Сказание об Иле

Альберт Иванович Калинов, 2019

Мое сказание оказалось почти пророческим. Воспитание нового поколения людей, с рождения, по лекалам доставленным с чужбины. Борьба за умы минуя сердца. В " Сказание об Иле" борьба между добром и злом идет за таинственного младенца, принесенного на землю упавшей с неба звездой. Зло ищет младенца, чтобы воспитать по своему подобию. «Не потревожь младенца того, что звездою на землю будет принесен. Того, что будет спать в колыбели царской. Не нарушай покоя, не буди его. Ибо не знаешь ты родителей его! Скатится из глаз невинных всего одна слеза ― и мир столкнется с вечной тьмой и рухнет в пропасть и мрак землю поглотит». Весь ход событий, свидетелями которых мы являемся, а именно противостояние Запада с Россией, обольщение Украины – все это есть в моей книге. Иль – равновесие и благодать сравнимая с бескрайним синим небом, а также это участок земли у северных склонов Хаагумского хребта, на котором издавна жил древний народ.

Сказание об Иле

(часть 1-я) Посланники

«Не потревожь младенца! И скатится слеза из глаз его невинных и рухнет в пропасть мир».

(Иль — равновесие, благодать, сравнимая с бескрайним синим небом. А также это участок земли у северных склонов Хаагумского хребта, на котором издавна жил народ иль.)

(часть 1-я) Посланники

«Не потревожь младенца! И скатится слеза из глаз его невинных и рухнет в пропасть мир».

(Иль — равновесие, благодать, сравнимая с бескрайним синим небом. А также это участок земли у северных склонов Хаагумского хребта, на котором издавна жил народ иль.)

Все проносилось мимо. От пристального вглядывания в эту бесконечную круговерть его тело пошатнулось и едва не рухнуло в поток. Глаза безумца уставились на воду. Течение нещадно давило и гнало его прочь. Он был надоедливой соринкой в огромном оке.

Еще момент — и ледяной холод, словно удар молнии, пронзил его. Через плотно стиснутые зубы на белый свет вырвался рык:

— Ур-р-р!

Его трясло.

Будто собрав себя по частям, он наконец сделал первый шаг. За ним последовал другой и третий, и так он побрел назад, к тому берегу, что был для него ближе.

Достигнув суши, он уселся на теплые камни.

Пусто. Какие-то проблески как мотыльки трепыхались и маячили в его голове, но он не успевал их ухватить. Не до того…

Внутри все выло.

Стянуть с ноги единственную и разбухшую от воды чуню оказалось делом непростым.

«Верно, другую унесло течением?» — подумал он, не найдя ей пару, и тут же немало удивился. Способность мыслить вернулась к нему вместе со слетевшей с ноги раскисшей «колодкой».

Пронизанное солнечными лучами, теплое и чистое небо простиралось над его головой, он задрал голову и прищурился. Тело его окончательно согрелось. Теперь настало время осмотреться.

И прежде, он рассмотрел гору, что стояла отвесной стеной перед ним. Он прошелся взглядом по ее контурам. Было впечатление, что деревья на ее почти отвесных склонах не росли, а карабкались, хватаясь ветками за мох и камни. Ее разделенная надвое вершина упиралась в небо.

Вдруг совсем рядом, там, где, изъеденный водой, ствол некогда могучего дерева выползал из воды, его глаза уловили движение. Это была птица.

Она замерла в полете, но вот сверкнула бронзовым отливом своего оперения и подобно стреле вонзилась в водную гладь. Вырвав оттуда жирную рыбину с серебристой чешуей, она сделала еще мах крылом и в один миг оказалась над его головой. Там птица расцепила когти и бросила свою добычу. Рыба упала на теплые камни всего в паре шагов от него. Потрепыхавшись на них, как на печных углях, рыба замерла. Птица вернулась вновь к полусгнившему бревну и снова стрелой вонзилась в поток. Как и в предыдущий раз, в ее когтях оказалась рыба. На этот раз она перелетела на другой берег, села на поросший лишайником валун и принялась цепким и острым клювом выдирать серебристую чешую, добираясь до свежей и сочной плоти. Первая рыбина так и лежала недалеко от него на горячих камнях. Неожиданно в нем проснулось чувство голода. Перевалив тело на бок, он неуклюже добрался до оставленной для него добычи. Разрывая красную плоть, он уже жадно запихивал ее в рот. Заново открывая для себя вкус еды, в конце концов он насытился. А потом опустился на колени и припал к воде. И так, подобно животному, он с жадностью втягивал холодную влагу, пока не утолил жажду. Его глаза застыли на месте, когда вдруг увидели под собой того, кто следил за ним прямо из воды и повторял каждое его движение. На лице в отражении дернулся мускул.

— Человек… я — человек…

В этот момент над головой раздался крик. Такой пронзительный, что казалось, сейчас мог бы вывернуть его наизнанку. Человек закрыл уши ладонями и до боли сжал голову, так, если бы ее поместил в тиски. Пытаясь разглядеть виновника столь невыносимого крика, он поднял глаза, и тут же по ним полоснула ослепительная вспышка. Его веки быстро сомкнулись, но он не отступился и, немного выждав, опять взглянул на небо. Там в бесконечной синеве парила та же птица. От ярких вспышек, пульсирующих на ее крыльях, померкло в глазах. В безумной голове неумолимо, все сильнее и сильнее проникая до самых потаенных глубин сознания, нарастал крик таинственной птицы. Стараясь избавить себя от её голоса, он со всего маху рухнул в воду. Лицо уткнулось в колючий ил.

Человек вспомнил все. Все, что только может вместить человеческая память. А главным из всего этого было его имя.

Снова оглядев отвесную стену, поросшую лесом, и оценив ее размеры, он понял, что перед ним та самая гора Лондок, а там, за ней, начинается чужбина — Каргун, рыжая земля. Узнал также и реку Снирь, что набирала здесь свою силу, а дальше бежала вдоль всего хребта Малого Хаагума через земли Ниирейские и впадала в Большое озеро. Иль простирался за его спиной. Всё это было знакомо ему с детства..

Ту птицу, с бронзовым отливом на перьях, он никогда не видел прежде.

Ее уже не было, а глаза его все смотрели и смотрели в синее небо.

Наконец он вымолвил:

— Роха.

Так звали его.

Он жил здесь прежде, и было это так.