. Там вещи моих родных — все, что уцелело… — Она запнулась и поспешно договорила: — В общем, ничего интересного — пауки да пыль.

Яна улыбнулась и кивнула, решив про себя, что обязательно сходит туда позже. В течение следующих двух часов она раскладывала вещи, принимала душ, приводила себя в порядок после дороги. Гордана сказала, что к семи вечера из ресторана привезут праздничный ужин по случаю прибытия гостьи.

— Не стоило! — запротестовала она.

— Очень даже стоило, — возразила Гордана. — Я сто лет не была в ресторане и сюда ничего не заказывала. В этом заведении отлично готовят, тебе понравится.

После душа Яна надела домашнее трикотажное платье и вышла на балкон. Темень была почти непроглядной — стемнело как-то сразу, одномоментно. На ясном небе будто кто-то рассыпал сверкающий бисер, узкая полоска луны переливалась призрачным голубоватым светом.

Дороги отсюда видно не было. Если бы не горный рельеф, можно было бы увидеть далеко вдали сверкающие огоньки — в той стороне находился крошечный городок Мали Зворник, до которого было около пятнадцати километров. Между жилищем Горданы и Малым Зворником лежали такие же дома и небольшие поселки, но ничего этого было не разглядеть: обзор закрывал выступ горы.

Внезапно Яна почувствовала, что ей не по себе. Днем здесь было прекрасно — покой и простор, но ночью это место казалось слишком уж уединенным. И хотя она знала, что буквально в километре — оживленная дорога, по которой в обе стороны мчатся автомобили; почти вплотную к ней несет свои воды пограничная река Дрина, за которой — Босния и Герцеговина, а слева и справа — дома, селения, люди, это ничего не меняло.

Все вокруг казалось застывшим, неживым, а она сама словно заблудилась тут, в мрачном заброшенном месте, на краю ночи, откуда ей уже никогда не выбраться. Яна поспешно отошла от окна и задернула шторы — смотреть в темноту было жутко.

Зазвонил телефон, и она поспешно бросилась к прикроватному столику, на который положила его. Схватилась за мобильник, как за спасательный круг. Это была мама — хотела узнать, как дела.

— Я тебе много раз звонила, номер был недоступен.

— Тут связь плохая, мам. То ловит, то нет. Хорошо, хоть Интернет есть.

Мама беспокоилась, спрашивала, как настроение, передавала приветы Гордане. Слушая родной голос, Яна постепенно успокаивалась, а рассказывая, насколько прекрасен дом, где ей предстояло теперь жить, сама уже не могла понять, что ее так напугало и расстроило пару минут назад. Типично бабское поведение: сама придумала — сама обиделась. Или, как в данном случае, напугала сама себя — и переволновалась.

— Мамуль, все супер, как говорят сербы. Место чудесное, я рада, что попала сюда. Дом великолепен, виды кругом — закачаешься, глаз не отвести. А с Горданой мы, похоже, уже отлично поладили, — сказала она и поняла, что ничуть не кривит душой.