Страшная тайна

Алекс Марвуд (2016)

Пропал ребенок. Очаровательная белокурая малышка Коко исчезла во время празднования юбилея своего отца. Поднялась шумиха, к поискам Коко привлекли всю страну, но тщетно — девочку так никогда и не нашли. Прошло двенадцать лет, и старшая сестра Коко собирается на похороны отца. Там соберутся те же, кто присутствовал в ту роковую ночь. Каждый из них что-то скрывает и до смерти боится, что правда выплывет наружу. Возможно ли распутать болезненные узлы непростых семейных отношений? Возможно ли раскрыть тайну далекого прошлого и нужно ли это делать? Содержит нецензурную брань

Глава 5

2004. Четверг. Камилла

— Святые небеса, я могла бы сейчас быть на фестивале, — говорит Индия.

Милли поднимает бровь.

— И что же это за фестиваль?

Индия хмурится.

— Э-э-э-э… ну-у-у…

— Кримфилдс? Гластонбери? Ридинг? Теннентс?

Ее сестра прищуривается.

— Заткнись, — говорит она. — У меня, по крайней мере, есть занятия поинтереснее, чем целый день читать журналы.

Милли решает не подливать масла в огонь и не спрашивать, что это за занятия такие. Она обожает доводить Индию, подкалывая ее, но сейчас они тут одни, и, несмотря на то что в семье у сестры репутация Хорошей Девочки, Милли знает, что характер у нее взрывной и может сдетонировать без предупреждения.

— Слушай, — говорит она, — нам не нужно тут околачиваться. Может, пойдем на паром и посидим где-нибудь в кафе? Нет смысла сидеть тут весь день.

Индия берет свою сумку.

— И что ты сейчас делаешь? — спрашивает Милли.

— А вдруг украдут?

Милли фыркает. Выложенная кирпичом подъездная дорожка впитывает жар, превращая ее в решетку для барбекю. «Не могу поверить, что ты — старшая, — думает она. — Ты боишься буквально всего».

— Ну и кому нужна твоя сумка? Мы же в Пуле, а не в Пекхэме.

— Тут повсюду люди, — говорит Индия. — Туристы. И, ну, ты знаешь — строители.

Милли начинает смеяться. Строители, работающие в доме по соседству, уже несколько раз проходили мимо них, горланя на каком-то незнакомом ей языке. Высокие и мускулистые, половина из них — усатые, отличающиеся от актеров из гей-порно только более широкими джинсами.

— О да, конечно, им нужно твое платье в горошек, чтобы покрасоваться в пабе.

Индия швыряет сумку на дорогу.

— Заткнись! Просто заткнись!

Милли подумывает еще какое-то время подразнить сестру, но на улице страшная жара, и у нее нет сил. Она поднимает сумку Индии и свою собственную — обе парусиновые, с одинаковыми цветочными узорами, одна красная, вторая синяя — даже в выборе багажа их мать очень щепетильна, — и тащит их к рододендронам, высаженным вдоль забора.

— Смотри, можно спрятать здесь.

— Тебе не приходило в голову, что у строителей могут быть подружки? — Индия всегда найдет повод продолжать спор.

— Конечно, — отвечает Милли через плечо, — и я уверена, они просто мечтают о твоем поношенном платье.

Она ныряет под низкие ветки, чтобы найти, куда пристроить сумки. Замечает кое-что и поворачивается к сестре.

— Эй, Инди, посмотри-ка.

Индия угрюмо подходит.

— Что?

Милли отодвигает ветку, чтобы сестра могла увидеть.

— Смотри!

В заборе зияет дыра. Судя по ее виду, ей уже несколько раз пользовались. Облетевшие листья заметены в сторону, открывая песчаную дорожку.

— О-о-о! — восклицает Индия.

— А я что говорила!

— Думаешь, можно?

— Это же наш дом, балда!

— Ну, в какой-то степени. А вдруг он охраняется? Камеры или типа того?

— Перестань, когда он в последний раз включал видеонаблюдение? Плюс у меня с собой моя студенческая карта, сможем доказать наше родство в случае чего. Идем!

Индия все еще раздумывает.

— Ой, Индия, иди на фиг. Я не собираюсь сидеть тут, как идиотка. Там есть бассейн и лежаки. Я намерена искупаться.

Она залезает в темную пещеру под кустом. Ей даже не нужно прикладывать усилия: тело комфортно проходит в расширенный перемещениями лаз. Парочка движений, немного подтянуться на локтях — и вот она уже на клумбе по другую сторону забора. Розы и азалии: простые и неприхотливые растения, которыми отец обычно украшает выставляемые на продажу дома. Достаточно сильные, чтобы выжить на скудных почвах, хотя бы до перехода земли к новому владельцу. Милли протискивается сквозь них и встает на свежеуложенном дерне на той стороне ограды.

Индия появляется секундой позже, проталкивая сумки перед собой. Раскрасневшаяся, она заползает на траву и падает на задницу. «Ничего себе!» — вырывается у нее.

Дом — стопроцентное отражение их отца, Шона. Но одновременно и нет. Стопроцентно да — потому что он выглядит как все дома, на которых зарабатывает отец; стопроцентно нет — потому что отец ни за что не стал бы жить в таком доме. Дома, в которых они проводили свое детство, всегда были старинные, полные антиквариата, с тюльпанами в вазах, как с картины голландских мастеров, всегда готовые к продаже, даже если семья жила там достаточно долго. Но Шон никогда не позволял личным предпочтениям вставать на пути у выгоды. У него всегда был наготове список современных домов без каких-либо проблем, которые можно было снести или отремонтировать, чтобы скрыть все следы прошлого. Для этого у него был целый склад мебели: непритязательная обстановка без наворотов; этакие лишенные характера дорогие вещи, которые новоиспеченные богачи, еще не уверенные в своем вкусе, покупают в проверенных магазинах. Иногда Шон продает дома с мебелью, что приносит хороший доход. Этот дом в Сэндбэнксе, популярном и желанном направлении для отдыха биржевых брокеров и цифровых миллионеров, один из таких — он выбрал его из-за местоположения и напичкал всеми удобствами, привлекающими яппи.

— О, ура! Это дом с джакузи! — говорит Индия.

Они отправляются исследовать местность, уже охладившись от одной мысли о том, что им предстоит найти. Сам дом им до лампочки. Трехэтажная бетонная коробка, выкрашенная белой краской, лоджии и раздвижные двери тут и там. Они в курсе, что двери и окна оснащены сигнализацией. Может, отец и не видит смысла в установке камер, но он точно не оставил бы дом в распоряжении сквоттеров или грабителей, любящих минималистичные интерьеры. Время для дома настанет позже, когда приедут взрослые. А пока что у них есть сад, в котором из старого — только раскидистая араукария, три комплекта мебели для патио, набор для игры в крокет и — ура! — бассейн за белым штакетником.

— Как думаешь, почему дом назвали Харбор-Вью — «вид на бухту»? — спрашивает Милли, вглядываясь в небольшую многоэтажку, стоящую между ним и водой. Она покрыта строительными лесами; такое впечатление, что весь Сэндбэнкс застраивают, чтобы нажиться на его популярности.

— Может, дом и правда когда-то имел вид на море.

— Ну, сейчас нет. Но можно использовать это как торговое название и получить больше денег.

— Не-е-е-е. Они сошлются на то, что это ироничное название. Или историческое. На Кингз-роуд есть дом под названием Си-Вью-Коттедж — «коттедж с видом на море». Не думаю, что кто-то всерьез может предположить, что оттуда его видно.

Милли пятнадцать лет, Индии семнадцать. От матери им достался высокий рост и бронзовая кожа, от отца — аристократический нос и тяжелые брови. Люди частенько принимают их не за обычных британцев-с-капелькой-еврейской-крови, а за представителей более экзотических кровей, и сестры не прочь этому подыграть. Прошлым летом в Тоскане Милли убедила парня из элитной школы Хэбс в том, что она арабская принцесса. Его влиятельные родители просто скакали вокруг нее ровно до того, пока мать не приехала забирать Милли с вечеринки и не выяснилось, что ее зовут Хэзер Джексон.

На дворе конец лета, обе сестры уже загорели до шоколадного оттенка, их черные волосы копнами обрамляют лица, ногти на ногах выкрашены в ярко-оранжевый. Они какое-то время скачут, толкают друг друга в бассейн и ныряют «бомбочкой» с трамплина, а затем располагаются на лежаках, втирая крем для загара, который Индия достала из своей сумки. В этом вся Инди: всегда предусмотрительная, всегда подготовленная, всегда плетущаяся за сумасбродной младшей сестрой с лейкопластырями и средством от укусов наготове.

— От отца что-то слышно? — спрашивает она.

— Нет, но до фига чего слышно от этих чертовых строителей по соседству, — отвечает Милли. — У Клэр голова взорвется, если они все еще будут здесь, когда она приедет.

Она снова проверяет свой телефон. Ни сообщений, ни звонков. Кажется, их отец въехал в длинный темный тоннель, в котором не ловит связь.

— Думаешь, нужно позвонить маме?

Индия зыркает на нее.

— И что она сделает? Она в самолете. И к тому же она дико разозлится.

Милли мгновение вглядывается в лицо сестры. «Вот в этом мы и расходимся, — думает она. — Инди сделает буквально все, чтобы избежать неловкости, и, как следствие, она всегда на грани нервного срыва. Не сказать, что она от этого в выигрыше. У нее нет друзей, потому что все ее боятся».

— Ладно, а что мы-то будем делать? Мы даже не знаем, приедет ли он сегодня, да?

— Я лично без понятия! — рявкает Индия.

Милли вздыхает.

— Я попробую еще раз позвонить ему.

Она набирает номер отца, и ее сразу же перекидывает на автоответчик.

— Может, он за рулем, — говорит она, вечная оптимистка. — Может, то, что он не берет трубку, — это хороший знак?

У Индии в сумке есть бутылка газировки, а Милли после небольшого поиска выуживает пачку M &Ms. Они едят их в торжественном сестринском молчании, греясь под лазурным небом в солнечных очках в форме сердечек.

— А кто вообще приедет? — спрашивает Милли. — Не знаю. Думаю, завсегдатаи. Точно приедут Клаттербаки.

— Как будто они когда-то не приезжали. Эти на халяву сделают все что угодно.

— Знаю. Иногда мне кажется, что отец любит Чарли Клаттербака больше, чем собственную семью.

— Ну, это же школа, ты же понимаешь, — говорит Милли. — В средней школе мальчики могут найти друзей на всю жизнь. Все эти холодные душевые и драки на регби. — Она на секунду задумывается. — Драки на регби — полная задница, вообще-то. Чарли Клаттерсрак.

Индия издает смешок.

— Чарли Клаттерсрак. Отлично.

— Имоджен Клаттерсрак, — говорит Милли, и они обе корчатся со смеху.

— Ок, Клаттерсраки. Кто еще?

— Думаю, вполне вероятно, Гавила.

Индия стонет:

— Боже, нет, только не Сопливая Симона! Пожалуйста, скажи, что ее не будет!

— Не знаю. Они все возьмут с собой детей? Я как-то не задумывалась.

— Ну, Мария точно никуда не поедет без Хоакина, — говорит Индия. — Помнишь, как она настояла, чтобы он присутствовал на свадьбе отца и Клэр?

— Угу, у него была истерика!

— Он тогда еще блеванул во время росписи. Великолепно!

— Если честно, он просто выразил то, что мы все чувствовали, — говорит Милли.

— Никогда не забуду лицо Клэр!

— Ты различаешь выражения ее лица? Как по мне, она всегда как пришибленная ослица.

Милли еще раз безрезультатно набирает номер отца.

— И это все гости? Не густо для пятидесяти лет, тебе не кажется?

— Я не думаю, что в старости еще есть силы на тусовки. Боже, какая будет скукотища. Вроде бы приедут еще люди, но, скорее всего, коллеги. Какая-то женщина, дизайнер интерьеров или типа того. И ее дети.

— О, безудержное веселье в мире Шона Джексона! Сколько детей?

— Трое, мне кажется. Тигги, Фред и Иниго.

Они снова делают вид, будто их тошнит.

— Да уж, — говорит Индия, — думаю, нужно работать в поте лица, когда твоя жена дорого тебе обходится.

Они замолкают, раздумывая над выбором их отца. Жить с озлобленной мамой не так-то весело.

— Забавно, правда? — говорит Милли. — Я в последнее время на полном серьезе предвкушаю возвращение в школу. Там гораздо проще, да? Ты хотя бы знаешь правила.

Индия поворачивается к солнцу другой стороной.

— М-м-м. И никаких малявок, с которыми нужно быть вежливой, потому что это твои сестры. До сих пор не могу поверить, что он продолжает плодить детей в его-то возрасте! Это как-то неправильно.

— Фу, — соглашается Милли. — Понимаю. Видимо, это какая-то чисто мужская фишка. Может, он хочет доказать, что еще способен на такое?

— Ну, мне бы не хотелось, чтобы он так делал. Это отвратительно.

Милли доедает конфеты и запивает их газировкой.

— Наверное, нам нужно обдумать план действий на случай, если они не приедут.

— Ой, успокойся, Милли, — говорит Индия. — Они точно приедут. Это все она, ну? Она никуда и никогда не приезжала вовремя. Я удивлюсь, если они выйдут из дома раньше десяти.

Милли смотрит на часы.

— Ну, сейчас уже время обеда.

— Ох, боже. — Индия протягивает руку и щипает ее за бедро. — Ты не умрешь от голода, если пропустишь один прием пищи.

— Ах ты сучка! — взвизгивает Милли, и это ругательство шуточное лишь наполовину. Привычка есть до отвала возникла у нее во время молчаливых обедов и ужинов, ознаменовавших конец брака их родителей. Чувство сытости каким-то образом притупляло боль, и сейчас, когда ей не нужно каждый день ходить на школьную спортивную площадку, она начинает толстеть и понимает это. Ей это не нравится, она не может остановиться, но она это понимает.

Милли брызгает сестре на спину остатками газировки. Индия вопит и вскакивает. Их обеих захватывает подростковый раж. Индия гонится за Милли по саду в солнечном свете, пока Милли не прыгает в бассейн, чтобы спастись от преследования. Индия ныряет следом, пытается ее потопить, а затем они отплывают к противоположным бортикам и смеются, брызгаясь друг в друга водой в восторге на грани отчаяния, потому что знают, что, возможно, это последнее веселье этих выходных.

Они так сильно шумят и так сильно выражают удовольствие, что не замечают, что уже не одни. Тень падает через плечо Милли, и голос отца прерывает их крики.

— Какого черта вы тут делаете? — спрашивает он.