Сдавайтесь, шериф

Алена Валентиновна Нефедова, 2021

Когда Рауль Брукс бросился на помощь своему бывшему сослуживцу, он и представить не мог, что в далеком жарком Техасе ему придется держать бой не только с опасным преступником и маньяком. Его собственное сердце и прочие существенно важные органы взбунтовались и напрочь отказались слушать голос разума. А виной этому несанкционированному бунту стала чертовски привлекательная, острая на язычок и горячая, как сковородка для грешников в аду, Перлита Луиса Франсиска Сантос. В чем проблема, спросите вы? В том, что она – шериф этого города. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Бывают же такие дни, к которым ты долго и тщательно готовишься, планируешь каждое свое действие до минуты и даже секунды, тщательно репетируешь перед зеркалом выражение лица, мимику, жесты, чтобы ни единым несоответствием не вызвать у окружающих сомнений в том, кто ты и что делаешь. Но все идет насмарку к чертовой матери из-за одного-единственного дебила.

Или двух.

Или трех.

Или, дьявол их разбери, целой кучи дебилов мужского пола.

Одному из них приходит в голову идея срочно обсудить какую-то предвыборную фигню со своим шерифом. Второму не достает ума просто не ответить на вызов от секретаря окружного прокурора (не, ну в самом деле, а если ты в этот момент на задержании или на толчке, тоже ответишь этому напыщенному придурку?), третий идиот, хоть и любимый брат, натравливает на меня мамулю, а четвертый, небритый и буквально пахнущий неприятностями (была бы при исполнении, задержала бы за драку в общественном месте) вдруг ни с того ни с сего вмешивается в беседу с вполне приличным парнем, милым и скромным, слегка заикающимся от волнения, и утаскивает на плече, как неандерталец, лишив возможности вставить хоть слово.

Но обо всем по порядку…

Мы с Майком разработали прекрасный план охоты на живца. И первый заход прошел в штатном режиме. Хотя и вхолостую. Сегодня мы уговорились повторить в другой забегаловке на границе наших округов, где, по информации его осведомителей, частенько собираются заезжие гости.

Почему именно заезжие? Потому что мы с Майком уверены на все сто процентов, что все эти убийства — дело рук не местных парней. Я служу шерифом в одном из самых маленьких графств штата — меньше трехсот квадратных миль, из которых двадцать — озера и реки. Население всего пять с половиной тысяч душ, из них порядка пятнадцати процентов одинокие пожилые люди старше шестидесяти, и еще около двадцати — дети и подростки до восемнадцати. Мужчин и женщин среди оставшихся практически поровну. И будь я проклята, если не знаю каждого из них по имени и в лицо, прожив здесь всю свою жизнь за исключением того времени, что училась в Полицейской академии Университета Индианы. Никто — никто! — из тех, кого я знаю, не мог этого сотворить. Просто не мог. Потому что в противном случае… В противном случае либо Бога нет, либо он отвернулся от меня. От всех нас.

Иисусе.

Какой же тварью, одержимой дьяволом, надо быть, чтобы так истязать живого человека?

И я была, есть и буду полна решимости во что бы то ни стало, даже ценой собственного здоровья и жизни, если потребуется, поймать этого нелюдя и отдать под суд. Хотя, зная нашу судебную систему, была бы счастлива, если бы он оказал сопротивление при задержании, чтобы у меня появилась причина застрелить подонка на месте.

Но это пока только мечты.

А мою работу за меня никто не выполнит.

Почему живцом должна быть именно я? По трем причинам. Во-первых, я ни за что, никогда и ни при каких условиях не только не решилась никого уговаривать на эту роль, но и категорически была бы против чужой инициативы в подобном. Ради Господа нашего, зная чем может обернуться прокол и что потом нужно будет смотреть в глаза еще чьим-то убитым горем родственникам… Ни за что! И не обсуждается! Во-вторых, последние убийства произошли именно на моей территории. А в-третьих, моя внешность идеально соответствует вкусам и предпочтениям ублюдка. Потому что все его известные нам жертвы имели латиноамериканские корни, родным языком являлся для них испанский и они были молоды и симпатичны. Мой папа — американец пуэрториканского происхождения, я с детства говорю на испанском как на родном, в свои двадцать семь выгляжу как студентка и вполне довольна своим отражением в зеркале.

Бинго.

А Коннор пусть хоть заплюется, но черта с два он меня переубедит.

Да, я не настолько сильна и вряд ли одолею брата, вздумай он предложить мне спарринг в армрестлинг. Но покажите мне того, кто его одолеет. И да, я наверняка уступлю одному из тех бугаев-ковбоев, что умудряются завалить бычка на ходу. Но, как любил повторять мой тренер по таэквондо, любую слабость можно обернуть преимуществом. Если есть мозги, конечно.

А уж на отсутствие серого вещества я никогда не жаловалась.

Ублюдок подбирал в жертвы — по крайней мере те, о которых было известно нам с Майком — девушек симпатичных, но не яркой внешности. Ни одна из них не была одета нарядно или вызывающе, скорее, скромно и аккуратно. Минимум косметики, нежный цветочный аромат, но патологоанатомы однозначно отмечали в крови наличие небольшой доли спиртного — легкий коктейль или пиво. И это свидетельствует в пользу нашего решения охотиться на урода в баре. Вряд ли девушки, чьи истерзанные останки мы находили в лесу, решались пригласить нового кавалера домой. А почему именно нового? Да потому что по словам опрошенных родственников и друзей жертв все они были свободны и открыты для новых отношений на момент убийства.

Итак, сегодня я буду Мария Санта Альварес, скромная медсестра из дома для престарелых. Уставшая после двойной смены и решившая заскочить в небольшой бар, чтобы совсем немного расслабиться.

Итак, что у нас носят медсестры? Не в смысле формы, разумеется. Что-то, что легко переодеть, что не стесняет движений, не маркое, и не бросается в глаза. И обувь! Да. Обувь обязательно на плоской подошве. Не то чтобы я в повседневной жизни была любительницей шлюшьих шпилек, но сегодня лучше остановиться на легких парусиновых балетках. Да, шаблонно. Но в точку. Скромные джинсы и такая же скромная свободная футболка. И конский хвост.

Я не боялась встретить там знакомых. Во-первых, он не на моей территории. И я в нем была лишь единожды, довольно давно и не по форме. Во-вторых, это придорожный бар без названия, в который редко заглядывают местные жители, в основном дальнобойщики и просто проезжающие мимо по трассе. Да и Майк обещался подстраховать.

— Перла, дочка, ты куда это собралась на ночь глядя?

Вот скажите на милость, с чего это вдруг мамита, вечно занятая своими домашними хлопотами, вдруг решила без предупреждения заглянуть ко мне “по дороге” из супермаркета, сделав для этого приличный крюк? Ну явно же братец натравил! Чтоб он был здоров! В буквальном смысле и без всякого сарказма.

— Мам, у меня дела. Прости, не могу остаться поболтать, — расцеловав ее в обе щеки, я постаралась прошмыгнуть мимо, дабы не дать ей всерьез взяться за меня.

— Дела? — мамуля таки окинула мой прикид пристальным взглядом и неодобрительно поджала губы, и не думая пропустить меня, с явным намеком, что отсутствие на мне формы ставит под сомнение мое заявление и никак не позволяет избежать жизненно необходимого мне (по ее мнению) материнского наставления. — Дочка, если ты будешь в таком виде ходить на свидания, то я скорее умру, чем увижу тебя в прекрасном подвенечном платье и дождусь внуков.

— Ма-а-ам, пожалуйста! Я правда еду по делу и уже очень тороплюсь!

— Настолько торопишься, что не можешь взглянуть одним глазком на чудные фото близнецов, которых вчера родила твоя троюродная сестра Анабель? — и не мешкая, она сунула свой телефон, на экране которого была изображена едва знакомая мне родственница с изможденной улыбкой и двумя крошечными свертками, лежащими на обоих локтях. Сама она не выглядела слишком уж счастливой, как по моему, а у младенцев вообще были красные сморщенные личики не желающих видеть этот чертов мир старичков. Очень милых старичков, чего уж там.

— Ей же вроде бы и двадцати еще нет? — вздохнула я, припомнив и таки прорвавшись к двери.

— Вот именно! — вот теперь в голосе мамы мне в спину прозвучали осуждающие нотки. — И уж поверь, что она ходила на свидания совсем не в таком виде!

Сомневаюсь, что бедолага на них особо вообще ходила. Наверняка выскочила замуж за первого своего парня, с которым вместе еще со школы и одобренного родней.

— Мам, клянусь, когда я соберусь на свидание, то обращусь к тебе за помощью! Но сейчас мне нужно просто отъехать по делу.

— Луиса Франсиска Сантос, лгать матери страшный грех! И прежде чем ехать, подумай, не подвергаешь ли ты сердце своей матери и всех близких угрозе быть разбитыми, случись с тобой что! Мы тебя любим, Перла, доченька, неужто ты нас совсем нет?

— Ну ма-а-а!

Тяжело вздохнув, я вернулась, крепко обняла ее, стараясь вложить в эти объятия все, что чувствую. Что люблю больше жизни и ее, вместе с этими прозрачными попытками манипулировать, и Коннора с его взрывным характером, и сестер, пусть мы толком друг друга и не понимаем. И именно потому, что люблю, и хочу и им, и всем вокруг спокойной жизни, я должна делать то, что собираюсь. Отпустила маму и теперь уже сбежала, не слушая больше ничего.

— Майки, я уже выдвигаюсь на позицию. Буду на месте в течении часа, — набрала я своего соучастника соседского шерифа, убедившись, что брат не привел свои угрозы в действие и на хвосте у меня никто не болтается. Это же Коннор, с него станется кого-то нанять или попросить таскаться за мной и мешать. Но по ходу сегодня был не мой день.

— Сантос, ты это… не сильно торопись, ладно? Меня тут окружной прокурор к себе выдернул. Обсудить кой-какие моменты. Я примчусь, только чуток опоздаю.

— Ты серьезно?! — возмутилась я, но мой собеседник уже отключился. Ладно, стоит признать, что брат немножечко прав насчет него. Этому парню слегка не хватает обязательности и терпения. И ума. Не слегка.

Подъехав к бару, я решила, что смысла нет сидеть в машине. Это может привлечь ненужное внимание и сломать всю задумку. Ну явно же желающая чуть промочить горло и снять стресс женщина не будет засиживаться в тачке перед баром, ожидая неизвестно чего. Того, что в двери войдет мужчина ее мечты? В любом случае, у меня нет планов выйти из этого бара с кем бы то ни было раньше, чем я засеку, что мое прикрытие на месте.

На парковке машин хватало, так что и внутри было оживленно. В одном углу расположилась весьма шумная компания из десятка дальнобоев, уже изрядно нагрузившихся пивом. Компании поменьше равномерно распределились по всему небольшому залу, свободных столов не наблюдалось, хотя пару раз по дороге к стойке мне делали приглашающие жесты и игриво подмигивали нетрезвые мужские особи, коих тут было подавляющее большинство. Но мне компании не подходили. Наша цель однозначно одиночка, не стремящаяся заводить общение, а значит повышать шансы быть запомненным кем-либо. Да и незаметно увести девушку из компании куда как меньше шансов.

Одиночки по обыкновению располагались на высоких барных стульях у стойки, где и мне нашлось местечко. Справа смуглая до черноты женщина лет пятидесяти с явной печатью давней усталости на лице и, судя по простой, я бы даже сказала изрядно потрепанной одежде, заглянувшая сюда снять привычным способом стресс после тяжелого дня. Слева хмурый парень, даже не поднявший взгляда от своего бокала на нового посетителя. Клетчатая мятая очень свободная рубашка поверх футболки с каким-то экологическим принтом, черные джинсы и крепкие добротные ботинки — обычный прикид обычного дальнобойщика.

— Добрый вечер! — поздоровалась я сразу со всеми. — Можно мне светлого пива? Жутко тяжелые выдались сутки, — постаралась я улыбнуться как будто бы неловко, словно оправдываясь за свое появление в таком месте.

Соседка, до этого безучастно пялившаяся в зеркальную стенку за спиной бармена, заставленную, как водится, бутылками спиртного, вдруг вздрогнула, передернула плечами, как от холода, нахмурилась, и, буркнув что-то неразборчиво, ушла, освободив место рядом со мной. Сосед слева еще ниже склонился над своим бокалом, отчего его спутанные светлые волосы совершенно заслонили лицо.

Мда. Ну, время пока терпит. Осмотрюсь пока да подожду свою запаздывающую “подстраховку”.

— Эй, парень, ты это чего? — раздался вдруг обеспокоенный голос бармена. — Не смей мне тут стойку кровищей залить.

Я дернулась на звук и заметила, что бармен недовольно смотрит на моего молчаливого соседа. Пригляделась к парню и заметила, что из носа у него капает кровь. Прямо в бокал с пивом.

— Вам плохо? — встревожилась я. Знаю, что порой такое вот случается с переутомившимися людьми. — Вот, возьмите салфетки. Хотите, я намочу полотенце, чтобы приложить к переносице?

Парень, зажав окровавленный нос предложенными салфетками, лишь согласно кивнул. Пока я бегала в туалет за мотком смоченных в холодной воде одноразовых полотенец, за стойкой добавилось посетителей. Но рассматривать их пока было некогда — стоило все-таки помочь парню.

— Может, отвезти вас в ближайшую клинику? Тут всего-то миль двадцать.

— Все нормально, — покачал он головой. — Но спасибо, что предложили. В наше время приятно встретить того, кто готов прийти на помощь незнакомцу. Позволите угостить? — Я наконец поймала его взгляд — лихорадочный и будто-бы… колючий, что ли, от которого по спине пробежал какой-то странный холодок.

Эй, парень просто приболевший и смущенный тем, что его минутная слабость оказалась на виду у посторонних. Что за паранойя на пустом месте, Перла?

Я представилась вымышленным именем, и мы завели обычный разговор ни о чем. Периодически я оборачивалась и сканировала взглядом зал, пользуясь тем, что шумные дальнобойщики то и дело взрывались в молодецком хохоте, так что повод вполне обоснованный.

— Эй, чика, я бы на твоем месте не стал допивать это! — раздался грубый мужской голос рядом, и высокий бокал, который я уже почти опустошила, бесцеремонно выдернули у меня из рук. — А тебе, каброн (мудак по исп. — прим. Автора), советую бежать отсюда со всех ног и молиться, чтобы я не догнал и не выбил тебе все зубы за подобные фокусы!

Я от неожиданности онемела, как в замедленном кино следя за сверкающими каплями пива, летящими в лицо моего собеседника, чьи глаза округлились в явном испуге.

А переведя взгляд на буяна, поняла — вот моя добыча.

Шесть футов и четыре дюйма прокачанной массы, потухшая сигара в не по-мужски пухлых губах, глядя на которые хочется провести по ним языком, чтобы убедиться в их настоящести, трехдневная небритость и запыленные волосы, словно он отмахал миль пятьсот на байке, легкие круги под глазами — то ли усталость, то ли недосып, то ли все вместе — шутка ли, умудриться замести следы четырех убийств за три месяца. И все это приправлено сбивающей с ног аурой брутальной самцовости, на которую женщины всех возрастов слетаются, как мотыльки на свет одинокой свечи в ночном мраке.

Короче, опуская поэтическую херню, непрошенно влезшую в башку, у этого громилы просто пламенными буквами на лбу мигала надпись: “очень-очень-плохой-мальчик”. Как раз из тех, на кого пачками западают скромные симпатичные провинциальные тихони, мечтающие о горячих приключениях, а находящие вместо этого… смерть.