Синтезис

Алиса Бастиан, 2023

Продолжение квест-истории «Делектус».На новом экспериментальном этапе – Синтезисе – героев ждут изменения правил игры, психологические испытания и нелёгкие решения.Совершённые и будущие преступления, бывшие и новые симпатии, жажда возмездия и жизни… Никто из них уже не будет прежним.

Глава II. Выборка

Рут нажал на кнопку лифта, и двери закрылись. Долго ехать не пришлось — всего один этаж вниз. Орнубия с Фортром разместили в двух комнатках на этаже выше, Аслу, Крама и Олероя — на том, что ниже. Адвоката с Инсайтом он уже посетил, теперь пора было обойти второй этаж. Двери лифта разъехались. Рут прошёл по узкому коридору, уловил запах греющейся еды. Нахмурился, о чём-то задумавшись.

Пятнадцатью минутами позже Смотритель приложил ключ-карту к двери, за которой находилась Асла. Её он оставил напоследок.

— Ты как? Держишься? — спросил он, зайдя в комнату. Дверь за ним закрылась.

Асла вместо ответа посмотрела в окно. Прохожие, чей маршрут проходил около Зала Собраний, бесстрастно направлялись по своим делам. И если она хочет снова оказаться среди них, ей действительно следует держаться.

— Эй? — полувопросительно окликнул её Рут.

Асла повернулась. Рут, прищурившись, рассматривал её лицо, словно впервые видел его. Или словно был бессовестно близорук. Раньше за ним такого не наблюдалось.

— Ага, — буркнула Асла, хотя как-либо поддерживать разговор ей не хотелось. В крайнем случае она была согласна на грубость, но не на беседу. С одной стороны, сам Рут ничего ей не сделал, конечно. Но… Он был Смотрителем. Он работал на Совет. Он работал на Игру. Он всё знал и он заставил её выбирать. Хотя не он, конечно… Но всё-таки — он.

— Не надо винить во всём меня, — сказал Рут. — Понимаю, что хочется, но не надо. Ты и сама знаешь.

Асла промолчала.

— Слушай… — замялся Смотритель, окинув взглядом комнату. Как он и думал, он оказался прав. — Тут такое дело… Я сейчас вернусь. — И он, приложив карту к сенсору у двери, стремительно вышел.

Вернулся он с какой-то маленькой металлической коробкой с проводами и пластиковым пакетом в руках.

— В общем, нормальных рекреационных комнат у нас четыре, — ставя коробку на стол, сказал Рут. — Ну, потому что… Предполагалось, что вас останется четверо. Нет, это замечательно, конечно, — спохватился он, — просто замечательно, что вас пятеро! Но одна комната у нас оказалась не совсем… подготовленной, — Рут достал из пакета какие-то стеклянные баночки и чашку. — Извини, она досталась именно тебе.

Асла против воли потянулась к склянкам — в них оказались специи. Перец или соль можно было бы опробовать на глазах Смотрителя, выхватить у него ключ-карту и бежать, но она сомневалась, что у неё получится. А вот к пюре соль бы пригодилась.

— Это портативная микроволновка, — объяснил Рут, нажимая сенсорные кнопки на панели коробки. — Разогреть еду. Надо было сразу проверить, всё ли у тебя есть, — извиняющимся тоном добавил он.

— Надо было, — отозвалась Асла довольно резко. — Что теперь?

— В смысле — что вас ждёт?

— Только не говори, что ничего не знаешь.

— Так почти и есть, — вздохнул Рут, присаживаясь на кровать рядом с Аслой. — Меня ещё не проинструктировали по этому поводу. Но скоро должны. Пока я знаю, что вам надо отдохнуть. Новый этап начнётся послезавтра. Вам дали две ночи восстановить силы.

— Взаперти, — добавила Асла.

— Да, — согласился Смотритель. — Но вы же потерпите?

Как будто у нас есть выбор, подумала она, а вслух спросила:

— Зря я согласилась, да? За всех нас…

Рут снова вздохнул. Помолчал немного, потом ответил:

— Я бы рад тебе что-то сказать, но мне запрещено комментировать Финальное Решение. То есть твоё.

— А ты бы что выбрал? На нашем месте? На моём? — Асла не вполне понимала, зачем она задаёт Смотрителю эти вопросы, но Рут почему-то уже не вызывал у неё такой враждебности, как когда только вошёл в комнату.

— Не могу сказать, потому что не могу представить себя на твоём месте. Я работаю на Игру, на Паноптикум, на Наблюдательный Совет. Я не могу просто отбросить все свои знания и впечатления, а значит, и решить так, как если бы я был на твоём месте, не могу.

— То есть, учитывая то, что ты знаешь, ты бы решил иначе? Ты знаешь, что нас ждёт? Что я ошиблась? Что ты знаешь?

К волнению в голосе Аслы примешивалась почти мольба, но Рут твёрдо ответил:

— Знаю много чего, о чём сказать не могу. Правда. Извини.

Асла подумала и спросила:

— Но кое о чём всё-таки можешь, верно?

На лице Рута отразился безмолвный вопрос.

— Записка. Ты сказал, расскажешь мне позже, если я хочу. А я хочу. Хочу знать хоть что-нибудь!

— Ах, это… Да. Да, помню. Хорошо.

Он посмотрел на часы — восемь вечера — и вздохнул. Как ей объяснить?

— Почерк… — начала Асла, и Рут кивнул.

— Да. Твой. Ты её написала.

Асла почти не удивилась.

— В какой-то момент… В какой-то момент тебе удалось вырваться, прежде чем тебе «вырезали» очередной «холст» с Игрой. Мы думали, ты попытаешься сбежать, но, по-видимому, ты поняла, что это тебе не удастся. Ты успела написать самой себе записку и спрятать её в землю горшка. Хотела что-то изменить в следующей Игре.

— Бессмысленно, — сказала Асла. — Мы нашли эту записку, но слишком поздно. Ничего не изменилось.

— Ты хотя бы попыталась, — вырвалось вдруг у Рута. — А вообще вы бы нашли её раньше. Но при уборке комнат Паноптикума, а именно — комнаты отдыха, горшки с цветами переставляли. И твой, с посланием, задвинули к самой стенке шкафа. Если бы Флора… — у Рута внезапно сел голос, он откашлялся. — Если бы она не полезла в шкаф и горшки не оказались передвинутыми, вы бы вообще эту записку не нашли.

— Орнубий знал про неё… Про записку. Почему?

— Почему? — удивился Рут. — Да потому что он видел это! Он же был Заместителем Главы Наблюдательного Совета, он следил за всеми Играми. По крайней мере за той, в конце которой ты вырвалась и написала себе записку — точно.

Асла вздрогнула.

— Господи! Но ведь…

— Что?

— Но ведь он же не должен этого помнить! Ему стёрли память, он не помнит, что входил в Совет, почему тогда он помнит про записку? Потому что как иначе объяснить то, что он про неё знал? Никто ему не говорил. А сам он толком не объяснил, откуда знает.

— Да… — протянул Рут. — Думаю, тут дело в выборке.

— То есть?

— Технология позволять стирать воспоминания и целые серии воспоминаний, да, но Совет всегда ограничен выборкой. По сути — подчистую они могут стереть только те воспоминания, о которых они в курсе. У остальных процесс модификации происходит с перебоями, и что-то смутное от них у человека всё-таки остаётся.

— И поэтому он не помнит, что входил в Совет, не помнит, что я уже играла, что Олерой работает на Совет, но вспомнил про записку? Но он же её видел!

— Значит, он никому не сказал об этом. Поэтому воспоминание стёрлось не полностью.

И он решил оставить её в Игре, подумала Асла, и сердце её ударилось о грудную клетку чуть сильнее, чем прежде.

— Никому? А тебе?

— Никому. Я узнал об этом лишь недавно.

— Но почему?!

— Не знаю, — пожал плечами Рут.

— За что его отправили в Игру?

— Не знаю, — повторил Рут.

И Олерой не знает. По крайней мере, так сказал. А сам Орнубий не помнит.

— Он вспомнит теперь? Вспомнит, как работал в Совете? Раз ему рассказали?

Смотритель вдруг рассмеялся, и от этого смеха затылок у Аслы похолодел.

— Рассказали? Да ему ничего и не рассказывали, только поставили перед фактом.

— А подробности смогли бы помочь ему вспомнить?

— Асла, — строго сказал Рут, и она невольно вздрогнула. — Ты спрашиваешь из-за него или из-за себя? Слушай, технология эта работает как надо и сбоев вроде пока не давала, — добавил он, когда она не ответила. — Иначе ты бы всё вспомнила на второй, пятой или даже последней Игре, но этого не произошло. Верно? Как и не произошло сейчас. И не произойдёт никогда.

Верно, подумала Асла. Но всё-таки…

— Ладно, — Рут похлопал её по колену. Потом достал из кармана какую-то картонную открытку. — Вот ваше расписание. Отдыхай.

Асла машинально взяла картонку, и, когда Рут уже собрался уходить, спохватилась:

— А можно… Могу я выйти?

— Нет, — покачал головой Рут.

— Ну, не то чтобы совсем выйти, — поправилась Асла, — а… Поговорить со своими?

«Своими Игроками», — собиралась сказать она, но в этом не было необходимости. Всё и так было понятно.

Рут задумался. Потом ответил:

— Завтра. Сегодня всем надо прийти в себя. Отдыхай, — повторил он и ушёл.

Асла взглянула на открытку-расписание, но читать не стала. Бросила её на стол и снова завернулась в одеяло. Впереди была первая ночь после Игры, первая ночь после Финала. Спать ей по-прежнему не хотелось. Она всё думала о том чувстве, что возникло у неё перед Решением. То, что повлияло на её выбор. То, что обострилось, когда Олерой перехватил адвокатскую руку, собирающуюся как минимум разбить ей лицо, если не придушить. То, в которое она провалилась ещё глубже из-за этой чёртовой тесьмы на полотенце. Олерой. Первая Игра. Что там произошло? Почему именно он и именно Первая?

Внезапно Асла испугалась. Пытаясь что-то вспомнить, раздвинуть границы того, что ей вроде бы приоткрылось, она не могла отличить выдумку от воспоминаний. Она перебирала какие-то возможные варианты, надеясь, что на правильный мозг среагирует, но в итоге сама запуталась, что она придумала, что она вообразила, а что могла бы действительно вспомнить. Единственной константой во всём этом был Олерой. Объяснение у неё было, но насколько оно верное, она не имела ни малейшего понятия.

По крайней мере, она точно не сходит с ума. Спасибо Руту. По крайней мере, она действительно что-то вспомнила, несмотря на все эти «вырезанные холсты» — а это значит, что Совет не знал того, что знала она. Того, что она постепенно вспоминала. А знал это, похоже, лишь один человек кроме неё, и ей было необходимо с ним поговорить. Завтра так завтра. Главное — не вызывать подозрений, иначе её могут лишить и этих смутных обрывков воспоминаний.

В комнате раздалось лёгкое гудение, длившееся минут пять или все десять, затем свет погас и всё затихло.

Отбой.