По разные стороны вечности

Альбина Нури, 2019

Магда едва выжила после аварии, пережила клиническую смерть и совсем не помнит того, что случилось в тот день. Но самое страшное еще впереди: вкусы Магды меняются, появляются воспоминания о том, что ей никак не может быть известно, к тому же она начинает видеть призраков, и те пытаются дотянуться до нее из небытия! Знания и видения приходят внезапно, управлять ими девушка не может. Она пугает родных, ее отношения с близкими портятся. Приятельница уговаривает Магду обратиться к ясновидящей, но из этого визита ничего хорошего не выходит: одна из посетительниц кричит, что Магда – не живая, и ей не место среди людей… Книга также издавалась под названием «Гости из тьмы».

Глава вторая

Ночные кошмары не прекратились. Через две недели после возвращения из санатория Магда уже не могла себя обманывать: ей стало хуже, и само по себе это состояние не пройдет.

Она не могла понять, что должен означать повторяющийся из ночи в ночь сон, какую информацию он несет. Просыпаясь, Магда пыталась сообразить, кого она видела, кто эти таинственные безликие, безымянные фигуры, но разгадка всякий раз ускользала.

Сновидение посещало ее в одно и то же время: она просыпалась в поту, дрожа, как в лихорадке, в половине второго ночи, и после уже больше не могла заснуть до самого утра. Видела на электронном циферблате и три, и четыре, и пять часов. Потом, видимо, забывалась тревожным сном, чтобы встать вместе с Максимом в семь.

Муж уходил на работу, а она слонялась по квартире, не в силах ничем себя занять, чувствуя себя невыспавшейся и совершенно разбитой. Даже если бы она и трудилась в какой-нибудь конторе, применяя никчемное, неизвестно зачем полученное образование социолога, сейчас все равно пришлось бы уволиться: стало сложно сосредоточиться на чем-либо.

Магда прибирала кровать, без аппетита жевала что-то на завтрак, запивая съеденное кофе с молоком и сахаром, заставляла себя выйти из дому, прогуляться, купить продуктов к ужину, сделать уборку.

Прежде девушка любила читать, теперь же буквы расплывались перед глазами, и чтение казалось невыразимо скучным занятием. Ни одна книга не могла вызвать интереса, заставить следить за сюжетом.

Чаще всего, возвращаясь с работы, Максим заставал жену сидящей в кресле перед телевизором. Она не хотела, чтобы он видел такой — вялой, растрепанной, поэтому пыталась изображать оживление, веселость, заинтересованность в том, о чем он говорил. По всей видимости, без особого успеха, потому что Магда каждый раз замечала, как он хмурит брови, глядя на нее.

Наверное, лучше всего было бы поговорить с ним обо всем откровенно, но она не могла решиться. Как в народе говорят, муж любит жену здоровую, а брат — сестру богатую. Ей не хотелось выглядеть в его глазах больной, беспомощной, поникшей, стыдно было жаловаться и доставать нытьем. Максим и без того вымотался за эти месяцы, а ведь ему нужно было еще и работать, обеспечивать семью.

— Как ты сегодня? — спрашивал он, снимая пальто в прихожей.

— Все отлично, Макс, — фальшиво улыбалась она, надеясь, что улыбка хоть немного напоминает выражение искренней радости.

В одну из ночей, пробудившись и увидев на часах знакомые цифры, она почувствовала, что больше не может выносить этого. Встала, вышла из спальни и села в любимое кресло в гостиной, стараясь успокоиться и решить, как быть дальше.

Ночник разливал возле нее небольшое облачко света, остальная комната была погружена во мрак, по углам прятались тени. Ей на миг показалось, что она находится на необитаемом острове, а вокруг — темное море, глубины которого таят опасность. Одна, совсем одна…

— Магда? Почему не спишь? — Максим возник в дверном проеме неожиданно и бесшумно, и она едва сумела подавить испуганный возглас.

— Бессонница, — коротко ответила она, стараясь восстановить сбившееся дыхание.

— Это так и не прекратилось? Твои сны?

У нее не было сил врать и придумывать для него утешительную версию, поэтому она сказала правду:

— Стало только хуже. Теперь кошмар снится каждую ночь, потом я не могу заснуть, а после весь день хожу, как вареная.

Произнося эти слова, Магда почувствовала, как к горлу подступают слезы.

— Послушай, малыш, — Макс быстро пересек комнату, в два шага оказавшись возле нее, и присел на колени перед креслом. — Тебе сейчас нелегко. Представить невозможно, что тебе пришлось пережить и это…

— Не может пройти бесследно, — закончила за него Магда словами Ларисы. — Я знаю.

— Вот видишь. — Он погладил ее по щеке. — Все пройдет, нужно только подождать.

«Скажи еще, что время лечит, и я тебе в лицо плюну», — с неожиданной злостью подумала Магда. На мгновение она ощутила такую ненависть к Максиму, что стало трудно дышать. Она сжала челюсти, чтобы удержать рвущиеся с губ злые слова. Где ему понять ее?! Легко сидеть тут и рассуждать. Он-то прекрасно себя чувствует, отлично высыпается и ест с аппетитом, тогда как она обречена на страх и бессонницу.

Секунду спустя вспышка неприязни прошла, и теперь Магда сама не понимала, как могла испытывать что-то подобное по отношению к своему мужу — любимому, такому родному и близкому.

— Прости, — вырвалось у нее.

Максим понял эти слова по-своему. Он сгреб Магду в охапку, поднял из кресла и прошелся по комнате, держа ее на руках, баюкая, как ребенка.

— Малышка ты моя, хрупкая веточка, маленькая девочка, — прошептал он, уткнувшись лицом в ее шею. — С ума сошла — прощения просить? Что бы с тобой ни происходило, я рядом. — Стало горячо и щекотно, и она хихикнула. По телу побежали мурашки. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Той ночью Магда спала отлично. Не слышала, как поутру Максим ушел на работу, проснулась поздно и чувствовала себя полностью отдохнувшей. Забытое, чудесное ощущение. «Кажется, жизнь налаживается», — подумала она, отправляясь в ванную.

Вытирая волосы после душа, она подошла к зеркалу и… Полотенце выпало из рук.

«Кто это?»

Потрясение было настолько сильным, что Магда не сумела даже закричать — стояла и смотрела на свое отражение.

«Не может быть!»

Она зажмурилась, а когда открыла глаза, все было нормально. Снова перед ней — ее бледное скуластое лицо в обрамлении коротко стриженных темных волос.

— Привидится же такое, — выдохнула она, вспоминая лицо девушки, которое отражалось в зеркале минуту назад.

Старше Магды — лет двадцати восьми, с каштановыми волосами чуть ниже плеч, длинной густой челкой, большими карими, вытянутыми к вискам глазами, хрящеватым тонким носом. На подбородке — небольшой, давно заживший, едва заметный шрам. Запоминающееся, выразительное лицо. Не столько красивое, сколько яркое, дышащее дикой, необузданной силой. Лицо, которое Магда, оказывается, за доли секунды рассмотрела и запомнила во всех подробностях.

В два часа пришел отец. Раньше, пока он не женился на Оксане, они время от времени обедали вместе: встречались в городе или же она заглядывала к нему в офис. К ним с Максимом домой он тоже приезжал, если оказывался поблизости. Однако в последние два года такого почти никогда не случалось, и Магда сразу поняла, как он здесь оказался.

— Тебе Макс рассказал, что я себя плохо чувствую? — с порога спросила она.

— Разве я не могу просто так, без причины заехать проведать любимую дочку? — попробовал отшутиться он, но потом признался: — Он сказал, ты расстроена.

Позже, когда они были на кухне, и Магда накрывала стол, отец сказал:

— Позвонил сегодня Гудованцеву. — Это был профессор-невролог, который наблюдал Магду. — Он говорит, физически ты здорова, никаких отклонений при выписке не было. Можно еще раз обследовать тебя, но вряд ли это даст что-то новое. Единственное, конечно…

— Знаю. Мне все твердят про последствия травмы, — перебила она, ставя перед ним тарелку с супом. — Ешь давай.

— Рассольник? Обожаю, как ты его готовишь! — Его энтузиазм был преувеличенным лишь самую чуточку.

Пока ели, не возвращались к вопросу о самочувствии Магды. Отец рассказывал про то, как съездил на прошлой неделе в Москву, делился новостями о строящемся доме: они с Оксаной решили поселиться за городом, под Казанью, работы шли полным ходом.

— Кстати, Оксаны что-то давно не слышно, — встрепенулась Магда. — Мы уже несколько дней не созванивались. Она не звонит, и я замоталась.

Ей показалось, по лицу отца промелькнула тень, но он быстро взял себя в руки.

— Ксюша у матери в Чебоксарах, уехала на недельку погостить. Вернется — созвонитесь.

Магда собрала грязную посуду, поставила в мойку. Чайник требовательно засвистел, закипая.

— Совсем старый стал! — спохватился отец. — Я же вкусненького нам с тобой принес!

Пока она наливала ему чаю, а себе — кофе, он сходил в прихожую и вернулся с коробкой пирожных. Магда выкладывала их в тарелку и не сразу заметила его удивленный взгляд.

— Ты почему так смотришь?

— Кофе, — ответил он.

— Что — кофе?

— Ты же его терпеть не можешь. Даже запаха не выносишь.

Магда непонимающе посмотрела на отца, переваривая услышанное.

А потом поняла, что он прав. Она всегда пила только чай — причем чаще зеленый. Однако в последние две недели, вернувшись из санатория, по утрам выпивала по две, а то и три чашки крепкого сладкого растворимого кофе с молоком. Вот и сейчас, не задумываясь, положила в кружку две ложки коричневого порошка и залила кипятком.

Что бы это значило? Впрочем, какая разница. Люди меняются, привычки — тем более.

— Не любила, а теперь, значит, люблю, — сказала Магда, чувствуя, что изумление, написанное на отцовском лице, вот-вот выведет ее из себя.

Она опустила глаза, взяла пирожное и откусила кусок.

— Вкусное? Нравится? — Отец поспешил сменить тему. — Я попросил Гузель купить заварные с кремом, но она вернулась и сказала, что их сегодня не будет. А корзиночки свежайшие.

Гузелью звали отцовскую секретаршу. Корзиночки и вправду были вкусные, только ей было бы приятнее, купи он их сам.

«Что со мной сегодня? Откуда эта нелепая мысль?»

Отец занятой человек, ему некогда ходить по магазинам — он и не ходит никогда. Всю жизнь так было, и Магда давно к этому привыкла.

— Может, мне к психологу надо? — спросила она.

Он медленно опустил недоеденное лакомство на блюдце.

— Я как раз это и хотел предложить, — тихо сказал отец, и Магда поняла: он рад, что она сама об этом заговорила. — Только не знал, как ты отреагируешь. У меня и подходящий специалист на примете есть. Профессионал. Должен помочь.

Магда внимательно посмотрела на него и вдруг отчетливо, по-особому остро осознала, какие чувства им сейчас владеют. Она всегда была папиной дочкой, привязанной к отцу сильнее, чем к матери. Погибни Магда в той аварии, папа был бы сломлен, уничтожен. Конечно, он не один на белом свете, у него есть Оксана, но детей ведь других нет.

Ей захотелось ободрить отца, сказать, как сильно он ей дорог, и она уже открыла было рот, потянулась к нему через стол, взяла за руку чуть выше кисти, а потом случилось это.

Кухня вместе с плитой, холодильником и мебелью, с цветами и сидящим за столом отцом куда-то пропала. Магда очутилась в длинном темном коридоре — кажется, том самом, который видела во сне. Только на этот раз, кроме нее, там больше никого не было.

Некая сила снова властно потащила ее вперед, и Магда, не пробуя противиться, раскинув руки, крутясь и переворачиваясь, как космонавт в невесомости, полетела куда-то. Поначалу в ушах стоял гул, но постепенно он начал распадаться на обрывки слов и фраз. Голоса — знакомые и чужие, звучали в голове все громче, четче, она понимала, но вместе с тем не понимала, о чем они говорят, и кое-что повторила вслух, чтобы вдуматься в смысл.

Перед глазами замелькали лица — некоторые опять-таки знакомые. Только выглядели они как-то непривычно. Спустя миг Магда разглядела среди этих людей своих родителей. Только видела она их совсем другими, не такими, какими знала и помнила, а гораздо моложе.

«Я попала в прошлое?»

Это было невероятно, потрясающе, ошеломляюще и закончилось так же внезапно, как началось. Она снова оказалась в своей кухне, на столе перед нею стоял недопитый кофе, а рядом сидел отец. И снова она была та же, что и всегда — та же Магда.

«Нет, не та же. Кое-что изменилось».

— Дочка, что с тобой?

Глаза отца округлились, рот приоткрылся. Никогда раньше она не видела на его лице выражения такого, почти комичного, потрясения. Ему словно дали пощечину.

— Ты никогда не говорил мне об этом, — сказала Магда и не узнала собственного голоса. Он звучал хрипло, как будто она была простужена. — Не только мне. Никому не рассказывал.

Из всего того калейдоскопа имен, голосов, лиц, который только что наполнял ее голову, уцелело не так много — остальное растаяло. Но то, что осталось, было чистым знанием. Магда ни за что не смогла бы сказать, откуда, каким образом, но теперь она знала некоторые вещи — просто знала, и все.

Отец сидел и ждал, что еще она скажет, и глядел на нее с тем же выражением недоверчивого ужаса. А Магда не могла промолчать — обретенное знание пульсировало в ней, просилось наружу, требуя выхода.

— Ты назвал меня в ее честь, — быстро проговорила она. — Мама хотела, чтобы я была Еленой или Натальей, но ты был против. «Пожалуйста, Галочка, позволь мне! Пусть она будет Магданой!» — Магда скопировала его интонацию так точно, что отец ахнул и вскинул руку к горлу — обычный его жест в минуты смятения. — Мама смеялась и спрашивала, где ты выкопал это чудное имя? И как же это будет сокращенно? Как нам ее звать? А ты сказал: Магда. До чего женственно и вместе с тем гордо звучит. Необычное, звучное, редкое имя. Мама согласилась. Но она так и не узнала, ты и ей не сказал! Магдана… — Она покатала слово на языке, пробуя на вкус, словно слышала впервые. — Магдана — так звали твою первую любовь. Наполовину грузинка, по отцу. Фамилии я не разобрала. Что-то такое… на «ания» заканчивается.

— Белкания, — прошептал отец. Магда не услышала.

— Она училась в твоей школе, только была на год младше. Яркая высокая брюнетка, фигура — гитара, глаза в пол-лица. Умела так смеяться, что все вокруг тоже принимались хохотать, даже если понятия не имели, над чем. Но уж если сердилась — держитесь! Искры летели. Магдана танцевала грузинские танцы… очень красиво, все засматривались. Отца у нее не было, мать… «Гого» — девочка. Кажется, так она ее называла. Ты был без ума от Магданы, а как она тебя любила! Вы собирались пожениться. Что-то произошло… — Голос ее упал до шепота. — Она любила купаться, но плохо плавала. Пошла на речку и утонула. Девятнадцать… ей было всего девятнадцать лет. Тело нашли быстро. Но ты не видел. Не видел ее… такой. — Она перевела дух. — Мертвой. Ты назвал меня в честь мертвой девушки.

Выговорив эту фразу, Магда замолчала. Слова как будто закончились, больше она не могла произнести не единого звука. Навалилась усталость — плотная, тяжелая, как бетонная плита. Осмысливать произошедшее, задаваться вопросами не хотелось. Ей не нужны были объяснения — ни того, что произошло сейчас, ни случившегося в далеком прошлом, когда ее и на свете не было.

И даже когда отец, отведя наконец-то от нее взгляд, уронил голову на стол, обхватил ее руками, сцепив пальцы на затылке, и горько, натужно зарыдал, Магда ничуть не взволновалась, не испугалась, вообще ничего не почувствовала.

Внутри — там, где только что жило диковинное знание — теперь была лишь звенящая гулкая пустота.