Без любви не считается

Алекс Хилл (2024)

Ошибки дорого стоят. Нельзя проводить ночь с горячим, самовлюбленным красавцем за две недели до свадьбы! Диана думала, что летит на праздник к лучшей подруге, а попала в настоящий сериал. Теперь обручальное кольцо в заложниках у музыкального продюсера и негодяя — Марка Рождественского, который не собирается возвращать его по-хорошему. Но у Дианы есть план. Втереться в доверие, охмурить, обмануть — никаких чувств, только дикий азарт, холодный расчет и обжигающая страсть. Главная цель — вернуть украденное и спасти семейное счастье подруги. Но что делать, если вдруг в заложниках окажется ее сердце? Для поклонников Аси Лавринович, Тери Нова, Анны Джейн.

Глава 7

POV Диана

Голубая радужка глаз Марка скрывается за черными расширенными зрачками, его горячие ладони скользят по моему лицу и обхватывают шею. Сжимаю его запястья, не отводя взгляд, ноги становятся ватными. Кажется, еще секунда — и я упаду.

Измена, кольцо, ложь, провокации, ревность. Все это не имеет значения, не сейчас, когда он так на меня смотрит, когда глотает мое дыхание у приоткрытых губ. Тонкий аромат цитрусовых и теплого сандала бархатными нотками оседает в носу, и я готова по-настоящему сдаться, просить, умолять. Это потребность, навязчивое желание, родившееся из небольшой шалости. Из ловушки, которую я построила для него, но попалась сама. Бесконтрольные чувства и желания оживают в полумраке студии, умоляют забыть и забыться. Тело требует, душа жаждет. И я не хочу им отказывать, себе не хочу.

— Что ты сделала? — хрипло шепчет Марк, напрягая пальцы на моей шее.

— Ничего, — шепчу я.

— Врешь. Ты… ты… — Он закрывает глаза, замирая. — Я хочу тебя придушить. Хочу, чтобы ты исчезла.

— Нет. Не хочешь, — говорю я и провожу губами по его губам.

— Ты такая сука.

— А ты бессовестная сволочь. Мы отлично подходим друг другу.

Марк коротко содрогается, будто я ущипнула его, и отстраняется, заставляя меня практически заскулить от бессилия. Он все еще сопротивляется. Держится куда лучше, чем я. Обида солью пощипывает глаза, непривычное для меня чувство. А осознание бьет наотмашь и осыпает колючими холодными мыслями. Я хочу ему нравиться. Не просто как объект вожделения, а куда больше. Хочу чего-то особенного, но сама не могу понять незримую суть собственных желаний. Откуда они? Почему сейчас? Почему рядом с ним?

— Мы совсем не подходим друг другу, — заявляет Марк.

— Ты правда так думаешь?

— Уверен на все сто.

— Тогда дай мне уйти.

— Не могу.

Дыхание перехватывает. Взгляд напротив подавляет и заставляет подчиняться.

— Не можешь или не хочешь? Это разные вещи.

— Не могу и не хочу.

Он притягивает меня ближе, впиваясь яростным поцелуем в губы, и вдыхает в меня свои чувства: злость, непринятие, сопротивление. Крепче сжимаю его запястья, вдавливая ногти в кожу, и отвечаю с не меньшим напором, терзая губы и касаясь языка. Это борьба, но не друг против друга. Каждый борется с собой, раздвигая границы принципов и убеждений, чтобы дотянуться до наслаждения и освобождения. Шумное дыхание, тело прижимается к телу. Горячо и страстно, порывом необузданного желания, которое мы оба сдерживали слишком долго.

Марк припечатывает меня к стене и подхватывает на руки. Опираясь на сильные плечи, скрещиваю ноги на его пояснице. Хочется стать еще ближе, но накал медленно стихает, а движения приобретают плавность и чувственность. Танец губ замедляется, чтобы распробовать вкус и ощутить мягкость кожи.

— Охренеть, — пораженно шепчет Марк.

— Не прекращай, — прошу я, потираясь носом о его нос.

Его губы снова на моих, температура в комнате растет. Вздохи и тихие стоны тонут в шумоизоляционном покрытии стен, бедра напряжены, низ живота тянет сладкая боль.

— Марк… пожалуйста…

— Что «пожалуйста»?

— Скажи, что у тебя с собой есть презервативы.

— Нет.

— Тогда я схожу…

— Нет, — решительно перебивает он.

— Но…

— Они нам не понадобятся.

Он несет меня к длинному столу и усаживает на него, тянет за волосы, собранные в хвост, заставляя запрокинуть голову, и хищно улыбается.

— Марк, — взволнованно произношу я, потому что страх смешивается со страстью, образовывая черную воронку, из которой нет спасения.

— Да, Диана? Что такое? Больше не хочется меня дразнить?

— Что ты собираешься…

— Собираюсь сделать так, чтобы ты забыла, как тебя зовут.

— Я…

Он целует меня в шею, ускоряя пульс. Цепляет пальцем лямку топа и тянет ее вниз по плечу, обнажая грудь. Зажмуриваюсь, сжимая ногами бедра Марка. Вскрикиваю от тонкой вспышки боли, возбуждение туманит разум.

— Ты уже не раз спрашивала, что я могу тебе сделать, — горячее дыхание Марка обдает влажную кожу. — Сейчас покажу.

Дрожь сковывает мышцы, чувствую мягкий смешок, ударяющий в ключицу:

— Тише. Не бойся. Ты обещала слушаться меня, помнишь?

— М-м-м… — бессвязно тяну я.

— Будем считать, что это да. Посиди спокойно, ладно?

Марк оставляет еще пару поцелуев на моей шее, касается губ и отходит в противоположный угол студии, где стоят черные пластмассовые ящики. Открывает один из них и достает моток проводов.

Распахиваю глаза шире, встречая его горящий взгляд:

— Собираешься связать меня?

— Не сегодня.

Он опускает провода на стол и наклоняется к компьютеру, запускает какую-то программу и выставляет настройки. Рассматриваю небольшие микрофоны. Сердечный ритм снова разгоняется.

— Запишем тебе новое аудио для плейлиста? — Возбужденный взгляд Рождественского скользит по моему телу, когда он снова встает напротив. — Как тебе идея?

Открываю рот, слов нет, только восторженный писк в голове. Марк одним движением снимает через голову футболку, надевает первый микрофон петлей себе на шею и нажимает кнопку на крошечном блоке питания. Второй микрофон он крепит на мою шею и прижимается губами рядом с поглотителем звука. Стягивает меня со стола и аккуратно опускает на ноги. Влажный откровенный поцелуй рассыпается шорохом сбивчивого дыхания.

— А ты вкусная. — Марк все больше кружит мне голову бесстыдством и смелостью. — Я собираюсь попробовать все. Ты ведь не против?

— Что бы ты ни спросил, ответ — да, — выдыхаю я, зарываясь пальцами в его густые волосы.

Он хватается за резинку «велосипедок» и снимает их, медленно опускаясь:

— Ты знала, что они меня бесят?

— Правда? — Я цепляюсь пальцами за край стола, с трудом удерживая равновесие. — А я думала, они тебе нравятся.

— Я бы запретил их на законодательном уровне.

— Девушки тогда сожгли бы тебя на костре.

— А при чем тут они? Я говорю только о тебе.

Замолкаю в удивлении. Марк отшвыривает «велосипедки» за спину, берет в руки еще один провод, оборачивает его вокруг моего бедра, стягивая кожу. Фиксирует застежкой микрофон и проводит пальцем по линии белья, совсем близко к чувствительной и нежной коже.

— Не белые, — с улыбкой произносит он.

— А у тебя?

— Черные.

— Значит, это еще не конец.

— Как знать.

Марк поднимается и вновь усаживает меня на стол. Град из страстных поцелуев обрушивается на тело, каждая клетка пылает. Шея, плечи, грудь, ребра… живот, бедра, колени… Язык и зубы оставляют следы, мои беспокойные руки тянутся к Марку, но он почти не разрешает себя касаться, не дает перехватить контроль.

— Сиди спокойно! — Он кусает мочку моего уха.

— Не могу. Я тоже хочу…

— Сиди! — Грубый голос бьет точно плеткой, вызывая саднящее наслаждение.

И я сдаюсь. Не хочу ничего делать, предпринимать, отдавать. Только получать, чувствовать и задыхаться. Марк подтягивает для себя стул и садится передо мной.

— Как ощущения, Ди? — он лениво растягивает слова.

Его светлые волосы взъерошены, губы блестят, мышцы на плечах и груди напряжены. Я с трудом понимаю, о чем он, но кое-как еще держусь за тонкую нить сознания.

— Прекрасно. Но кое-чего все же не хватает.

— Да? — Марк обхватывает мои лодыжки и ставит ноги на стул, подъезжая ближе. — И чего же? Расскажи.

— Тебя, — без раздумий отвечаю я.

Он опускает взгляд, порочно улыбаясь, и гладит пальцами влажное тонкое белье, облизывая губы. Напряжение собирается в пылающий шар внизу живота и растекается искрящейся лавой. Татуированная кисть движется между моими разведенными ногами, тело не слушается, содрогаясь в импульсах удовольствия. Подаюсь вперед, намереваясь спрыгнуть со стола, но Марк удерживает меня за бедра.

— Не дергайся.

— Но я… — Слова исчезают в громком стоне.

Запрокидываю голову и хватаю Марка за руку, потому что это так хорошо, что почти невыносимо.

— Не сопротивляйся. Убери руку. Убери, иначе мне правда понадобятся наручники.

— Марк, я… я скоро…

— Не скоро. — Он замедляет темп. — Я еще не разрешал.

Опускаю ладони на его плечи и склоняю голову, упираясь лбом в макушку. Сжимаю губы, глотая стоны, и царапаю его спину.

— Ох, черт… Марк, пожалуйста… — бормочу я. — Этого мало.

Ощущения становятся ярче, давление сильнее. Кожа покрывается вуалью испарины, горло сушит, а ступни сводит. Шорох движений, хриплое мычание Марка, его влажные пальцы, мои вздохи. Все сливается в одно огромное удовольствие на тонкой грани острого лезвия.

— Мне нравится, как ты стонешь, — говорит Марк. — Расслабься, Ди. Не пытайся что-то контролировать.

— Марк…

— Я никому не скажу, что ты сдалась первой.

Слова пронзают насквозь, а касания, связывающие нервы в узлы, отправляют в нокаут. Теряюсь в пространстве, оглушенная собственным голосом. Руки и ноги немеют, от меня остается всего лишь крошечная часть на кончиках бесстыжих пальцев. И он нежен с ней, нежен со мной. Марк встает и проводит языком по моим губам. Слабо отвечаю на поцелуй, все еще паря в теплом воздухе, нагретом страстью. Руки прижимают меня к крепкому телу, голова легкая, глаза закрыты.

— М-м-м… — мычит Марк, углубляя поцелуй.

Царапаю его затылок и притягиваю голову ближе. Его бедра напротив моих, и я хочу все, но едва ли могу сообразить, что должна сделать.

— Кончаешь ты потрясающе, — шепчет он, заглядывая в мои глаза.

Бескрайний горизонт над морем не такой пустой, как его взгляд. Понимаю все без слов и скрываю за улыбкой осколочную печаль:

— Ты мне не сдашься, да?

— Тебе это не нужно.

— Когда я получу запись?

— Скоро.

Марк помогает мне спуститься на пол и отходит, чтобы принести «велосипедки». Привожу себя в относительный порядок и снимаю микрофоны под внимательным взглядом очаровательного засранца, которому только что проиграла. Его спортивные штаны недвусмысленно топорщатся, но он и не думает смущаться или скрывать.

— Мы…

— Не стоит. Я же говорил, что мне важно совсем не это.

— И как у меня с качеством?

— Высший сорт. Будет что вспомнить.

Смеюсь, игнорируя жжение в груди. Подхожу к Марку и целую его в щеку, поднимаясь на носок здоровой ноги.

— Спасибо, — шепчу я и, прихрамывая, направляюсь к выходу. — Мне полегчало.

— Пожалуйста, — монотонно отвечает он.

— Как насчет дружбы, пока я здесь?

— Посмотрим. Может быть, что-то и получится.

— Хорошо.

Открываю защелку и распахиваю дверь. Жжение становится все ощутимее, ноги не хотят идти. Украдкой оглядываюсь, Марк смотрит мне вслед с непроницаемым равнодушием. Даже победе не порадуется? Странно.

Конец ознакомительного фрагмента.