По разные стороны вечности

Альбина Нури, 2019

Магда едва выжила после аварии, пережила клиническую смерть и совсем не помнит того, что случилось в тот день. Но самое страшное еще впереди: вкусы Магды меняются, появляются воспоминания о том, что ей никак не может быть известно, к тому же она начинает видеть призраков, и те пытаются дотянуться до нее из небытия! Знания и видения приходят внезапно, управлять ими девушка не может. Она пугает родных, ее отношения с близкими портятся. Приятельница уговаривает Магду обратиться к ясновидящей, но из этого визита ничего хорошего не выходит: одна из посетительниц кричит, что Магда – не живая, и ей не место среди людей… Книга также издавалась под названием «Гости из тьмы».

Глава третья

Прием сегодня был назначен на одиннадцать, сейчас уже без десяти, а Магда только что вышла из подземки. Если поторопится, она успеет как раз вовремя, впритык, но спешить не хотелось. Вообще не было никакого желания встречаться с благостным Константином Львовичем.

Сеансы состояли из двух частей: сначала психотерапевт задавал вопросы (практически всегда одни и те же), а потом погружал ее в некое подобие транса, уговаривая успокоиться, забыть обо всем плохом и жить дальше (боже, какая штампованная, до зубовного скрежета заезженная чушь!)

Магда сама не понимала, почему психотерапевт, которого нашел отец, вызывает у нее такую неприязнь. Вроде бы все в нем хорошо: доброжелательный, симпатичный, опытный, отзывчивый. Большие глаза за поблескивающими стеклами очков, борода, как у Деда Мороза, мягкая понимающая улыбка.

Но уж больно много было в той улыбке безапелляционного всезнайства, понимания, сахаристой, ласковой сладости. Как будто Константин Львович точно знал, что она, Магда, убогая и ущербная, и жалел ее, отлично сознавая при этом, что принимать пациентку всерьез вовсе не обязательно: в голове-то у нее полнейшая несуразица, каша. А ему, бедному, эту кашу приходится расхлебывать.

Наверняка Константин Львович так не думал, честно старался помочь, так что и злиться на него не следовало. Но сколько бы Магда себя ни уговаривала, сколько бы ни старалась успокоиться и проникнуться доверием к доктору, ничего не помогало. В глубине души девушка точно знала, что ходить к нему в ее ситуации бесполезно, так зачем мотаться туда через весь город, садиться в кресло и в который уже раз пересказывать свой сон?

Неделю назад, вечером того дня, когда с Магдой случилось то, что Максим и отец предпочитали называть «припадком», она лежала в спальне с задернутыми шторами и слышала их приглушенные взволнованные голоса.

Они думали, Магда спит, поэтому старались говорить тихо, и она не могла разобрать всего сказанного. К тому же была одурманена лекарством и время от времени словно уплывала куда-то на теплых волнах.

— Откуда, скажи на милость, она могла об этом узнать?

Максим что-то ответил.

— Да я никогда никому не рассказывал!

Снова голос Макса. Магда провалилась в туман, а когда вынырнула, услышала, как отец говорит:

— Думаю, нам придется ей сказать. Все равно она узнает. Да и потом, чем это может повредить?

Когда отец ушел, а Максим заглянул в спальню проведать жену, узнать, как она себя чувствует, Магда окончательно проснулась и спросила:

— О чем вы говорили? Что придется мне сказать?

Брови Макса подпрыгнули вверх. Он попробовал потянуть время, чтобы сообразить, как лучше ответить — был не готов к вопросу.

— Мы думали, ты спишь, — промямлил он.

— Я и спала. Но в какой-то момент проснулась и услышала. Так что случилось?

— Не хотели волновать тебя понапрасну, вот и не сказали. И врачи тоже посчитали, что… — Он подошел к кровати, сел возле жены. Она ждала, не зная, к чему готовиться и потому сердясь на его нерешительность. — Милая, ты пережила клиническую смерть. Сердце остановилось, когда ты была на операционном столе.

Магда молчала: не знала, как реагировать. Как вообще можно отреагировать, когда узнаешь, что побывала на том свете и вернулась?

— Я понимаю, как это звучит, но ты не волнуйся. Все давно в прошлом, ты поправилась, выздоровела, — Он вздохнул. — Когда мы с твоим отцом узнали о… ну, об этом, конечно, чуть с ума не сошли. Но теперь-то все позади. И уж конечно, на состояние твое никак не влияет.

Они еще некоторое время говорили об этом, а потом Магда свернула разговор. Видела, что Максиму, человеку рационально мыслящему, непонятны и потому неприятны овладевшие ею, как он полагал, мистические настроения.

Ей-то самой казалось, что теперь она подобралась к первопричине ночных кошмаров, страхов и снов: разве может пройти бесследно, если ты какое-то время, пусть и считанные секунды, пробыла между «здесь» и «там», между жизнью и небытием? И про черный коридор, заканчивающийся светом, многие очевидцы рассказывают. Правда, она никакого света не видела…

Скорее всего, и сеанс ясновидения как-то объясняется ее путешествием за грань реальности. Правда, какая тут связь, непонятно, но мало ли. Человеческий мозг — загадка.

Максима загадки только сердили. Он стремился найти разумное объяснение — и это было не так уж сложно. Полагал, что про грузинку Магдану она узнала от отца: тот мог проболтаться, сам того не помня, а Магда случайно услышала. Может, и забыла об этом, и даже значения в тот момент не придала, однако в стрессовой ситуации информация, оставшаяся в подкорке, вылезла наружу. Что же до плохого сна… Вот тут они снова и снова возвращались к тому, что Максим именовал помощью специалиста.

Магда, естественно, подчинилась. Отец тоже настаивал на немедленном визите к психотерапевту. Только с посещением доктора как-то сразу не задалось.

Когда впервые поднималась в лифте на пятый этаж, где находился медицинский центр «Психея», ее вдруг охватило чувство дежавю. Показалось, что она бывала здесь прежде.

Правда, время от времени такое случается с каждым, происходило что-то подобное и с Магдой. Но все же это не было похоже на испытанное ранее. Вместо смутного ощущения была уверенность.

Магда точно знала, что, когда двери лифта откроются, она выйдет из него и попадет в небольшой квадратный коридорчик. Напротив окажется деревце с узкими листочками, растущее в кадке, а над ним будет висеть картина. На картине — что-то непонятное, расплывчатые пятна, как будто на рисунок опрокинули стакан с водой, и изображение оказалось размыто.

Видение промелькнуло в мозгу быстро, но было отчетливым и ярким. Магда не успела удивиться, откуда все это взялось в ее голове, как лифт остановился, и дверцы его разъехались в разные стороны.

Все было точно так, как ей привиделось: и «предбанник», и абстрактная картина в деревянной раме, и дерево в кадке. Слева была стеклянная дверь, за которой виднелся длинный коридор, застеленный зеленой дорожкой с дверями по обе стороны.

«Что дальше?» — спросила она сама себя, прислушиваясь к своим ощущениям. Но внутренний голос молчал. Магда понятия не имела, какая из дверей ей нужна, и что будет ждать за нею. Она сделала глубокий вдох и взялась за ручку.

Кабинет Константина Львовича располагался почти в самом конце коридора. Все в «Психее» было призвано успокаивать расшатанные нервы пациентов: изумрудного цвета ковер на полу, приглушенное освещение, легкий цветочный аромат, витавший в воздухе, маленькие столики, уютные на вид кресла, бежево-золотистый оттенок обоев и картины — все те же, повторяющиеся в разных цветовых вариациях, размытые абстрактные узоры.

Очутившись перед нужной дверью, Магда замешкалась на секунду, и тут ее снова озарило. Еще не шагнув внутрь, она знала, что увидит небольшую приемную, девушку-медсестру за стойкой. На стеклянном столе будет лежать стопка разноцветных журналов. Кстати, медсестра…

Усилием воли прервав поток цветных кадров, которые заполнили ее голову, она отворила дверь и вошла.

— Добрый день, — улыбнулась девушка в бледно-зеленом форменном платье, сидящая как раз там, где и предполагала Магда. — Вы Магдана? Константин Львович вас уже ждет.

— Скажите, у вас не было гипса не так давно? На руке? — неожиданно для себя самой выпалила Магда и уточнила: — Вы руку сломали.

«Что я несу? С чего я это взяла?»

Улыбка на лице девушки увяла, в глазах возникло недоумение. Магда злилась на себя: кто ее за язык тянул!

— Вы разве уже были у нас? — неуверенно проговорила медсестра и потеребила тонкий серебряный браслет. — Но вообще-то да, полгода назад я упала и сломала запястье. В гипсе ходила.

Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Неизвестно, что думала медсестра, но Магда была потрясена тем, что не ошиблась. Она впервые видела эту девушку, но точно знала о ней кое-что.

Например, то, почему она упала. Дело было вовсе не в неудобных туфлях и высоких каблуках, как она всем говорила. Просто барышня сильно перебрала субботним вечером, поскандалила со своим парнем, дала ему пощечину, потом ринулась прочь. По правде сказать, все эти события она помнила не очень хорошо, и, думая на эту тему, испытывала жгучий стыд. С парнем они, кстати, так и не помирились. Медсестра мечтала, что он вернется, но Магда знала: напрасно. У него уже давно другая.

Слава богу, ничего этого она вслух не произнесла. Но все равно каждый раз, стоило ей возникнуть на пороге приемной, медсестра преувеличенно жизнерадостно улыбалась, неумело маскируя за крокодильим оскалом неловкость и опасение. Должно быть, дождаться не могла, когда чокнутая пациентка перестанет сюда ходить.

Вот в этом их желания совпадали. Константин Львович только и делал, что задавал вопросы, с умным видом качал крупной («львиной», думала Магда) головой и понимающе причмокивал губами. Она шла к нему за ответами, но как раз их он дать не мог, а признаться в этом не желал.

Сизое небо брызнуло дождем, и девушке пришлось ускорить шаг, чтобы не вымокнуть: зонт она оставила дома. Медсестры, к счастью, на месте не оказалось. Магда сняла пальто и прошла в кабинет.

Константин Львович поднялся ей навстречу, лучась приветливостью. Она выдавила ответную улыбку и уселась в кресло. Можно было и на кушетку прилечь, но это слишком отдавало чем-то ненастоящим, киношным.

— Вы не помните, как произошла авария? — спросил психотерапевт.

«Снова здорóво! Придумал бы что-то новенькое!»

— Я каждый раз отвечаю вам, что не помню.

— Хорошо, очень хорошо, — Константин Львович вскинул ладони и выдал очередную обезоруживающую улыбку. — Я уже подчеркивал: травмирующие воспоминания вам ни к чему, наши сеансы направлены на то, чтобы окончательно избавить вас от груза пережитого. Благо, что все хорошо закончилось. Значит, последнее, что осталось в вашей памяти, это то, как вы вышли из дома отца, и они с супругой проводили вас до машины.

— Да, — коротко ответила она, и перед мысленным взором возникли папа и Оксана. Они стояли, обнявшись, и махали ей. Папа сказал, чтобы она была внимательнее за рулем, потому что дорога скользкая — только что прошел дождь. Магда заводила двигатель, а отец, видимо, услышал телефонный звонок, потому что полез в карман, вынул сотовый и поднес его к уху.

Магда не помнила, как мчалась на нее вылетевшая со встречной полосы машина с пьяной женщиной за рулем. Никто так и не узнал, что произошло. То ли автоледи не справилась с управлением, то ли попросту заснула. Сама она поведать об этом не могла — погибла.

— Расскажите, что вы чувствуете по отношению к той женщине, — тянул свое психотерапевт, и Магда поняла, что больше не может. Не в состоянии слушать эти глупости, не в состоянии на них отвечать.

— Извините, Константин Львович, мне пора.

Она встала и направилась к двери. Он оторопел, но быстро взял себя в руки:

— Мы же еще не закончили! Магда, дорогая моя, нельзя же вот так…

— Можно, — взявшись за дверную ручку, она обернулась и посмотрела на него. — Это бесполезно. Я не приду больше. Всего хорошего.

Максим, которому она вечером рассказала про свой демарш, был огорчен, но не удивлен.

— Все к тому и шло, — вздохнул он. — Я видел, что Константин Львович тебе не нравится. А раз нет доверия… — Он пожал плечами. — Найдем другого.

— Не будем мы никого искать. Мне не нужен мозгоправ.

Максим собрался возразить, но Магда ему не позволила. Муж сидел за столом, ужинал, и она подошла к нему, обняла, прижалась щекой к его щеке.

— Я устала от больниц, врачей, лекарств. Макс, меня обследовали вдоль и поперек, я не больная и не сумасшедшая. Ты прав: просто нужно время. Я справлюсь. Обдумаю все — сама, без помощи дипломированных умников, которые думают, что знают и про меня, и про всех на свете, а на самом деле ни шиша не понимают.

Он отодвинул тарелку, усадил жену к себе на колени. Провел ладонью по стриженым волосам. Ей показалось, Максим доволен тем, что она сказала. Видимо, ему тоже надоели разговоры о врачах и сеансах, он хотел жить нормальной, обычной жизнью. Как раньше.

— Точно? Уверена?

— Угу.

— Я говорил, что тебе идет эта прическа? Ты выглядишь сексуально, — сказал Максим, и Магда засмеялась тихим грудным смехом. Про ужин было забыто.

После, когда они, оторвавшись друг от друга, лежали в темной спальне, Макс негромко сказал:

— Знаешь, ты изменилась, — негромко сказал Макс.

— Изменилась?

— Стала более дерзкая. Раскованная.

— Это хорошо или плохо?

— Еще не решил! — шутливо сказал Максим и поцеловал жену в кончик носа.

— Говорят, после сильных потрясений люди меняются. Кто-то в Бога начинает верить, кто-то — к жизни по-другому относиться. Близких ценить.

Когда муж ушел в ванную, Магда подумала, что в действительности перемены, которые с ней произошли, куда глубже, значительнее, серьезнее, чем ему кажется. И стать такой, как прежде, она вряд ли сможет; и жить, как раньше, у них не получится.

После того, что случилось сегодня днем, в парке, никаких сомнений у нее не осталось.