Однажды. Одна жди

Эльвира Еникеева, 2023

Хексерай – маленькое королевство к северу от Германии, в котором запрещена магия. Все из-за монстров, что здесь водятся – они представляют опасность для населения, их отлавливают и держат в тюрьмах и лабораториях… Но как же волшебники, не желающие никому вреда, простые феи и маги? Им приходится скрывать свои силы ото всех и не пользоваться магией.Дидиана – потомственная фея, проведшая все детство в стенах закрытой школы, где ее сторонились, – получает в наследство от тети крошечный дом посреди леса, населенного чудищами, да еще и настоящего Чупакабру в качестве питомца в придачу. Она еще не ведает, что через какие-то пару дней обретет в лице гонимых и презираемых существ союзников, раскроет загадки своего прошлого и станет грозным оружием против Коко – безжалостного чудовища с головой-тыквой…

Хочешь быть не таким как все — пожалуйста, но только не выходи за рамки приличий. Чуть-чуть цинизма, немного тараканов в голове… Остальное — к психотерапевту.

Йон Айвиде Линдквист «Блаженны мёртвые»

Время волшебников прошло. По всей вероятности, их не должно было быть на самом деле. Просто так иногда бывает: кого-то не должно существовать, а он есть — ходит, живет, дышит и мозолит глаза тем, кому не хочется, чтобы он был. Также и с волшебниками — они всегда были, но их время прошло, когда им запретили существовать.

Колдовство, чары, магия — это не сказки. Это преступление. И оно карается по закону.

Из-за таких вот законов и появляются… Нет, не монстры. Сперва появляются изгои, а уже изгои становятся монстрами. И — открою маленький секрет, — ни один монстр монстром быть не хочет.

Монстры — это не зубы и клыки. Монстры — это слепая жестокость и жажда крови. И алые водопады всегда рождаются из маленького случайного пореза. А потом человек, — нет, монстр! — входит во вкус.

Ночь укутывала Арнокс, будто черная шаль, укрывая дома невесомой фатой, нежно закрывая свет из окон. Только луну ночь не могла спрятать — она нахально поглядывала сверху вниз, как победительница взирает на побежденных со своего пьедестала, вся в золоте и цветах, с сияющей улыбкой на круглом лице и такой же сияющей короной на голове.

И луна отражалась — божественно красивая, серебристая, — в пляшущих темно-синих, почти черных, волнах моря.

Старуха в черном платье и черной фате спешно бежала куда-то по пирсу, почти сливаясь с окружающим пейзажем. Мрачное, но немного испуганное лицо ее было бледно, бледнее луны. Губы казались одной тонкой линией.

Нога старухи зацепилось за что-то — возможно, это был корень дерева или доска, в темноте не разглядишь, — и она задохнулась от ужаса.

Прямо на ее глазах из земли вышел бутон белой розы, который словно светился изнутри неземным, призрачным светом. Этот свет выхватывал из сплошного мрака то, что не выхватил бы даже самый большой маяк.

Старуха со стоном опустилась на землю рядом с цветком.

— Родилась… Родилась, черт возьми…

Она искривила рот в ухмылке и схватила тонкий стебелек, но тут же вскрикнула: шипы, на удивление острые, впились в ладонь. Но старухе было все равно — она взяла розу обеими руками, рванула — и цветок уже был у нее. Чудесный свет внутри бутона пропал, и все снова погрузилось в темноту.

Погасла еще одна звездочка на волшебном небе. На ее месте появился крошечный стеклянный фонарик. Внутри него горела лампочка. Яркая и едва родившаяся, но уже мертвая.

Часть первая: Коко

Глава 1

— Это он и есть?! — скривилась Дидиана, оглядывая помещение поверх очков огромными от ужаса глазами.

Она стояла в дверях маленького старого домика. Отсыревшие стены уже пошли противными разводами, штукатурка на потолке сыпалась, а из дыры на потолке текло. Все углы заросли густой отвратительной паутиной, мерзко белевшей в полумраке. Мебели не было. Во дворе за полуразрушенным непрочным заборчиком из сухих палок стояло пугало с головой из гнилой тыквы и злорадной ухмылочкой. Луна, только-только вышедшая на бархатный небосклон, как дива на сцену, лукаво осветила его отвратительную мерзкую физиономию. Девушка не удержалась и, еще не успев войти, показала ему язык.

— Ну, Диди, добро пожаловать домой, — сказала она себе, осторожно ступая по полу. Деревянные половицы, кое-где покрывшиеся плесенью, скрипели и норовили вот-вот проломиться под ногой. — Надеюсь, привидения тут… живут. Не то я сама плесенью покроюсь в этом унылом месте! Я… Ай, черт возьми!

Тонкая шпилька черной лаковой туфельки застряла меж двух половиц и отломилась. Диди поморщилась. Прекрасное начало. Просто блеск.

— А еще я начинаю говорить сама с собой, — констатировала Диди, обращаясь к зажатой в руке шпильке. — Если тут есть парочка призраков, то хочу, чтоб они вышли побыстрее. Как тут вообще жить?

Девушка забралась с ногами на какой-то потертый сундук и тяжко вздохнула, прижав к груди потрепанный кожаный чемоданчик. Наверно, немногим младше этого дома. Дома в две крошечные комнаты. Дома без мебели, если не считать поломанного кухонного гарнитура.

Дома посреди леса.

Потрясающее наследство. Тетя такая заботливая! Вместо чего-то по-настоящему нужного и дорогого — пожалуй, деточка, полусгнившую хибару в лесу. Ремонт делай сама, разбирайся со всем сама. А мне некогда. Я на тот свет. Чао!

Хотя Диди была ей благодарна. Идти ей больше некуда. Ладно хоть крыша над головой есть. Правда, с дырой, но хоть что-то. Привередничать не стоит.

Дидиана достала из чемоданчика толстую куртку, накрылась ею и свернулась калачиком. Завтра надо будет заняться уборкой (на то, чтобы привести эту помойку в порядок, понадобится лет эдак двести), но сейчас девушка уже не в состоянии что-либо делать. Похоже, долгая дорога окончательно ее вымотала.

Последние двенадцать лет Дидиана провела в престижной закрытой школе-интернате. Богатый отец — владелец крупной фирмы, — отвез ее туда, когда Диди было шесть, и поставил перед фактом: ты теперь учишься здесь. Увы, господин Потирон не видел особого смысла держать дочь в непосредственной близости после того, как лишился жены. Малышка Диди была ему попросту не нужна, а, может, слишком сильно напоминала собою мать. Потирон очень сильно любил ее и, видимо, так и не смирился до конца с ее уходом. Может, было бы лучше, если бы она умерла, но судьба не позволила отцу Диди такой роскоши, как кредо вдовца. Аврора уехала сама, по доброй воле, когда поняла, что сын потомственной ведьмы никогда не уживется с дочерью феи. И пусть всякие глупые сразу заметные штучки вроде крыльев и цветных волос давно ушли из обликов фей, как ушел из облика человека шерстяной покров и звериные зубы. Они исчезли за ненадобностью, и никого подобное не пугало, но магия никуда не делась. Пусть волшебники уже века с девятнадцатого таили силы от обычных людей, но наследники ведьмы и феи не могли быть вместе, и все тут. Правда, Аврора могла бы хоть иногда навещать свою единственную дочь. А уж господин Потирон, как человек, полностью оплачивавший обучение Дидианы, имел возможность видеться с ней практически в любое время.

И, тем не менее, со дня приезда в школу она его больше не видела, только получала подарки на день рождения и рождество. Ну, в смысле, первый годик. А потом ей сообщили, что здание главного офиса компании господина Потирона было взорвано, и владелец фирмы не успел его покинуть. Диди не только осталась сиротой — остатки компании и все акции захапали себе очень близкие друзья отца. У нее не было уже абсолютно ничего, даже крыши над головой. Но ее обучение в школе согласилась оплачивать мамина сестра. Она невольно сделалась опекуном девочки, так как о матери никто ничего не знал — она словно в воду канула, свалив куда-то за границу. И, понятное дело, заниматься чужим ребенком маминой сестрице не хотелось — куда легче было каждый год отправлять определенную сумму денег на счет школы и еще немного — каждый месяц самой Дидиане на личные расходы. И — самое чудесное! — освободиться от какой-либо ответственности по окончании девочкой школы. Ей как раз будет восемнадцать лет, она сможет преспокойно отправиться в свободное плавание…

Вот так Диди и пришлось ехать на край города в старый покосившийся домишко посреди леса, который оставила ей в наследство старая тетка по матери. Все, что удивляло девушку — с чего ей вообще оставлять Диди хоть что-то? Она даже не припоминала, что была знакома с теткой. И, наверное, вряд ли бы вообще приехала сюда, если бы имела какой-нибудь другой дом — хотя бы самый маленький. Можно было бы, конечно, поехать к маминой сестре («Привет! Это я! Устрой меня в приличный институт и заботься, как и положено доброй опекунше!»), но у той и у самой было трое своих, родных, детей, а Диди не желала быть чужой в чужом доме. Тут она хотя бы одна. Сама себе хозяйка и все такое. Конечно, ближайший населенный пункт километрах в пяти отсюда, и даже такси высадило ее у края леса, так что пришлось всю дорогу топать пешком, но… зато Диди никому ни в чем не обязана. Особенно учитывая, что та тетка была особа богатая и даже собственному коту завещала больше, чем ей.

— Интересно, — сонно размышляла вслух Диди, нервно крутя в руках очки, за которые в школе ее дразнили ботаничкой, — в этом лесу водятся волки? Надеюсь, что нет. Я не умею от них отбиваться. Правда, водитель повел себя странно, когда я сказала, куда мне… И он был весь увешан какой-то дрянью… Амулеты? Если лес зачарованный, это многое объясняет.

Девушка вяло взмахнула в воздухе рукой, и бледные пальцы оставили за собой еле различимый призрачный след. Серебристо-белая пыльца на миг зависла в воздухе и растаяла.

Разумеется, дочь мага и феи обладала волшебными силами. Правда, толком развиться они не сумели. В школе пресекались любые попытки пользоваться магией. Магию считали злом — а все из-за серий жестоких убийств.

В городке со странным названием Арнокс, где Диди и жила с самого рождения, завелось сразу несколько ужасных чудовищ. Причем не каких-то там драконов или единорогов — тех истребили много веков назад. Теми чудовищами были люди. Люди, мутировавшие в монстров. Они отправили на тот свет нескольких одноклассников Диди, нарушивших комендантский час, и учителя не на шутку всполошились, напрочь отказывая ученикам выходить за пределы школьного двора без сопровождения. После того, как опасности едва не подвергся наследный принц королевская семья Хексерайа запретила магию как таковую, опасаясь, что кто-то еще обратится в монстра, и все волшебники перестали колдовать.

Учителя же, да и директор школы, боялись, что такое произойдет с единственной волшебницей в интернате. Ситуацию усугубляло еще и то, что Дидиана родилась тридцать певого октября — в самый Хэллоуин. То есть, разумеется, она, и только она, озлобится скоро на весь свет и пойдет бесцельно убивать, да так, что полиция ни за что не поймает. Из того же страха от Диди отвернулись все одноклассники, а в каникулы, когда все ехали домой, и она одна оставалась в школе, Дидиана чувствовала себя особенно одиноко.

Что бы они сказали, узнав, что она теперь живет в домике посреди леса?

Теперь Диди позволила себе улыбнуться и весело рассмеялась. Смех прозвучал дико и чужеродно в старых покрытых паутиной обломках и царстве пыли.

Диди напомнила себе, как утешалась, когда мать уехала, не сказав ни слова. И как продолжала выглядеть невозмутимо спокойной и не пускать ни слезинки, когда сообщили о смерти отца и даже заставляли ездить на опознание — разорванные окровавленные конечности Потирона до сих пор вставали перед ее взором, стоило закрыть глаза. Диди так и не поняла, зачем на такое заставили явиться семилетнего ребенка, но она тогда даже не плакала. То ли не могла, а то ли и не хотела.

И сейчас не заплачет.

— В таких домиках всегда живут призраки, — в полусне проговорила Дидиана, уже закрывая глаза. — И ко мне посреди ночи придет кто-нибудь такой… Или пугало во дворе оживет. Или заявятся в гости те монстры из города…

Она откинулась на доске и заснула.

К ней в кошмар, действительно, закрался призрак — но не призрак дома, а хорошо знакомая девушке невысокая тучная женщина в очках. Она постоянно к ней являлась, а Диди мечтала, чтобы это воспоминание в безвкусной плиссированной юбке, наконец, умерло окончательно…

Но не прошло и часа, как ее разбудил вой.

Диди вскочила, как ошпаренная, и нервно заозиралась.

То есть тут есть волки?! Черт возьми! Она мечтала о компании привидений, а не…

Диди дрожащими руками раскрыла чемоданчик и достала оттуда маленькую бутылочку с розовой жидкостью и мешочек с черным порошком. Первая вещица осталась от матери, вторую на первый день рождения в школе присылал отец. И то, и другое — для самозащиты, но если порошок просто усыпит врага — а при большой дозе убьет мгновенно, — то одной капли жидкости на тело жертвы хватит, чтобы наблюдать его поистине страшные мучения.

Черные маги испокон веков ценили свое время и не пытали. Никого. Никогда.

Феи всегда обожали долгое, длительное веселье. А что может быть забавней врага, что корчится в агонии?

Вой и лай становился все ближе. Диди с бешено бьющимся сердцем выскользнула из дома и тут же споткнулась обо что-то.

В темноте было сложно разглядеть, что это — коряга или камень, но, нагнувшись, девушка задохнулась от ужаса.

Это была туша мертвого волка. И еще с десяток таких же еще теплых трупов покрывали весь дворик домика и территорию за забором мерзким ковром. Диди похолодела, но мужественно повернула ближайшего волка к себе мордой и отпрянула.

Шея животного была прокусана мощными зубами, и из раны кто-то безжалостно выпил кровь.

Вампир?

Нет, это невозможно. Вампиры — тоже магия, а магия запрещена…

В городах. Но кто сказал, что монстры не живут в лесах?

Диди услышала у самого уха глухое горловое рычание и медленно обернулась. На нее смотрело, не мигая, пустыми стеклянными глазами существо, похожее на помесь крокодила и одичавшей собаки. Из громадной зубастой пасти виднелся длинный узкий язык, похожий на змеиный, и капала зеленоватая слюна. Когтистые задние лапы твердо стояли на земле, а тонкие и цепкие передние норовили схватить девушку за руку и оставить на коже красный след.

И все же он не походил ни на одного из монстров-мутантов, убивавших людей в городе. Диди поймала себя на мысли, что это чудище даже кажется ей милым… Оно ведь не нападает на нее. Да, оно покончило с волками, но… кто сказал, что волки не пришли, чтобы съесть ее же?

Тетка каким-то образом жила в лесу. В лесу, где водятся дикие звери.

Она была темной феей.

Но не стала бы она отбиваться от медведей и волков самостоятельно, правда же? Значит, у нее был кто-то вроде приспешника. И этот приспешник — верный и преданный, — видит в незнакомой ему шатенке в черном свитере реальную угрозу.

— Прежняя владелица домика, Индина, это сестра моей бабушки по матери, — осторожно сообщила Диди, боясь, что зверь бросится на нее и растерзает. Она подозревала, что на такое странное существо ни порошок, ни жидкость не подействует. — Она… Ее больше нет. Теперь тут живу я. Меня зовут Дидиана Потирон-Кельбиос. А… эм… вас?

Существо недоверчиво уркнуло и старательно ее обнюхало. Диди боялась пошевелиться, но неуверенно продолжила:

— Знаете, можете звать меня просто Диди. Или Ди. Так… так еще короче.

Зверек положил свои тяжелые передние лапищи ей на плечи и пристально поглядел в глаза.

— У тебя глаза моей госпожи.

Диди моргнула.

— Что?

— Я сказал: у тебя глаза цвета болотной тины и звездного неба. Такие есть только в роду моей госпожи… Она умерла?

Голосок у зверька был высокий и тонкий, а слова он бросал чисто и быстро, как мелкую гальку в воду. Было забавным, что у такого грозного и страшного животного такой писклявый голос.

— Да, — коротко кивнула девушка. — Ее похоронили далеко отсюда. Она…

— И ты теперь тут хозяйка?

— Ну… да. Думаю, да.

Зверек прильнул к ее ногам.

— Значит, теперь ты моя юная госпожа. Приказывай, все исполню…

— Ты не сказал, как тебя зовут, — нерешительно напомнила Диди. — Назови свое имя.

Существо быстро склонила голову, словно раздумывая.

— Это приказ?

— Ну… да.

— Чупакабра.

— Та самая, что выпивает кровь у скота и пугает зевак? — изумилась Диди, вспоминая громкие репортажи об этом монстре. Он наделал еще больше шума, чем убийцы людей. Но сам факт того, что последних он никогда не обижал (вроде), заставил девушку чувствовать себя увереннее. К тому же, в ней проснулся живой интерес любого конченного ботаника — но чуть менее здоровый. Этот интерес тоже пугал ее одноклассников когда-то. — Это же… невероятно! И откуда ты взялся? В смысле… взялась? Ты вообще девочка или мальчик? У тебя большая семья?

— Чупакабра создан магией моей госпожи, — пропищал Чупакабрик так, как будто это было очевидно. — Чупакабра не «он» и не «она». Чупакабра нечто… среднее. А что такое семья?

— Погоди, — нахмурилась Диди, поправляя очки. — То есть ты всегда был совсем-совсем один? Просто слуга и охранник тети?

— Раб, — поправил тот с… гордостью? — Вечный раб.

— Ну, а овец зачем изничтожал?

— Так и рабу питаться нужно… Но не бойся, юная госпожа, я буду уходить на промысел так, что ты и не заметишь моего отсутствия. А Чупакабра всегда будет рядом, юная госпожа…

— Тебе обязательно питаться кровью? — уточнила Диди. — Ты наводишь очень много шума, а магия и всякие… такие штучки сейчас вызывают особенно много подозрений. Понимаешь, о чем я?

— Вы предлагаете Чупакабре голодать, юная госпожа? — похлопал круглыми глазами Чупакабрик. Девушка покачала головой.

— Ни в коем случае! Я лишь предлагаю тебе попробовать… ну, знаешь… что-нибудь другое. Пожалуй, я бы могла даже приготовить тебе что-нибудь… Еще бы найти в этой глухомани продукты и… ну… на чем готовить…

— Прежняя госпожа приказывала ловить куропаток и жарила их на огне… — как-то тоже оробев, сообщил Чупакабрик.

— А ты сможешь поймать парочку? — оживилась Диди. — Это было бы замечательно! А огонь… огонь… Дай подумать… Наверно, разведем костер, не заморачиваясь…

Пожалуй, если бы Дидиане хоть этим утром кто-то сказал, что ночью она будет жарить на костре куропаток и с удовольствием есть их вместе с самым настоящим Чупакаброй, который сам еще и поймал птиц и ощипал, она бы покрутила пальцем у виска. И все-таки они сидели рядышком на сухом сваленном дереве в паре метров от домика, жевали и смотрели на звезды. В лесу они были словно бы чище, чем в городе. А, может, так ей лишь показалось — вкус свободы пьянил куда сильнее вкуса мяса.

— Никогда не ел ничего вкуснее, юная госпожа, — доверительно поделился Чупакабра. — Прежняя госпожа не готовила Чупакабре.

— А я буду! — уверенно произнесла Диди, почесывая зверька в месте, которое у котов и собак называется «за ушком». У Чупакабры ушей не имелось, зато глазищи занимали почти всю мордочку. — И не зови меня госпожой, понял? Я Диди. Ясно? Ди-ди.

— Ди-ди, — послушно повторил Чупакабрик.

— Умница, — похвалила девушка. — А теперь расскажи-ка мне об этом месте подробнее. Чем занималась Индина? Почему она жила именно здесь? У нее было очень много денег, и она могла купить себе дом хоть с видом на Эйфелеву башню, да и покупала, но все равно предпочитала этот лес… всему.

— В этом лесу живет магия! — восторженно пояснил зверек, с удовольствием вгрызаясь в очередную куропатку. — Прежняя госпожа говорила, что магию убили везде, но здесь магия бессмертна! Здесь живут… все!

— Духи лесов, — догадалась Диди и просияла. — Так все эти легенды — правда?

— Правда! Правда! — весело закивал Чупакабрик. — Но не лесов. Духи особого дня! Юной госпоже надо быть осторожной. Духи недобрые. Не все, но недобрые…

— Особого дня? — недоуменно переспросила Диди.

— Дня Хэллоуина, — прошептал Чупакабрик. — Тридцать первого октября! А потом — Дней Мертвых… Первое и второе ноября! Тогда из могил восстают призраки и скелеты… Тогда начинается пир горой!

Диди на мгновение замолчала, раздумывая. Хэллоуин запретили, когда запретили саму магию, как и Рождество и еще некоторые праздники, хотя бы косвенно касавшиеся волшебства. И ей казалось абсолютно невероятным, что ее день рождения, похоже, действительно, был каким особым темным праздником. Значило ли это, что она тоже опасна?

— А есть тут еще дома? — негромко поинтересовалась Диди просто потому, что тишина ночи начала ее напрягать. — Такие, как этот?

— Есть! Есть! — подтвердил тот. — В одном, в самой чаще, жила когда-то Катрина. Она выходила из дома только в День Мертвых. Еще есть домик Джека — тут, поблизости. Он каждую ночь отправляется в людские селения и возвращается с кровью на ножах.

— Ты сказал — поблизости? — поперхнулась Диди и закашлялась.

— Джек боялся прежней госпожи… — пропищал Чупакабрик, заботливо хлопая ее по спине. — Может, и тебя бояться будет…

— Я как-то сомневаюсь, — хмыкнула Диди. — Учитывая то, что он на уши весь город умудрился поднять… А потом и страну… Вот только с трудом верится, что какой-то лесной безумец с ножами мог напугать столько народу.

— Он не безумец, — снова возразил Чупакабрик. — Он проклятый волшебник. Тут раньше было много проклятых.

— Например? — уже не ожидая ничего хорошего, проговорила Диди.

— Ну, там несколько злых духов из заброшенных домишек лесников, которые вселились в кого-то… Просто призраки как бы не из ихних, а, если вселятся в кого-то, то будут из них. — Диди захотелось расспросить подробнее, что еще за ихние, но Чупакабрик все продолжал: — Парочка оборотней, несколько мертвецов. Одна неупокоенная красавица, которую вызвали какие-то дети… Гуманоиды всякие, мутанты. Ну, и Коко, разумеется.

— Что за Коко?

— Да вон тот… — зверек мотнул головой в сторону Дидианиного дома, но тут же виновато уркнул. — Ой. Убежала наша тыковка.

Девушка ошарашенно уставилась туда, где до этого — она могла поклясться! — стояло пугало с гнилой тыквенной башкой.

— А что, говоришь, Коко… это… в свободное время поделывает? — осипшим голосом вопросила Диди.

— Ну, детей пожирает, — охотно рассказал Чупакабря. — Людей пугает… В пугал обращает. Ты будешь еще есть?

Диди кашлянула в кулачок и отвела глаза.

— Знаешь, малыш, доедай-ка ты сам… У меня что-то… аппетит пропал.

Глава 2

— Алло, Алкук, ты в городе?

— Я в Париже. А тебе чего?

— Коко звонил. Говорит, типа хочет собрать наших и…

— Так, Хэгс, я кладу трубку!

— Нет-нет, погоди! Штука в чем… Соберемся прежней компанией. Повеселимся. Вспомним старое. Ну, Куки. Ну…

— Мы это уже обсуждали. Магия под запретом, полиция повсюду, а у меня итак две судимости!

— Но Ку…

— Пошла к черту!

Алкук убрала телефон в сумку и поправила солнцезащитные очки, не забывая вежливо кивнуть случайно встретившемуся полицейскому. Один его вид напомнил ей родной город.

Уже не первый год в Арноксе — столице крохотного королевства Хексерай к северу от Германии, — каждая улочка, каждый магазинчик, вход в каждый, черт его подери, дом охранялся. Это началось как раз тогда, когда был объявлен запрет на магию и все, хотя бы косвенно с ней связанное. Пять или шесть лет назад? Тогда за пару месяцев столицу буквально наводнили ходячие мертвецы и жертвы природы или обстоятельств, словно кто-то их вызвал. Но скоро многих «монстров, которые вредят обществу» поймали и рассадили по тюрьмам и дурдомам. Алкук посчастливилось побывать и там, и там, а выпустили ее под… Гм… Ладно, хорошо, никто ее не выпускал. Но она сама ушла, аккуратно затворив дверь. И даже никого не убила (почти). Только покалечила. Капельку. Но это ж не считается, правда? К тому же, теперь она вела нормальную жизнь в истинной столице шика и моды, но вынужденно прятала от всех свое лицо.

Фарфоровое лицо.

Лицо куклы.

Лицо манекена.

Восхитительной синевы глаза из цветного стекла.

Губы, которые толком не умели шевелиться. Алкук неплохо говорила чисто телепатически — если можно так выразиться, — вызывая голос, но не двигая ртом. В конце концов, говорить фарфоровыми губами — это ж еще уметь надо! Вот Куки не умела. И даже не хотела учиться.

Она спокойно закрывала нижнюю часть лица массивным широким шарфом, а глаза ее надежно скрывали темные очки.

Куки отлично помнила, как замаскироваться, чтобы не вызывать подозрений. Когда-то она работала моделью и в том, как выигрышно подчеркнуть достоинства (неподражаемые длинные ноги, крутые бедра, осиную талию) и скрыть недостатки (лицо, лицо, лицо и… Да, точно, еще шарниры!) знала толк. Встречные принимали ее за обычную двадцатилетнюю девушку с длинными светлыми волосами и на головокружительных каблуках.

Собственно, до двадцати лет она такой и была.

А потом ее прокляли. И манекенщица Кулина сама превратилась в манекен.

Нормальные люди обливают соперниц кислотой или уводят парней, но ее главная конкурентка по подиуму поступила хитрее. Она не причиняла Куки боли, не кричала, не делала из нее жертву. Просто кинула той чем-то в лицо после очередного показа, а наутро Куки проснулась с кучей шарниров и одеревеневшим фарфоровым лицом. Она не могла ни кричать, ни плакать, и лишь внутренне ужасалась произошедшему. В надежде отыскать хоть какое-то утешение, девушка-манекен решила отправиться за помощью к специалистам.

Она пришла в больницу — как была, в пижаме, но от одного взгляда на нее все замерли от страха. Ее принялись осматривать особенно храбрые врачи — но не аккуратно и вежливо, а попросту грубо, как изучал бы ученый неожиданно попавшийся ему в руки пример аномалии.

Куки разозлилась и сама не помнила, как избила весь персонал, кого-то даже, кажется, убила, и, позабыв про все на свете, убежала прочь.

А потом ее объявили вне закона.

И как-то так само получилось, что Куки на пути повстречался еще один убийца с похожей историей.

Его звали Джек.

И был он бессмертен.

А вот его жертвы бессмертны не были.

Джек видел Куки такой же своей жертвой, но сразу заметил, что на девушке лежит печать колдовства. И взял ее к себе, нарекая Алкук.

Жил Джек в лесу, вдали от городов и паникеров-людей, не способных принять ни живых мертвецов, ни умерших живых. Он помог многим, собрав в большую разношерстную семью — и великой Катрине, разбуженной неучтивой глупой ребятней, и нескольким призракам и оборотням…

И Коко.

Существо с головой-тыквой, когда-то человек, проклятый безумным черным магом. Коко обозлился на всех и, когда вспыхнуло это антимагическое безумие, мечтал поработить себе страну. Он не убивал взрослых, а лишь превращал их в верные себе ожившие пугала. А вот с детьми был чертовски жесток. Джек понял, что Коко обозлен сильнее остальных, что он совершает злодеяния и убийства не из жажды крови или банального голода. Это часть его плана — Коко собирается сделать своими слугами людей… и свою новую семью вместе с ними. Джек попросил помощи у лесной феи Индины, и они вместе заколдовали Коко, обратив в обычное пугало. Но заклинание действовало, только пока фея была жива.

А теперь с ней, видимо, что-то случилось. Магия ослабла, и Коко сбежал.

Ему ничего не будет стоить исполнить свой план теперь, и самое горькое то, что все, кого Куки считала своей новой такой себе семьей, кто тайно навещал ее в тюрьмах (а ловили ее не один раз), встали на его сторону. Впервые Куки не пожалела, что начала новую жизнь среди обычных людей, вдали от Арнокса, который раньше был последней страной, сохранившей в себе волшебство. Правда, ходили слухи, что вся магия в мире шла все же не от Хексерайа, а от близкой к нему Германии, конкретно горы Брокен, где тайно венчались чуть ли не все на свете волшебники. Впрочем, подобное тщательно скрывалось. Вообще все «монстры» — и пойманные, и не пойманные, — спешно бежали из Хексерайа, разбрелись по всему миру. Нигде уже не верили в магию как таковую, поэтому это казалось относительно безопасно. Если тебя увидят — сошлются на обман зрения. Или помешательство.

Однако что-то все же толкнуло Хэгс и наверняка еще многих друзей Алкук вернуться в Арнокс. Вернуться и встать на сторону Коко. Может, страх — Коко не остановится на одном только Хексерайе и рано или поздно доберется до их новых пристанищ. Им проще преклониться сейчас, чтобы тоже не обратиться в безмозглые тыквы на палках.

Но, пожалуй, было у нее несколько друзей, которые не стали бы преклоняться перед Коко. Куки решила, что пора им напомнить о себе.

Алкук дошла до любимого местечка на Марсовом поле и уселась на траву в теньке. Уже был вечер, и Эйфелева башня ярко сверкала и переливалась на сине-сером фоне. Округа заполнялась влюбленными парочками, решившими устроить романтическое свидание в толпе себе подобных, так что на Куки не обращали никакого внимания. Девушка взмахнула рукой, и на ладони появился синий огонек. Из огонька на нее смотрело лицо.

— Рина, здравствуй. Можешь говорить?

— Да, Куки, конечно. У тебя такой голос… Что-то стряслось?

— Стряслось, — дрогнувшим голосом объявила Алкук. — Коко в городе.

Повисла тишина.

— Ты слышала? Рина, я говорю…

— Да, — коротко ответила та.

— Хэгс сказала, он хочет собрать всех наших и поработить людей, но… Ты же понимаешь, чем это все может кончиться?

— Все наши разбрелись, кто куда, года четыре назад, — напомнила Рина. — Их, как кости, не соберешь!

— Но, если он обратится к тебе, ты ведь не согласишься? — уточнила Куки.

— Нет! Черт возьми, конечно нет. Не смей даже думать подобное… А… — Рина замолчала, подбирая слова. — Хэгс согласилась, да?

— Угу.

— Она, наверно, тоже сейчас в городе?

— Наверно. Нашла очередное обличие, так что мы ее ни за что не узнаем. Но я слышала, она какое-то время была где-то в Южной Каролине.

— А Вета?

— Вроде она сейчас в Индии… Понятия не имею. Сто лет ее не видела… Тебя, кстати, тоже.

— А Лайма?

— Ее тоже изловили. Мы сидели в лаборатории вместе, вместе и сбежали. Она вроде свалила в Мехико, к тебе…

— Так ты не знаешь? — хмыкнула Рина. — Лайма вернулась в Арнокс месяца два назад. Не могу представить, как ее опять не поймали… Может, она научилась-таки подделывать документы?

— Рина!

— А что? Ладно, расслабься, я шучу…

— Ну и шуточки у тебя… — прошипела Куки. — Ты сама-то где?

— О, я-то как раз в Мехико, — тут же весело прощебетала Рина. — Тут всего две недели до Дня Мертвых, меня буквально на руках носят. Уже даже красятся, как я — не отличишь… Интервью берут. Блин, сто лет назад надо было плюнуть на Хексерай с его тупостью и ехать в Мексику. Тут круто, Рин, реально круто! Там я была монстром и угрозой для… Да для всех, господи! А тут я сама — богиня. Представляешь, как чудесно? Слушай, приезжай ко мне. Обещаю очень теплый прием! В конце концов, Арнокс скоро станет просто развалинами с кучей гнилых тыкв в качестве жителей… А у нас тут просто замечательно! Огромный, яркий, манящий мегаполис! После скромного Арнокса чувствуется огромная разница. А сколько тут книжных! Ты не поверишь, но я столько книг, сколько тут, никогда и нигде не читала… А недавно меня пригласили даже на пятнадцатилетие одной милейшей девушки! И вместо священника ее у алтаря благословляла на дальнейшую взрослую жизнь я! Это такая честь, ты не поверишь! У нас пятнадцатилетие — самая важная дата любой юной дамы, типа совершеннолетия…

— Ты сказала «у нас»? — прошептала Куки, с трудом скрывая обиду.

Рина чувствует себя в Мехико дома, а Арнокс ею уже благополучно забыт, как плохой сон.

–…Тебе обязательно надо побывать на рынке Соноро! Там куча статуй… ну… меня! А еще такая классная магическая дребедень… Ты же у нас любишь шоппинг! Здесь он обещает быть сказкой… Есть даже рынок ремесел. Ну, помнишь, ты как-то жаловалась, что мыло ручной работы и покупное — небо и земля? Там закупишься до конца жизни! Нет, правда, Куки, Мексика — рай… А ты-то там как? Как Париж?

— Ой, ну… У нас тепло, — пожала плечами Куки. — Во Франции осень волшебная. Шоппинг тоже ничего. Но это неважно… Ты, правда, собираешься отсиживаться в теплой и безопасной Мексике, пока страну — нашу страну, — порабощает пугало? А как же наши друзья? Как же люди?

— Эти люди сделали нас изгоями, — довольно холодно заметила Рина. — Пришло время возмездия. Я не буду принимать ничью сторону, Куки. А, если у тебя самой еще есть здравый смысл, то и ты не…

— Нет у меня здравого смысла, Рина! — простонала Алкук.

— Ты прекрасно знаешь, что поддерживать я никого в данном случае не буду, — сухо заявила та. — Я отлично устроила свою жизнь, как Катрина, богиня Смерти и объект почитания всех и вся. Советую подумать и о собственной карьере, куколка.

— И что я буду делать со своей внешностью манекена?!

— То же, что я с видом живого скелета! Скажи, что это твой образ и работай моделью, как прежде. Люди любят странное и необъяснимое. Соври, что это последствия… не знаю… пластики. И ты, считай, уже звезда.

— Меня пока устраивает скромная работа редактора модного журнала, — призналась Алкук. — Зато я точно не засвечусь. Ты-то срулила сразу, как только магию запретили, а я сейчас как бы в розыске…

— А я с самого начала сказала: поехали со мной! Сейчас была бы практически сестрой богини, горя бы не знала…

— Ладно, Рин, все… Я у Лаймы спрошу. Вдруг она не стала богиней.

— Ну, удачи, красотки в бегах!

Лайма ответила сразу же, что вселило в сердце Куки надежду. Рина оказалась права, она, действительно, пару месяцев назад вернулась в Арнокс, потому что в Токио ее объявили в розыск.

— Эти паршивые суеверные тупицы не верят в волшебство, но верят в меня — нет, каково! Бесятся, что по их якобы безопасным и тихим улочкам гуляет… Сейчас, постой… Вот! Видишь заголовок в газете? «Сумасшедшая вампирша»! Но в тюрьму я больше не сяду.

— Лайма, — кашлянула Куки. — Это была лаб…

— Хочешь, чтобы я приехала в Париж? — грозно вопросила Лайма.

— Эм… Какой ответ не будет стоить мне жизни?

— Да уж, дико смешно… Шутница ты стала, мисс Ку-Ку! Что вообще звонишь?! У меня, чтоб ты знала, дел по горло. Не так легко быть бруксой в наше непростое время.

— Коко в городе. И переманивает наших…

— Я в курсе, — зевнула Лайма. — Расскажи что-нибудь новенькое. Мне тут скучно…

— Хэгс уже на его стороне.

— Угу. Дальше.

— А я против.

— Не сомневалась.

— Рина не принимает ни одну из сторон. Хочет остаться в своей уютной Мексике.

— На ее месте я поступила бы так же.

— А на своем?

— Надо быть абсолютным безумцем, чтобы встать на его сторону.

— Значит, ты как Рина?

— Я этого не говорила.

Куки провела гладкой рукой по фарфоровому лбу — послышался мерзкий скрип.

— Если ты собираешься выступить против тупоголовой тыковки, возвратившись на свой страх и риск в Арнокс, найти фею, магия которой окажется мощнее силы Индины, уговорить ее сделать Коко опять пугалом — или, лучше, разбить его башку…

— А такая фея может быть на свете? — перебила Куки.

— Сейчас почти все волшебники отказались от магии, но, думаю, реально отыскать какую-нибудь еще юную фею, и она — чисто теоретически — спасет всех, король увидит это, и волшебство будет разрешено, — ответила Лайма, и Куки увидела, как она беззаботно пожимает изящными плечиками. — Но тут загвоздка. Коко до проклятия сам был маг, причем сильный. И у него есть связи. Ради него многие рискнут и свободой, и даже жизнью… Однако найти фею — это очень неплохо. Может, мир не спасет — но хоть нас защитит. Как-то не тянет обратиться тыквой во цвете лет.

— Я прилечу первым же самолетом! — решительно объявила Куки.

— Не надейся, что я притащусь в аэропорт, чтобы тебя — дуру фарфоровую, — встретить! — фыркнула Лайма, но тут же смягчилась. — Я кину адресок эсемеской, поживешь пока у меня.

— А разве наши квартиры не опечатаны?

— Я оформила съемную квартиру на имя Лолиты Андерсон. Когда прибудешь в Арнокс, позвони по телефону — Свеча привлечет внимание.

Куки прыснула, но тут же посерьезнела под ледяным взглядом Лаймы.

— Тогда до скорого, Лолита!

Глава 3

Из личных записей Бессмертного Джека с Фонарем

12 октября, четверг (по времяисчислению обычного мира)

Я видел ее во сне — она придет ко мне сегодня. Дрожащая, как осиновый листик, но твердая, как сталь, робкая, но смелая… Она полна противоречий, точь-в-точь как другая девушка. У той девушки длинные черные волосы и улыбка, от которой всем страшно, а мне — страшно хорошо. Вот бы и она пришла сегодня.

Она тоже явилась мне во сне. Жаль, что сны — не реальность.

***

Диди сонно потянулась и почесала теплый бочок Чупакабрика. Тот что-то довольно проурчал во сне. Девушка тихонько рассмеялась и, потягиваясь, встала с сухого дерева. Костер, разведенный ею вчерашним поздним вечером, давно догорел, и она замерзла бы, если б не теплый бок нового друга.

Диди заложила руки за спину и огляделась. При свете дня лес казался красивым и даже уютным. Пожалуй, жизнь здесь обещает быть не такой уж и ужасной, как она представляла. Тем более, у нее теперь есть очаровательный кровопийца… который поможет с ремонтом.

— Соня, просыпайся! — весело пропела Диди, расталкивая своего Чупакабрю. — Сейчас поедем с тобой в город!

— А зачем? — зевнул зверек, по-кошачьи выгибая шипастую спину.

— Купим обои, стройматериалы всякие, — пожала плечами Диди. — Не представляю, как прежняя владелица умудрялась существовать в этакой помойке, но я на подобное не подписывалась! К тому же, деньги на карманные расходы от маминой сестры всегда превышали нормальную сумму, их у меня осталось хоть и не на личный дворец, но так, что теперь я могу отстроить тут все с комфортом! Я вообще уже примерно прикинула… Если не нанимать никого, то даже получится укрепить стены.

— Можешь не нанимать! — бодро подтвердил Чупакабрик. — Сюда никто в здравом уме не сунется.

— Всегда знала, что со мной что-то не так! — скривилась Диди и почесала питомца за ушком. — Ну да ладно. План такой: топаем до ближайшей автобусной остановки и едем в Арнокс. Если кто-то на тебя пялится — притворяешься собакой.

— Гав-гав, — согласился Чупакабря.

— Вот и чудно! Тогда пошли.

Диди сделала пару шагов, но тут же поняла, что дружок за ней не идет. Она недоуменно обернулась.

— А звать ты меня как будешь? — нахмурился зверек. — Тузик?

Диди смерила его оценивающим взглядом.

— Не. Звучит по-дурацки. Лучше Чуча.

На это Чупакабрик согласно тявкнул (больше похоже на рык) и уже счастливо засеменил за ней следом.

***

Рина подошла к самой цветастой палатке и склонилась к продавщице — старушке, одетой ведьмой, но ведьмой явно не являющейся. В окружении клеток с яркими птицами, разнообразных мешочков и бутылочек она наверняка производила должное впечатление на простых зевак — но только не на девушку, проведшую почти всю жизнь (читай: не посмертную) в Арноксе. На рынке Соноро было великое множество таких «волшебниц». Но конкретно эта — Рина была уверена, — знала чуточку больше, чем прочие.

— Здравствуй, смертная. Не поможешь мне в одном деле?

Старушка поспешно вскочила и склонилась перед ней в почтительном поклоне. Пожалуй, Рина даже улыбнулась бы — в смысле, если б нее были мышцы, кожа, короче, что-то, кроме костей. Но она на то и олицетворение Смерти, так популярное в Мексике, что имеет лишь скелет, череп и все в этом духе. А, ну и волосы. Роскошные локоны до пояса.

— Чем могу служить? Уж не явились ли вы за моей бренной душой, великая Катрина? Клянусь вам, я…

— Нет-нет, — перебила Рина. — Дело в другом. Мне нужен маг. Настоящий маг, а не лжец вроде тебя.

Она легонько провела косточкой пальца по одной из фигурок на прилавке — фигурке себя самой в очаровательном красном платье с соблазнительным разрезом.

Маг ей нужен был для того, чтобы помочь Куки — эта неугомонная куколка позвонила ей вчера ночью и объявила, что ей срочно нужна фея. И что, если Рина и в этот раз откажет, она ей больше не подруга.

Но фея — существо не очень-то сильное. Маг будет надежнее, решила Рина. Мужчины так или иначе сильнее женщин — хотя бы физически. А ничего, кроме силы физической, им пока не нужно.

— Мне известен один юный маг, госпожа моя, — прошептала старушка. — Я могу дать вам адрес гостиницы, но… Я ничего не говорила!

— Разумеется.

Старушка всучила ее маленькую бумажку и негромко пояснила:

— Его зовут Энрике Стивенсон де Лю Грэй. Он сын Берлиоза.

— Того самого Берлиоза? — не скрыла удивления Рина. Старуха кивнула.

— После того, как его убили в Хексерайе, сэр Энрике не смирился с этим и уехал. Он не отказывался от магии, но работает обычным шоуменом, то есть руководит внушительной труппой, а сам выступает, как искусный фокусник. Гастролирует по миру… Он на этой неделе как раз в нашем городе. Поговорите с ним.

— Спасибо.

Надо сказать, старушка кривила душой, обещая адрес гостиницы — шоумен остановился в роскошном отеле люкс, где, понятное дело, адресами не бросались, даже притом, что спрашивала богиня. Однако стоило припугнуть их скорой смертью — и пожалуйста, номер двадцатый, этаж второй. Но мы вам ничего не говорили!

Хозяина в номере не оказалось. Рина принялась ждать на диванчике в холле, вяло отвечая на поклоны и приветствия проходящих мимо постояльцев. Она надеялась, что сумеет узнать этого Энрике Стивена кого-то там — притом, что раньше никогда его в глаза не видела. Но…

Но когда он вошел, она сразу поняла, что это он.

От одного его видела даже девушка, уже ставшая скелетом, затаила дыхание и замерла.

Матовая кожа цвета слоновой кости, прямой нос, густые короткие волосы падают блестящей челкой на лоб. Под темно-синей рубашкой из плотного шелка угадываются широкие сильные плечи. Походка непринужденная и немного вальяжная — несложно его понять: вокруг этого красавца шли, облепляя плотным коконом, размалеванные девицы с фальшивыми локонами, одетые в одинаковые чересчур короткие блестящие юбочки. Но не было похоже, что юноша заинтересован хоть в одной из них — он походил на султана в окружении восторженных наложниц.

За ним шлейфом тянулись менее привлекательные парни и мужчины постарше, держащие в руках какие-то ящики, сумки, коробки.

Рина тряхнула головой, отгоняя наваждение от волшебных и глубоких, как омуты, изумрудно-карих глаз. Оказалось, Энрике Стивенсон уже пересек холл и нажал кнопку лифта. Она охнула и бросилась к нему, в последний момент успев встать между ним и раскрывшимися дверями лифта.

Юноша недоуменно моргнул и отступил на шаг. Девицы облепили его еще плотнее, враждебно косясь на Катрину — несмотря на не самую приятную внешность, у нее, как у богини, шансов было куда больше.

— Сын Берлиоза де Лю Грэйя, — как можно торжественнее изрекла Рина, стараясь не пялиться, как школьница, на его крепкую грудь. — Я хочу поговорить с тобой… — она покосилась на его свиту, — наедине.

Юноша величественно махнул рукой, и девушки, разочарованно шипя, как гадюки, вошли группкой в лифт.

Энрике посмотрел на Рину, не скрывая любопытства.

— Чем покорный слуга понадобился самой повелительнице Смерти? — чуть сощурив свои восхитительные глаза, спросил он. Чарующий, будто бархатный, голос. И искорки в глазах. Вспыхивают и гаснут…

Он не удивлен, заметила Рина. Его переполняет интерес, но ее появление не застигло его врасплох.

— Повелительница когда-то была простой жительницей Хексерайа, — хрипловато произнесла она. Юноша понятливо кивнул и указал на кресла в дальнем зале холла.

— Вы уже интригуете. А еще говорят, что игры со Смертью сулят скорую кончину.

Рина уселась в одно из кресел и фыркнула.

— Если бы я пришла только ради игры, вы бы точно проиграли.

— Я не проигрываю. Смерти нельзя проиграть. Не в моем случае.

— С чего вы так взяли?

Энрике издал спокойный смешок и снисходительно покачал головой.

— Смерть на моей стороне. Она зависит от меня, а не я от нее.

— Считаете, что сами управляете жизнью? — испытующе уставилась на него Рина.

— Жизнь, определенно, не имеет надо мной власти, — уклончиво ответил Энрике.

— Власть над жизнью не имеет ничего общего с властью над смертью, — медленно закипая, процедила она. — Вы не управляете мной.

— Да? — усмехнулся Энрике. — Странно. Тогда что же вы меня так долго дожидались ради одного-единственного разговора?

Рина открыла рот, чтобы возразить, но в итоге лишь беспомощно клацнула челюстями. А ведь он прав! К ней уже сто лет не относились так пренебрежительно. В Мехико в ней видели богиню. Это все и объясняло — он из Хексерайа. Там она для всех — обычная девушка, зверски умерщвленная и проклятая отцом. А, соответственно, мутант. Зомби. Низшее существо.

— Все в полном порядке, сеньорита, — ослепительно улыбнулся Энрике. — Я иногда чересчур даю волю необузданному нраву рьяного холостяка. Надеюсь, однажды отыщется красавица, которая сможет меня себе подчинить… Ну, а пока — я к вашим услугам.

Красавица.

За такое Лайма и Мэри его бы зарезали.

— Видите ли, я ищу мага, который сможет выстоять против Коко. Он…

— Перевелись на этом свете вменяемые люди, если устроившая свою жизнь наилучшим образом Катрина мечтает спасти никому не нужный Хексерай! — театрально развел руками Энрике.

Рина молча вскочила с кресла и пулей вылетела из отеля, сгорая от злости и стыда. Этот мальчишка — не просто волшебник, но и хороший манипулятор. Он умеет производить такое впечатление, какого требуют обстоятельства — и понятно, что искренностью тут не будет даже пахнуть.

Рина устроилась в тени деревьев в парке Чапультепек, расположенном не так далеко от отеля, и глубоко вдохнула влажный воздух. Невдалеке слышался легкий плеск — неторопливо плыли по серебристым волнам лодки. То и дело мимо проходили туристы с фотоаппаратами — вспышки камер белыми фейерверками мельтешили перед Риниными глазами, нагло мешая думать.

И тут ей на колени упал свернутый в трубочку листочек бумаги. Рина вскинула голову и увидела над собой белого голубка. Недоуменно пожав плечами, она развернула бумажку и увидела всего два слова:

Я согласен

Глава 4

Диди вышла из дверей магазина с полными пакетами и немного виновато улыбнулась Чупакабрику. С животными в «Ремонтник» не пускали, поэтому зверек, разыгрывая роль послушного щенка, остался с остальными собаками у входа. Правда, хозяйка не забыла про компенсацию — среди валиков и тубусов обоев на дне одного из пакетов пряталась колбаса и сосиски.

Чупакабрик взвалил весь груз себе на спину, устроив сумки между шипов, чем заслужил изумленные взгляды трех пар собачьих глаз (даже овчарка в зеленом ошейнике, измывавшаяся над ушами Чучи, опешила при виде такой силы, не говоря уж о крошке-болонке), и весело засеменил за Диди.

— Нам еще куда-то надо?

Ему уже наскучило пропускать все самое интересное: после пятого магазина с ужасным знаком «Животным вход воспрещен!» он все больше стал задумываться о бренном бытие своего обиженного собрата.

— Только домой, мой сладкий Чученочек, — сообщила Диди. — Я… Ах, точно! Как я могла забыть!

— О еще десятке-другом конур исключительно для людей? — скептически уточнил Чупакабрик.

Девушка покачала головой. Потом запустила руку в карман свободного черного пальто и…

— Ух ты! — поразился Чупакабря. — Это же…

— Это твой ошейник, — как можно торжественнее объявила Диди. — То есть, конечно, мы с тобой друзья, ты мне никакой не раб, но, если хочешь гулять по Арноксу и не попадаться отлову животных, придется его носить.

Отделанная мелкими стразами тонкая полоска голубой кожи мягко обхватила Чупакабрину шею. Кулончик с гравировкой «Чуча» блеснул в лучах полуденного осеннего солнца.

Зверек встал на задние лапы и любовно лизнул Диди в щеку.

— Мебель сколотим вместе из досок, — погладив Чупакабрю между ушами, добавила Диди. — Ну, попытаемся хотя бы. Думаю, должно выйти.

— Конечно, выйдет! — убежденно подтвердил тот.

Они уже собирались пойти к автобусной остановке, когда на Диди вдруг налетела девушка лет двадцати восьми — тридцати с черными длинными волосами и с марлевой повязкой на лице.

— Прошу прощения… — пробормотала Диди, делая шажок назад. — Я не…

— Ты меня не видела! — прошипела женщина и метнулась к ближайшему дому, чтобы спрятаться за углом, в темном тупичке. Быстро бегает на таких высоких каблуках, подумала Диди. Как она их, интересно, не ломает?

Прежде, чем она успела поделиться этой невероятно важной мыслью с Чупакабриком, на нее опять налетели. На этот раз это был полицейский с очень злым лицом, красным, как помидорина.

— Юная леди, мой долг — осведомить вас! — прогремел он. — В город вернулась преступница, известная, как Та Самая Брукса! Она без разбору пьет кровь и разводит произвол! Очевидно, она еще и не только убийца, но и ведьма, а магия — зло! Она как раз пробегала здесь, а я не… гм… не догнал. Вы должны были видеть ее! Высокая, страшная, сразу видно — сбежала из лаборатории… Там ей и место. Мы…

— К сожалению, я не видела никого, — невинно поморгала чистыми, как слеза младенца, глазками Диди, смущенно поправляя очки. Сама доброта и честность. Этот трюк почти всегда срабатывал на учителях в интернате. — Мне казалось, полиция должна чуять магию за километр и без помощи слабых беспомощных граждан вроде меня…

— Очень жаль, — сконфузившись, выдавил полицейский. — Что ж… Увидите — сообщите… в участок. До свидания.

— Всего наилучшего! Надеюсь, вы ее поймаете!

Едва полицейский слился с толпой ждущих на остановке, Диди бросилась к незнакомке. Она сгорала от любопытства. Чупакабрик, тоже повеселев еще сильнее, побежал за ней, не опрокинув при этом ни одного пакета.

Брукса стояла, опираясь спиной о холодную стену, и судорожно дышала. Видимо, погоня была нешуточная. Пальцы девушки, нервно теребившие растрепавшуюся прядь, чуть дрожали.

— Привет!

Брукса резко повернулась к ней и тут же облегченно выдохнула.

— А. Это ты. Я-то думала…

— Ты думала, это полицейский? — усмехнулась Диди. — Я сказала, что никто поблизости не пробегал.

— А он?

— Ушел.

Брукса мгновенно расслабилась, непринужденно отлепилась от стены и оценивающе ее оглядела:

— Ну, такой дурнушке кто угодно поверит.

Диди скрестила на груди руки, краем глаза подмечая рычащего Чупакабрика.

— Кто бы говорил.

Брукса грозно сощурилась и рывком стянула маску с лица. Диди прижала ладонь ко рту, чтобы не завизжать.

Ее рот был раза в два шире нормального, а клыки — громадные, как у волкодава. Брукса была по-настоящему жуткой.

Но что-то в ней невольно притягивало.

— Ну и как, разве я не красивая?

Голос девушки опутывал тонкими призрачными нитями, мутил сознание и проникал в самое сердце. Диди видела только пару раскосых карих глаз с безупречными стрелочками и разрезанную улыбку в белом тумане. Ее язык чуть сам собой не сказал «да», когда в кончиках пальцев закололо. Диди резко вскинула руки и уставилась на них, рассеяв окутавший ее туман. Ее руки горели. А в ушах стучал робкий голосок маленькой девочки, только потерявшей отца: «Разве я не красивая?». И гулкий, громогласный ответ, слившийся с хохотом: «Нет!».

Нет, Диди никогда не была красивой. У нее были обычные каштановые волосы, обычные глаза и даже родинка над губой, которая нормальным людям придает аристократический вид, была какая-то обычная. Довершали образ очки, которые она носила класса с пятого. Нелепые и дурацкие. Как она сама.

Прежде, чем она успела хоть что-то сообразить, с пальцев соскочили разноцветные искры и ударили Бруксу в грудь. Она вскрикнула и ударилась о стену тупика спиной.

Диди застыла, недоуменно и испуганно моргая. Брукса с ужасом глядела на нее. В ступор не впал только Чупакабрик. Схватив полу плаща Диди зубами, он потащил ее к металлической прикладной лестнице на крышу трехэтажного домика в самом конце тупичка.

— Скорее! Полиция за версту чует магию… Бежим!

Диди машинально кивнула и принялась быстро взбираться по лестнице, уже слыша приближающиеся шаги того же полицейского, который всего пару минут назад ловил абсолютно другого человека. Чупакабрик ловко цеплялся за перекладины длинными коготками, не отставая от хозяйки.

Диди уже была почти на самом верху, когда Брукса тоже встрепенулась и поспешила за ними. Диди и Чупакабря кое-как взобрались на крышу, и девушка заметила и фигурку упитанного полицейского. Похоже, он покраснел в разы сильнее. Хм, с чего бы?

Зверек нырнул в чердачное окошко (открытое, слава богу!), Диди прыгнула за ним, напоследок крикнув Бруксе:

— Идем!

Они, прыгая через две ступеньки, гуськом спустились на первый этаж и выскользнули из дома с черного хода. Диди, решив, что хуже, чем есть, уже не будет, заколдовала дверь, чтобы ее уже никто не мог открыть. То есть, конечно, ее можно выломать, но на это потребуется чуточку больше времени (да?). Пока она щелкала пальцами, творя волшебство, Брукса смотрела на нее с неприкрытым удивлением, но промолчала.

Троица еще пробежала немного, не произнося ни слова, петляя во дворах, и перевела дух только в подъезде какого-то незнакомого Диди дома, от которого у Бруксы, как ни странно, имелся ключ.

Диди поправила съехавшие набок очки и в полумраке взглянула на спутницу. Вместо благодарностей или объяснений она просто посмотрела на Чупакабрика и глухо осведомилась:

— Она настоящая?

— Ты даже не представляешь, насколько, — усмехнулся зверек.

Диди нахмурилась. Ей не нравилось, когда о ней говорили в третьем лице.

— Проклятье или дар? — спросила Брукса.

— Дар, — облизнулся Чупакабря. — Она племянница Индины.

— Той самой Индины? — изменилась в лице Брукса.

— Да! — с гордостью объявил зверек. — Именно так. Ее имя Дидиана Потирон-Кельбиос, и она новая хозяйка домика в лесу. Диди, это Лайма.

— Чертовски приятно, — оскалилась Брукса и подала руку. Диди слегка пожала ее.

— Я сделаю вид, что мне тоже. А почему вы…

— Видок у тебя, конечно, совсем не тот, какой должен быть у наследницы темной феи, — резко перебила Лайма. — Эти идиотские очки, скромная косичка и совершенно неуместные с этим дурацким черным свитером шпильки… — она перевела взгляд на Чупакабру. — Чу, скажи, что это просто маскировка.

— Она росла в интернате и скрывала магию ото всех, — терпеливо повторил Чупакабрик то, что Диди сама поведала ему прошлой ночью. — Ее мама черт-те где, отца взорвали в его же офисе. Индина — сестра бабушки ее матери, темной феи Арабески. Мы вчера вместе ужинали жареными куропатками. А сегодня я впервые побывал в городе не ради охоты. Мы ходили по магазинам и покупали все, чтобы отстроить домик и сделать ремонт.

— Как предусмотрительно! — саркастично заметила Лайма. — В нем не делали ремонт уже лет сто.

— А еще, — продолжал невозмутимо-весело Чупакабрик, — вчера сбежал…

— Сбежал Коко, — демонстративно зевнула Лайма. Ее рот при этом жутко искривился. — Щас он переманивает наших к себе. Куки возвращается в город, чтоб его остановить… Понятия не имею, что из этого психоза выйдет. Но мы решили, что нам нужна… — Театральная пауза. — Фея. Достаточно сильная, чтобы нам помочь. И достаточно безрассудная.

— Я не сильная! — покачала головой Диди, чувствуя нарастающее волнение где-то в груди. Лайма продолжала буравить ее взглядом. — Мне приходилось строить из себя обычную паиньку столько лет подряд… Просто… — она вздохнула. — Я родилась в самый Хэллоуин, и все очень боялись, что я стану… ну…

Она запнулась, понимая, насколько нетактично ее слова, наверное, прозвучат для Лаймы. Но та отреагировала на удивление спокойно.

— Они боялись, что ты станешь такой, как мы, — негромко проговорила она. — А ты? Ты тоже боялась?

Диди внимательно посмотрела на Бруксу. Страшную, свирепую, бездушную, безжалостную и бессердечную тварь, по утверждению многих. И невольно подумала, что, верь она этому бреду хоть на толику — она бы сказала полицейскому правду.

Она не раскрыла Бруксу, потому что считала ее кем-то большим, чем просто монстром. Кем-то, кого называют своим кумиром и к кому стремятся.

— Когда мне было лет десять, — еле слышно прошептала Диди, погружаясь в невеселые воспоминания о школьных годах, — ты как раз была самой опасной, по мнению горожан, преступницей. Твои портреты красовались… везде. Абсолютно. Нам в интернате упорно тыкали твоим фотороботом в лица и орали: «Вы не должны быть такими! Обществу надо приносить пользу, не вред!». Но все дети итак были из не волшебных семей. А я — дочь феи и наследника ведьмы. И мне повторяли это чаще всех. И однажды я… — Диди невесело улыбнулась, сглотнув слезы. — Я выкрала твой портрет с надписью «Разыскивается» у учительницы, потому что дальше школьного двора нам выходить без присмотра запрещали, а во дворе ничего не клеили. Вместе с твоим я взяла изображения Джека с Фонарем, который ищет жертв в ночи, Женщины-Манекена, Веталы, многоликой Бу-Хаг… И аккуратно вшила их все в личный дневник… Другие девочки клеили в дневники поп-звезд и моделей, а я — чудовищ. Моя идея скоро раскрылась, дневник сожгли, а… А директриса вызвала меня к себе и заявила в присутствии всей школы, что мы становимся тем, кто есть наши кумиры. Сказала, мол, вот Кэйси вырастет — будет блистать на подиумах и на обложках журналов. И все будут говорить, какая она красивая. А меня объявят в розыск. Я буду монстром. И я еще спросила, что же со мной не так? А она ответила, что абсолютно все. Тогда я… — Диди прижала кулак к губам. — Я схватила первую попавшуюся толстую книжку, швырнула в нее и крикнула: «Так вашими кумирами были надзиратели? Поздравляю, вы нашли себя!». Ко мне кинулись курицы-училки, потому что книга пропиталась моим гневом, ожила и напала на директора, как безумная птица на хулигана, позарившегося на ее птенцов. Но я уже вырвалась и во весь голос поклялась, что буду красивее Кэйси и добьюсь большего, чем она. Чем они все! И…

Голос Диди сорвался. Чупакабрик, не зная, что делать, тихо и сочувственно заскулил. Лайма взяла ее за плечи и заставила посмотреть себе в глаза.

— И?

Диди неожиданно холодно и мстительно улыбнулась сквозь слезы. Она с затаенной радостью отозвалась:

— Книга забила директрису до смерти. Но в школе не посмели никуда об этом заявить. Интернат был престижный, а моя опекунша платила даже сверх нужного. За их молчание. Никто не желал портить столь значимому заведению репутацию. Объявили, что директор скончалась от инфаркта, а такое возможно где угодно… Я осталась почти безнаказанной. Меня заставили только спать неделю в отдельной от других девочек комнате, заниматься на два урока дольше и слушать лекции на тему добродетели и бумерангов судьбы. Ну, и с той поры со мной не общались одноклассники. А еще директриса иногда приходит ко мне в кошмарах со своей коронной фразой про кумиров… Я давно мечтаю ответить ей так, чтобы она ушла. Навсегда. Но самое страшное не это. Будь у меня шанс что-то изменить, я бы сделала то же самое хоть сотню раз.

Лайма потрясенно ахнула и покачала головой. Диди с удивлением заметила, что Брукса даже умилилась, но ничуть не испугалась. Хотя, наверно, такой реакции и следовало ожидать от «монстра»?

— Ты умница, Дидиана Потирон-Кельбиос… — шепнула Лайма и приблизилась к ней почти вплотную. — И, знаешь, что?

Диди подняла заплаканное, но уже абсолютно спокойное лицо.

— Что?

— Ты красивей всех людишек, которых я встречала… Ты очень напоминаешь одну девушку, — прошелестела Лайма. — Эта девушка… Знаешь, ее и сейчас считают красивой. Но боятся…

— Разве можно бояться красоты?

— Видишь ли, красота, как и успех — то, что вынуждает ходить по головам. Поэтому они и боятся… Эта красавица может подрезать им корешки, — Лайма клацнула в воздухе зубами. — Достойное наказание для того, кто не видит дальше своего носа… — Она нахмурилась, заметив недоверие во взгляде Диди, и вздохнула. — Ничего. Чуть позже поймешь… Ты — как пустой холст. Белый-белый, чистый-чистый. Но тебя дали в руки тем, кто привык лепить, а не писать. Тебя испортили, из тебя делали что-то не то, но… Тебе не хватает лишь лоска, уверенности и палитры поярче…

Лайма не сводила с Дидианиного лица глаз.

— Пошли ко мне, — предложила Лайма. — Я тут снимаю квартиру. Второй этаж… Через часик-другой приедет Алкук, поболтаешь с ней. И не смотри так, словно я чужая, лады? Чучик меня знает.

Чупакабрик согласно завилял хвостиком и лизнул Диди в щеку. Та прижала зверька к себе и улыбнулась.

Глава 5

— Да, Куки, приезжай-приезжай… Что? Конечно, нет! Не волнуйся так. Кстати, у меня для тебя сюрприз… В смысле — какой? Я фею нашла. Ну, как — нашла… В общем, зовут Диди. Внешние данные… ну… терпимые. Примерно как у меня до… Нет, дура, я не резала себе… Ар-р-р… Нет, это не неважно, я… Что?.. А, ну да. Как сказать… Ей бы уверенности побольше… Тьфу, да не проблема. Это дело наживное. Уровень магии средн…

Диди, пившая чаек у Лаймы перед носом, незаметно щелкнула пальцами, и фарфоровый чайник пролетел у самого Лайминого лица, отхватив прядь волос. Лайма поперхнулась и поправилась:

— Высокий. Для восемнадцатилетней сиротки с плохим детством — даже слишком.

Диди хихикнула. Чупакабрик, чинно сидевший на соседнем с хозяйкой стульчике, тоже прыснул. Лайма позволила себе кривую усмешку, от которой по коже бежали мурашки.

— Короче, ты приезжай, а тут на месте разберемся. Давай-давай…

Лайма бросила телефон на истертую столешницу и, изловчившись, поймала летающий по кухне чайник и с грохотом водрузила его на место.

— Ты всегда заводишься, когда тебе говорят про твои зубы? — полюбопытствовала Диди.

— Слушай, — строго произнесла Лайма, подливая ей еще чая, — заруби себе на носу: у каждого так называемого «монстра» есть какая-то мозоль. Больное место, понимаешь? Незаживающая рана. Ее лучше не трогать. Не только потому, что тебя за это могут убить. Просто… это принесет боль самому человеку.

Диди серьезно кивнула.

— Понимаю… А эта твоя Куки? Она…

— Она как раз модель… была, — с запинкой ответила Лайма. — Если ты поможешь нам, мы поможем тебе. Знаешь, Ди, ты… Ты очень похожа на нас на всех в юности. Молодая, невинная и несчастная. Пожалуй, моя дочь была бы именно такой… В смысле, если б я вообще хотела детей. И, думаю, Куки тоже увидит в тебе кого-то вроде… Ну, знаешь… себя. Главное — не занижай амбиции.

— Обещаю быть послушной ученицей, — заверила Диди. Лайма нахмурилась.

— Послушной? Бред. Из послушных рождаются штампованные. А штампованными нельзя быть ни героям, ни злодеям.

Диди сощурилась и смущенно покачала головой. Лайма вздохнула:

— Я знаю, это сложно. Тебя всю жизнь учили совершенно другому, вдалбливали не то, что надо, но… это жизнь. Я… Я попробую объяснить на примере.

Она достала из комода ножницы и какой-то журнал столетней давности, по-видимому, валявшийся среди вещей владельцев квартиры. На обложке красовалась какая-то намалеванная брюнетка и весь напомаженный блондин.

— Представим, что эти две не самые привлекательные личности — принц и принцесса, — сказала Лайма, параллельно вырезая этих двоих и кладя их бренные бумажные тушки, разделенные друг от друга, на стол. — Эта тварь, — она показала другую фотографию с идентичной леди, — будет добрая фея. А мои ножницы — главный злодей.

— Сказки! — весело взвизгнул Чупакабря. — Здорово! А это про Золушку? Да?

— Предположим, про Спящую Красавицу, — пробормотала Лайма. — Не суть. Они все одинаковые! Так вот. Эта идиотка, — она взяла в руки «принцессу», и та безжизненно откинула бумажную голову, — такая же, как все дурочки в этом журнале.

— И даже как добрая фея, — вставила Диди.

— Да, — подтвердила Лайма. — Она ничем совершенно не примечательна. Но как раз сама фея учит ее, какой надо быть. Платья надо надевать такие, как носят все. Губы надувать так, как будто ты в утки подалась. А волосы пусть не расчесываются от тонны лака. И — самое важное! — ей внушают, что надо показывать налево и направо, как хорошо ты служишь обществу, притом желательно — пока принц смотрит… — Она подвела «принца» к «принцессе». — А этого дурня учат, что жениться надо на божественно красивой и сногсшибательно доброй. Чтобы обществу служила и наследников хорошеньких сделала. Потом начинается борьба между этими одинаковыми принцессами, — Лайма пролистала журнал, — за одного гроша ломаного не стоящего дурня. И вот, когда наша героиня с честью получает от него заветное кольцо, фея вклинивается в богатенькую семью, и начинается самое классное.

Она безжалостно щелкнула ножницами, и «фея», разрезанная на две части, плавно опустилась на стол.

— Приходит злодейка.

— Мачеха? — восхищенно прошептал Чупакабрик.

— Может, мачеха, может, обманутая невеста, — пожала плечами Лайма. — Не суть. Принцесса остается без опеки феи. Но у нее осталось воспитание послушной прилежной девочки: надо сидеть и терпеть, а сражается пусть принц. А принц тоже послушный. Ему внушали, что он — сначала монарх, значит, сам в бой лезть не должен. Зато, когда все его войска перережут, и злодейка придет к ним во дворец в гости, он попробует отбиться от нее классическими методами: мечом и добрым сердцем. Потому что, по мнению принца и его учителей, она должна дать волшебное яблочко или что-то еще, что может исправить любовь. Но злодейке, — Лайма поднесла грудь «принца» к лезвиям ножниц, — вообще плевать на его сердце и чувства. — Чик! — останки «принца» приземлились рядом с «феей». — А на магию трижды плевать. Угадай, что будет с принцессой?

— Она будет слишком доброй, чтобы давать злодейке отпор, — хмыкнула Диди. — И совершенно беспомощной…

Она сама взяла «принцессу» и равнодушно разорвала в клочки.

— Быстро учишься, — заметила Лайма.

Чупакабря заскулил.

— Я не хочу таких сказок… Диди, расскажи что-нибудь со счастливым концом. Пожа-а-а-алуйста!

— Ну… — задумалась Диди. — Помню, в интернате мне однажды попала в руки одна книжка… Правда, ее потом отобрали и, кажется, сожгли.

— Многообещающе звучит, — ухмыльнулась Лайма.

Диди потрепала Чупакабрика между ушами и, найдя в журнале подходящие картинки, разложила перед зверьком. Лайма с интересом вытянула шею.

— Смотрите, — начала Диди, — вот это прекрасная принцесса…

— Она не похожа на ту, предыдущую. — Чупакабрик потыкал картинку стройной шатенки в латексном черном костюме и с жестким лицом носом.

— Так и есть, — согласилась Диди. — Это принц…

— Такая же смазливая жаба?

— Угу. Все принцы такие. А вот это — смотри! — злой волшебник…

— На злого не тянет, — поморщилась Лайма. — Вполне себе ничего…

Конечно, ничего, подумала Диди, разглядывая высокие скулы, густые кудрявые волосы и широкие мужественные плечи. Это был не очередной певец или модельер, а шоумен с одной из реклам. Диди видела его впервые, но уже поняла: он просто мечта.

— И все-таки он заточил принцессу в башню, где нет ни окон, ни дверей, окружил всякой роскошью, ни в чем ей не отказывал, дарил самые удивительные чудеса, какие только можно сыскать — стоило ей только пожелать, и она получала снег летом, цветы зимой, а звезды утром. Его огорчала ее мимолетная печаль, а ради одного-единственного ее благосклонного взгляда он был готов сравнять весь мир с лицом земли. Все же, чего просил волшебник — стать его женой, но девушка не могла дать ответа. Она тоже была послушной, а ей предсказали, что ее спасет суженый, но лишь, если она сама этого захочет. А какой-то принц, узнав об этом, отправился ее вызволять. На его пути было много опасностей — магических, разумеется. Волшебные змеи и чудища, зачарованные поля и болота… Дорога заняла не один год, хотя он почти ничего не делал сам — лесные звери и птицы почему-то приходили ему на помощь каждый раз, часто жертвуя собой. А, когда он приехал, то волшебник вызвал его на бой один на один, чтобы зверье больше не мешало его планам, и даже дал и принцессе посмотреть на поединок… Но не прошло и минуты, как меч принца обратился гадюкой и выскользнул из его рук.

— Так ему и надо! — буркнул Чупакабрик. Диди улыбнулась.

— Животные пожелали ему помочь, но это было бы против правил. И все же одна крошечная пичужка слетела с ветки и выбила меч из пальцев колдуна, хотя плата за безрассудный поступок была велика: птица сгорела в тот же миг. Меч упал прямо к ногам принцессы, и волшебник решил: «Бессмысленно биться. Пусть она сама решает свою судьбу, как и было предначертано». Звери невольно обрадовались, как обрадовался и принц. «Скорее дай мне меч, любовь моя, и я увезу тебя в свой замок!» — воскликнул он. А принцесса нежно провела ладонью по холодному лезвию, подошла к принцу вплотную и посмотрела ему в глаза. Посмотрела и поняла, что видит этого человека впервые в жизни. И что ни за что не свяжет судьбу с тем, кто так легко распоряжается ею самой. «А если я не хочу в твой замок? — спросила она. — Если я не люблю тебя? Мы ведь даже незнакомы». «Как это? — удивился принц. — Ты, верно, шутишь… У нас любовь с первого взгляда, так и должно быть!». «И что тебе во мне нравится?» — «Твои глаза» — «Что еще?» — «Твои губы» — «А, окажись я уродиной? Взял бы ты меня такую?». Принц как-то странно на нее поглядел, словно она лишилась рассудка, а звери вокруг рассмеялись. Все почему-то считали, что раз он добрый, красивый и, к тому же, принц, то принцесса обязана кинуться к нему в объятия.

Но вот он уже протянул руку к мечу, когда девушка отступила и помотала головой. Принц замер. Звери затаили дыхание. Принцесса на негнущихся ногах подошла к волшебнику, и, было, вложила рукоять меча в его руку. Но в последний момент передумала и снова двинулась к принцу. «Скажи, какой будет наша жизнь?» — снова спросила она его. «Ты будешь моей нежной и доброй женой, — проговорил принц уверенно и убежденно. — Будешь тихо растить детей, пока я стану править государством». Принцессе этот ответ не понравился, и она задала последний вопрос: «А заяви я, что зимой хочу свежие цветы лаванды или луну с неба в жаркий полдень?». «Это сослужит тебе лекарством от болезни или будет лишь глупой женской прихотью?» — насмешливо уточнил принц. Принцессе вспомнились дары злого волшебника. Он никогда не смел с ней спорить и ни в чем не отказывал. Он добивался ее руки — час за часом, год за годом, медленно добираясь до самого сердца.

А принц просто приехал в сопровождении зоопарка и приказал: стань матерью-затворницей, пока я сижу на троне, да не проси лишнего!

«Что ты сделаешь со злодеем, если дам меч?» — «Убью его, разумеется» — «Но разве это будет поступок, достойный благородного принца?». Принц невозмутимо кивнул: «Разумеется, да. Убивать тех, кто рушит чужое счастье — разве не это зовется благородством?»

Принцесса согласно улыбнулась и скользнула к нему, притянула к себе, намереваясь поцеловать, а потом… вонзила меч прямо в грудь. Принц непонимающе уставился на рукоятку, торчащую из его дорогого камзола, а принцесса прошептала: «Я убила того, кто едва не порушил мое счастье. Теперь я даже благороднее тебя, правда?». Принц стиснул зубы и осел на землю, согнувшись пополам. «Я же твой суженый! — вскричал он. — Я! Я ведь пришел раньше всех…».

А принцесса нагнулась к нему и нежно прошелестела всего два слова: «Ты опоздал».

— А волшебник? — не своим голосом прошептал Чупакабрик, всецело поглощенный историей. Диди посмотрела на истерзанного в клочки «принца», смахнула его со стола рукой и положила «принцессу» и «волшебника» рядышком.

— А они поженились. И, пусть зверье обходило их дом стороной, но не было детей прекрасней, чем те, которые у них родились.

Лайма сморгнула слезы и захлопала в ладоши:

— Как же это трогательно… Прелесть. Расскажи потом Куки. Плакать она, правда, не умеет, но все равно…

В дверь как раз позвонили. Лайма пошла открывать, цокая на головокружительных каблуках. Диди повернулась к Чупакабрику:

— Как думаешь, Женщине-Манекену я понравлюсь?

— Ты не можешь не понравиться, — заверил зверек. Диди сделала еще глоточек чая и вздохнула.

— Надеюсь, ты прав.

В кухню вошла высокая фарфоровая девушка — фарфоровая в прямом смысле слова, белая и с шарнирами на месте суставов, — в элегантном синем пальто-тренче, голубом воздушном платье и черной французской беретке на светлых роскошных волосах. Кукольное личико с синими глазками казалось мечтой любой девочки. Но на человеке оно смотрелось жутко — идеально овальное и без единой впадинки или морщинки. Веки с чересчур длинными ресницами медленно опускались и поднимались, и это моргание навевало еще больший ужас.

Диди передернуло… Интересно, эта дико страшная и вообще шикарная леди согласится дать ей автограф?

— Я Алкук, — представилась девушка и протянула фарфоровую руку. Диди осознала, что Манекен произнесла это, даже не шевельнув губами. — Можешь звать меня Куки.

— Дидиана, — лучезарно улыбнулась Диди и пожала твердую ладонь.

— В общем-то, Кукс, самое важное я тебе о ней рассказала, — деловым тоном сообщила Лайма. — Нам надо сделать из нее модель с убийственной внешностью и безупречной репутацией. Чтобы никому и в голову не приходило, что она может колдовать… И отвести ее к Джеку, чтобы он подтянул ее по магии и вообще… Только тайно.

— Тот самый Джек? — осведомилась Диди, пока Куки оценивающе ее осматривала, вертела туда-сюда, брала за подбородок, вглядывалась в черты девичьего лица.

— Он живет в лесу, — коротко ответила Лайма. — Он когда-то помог нам всем…

Всем ли? В ее тоне была какая-то… тоска? Словно она говорила, не о ком-то, кто помог всем, а о ком-то, кто завладел ее собственным сердцем.

— Он Бессмертный убийца, — добавила Куки. — Когда-то обманул Дьявола.

— Тот самый? — изумилась Диди.

— Он наш наставник и названный отец, — ровным тоном произнесла Лайма, глядя куда-то в сторону. — С тех пор, как он выкупил у Дьявола несколько лет своей никчемной, пустой жизни, его не брали ни в Рай, ни в Ад. Он остался здесь, никому не нужный.

— Ему пришлось прожить так не одну сотню лет, — продолжила Куки. — А потом, лет пять назад, Хексерай буквально наводнили странные существа или проклятые люди…

— Или жертвы обстоятельств, — глухо проронила Лайма.

— М-м-м… — тактично протянула Куки. — В общем, он протянул нам всем руку. Всем, включая Коко, и… это стало его ошибкой.

— А этот Коко… Что я конкретно должна буду сделать? — спросила Диди.

— Остановить, — отозвалась та. — Для этого нужно стать чем-то подобным с Коко и понять не только чудовищ вокруг, но и чудовище в себе. Помочь в этом может только Джек.

— Никому Коко не доверял так, как ему… — подтвердил Чупакабря. — Но даже Джек считает, что творить подобное с городом — это слишком…

— Подобное? — недоуменно повторила Диди, и включенный Лаймой телевизор дал самый красноречивый ответ, какой можно было представить.

На основном канале Хексерайа шли новости. На экране показали леденящую душу картину — по национальному парку Арнокса бегали живые пугала. Отталкиваясь от земли палками и взмахивая руками, прикрепленными к крестовине, они кричали, как кричат, умирая, коршуны. Одинаковые вырезанные на тыквенных головах лица исказились от злости.

— Коко в городе! — визгливым голоском вещала корреспондентка. — Очевидно, он взялся уничтожить наш мир и нарушить самый важный в наших краях закон…

Лайма выключила телевизор и лениво повернулась к Диди:

— Еще вопросы?

— Нам надо поскорее взяться за твое обучение, — встревоженно заметила Куки. Чупакабрик согласно закивал:

— Сделать из тебя идол и магичку — что сложного?

Диди фыркнула. Еще позавчера она была никому не нужной сиротой. Вчера стала хозяйкой монстра-кровопийцы и домика посреди леса. А уже сегодня она оружие в руках ненормальных.

Самое забавное в этом то, что Диди добровольно пошла на это. И, будь у нее выбор раньше, она бы согласилась быть оружием, не раздумывая.

— Довольно болтовни. Нам надо к Джеку, — серьезно напомнила Лайма. — Пошли.

— Куда? — нахмурилась Диди. — Если ты не забыла, мы насилу оторвались от полиции.

— В лес есть и короткая дорога, — усмехнулась Лайма и брызнула зеленой жидкостью из маленького флакона на входную дверь.

— Что это? — не поняла Диди.

— Эликсир, — объяснил Чупакабрик. — У прежней хозяйки тоже такой был. У всех волшебных и проклятых есть такой. Он нужен, чтоб добраться до Джека.

Лайма толкнула дверь, и Диди глазам не поверила.

За дверью шелестел рыжими и золотыми кронами лес.

Лайма перешагнула порог и кивнула спутникам:

— Так что? Идете?

Глава 6

— Брукса не согласилась. Алкук пока… в раздумьях. Катрина не хочет участвовать, но так даже лучше. Согласись она перейти, скажем, на их сторону, для нас это было бы плачевно.

— Кто еще?

— Еще согласна Ветала. А большего нам и не нужно.

Прохладный ветер трепал деревья опустевшего городского парка. Розовеющее небо подернулось свинцовыми облаками. И на фоне этой воздушной красоты казалось жутким видеть мужчину с головой-тыквой напротив нежной и миловидной девушки.

Впрочем, никто и не видел.

Все, кто тут побывал, превратились в пугала. А остальные сочли разумным сюда и не соваться.

Коко, прищурившись, соскользнул с ветки и в одну секунду оказался рядом с Хэгс. Новое тело — тело молодой невинной девушки с голубыми глазами, — ей невыразимо шло. Красные волосы — такие же, как ее истинное обличие, состоящее из одних только мышц, — падали на хрупкие плечи.

Разумеется, при виде такой красоты никому и в голову не придет, что перед ним сама Бу-Хаг. Вампир, безжалостно пьющий не кровь, а дыхание.

Вампир, который по уши влюблен в Коко.

И из которого он сам выкачивал все соки.

Коко резко притянул ее к себе и жестко впился в губы своим пустым тыквенным ртом.

— Джек не решился меня поддержать, — прошептал он, отстраняясь. Хэгс на секунду показалось, что она увидела за искаженной злобой мордой тыквенного монстра что-то большее. Что-то, роднившее его с человеком. Слезы?..

— Он еще пожалеет об этом, — уверенно заявила Хэгс. — И плевать, что у них там есть какой-то маг, кото…

— Маг?! — взвизгнул Коко, отталкивая ее. — Какой, к черту, маг?! Да я же нарочно вызывал духов, будил вампиров, накладывал на вас на всех проклятия и проклял себя самого, чтобы магию запретили! Чтобы не осталось волшебников, которые помешают мне подчинить всех! Я все просчитал! Откуда тут взяться магу?!

— Рина говорит, он шоумен, фокусник, гастролирует по миру и уже сто лет не бывал в Хексерайе, — фыркнула Хэгс. — Катрина сказала, когда я ей перезванивала… — Она снова подошла к замершему Коко и нежно взяла за тыкву-голову. — Еще не все потеряно… Остался Бугимен. И Подкроватный Монстр. Они тоже согласились, ты знаешь?

— Тоже неплохо, — равнодушно отозвался Коко. — Думаю, этого «мага» скоро отправят к Джеку. Пусть Бугс заберется куда-нибудь и все узнает. И этого… кроватника с собой возьмет.

— Конечно, любимый, — с готовностью закивала Хэгс. — Все, что скажешь.

Вырезанный пустой рот Коко растянулся в кровожадный оскал, и он провел ладонью по ее щеке.

— Не подведи, тыковка.

***

Диди огляделась. Лес, подернутый паутинками тумана, невесомыми и белесыми, как фата невольной невесты, из золотого плавно сделался серым и пустым. Деревья, понатыканные, как спички, голые, как зимой, тускло поблескивали серебристыми стволами. Ноги тонули в высокой густой траве, мокрой, словно после дождя. Мимо пролетали крупными стайками серые ночные мотыльки.

— Ты идешь? — окликнула ее Лайма. Девушка вздрогнула. Брукса, Алкук и Чупакабрик были уже на несколько метров впереди.

— Я не узнаю этих мест, — призналась Диди.

— Дом госпожи меньше, чем за сотню шагов отсюда, — ухмыльнулся Чупакабря. Диди недоуменно обернулась и увидела за спиной обычный осенний пейзаж.

— Но… как же это…

— Чаща Забвения, — подсказала Куки, незаметно подходя к ней.

— Что?

— Эта часть леса называется Чащей Забвения, — пояснила Лайма, тоже устремляя взор на золотые липы и рыжие сосны. — Люди очень боятся подходить к лесу близко, потому что боятся заблудиться и забрести в Чащу Забвения.

— Когда-то тут жили предки нынешних фей, — добавила Куки. — Здесь время останавливается. В отношении примерно триста шестьдесят пять к одному.

— То есть один день здесь равен году в Хексерайе? — уточнила Диди.

— Наоборот, — поправила Лайма. — Год здесь — это сутки там. Дом Индины недалеко от границы двух временных миров. Тут самое интересное: где-то в подвале дома есть волшебное зеркало. Оно может переместить тебя туда, куда тебе нужно. Это касается как места, так и времени…

— Времени? Можно переместить даже в прошлое? — вздрогнула Диди.

— Нет, — покачала головой Куки. — Все немного сложнее. Это не машина времени. Но с его помощью ты имеешь возможность сама выбрать, какая скорость времени будет внутри домика. Твой год будет равняться целому веку или одной секунде. Или, наоборот, долгий год Хексерайа мелькнет для тебя единой минутой.

— Дом старый, почти развалился, там нет мебели, подвала и зеркал там тоже нет! — отчеканила Диди, не скрывая горечи.

— О, Индина любила розыгрыши, — усмехнулась Лайма. Диди нахмурилась:

— Что?

— Это наверняка простенькое заклинание, — ответила Куки. — Чтобы тебя запутать. Или прибавить трудностей…

Диди повернулась к Чучику:

— А ты чего молчал?!

— Прежняя госпожа не пускала Чупакабру в дом! — заныл тот, поджав хвостик.

— Ну, и зачем мы здесь? — нахмурилась Диди.

— Ты пробудешь здесь год или два, — сурово произнесла Лайма. — Это время займет твоя подготовка. Хотя… Может, и не два. Возможно, три, пять или…

— Но ты сказала, у меня высокий уровень магии! — задохнулась от гнева Диди.

— Да. Но ты не готова к схватке с Коко. Не сейчас.

— Зато ты за сутки повзрослеешь на целый год! — оптимистично заметил Чупакабрик, нежно проводя шершавым языком по ее щеке. Диди растерянно поморгала:

— Но я… Я не… Я не этого хотела, понимаете? Я лишь…

Куки взяла ее за плечи и заставила посмотреть в свои стеклянные глаза.

— Послушай, детка. Кроме магии, тебе нужно еще что-то… Уверенность. Возможно, жестокость. Ты очень забитая для настоящей феи.

— Я большую часть своей жизни провела в стенах закрытой частной школы, где даже двор — пять квадратов, — вспылила Диди.

— Искренняя ярость, — причмокнула Лайма. — Ты моя умничка…

— Я знаю, как сделать из тебя звезду, — сказала Куки. — Обещаю, ты за одни только сутки станешь самой высокооплачиваемой моделью на свете! Твои враги будут кусать локти, бросая цветы к твоим ногам…

— Я не смогу, — покачала головой Диди, поправляя свои ненавистные очки.

— Уверенность, — повторила Куки. — Тебе нужна уверенность. Только и всего… — Она задумчиво постучала пальцем по подбородку — раздался стук фарфора о фарфор. — И, может, новое платьице… Десять.

Диди безнадежно вздохнула.

Домик Джека оказался аккуратной копией постройки, оставленной Индиной. Деревянные двери, занавески в окнах и чуть потертый, но чистый коврик у входа. Ничто бы не выдало в домике прибежище бессмертного убийцы. Разве что над дверью висела пустая тыква с призрачно горящей в ней свечкой. Это выглядело жутким в густом посеревшем тумане.

Диди передернуло, когда тыква ей подмигнула.

— А Джек точно знает о моем приходе? — пробормотала она. — Может, ему сообщить заранее и…

— Джек всегда все знает заранее, — убежденно заявил Чупакабрик. — Он добрый. Не бойся. А ты ему точно понравишься!

Диди нерешительно кивнула. Лайма уверенно постучалась, и дверь распахнулась сама собой. За ней зияла темнота.

— Может, его нет дома?

— Джек всегда дома, — качнула головой Куки. — Уже не первый год…

— Обычный или здешний?

— Обычный. А здесь… Здесь прошла целая вечность.

Лайма перешагнула порог и плавно растворилась в сплошном черном цвете, как растворяется маленькая желтая клякса в плохо разведенной водой черной акварели. За ней последовала синяя клякса — Куки. Дальше в домик ступил, ободряюще кивнув Диди, Чупакабрик. Девушка прикусила губу.

Возможно, там, за дверью, ее ждет мир, полный боли, или даже смерть. Джек, и правда, не показывался уже давно, но его никто никогда не мог поймать — зато его жертв находили всех в крови, с искаженными страхом и мукой лицами и, как правило, уже остывшими.

Но тут перед Диди вновь возникла картинка из детства.

Кэйси — миниатюрная блондинка с голубыми глазками и в безукоризненно чистой блузке, с надменным изломом бровей и заносчивым взглядом. И в сопровождении всего класса с гадкими лицами.

— Это ты убила фрау Дередит, — прошипела Кэйси, упирая руки в боки.

— Убийца! — загалдели остальные, как послушные овцы.

— Монстр!

— Чудовище!

— Я не… Она сама виновата! — вскрикнула Диди. Ее душила обида. Никто не встал на ее сторону. Никогда не вставал.

И случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Девочка сорвалась.

— И, знаете, что?! Мне не жаль! Не смейте меня злить, иначе следующими будете вы! Тебя, — она вперила тяжелый взгляд, застланный слезами, в Якоба, — я запру в горящем доме и буду наслаждаться твоими хрипами и стонами! А ты, Фредерик, будешь порезан на кусочки заживо. Альхен отравится порошком между страниц книжки, Луи будет убит поздно вечером ударом в спину. Но тебя, Кэйси…

Кэйси испуганно отступила. Теперь в глазах одноклассников читалось не презрение, а страх. Они и не знали, как Диди сама боится собственных слов.

Диди расплылась в улыбке.

— Тебя ждет самая восхитительная участь. Ты не умрешь. Ты просто однажды проснешься мерзкой, противной, отвратительной старухой! — Диди уже не говорила, а выплевывала каждое слово Кэйси в лицо. — Ты не умрешь и никогда не ослепнешь, все от тебя отвернутся, а твоими друзьями останутся одни зеркала! Зеркала, зеркала, много зеркал… Но тебе не стать больше красавицей, потому что у тебя нет одной Белоснежки и одного яблока — даже коряги и те красивее тебя! Красивее! Красивее!

Лицо Кэйси исказилось на глазах, и все разом отшатнулись. Девочки вцепилась руками в свои щеки и завизжала:

— Моя кожа! Мое лицо! Моя…

Интернат сотряс душераздирающий вопль, Кэйси согнулась пополам, а, когда смогла встать с пола, то все ахнули. Маленькая девочка превратилась в древнюю старуху. Золотые волосы поседели. Гладкая матовая кожа стала дряблой и морщинистой. Учителя и завучи вызвали Диди в бывший директорский кабинет. Все предметы, от книг до статуэток, были убраны в шкафы и сейфы. Высокие преподаватели нависали над маленькой хрупкой девочкой, как бесконечно высокие колонны, уходящие далеко в небо.

Ей сказали только два слова:

— Убей Кэйси.

— Что? — прошептала Диди.

— Кэйси позвонила родителям, все им сообщила, и семья Куангель едет сюда из самого Лондона, — принялась объяснять фрау Адала, временно исполнявшая обязанности директора. — Если они узнает правду о том, что произошло, это подорвет нашу репутацию. Но если Кэйси умрет, да так, что ее тело изуродует окончательно, мы обрисуем все, как несчастный случай.

— Но вы сказали, я должна взяться за ум и принести обществу пользу, не вред, — озадаченно напомнила Диди.

— Единственная польза, какую ты можешь принести — убивать.

— Но…

— Не как монстры, которые тебе так нравятся. Убивать за деньги и услуги. Убивать на заказ.

— Вы хотите сделать меня наемницей?! — не поверила ушам Диди.

— Не мы. Тебе больше некем становиться. Ты не слишком умна, ничуть не красива, у тебя дурной характер. Ты неуживчива, жестока и никогда не отыщешь места в жизни.

— Что же вы меня здесь держите? — осипшим от волнения голосом спросила Диди.

— Твоя опекунша хорошо платит. Больше, чем надо. Наше молчание недешево.

Обозленная, отчаявшаяся Диди отказалась. Она не собиралась убивать Кэйси. Не так. Только не так…

И учителя сами сбросили бедняжку Кэйси с крыши, доведя ее лицо до состояния кровавого месива. Рыдающим родителям сообщили, что девочка поссорилась с подругой (разумеется, с Диди, с кем еще) и спрыгнула навстречу смерти сама.

Диди потом еще почти год снилась Кэйси, пришедшая к ней из могилы, истекающая кровью девочка и дряхлая старуха, и кровь на собственных руках…

Почему виновата всегда я?

Диди снова задушили слезы. Сейчас она стояла у входа в бездну, туда, где может быть хуже…

Но хуже, чем было, уже не будет.

И Диди перешагнула порог.

Дверь за спиной захлопнулась.

Ее окутала густым сигаретным дымом чернота, а потом в этой тьме проступило лицо.

Это было лицо старика с твердой морщинистой кожей, похожей на кору дуба. Но этот старик не казался немощным — высокий и мускулистый, с холодным жестким взглядом и тыквой-фонарем в руке…

Джек.

— Здравствуй, Дидиана, — прогремел он. — Я ждал тебя.

— Неужели? — дрогнувшим голосом проговорила Диди. — И давно?

— Что тебе время? Давно…

Он обошел ее по кругу, и Диди сделалось неуютно. Она скрестила на груди руки.

— Ты боишься меня?

— Ничуть.

Джек остановился напротив и внимательно вгляделся в ее глаза.

— Почему? Я ведь монстр.

Диди сжала кулаки, сощурилась и неожиданно резко произнесла:

— А я тоже монстр!

Джек вскинул кустистые брови. Мрак вокруг сам собой рассеялся, и Диди увидела, что стояла все это время в опрятной прихожей. Девушка вдруг захотела узнать, не поможет ли ей хозяин этого милого домишки с ремонтом.

— Вы были правы, девочки, — кивнул Джек стоящим поодаль Алкук и Бруксе. Чупакабрик в сторонке грыз кость, подозрительно похожую на человеческую. — У нее есть потенциал. Его осталось только раскрыть…

— Ты же ей поможешь? — уточнила Лайма.

— Безусловно. Такой не ограненный алмаз стоит потраченного времени.

Диди злобно усмехнулась:

— Что вам время?

Джек одарил ее улыбкой.

— Учишься быстро, детка. Не хватает только сущих мелочей: образа и практики…

Он нажал на деревянную панель в стене, и пол под Диди исчез. Девушка вскрикнула, и, было, упала в пустоту — но приземлилась в огромных размеров гардеробной, полной восхитительной женской одежды.

— Будем делать из тебя звезду! — захлопала в ладоши Куки — звук походил на стук чашки о чашку. Диди охнула и непонимающе уставилась на них с Лаймой:

— Но как… Как мы здесь… И вы…

— Дом Джека полон непонятного, — отозвалась Куки, направляясь к платьям. — Не вникай и не думай. Просто пойми, что здесь есть все, что может и не может пригодиться, что ты можешь оказаться, где тебе угодно, а логика тут отсутствует…

— Что там с образом успешной соблазнительницы? — нетерпеливо поинтересовалась Лайма, косясь на блестки и легкие ткани, которые как раз перебирала Куки.

— М-м? Да-да, погоди… Так, думаю, соблазнительницу мы прибережем на более подходящий случай. Поработаем над чем попроще. Повседневный наряд, который сведет с ума каждого встречного.

— А нельзя оставить что-то из старого? — нерешительно попросила Диди. Куки моргнула.

— Ну, мне нравится твой свитер. Черный в гардеробе надо иметь обязательно, но он ужасно смотрится с джинсами. Дай подумать… — Она аккуратно стянула с нее очки. Диди поморгала, чувствуя себя слепым кротенком, попавшим под солнышко, и… Все стало удивительно четким. Словно с очками с глаз сняли туманную дымку, какую-то пелену… Бред? Еще какой! — Я могу подрезать его, чтобы открывался живот. Серьезно, у тебя потрясающая фигура. Наденешь как-нибудь на праздник или вечеринку его с… так… О! С юбкой. Вот этой, тоже черной. Широкий пояс, мелкий узор… Она, конечно, длинная, но тут очень красивый разрез… — Куки перешла на шепот: — Наденешь кружевные чулки, замшевые туфли — и все голову потеряют.

Диди фыркнула. Нет, от нее голову не потеряют… Ну, разве что она что-нибудь сотворит или зачарует кого-нибудь. Тогда конечно.

Куки в последний раз провела расческой по волосам Диди и довольно (вроде довольно, но по ее лицу невозможно было сказать наверняка) объявила:

— Я закончила!

Лайма вяло махнула рукой в сторону возникшего прямо в воздухе зеркала. Куки наспех провела на серебристой глади рукавом и сделала шаг назад:

— Ну, Дидиана, любуйся!

Диди посмотрела на свое отражение и ахнула.

— Это… я?

Из зеркала на Диди смотрела высокая и необыкновенно красивая девушка с гладкой матовой кожей и аристократической родинкой над губой. Ее глаза, умело подведенные черным и золотым, сияли каким-то новым, неведомым ей блеском. Каштановые волосы были небрежно заколоты наверх, так что прелестные волнистые пряди выбивались из прически, облизывая при каждом повороте головы тонкую бледную шейку и оголенные плечи. При этом на лицо не падало ни единого лишнего волоска — нарочно выпуская на линию скул всего пару толстых роскошных прядей, остальные волосы стягивала чуть впереди от затылка широкая черная лента. Такие же ленты окаймляли рукава свободной легкой блузы из пепельно-розового нежного шелка, оставляя открытыми руки и подчеркивая их гибкость пышным кружевом. Черные брюки обтягивали длинные ноги. А завершали образ великолепные туфли в тон блузке.

И никаких больше косичек и очков.

— Это Дидиана Потирон-Кельбиос, которая скоро будет красоваться на обложках всех глянцевых журналов, — нежно проворковала Куки. — И, к тому же, взбунтует против запретов на магию и прославится, как сильнейшая фея в истории… И, заметь, нет — запомни! — пока ты знаменитость, никто не подумает, что ты чудовище или магичка. По себе знаю… Никто и не подозревает, что редактор модного парижского журнала — Женщина-Манекен, куколка моя. И только поэтому ты сможешь колдовать, сколько потребуется!

Диди смущенно ей улыбнулась, но Лайма строго покачала головой:

— Улыбайся, оголяя зубы. Скалься, если хочешь. Но зубы демонстрируй по максимуму. Я так всегда делала, пока моя улыбочка не стала гримасочкой пугала огородного… И локонами тоже взмахивая почаще! — добавила она еще строже. — А над походкой надо поработать…

— Нет-нет, послушай меня, лапушка, — сказала, снова не открывая прелестного ротика, абсолютную противоположность рту Лаймы, Куки, и взяла руки Диди в свои. — Запомни: чтобы стать по-настоящему счастливой, надо очень сильно себя любить! Принимай себя, какая ты есть, не оглядывайся на других и вообще будь собой. Твоя главная и самая изумительная черта — естественность.

Диди хотела ей ответить, но пол снова ушел из-под ног. Буквально. Она ойкнула и сама не заметила, как очутилась в роскошной спальне, достойной самой привередливой принцессы. Розовый балдахин мягкими складками скрывал тонущую в кружевах постель. Белая с золотом мебель мягко сияла в свете хрустальной люстры. А на туалетном столике сидела… Диди ахнула и дрожащими руками дотронулась до волос своей любимой куклы.

Кармен.

Это было последнее, что отец купил ей перед тем, как отдать в школу. Но у Кармен — настоящей Кармен, которую запечатлела в памяти малышка Диди, — девочки нарочно сломали ручки и ножки, и, хотя хозяйка постаралась склеить все, что только можно, прежнего вида кукла не приняла.

Но сейчас Кармен безмятежно глядела на нее лучистыми голубыми глазами, а ее нежные тонкие ручки лежали поверх пышного платьица.

Рядышком расположилась целая куча плюшевых медвежат, зайчиков и еще множество детских игрушек. Они заполняли собой все полочки и открытые шкафчики, и Диди с изумлением узнавали своих старых давно ушедших друзей.

Минуточку. А эта комната…

Диди вспомнила, как однажды серым дождливым вечером, скорчившись на кровати в интернатовской спальне, нарисовала в личном дневнике комнату своей мечты. Там все было розовым, воздушным, светлым и просто волшебным… Неужели это материализовались ее мысли и желания?

Был только один способ это проверить.

Диди открыла книжный шкаф и, не глядя, взяла одну из книг в обложке, обтянутой серебряным шелком.

Это была сказка о прекрасной принцессе и злом волшебнике.

Диди вскрикнула и выронила книгу.

— Это твоя комната.

Диди резко обернулась и увидела Джека.

— Это то, о чем я думаю?..

— Нет. Это то, о чем ты думала, когда переживала самые сильные эмоции, — спокойно поправил Джек. — Вот тебе первый и очень важный урок: неважно, герой ты или злодей. Ни тем, ни другим не становятся по доброй воле. Это порождение наших желаний.

Диди молча кивнула, не слишком уверенная, что стоит что-либо говорить, хотя она не до конца поняла его слова.

Джек вздохнул и попробовал объяснить яснее:

— Вот смотри. Когда мы счастливы, то мы мечтаем. О чем ты мечтала в моменты радости?

— О том, чтобы мое настроение не омрачилось, — усмехнулась Диди. — С семи лет я больше не улыбалась по-настоящему.

— А в моменты ярости?

— Отомстить! — выпалила Диди, меняясь в лице.

— А когда была опечалена?

— Увидеть слезы тех, кто меня опечалил.

Джек едва заметно улыбнулся.

— Так вот, из таких желаний — мимолетных, возникших на уровне подсознания, — и возникает герой или злодей.

— То есть все такие желания реальны здесь? — вскинула бровь Диди.

— Все твои желания реальны в твоем новом доме, — уточнил Джек. — Тебе жить здесь не меньше года. Осваивайся… И не бойся всего подряд.

Диди недоуменно моргнула. Джек пожал сильными широкими плечами.

— Неважно. Моя комната в конце коридора. Брукса и Алкук — две двери напротив.

— А Чупакабра?

— Тебе нужен слуга? — осведомился Джек.

— Нет, — резко оборвала его Диди. — Он мой друг. Он не раб и не слуга. Если ему нельзя жить со мной, выделите ему отдельную комнату. Вот мое желание на данный момент.

Джек заметно удивился, но не ответил. Только сильнее нахмурил кустистые брови.

— Ложись, Дидиана Потирон-Кельбиос.

«Но я не хочу спать, еще совсем рано!» — хотела воскликнуть Диди, но одежда на ней сама собой сменилась на кружевную пижаму, и она почти рухнула на кровать. Последней ее мыслью было: «Неужели правда, что Джек тоже волшебник?», но через пару секунд она уже погрузилась в глубокий сон.

***

Диди разбудило какое-то шуршание и лязганье. Девушка с трудом открыла глаза, но подушки были такие мягкие, а одеяло такое теплое, что выходить из уютной постели в холодный жестокий мир не хотелось. Но шуршание стало громче и — самое ужасное! — кто-то начал медленно стягивать с нее одеяло. Все сильнее, сильнее и…

— Ну, хватит! — вскочила Диди и уверенно потянула одеяло на себя, обратно, где ему и надлежало находиться. Но кто-то перетягивал его себе, под… кровать? Диди спрыгнула с постели, села на пол, не выпуская из рук уголок одеяла, и увидела под кроватью два сверкающих в темноте желтых глаза. Диди охнула. Чудовище, не мигая, глядело на нее, продолжая утягивать под кровать одеяло. Утягивать вместе с ней самой.

— Кто ты? — выдохнула Диди, даже не сопротивляясь. Она хотела криком позвать на помощь — и Джек, и Лайма и Куки рядом, Чупакабра тоже наверняка недалеко, — но крик застрял в горле.

— Я — твой главный страх, — прошипело создание, на миг перестав присваивать себе чужое (еще тепленькое!) добро.

— Я не боялась всяких там… эм… — Диди замялась. — А ты вообще кто такой?

— Угада-а-а-ай…

Диди вспомнила самое бредовое из того, что рассказывали о монстрах-убийцах-мутантах-врагах общества, и невольно хихикнула:

— Подкроватный монстр?

Наглый глазастик, уже почти захапавший себе все одеяло и затянувший в темноту чуть ли не всю Диди целиком, остановился и насупился:

— Что смешного?

— У приличных монстров есть классные пугающие имена и все в таком духе, — охотно поведала Диди. — А ты — несчастный безымянный тип… Ты тут откуда?

— От Коко, — тяжко вздохнул Подкроватный монстр. — Он меня подослал за тобой шпионить. И Бугимена.

— За мной?!

— Нет. За волшебником. А тут ты…

Диди протянула руку под кровать, нащупала волосатую лапку несчастного зверя и сжала.

— Несладко тебе приходится. Но я, кажется, знаю, что делать… Если я дам тебе имя, ты будешь принадлежать мне, как Чупакабра… Он теперь Чучик. Чуча. Станешь жить под моей кроватью, помогать избавляться от назойливых поклонников, которых мне обещают Лайма с Куки. Ладно?

Монстр свободной лапкой почесал в затылке и осторожно вытянул мордочку к Диди поближе, так что нос девушки коснулся холодного носа подкроватника.

Монстрик оказался довольно обаятельный. Слегка волосатый, клыкастый, с горящими желтыми глазищами и… В общем, явно родственник Чу. Диди уже начинала смиряться, что нормальных питомцев ей никогда не завести.

— И как меня теперь зовут? — испытующе поинтересовался он. Диди задумалась на секундочку и вскинула вверх указательный палец:

— Вилли!

— Но это нестрашно… — разочарованно сплюнул монстр, собираясь уже забраться обратно под кровать (вместе с ее одеялом).

— Вил — это кельтский бог Ада! — запротестовала Диди. — А Вилли — просто милая оболочка для опасного существа!

Новоназванный Вилли-Вил остался доволен и даже согласился вернуть Диди ее одеяло, ограничившись внушительных размеров розовым покрывалом.

— Вот только что делать с Бугименом? — жалостливо протянул он, укутываясь. Диди нахмурилась.

— А Бугимен, что, не под кроватью с тобой вместе?

— Нет. Он в шкафу.

Диди направилась к шкафу, распахнула дверцы, но никого не увидела. Только мелькнуло меж ее новых роскошных платьев что-то синее. А на деревянном полу шкафа остались глубокие следы острых когтей.

Глава 7

— Что это?

Диди приоткрыла один глаз, сонно поглядела на Джека и натянула одеяло повыше. Она, не подходя к окну, могла сказать, что на улице и не пахнет солнечным светом, а мягкое сияние хрустального светильника не нарушало ее покоя. А стоящий у кровати Джек, держащий несчастного храпящего Вилли за облезлый хвостик верх тормашками, и подавно не сумел бы это сделать даже при самом непреодолимом желании.

Вилли тоже был согласен с мыслями Диди. Она поняла это по его оглушительному храпу.

— Я спросил: что это? — жестко процедил сквозь зубы Джек.

— Это Вил Устрашающий, — вяло отозвалась Диди, поворачиваясь к нему спиной.

— Кто?!

— Вил Устрашающий, — повторил бывший Безымянный Подкроватный Монстр, аккуратно высвобождая хвостик из лапищи Джека и проскальзывая обратно, под кроватку.

Джек ошарашенно поморгал:

— Да это шпион Коко! Как ты… Да кого ты за моей спиной… пригрела?!

— Меня не пригрели, — обиделся откуда-то из темноты Вилли. — Меня согрели под покрывальцем. Розовым, между прочим. С кружавчиками.

Джек непонимающе похлопал глазами, громко топая, обошел кровать, сел на пол и вперил тяжелый взгляд в Диди.

— Что же ты сделала?!

— Вилли — маленький, одинокий, а я боюсь спать одна, — буркнула Диди. — Вы мне не дали спать в комнате с Чучиком. Я нашла компромисс. Что еще вас не устраивает?!

— Ты не имела права делать подобное! — пророкотал Джек, скрипя зубами. — Таких, как он, надо убивать!

— Но он добрый… — попыталась оправдаться Диди.

— Не тебе решать! Все, кто перешел на сторону Коко, — опасны! Им не место рядом с нами. Они лживые шпионы! Они монстры! Они…

— Как вы можете считать так, если когда-то сами взрастили Коко?.. — в отчаянии прошептала Диди, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Его вина, что он стал таким… Почему у вас всегда виноваты все вокруг, только не вы сами?! Может, он не монстр? Может, он просто понял, что никому не нужна его доброта, и хочет показать злобу? Да вы все такие… Мы все такие! Послушайте, Джек…

— НЕТ! — оглушительно проорал Джек, и в Диди полетел отточенный клинок. Девушка в последний момент пригнулась, и он вонзился в подушку. В воздух взлетели белые перья.

— Ты находишься в моем доме, так что примирись с моими правилами! — яростно прогремел Джек и ударил кулаком по постели.

Диди захотелось плакать, но она не собиралась опять становиться девочкой для битья. Где-то внутри нее зарокотала ярость, словно вся боль, которая в ней копилась все эти годы, сжалась в комок и решила сжечь дотла горло, если ее не выпустят наружу.

— Это вам нужна моя помощь, а не мне ваша. Значит, я выставляю условия.

Глаза Джека налились кровью.

— Без меня… Без нас ты не научишься использовать свои силы на полную катушку, прозябаешь всю жизнь бедной сироткой в теткином доме — никому не нужной, пусть даже и с кучей питомцев!

— Бедной сироткой? — сипло повторила Диди и неожиданно громко воскликнула: — Да это вы тут никому не нужны! Ни богу, ни дьяволу, ни людям! Вы отказались от всего, отреклись ото всех! Вы и от Коко отреклись, правда же? Вас ведь не злость съедает, а совесть! Ваша вина в том, что Коко стал таким… Что все они стали! Вы…

— ДОВОЛЬНО!

Джек пулей выскочил из комнаты. Дверь захлопнулась, да так, что хрустальная люстра на потолке покачнулась.

Вилли по-ящериному выскользнул из-под кровати, неслышно подполз по смятому одеялу и положил голову Диди на плечо.

— Забей. Он вечно психует. Коко — его… гм… больная тема.

Как там сказала Лайма? «Заруби себе на носу: у каждого так называемого «монстра» есть какая-то мозоль. Больное место, понимаешь? Незаживающая рана. Ее лучше не трогать. Не только потому, что тебя за это могут убить. Просто… это принесет боль самому человеку». Ей следовало бы догадаться…

Диди обхватила руками колени и уставилась в одну точку. Что же она натворила?

В комнату деликатно постучали. Вилли испуганно бросился под кровать. Диди подняла голову, пригладила растрепанные волосы и негромко сказала:

— Войдите.

В дверь просунулась голова Лаймы.

— Ты проснулась? Оденься и идем со мной.

Диди натянуто улыбнулась, радуясь хоть какой-то возможности отвлечься, и кивнула.

***

— Диди, ты должна расслабиться, — довольно строго произнесла Лайма, закрывая миндалевидные глаза и спокойно опуская плечи. В обтягивающих коротких шортах и облегающей блузе, сидящая в позе лотоса на камнях близ журчащего источника, она была восхитительно хороша. Черные волосы водопадом струились по плечам и спине. Узри ее такую тот же краснолицый полицейский, и даже он волей-неволей прошептал: «Ты красивая…». Ну, а потом распрощался бы с кровью, разумеется. Даже красивая Брукса оставалась Бруксой.

— И перестань смотреть на меня, как на фарфоровую статуэтку.

Диди удивленно уставилась на Лаймины глаза — плотно закрытые! — и умиротворенное лицо. Кажется, ее шрам впервые не бросался в глаза.

— Как ты узнала, что…

— Ты ерзаешь, — приоткрыла один глаз Лайма. — Это очень хорошо слышно, если отпустить лишние мысли. Тебе надо найти внутренний покой. Бал-ланс. И…

— Ладно-ладно… — махнула рукой Диди. — Ты, кажется, обещала безумно увлекательную практику по… эм…

— Гассё, — подсказала Лайма, скептически выгибая идеально очерченную бровь.

Диди рассеянно кивнула. По правде говоря, она не была готова найти хоть какой-то внутренний покой после того, что случилось утром. Перед глазами стояло полной ярости, отчаяния и запоздалого раскаяния лицо Джека. И даже теперь, когда Лайма решила устроить ей передзавтраковый урок медитации «гас-что-то там» у родника невдалеке от дома, мыслями Диди была далеко.

— Гассё — особая медитация, главная цель которой успокоить ум и увеличить энергию, — тем временем вещала, как по писаному, Лайма. — Сложи руки вот так, перед сердечным центром, и сосредоточься на касании двух средних пальцев. Не регулируй дыхание, достаточно делать вдохи животом…

— Прости, а как это поможет мне разобраться с Коко или стать моделью? — перебила Диди.

— Чтобы одолеть Коко, нужно стать единым целым со своей внутренней силой, — монотонно отозвалась Лайма. — Чтобы овладеть внутренней силой, надо найти внутренний покой. Эту методику использовали лучшие воины Японии не одно столетие. И не тебе спорить с надобностью данного упражнения.

Диди фыркнула, но под суровым взглядом новоиспеченной наставницы послушно сложила руки у груди ладонь к ладони и закрыла глаза. На какой-то короткий миг тревоги отступили, горькая напряженная складка меж бровей сгладилась, и девушка вдохнула холодный воздух осеннего утра. Прохладная, влажная, как битый лед, трава щекотала ноги.

— Прислушайся. Пока не научишься слышать, не сумеешь докричаться.

Где-то совсем близко шелестели серебряной листвой деревья. Еле слышно, но идеально ровно, в одной ей ведомый такт, дышала Лайма.

— Что ты слышишь?

— Тебя.

— А мои мысли?

Диди открыла глаза и недоуменно на нее посмотрела.

— Мысли?

— Мысли, — медленно повторила Лайма, внимательно следя за ее реакцией. — Ты знаешь, как я заставляю встречных называть меня красавицей?

Диди припомнила их первую встречу и голос Бруксы.

— Это магия? — нерешительно спросила Диди. Лайма усмехнулась.

— Я не волшебница, солнце. Это гипноз… Что-то вроде гипноза. Но более близкое к чарам… Я научу тебя слышать чужие мысли и звать меня, не издавая звука. Ты сумеешь подчинять себе окружающих, и они станут твоими марионетками.

— Что же ты не подчиняешь себе типов вроде того полицейского?

— Для этого надо иметь больший потенциал. У тебя он есть. У тебя, но не у меня.

Диди опустила глаза. Сложно поверить в свои способности, когда тебя бросили родные родители.

— Надо учиться смотреть на многие вещи из прошлого иначе, — явно прочтя ее мысли, заметила Лайма. Диди нахмурилась.

— То есть?

— Знаешь, есть такая штука, как регрессивный гипноз… — задумчиво протянула Лайма. — Это погружение в прошлое.

— О прошлом я и без того знаю слишком много, — невесело улыбнулась Диди. — Я хочу сосредоточиться на будущем.

— Будущее — оно как дерево. Прошлое — его корни. Если корни гнилые, ты никогда не увидишь на дереве ни одного цветка.

— Мои корешки подрезали и давно похоронили с крыльями.

— И это хорошо! Если корни не хоронить, деревьев просто не будет.

Диди явно еще колебалась. Лайма это заметила и мягко добавила:

— Порою нужно ненадолго оглянуться. Порой из памяти теряются какие-то важные детали, влияющие на канву сюжета. Их словно вырезает…

Диди вздрогнула.

— Выре…

Лайма тоже нервно дернулась и уставилась в пустоту, погружаясь в собственные жуткие воспоминания.

— Я… Знаешь, я… никогда ни с кем об этом не…

Диди выжидающе молчала. Лайма тяжело вздохнула.

— В общем, когда-то я состояла в клубе медиумов, хотя магией не обладала. Просто никто давно не отличает волшебство от шарлатанства, а у меня катастрофически не хватало денег… Мое настоящее имя Лай-Мэ. Я родом из трущоб Йокогамы. Мне огромных усилий стоило вырваться оттуда, из этого страшного плена бедности и… всего такого. У нас была большая семья, но так получилось… В общем, остались только я и брат. И еще мама, но ее не стало через год после моего отъезда… Я искала в Арноксе лучшей доли просто потому, что он далеко от Японии, далеко от моего прежнего мира, и славится на весь мир настоящим волшебством. Я сразу решила, что сумею здесь заработать, если стану чуточку мухлевать… Видишь ли, у меня был безупречный козырь: моя внешность. Я была красивой, очень красивой. Могла пленить одним взглядом. Мне оказалось достаточно выучиться гипнозу, медитации и прочей дряни, которая давала мне хоть какие-то средства… А потом… — Лайма сморгнула слезы. — Потом явился рыжеволосый мужчина, очень хорошо одетый, и пообещал платить мне столько, сколько я не видела за всю жизнь… И я… Я согласилась. Сначала было дико страшно, потом я как-то привыкла… Трупы он самолично прятал куда-то. Я поначалу даже обрадовалась, что все так просто: я смогла купить квартиру и кучу всяких вещей, о каких даже мечтать не смела, каким-то чудом меня не могли поймать, и продолжалось это очень долго. Но лет семь назад… — Лайма провела тыльной стороной руки по щеке. — Меня объявили в розыск и каким-то образом составили фоторобот. Мой безымянный заказчик сперва хотел дать мне сделать пластику, но передумал и убил, полив лицо чужой кровью. Так я стала Бруксой после смерти, вампиром с жаждой крови… Он сказал, что теперь я выгляжу, как монстр, и все меня будут бояться. Я его не поняла, но через какой-то год Хексерай заполонили настоящие чудовища. Как раз тогда мужчина перестал выходить на связь, я бежала в лес и… Меня тогда ужасно выручил Джек. Он укрыл меня, спас, подарил новую надежду. Вот только вскоре мы все — вся моя новая семья, — разъехались по миру. Меня и Куки все же поймали. Некоторое время в лабораториях, несколько побегов — и вот, я уже сбежала…

Диди ошарашенно и испуганно поморгала, переваривая услышанное.

— Мне… Мне очень жаль, Лаймочка, очень. Если бы люди знали…

— Они знали, — сипло отозвалась Лайма. — Знали медики, знал судья и много кто еще… Им было плевать, какой я хотела быть. Они видела меня монстром, и я стала монстром.

— Ладно, — сдалась Диди. — Если ты считаешь, что бередить мои старые раны — стоящее дело, то я готова. Гипнотизируй.

— Ты вот так легко мне доверишься? — поразилась Лайма.

Диди сцепила руки и прикусила губу. Доверять — это так глупо. Она когда-то доверяла отцу — и он от нее отказался. Доверяла одноклассникам и учителям — в школе произошли сразу два убийства, и в обоих виновата она.

Но она безоговорочно доверилась монстру-кровопийце, двум девушкам-убийцам и Бессмертному Джеку. Доверилась Подкроватному Монстру. Она подсознательно знала, что самые жестокие существа этого мира не причинят ей боль.

Потому что они не жестоки по своей природе. Они делают то, что их вынудили делать.

— Да, — выдохнула Диди. — Да, я доверюсь.

***

— Что? — изумилась Куки. — Ты нашла волшебника?

— Да, — ответил голос Рины на том конце телефона. Куки не совсем понимала, почему та связалась через телефон, а не через огонек, но сейчас ей было не до этого. — Он родом из Хексерайа и невероятно хорош… В смысле, в магии. Его зовут Энрике Стивенсон де Лю Грэй. Он сын того самого Берлиоза, представь!

— Нет-нет, это все замечательно, правда, но… Мы с Джеком и Лаймой сейчас готовим к схватке с Коко одну девочку…

— Девочку?

— Да, девочку. Фею. Ей оставила домик Индина. У нее хорошие задатки, — виновато пробормотала Куки. — Так что я… Я, правда, не знаю, что делать с твоим де Лю Грэйем. Ты не могла бы как-то…

Рина замолчала и как-то нерешительно призналась:

— Видишь ли, сладкая, тут такое дело… Мы сейчас в ресторане недалеко от отеля, где он остановился…

— Мы? Что за — мы? И… ты в ресторане? Ты же никогда не…

— Я и Энрике, Куки, — нервно рассмеялась Рина. — И у меня… Понимаешь, я случайно включила громкую связь. И он…

— Я все слышал, — произнес незнакомый Куки приятный мужской голос, — но буду рад прибыть в Арнокс первым же самолетом. Я уверен, что смогу хоть чем-то пригодиться и внести свою лепту в обучение наследницы самой феи Индины. Надеюсь, вы и достопочтенный Джек не будете этому препятствовать?

— А… Я… Н-нет, что вы, — выдавила Куки. — Нет, я… Мы будет рады. П-правда…

— Отлично, — ответил Энрике, и по его голосу Куки поняла, что он обаятельно улыбнулся. — Я прибуду завтра. Но, насколько мне известно, в Чаще Забвения время течет иначе…

— Не беспокойтесь об этом, зато мы успеем подготовиться, как следует, и встретить вас подобающим образом, — протараторила Куки. — Я… Я сама приеду и встречу вас, сэр, и дам путь в Чащу, а время — это… Ха, это пустяки, не так ли? Я сейчас же… Мы непременно… До свидания, сэр, мы вас безумно ждем!

— Эм… До свидания, мисс.

Куки поспешно бросила трубку и почувствовала, что, будь она человеком, ее лицо залила бы краска.

Глава 8

У Диди перед глазами замелькали, перекрывая одна другую, золотые и голубые вспышки. Гипноз подействовал. Девушка почувствовала, что висит в воздухе, а по двум сторонам от нее в серебристом тумане виднеются ряды дверей. Все двери были разные.

— Где ты? — спросил исходящий из ниоткуда нежный голос Лаймы.

— Я в каком-то… коридоре, — медленно проговорила Диди, осторожно озираясь. — Тут много разных дверей, но они все мне очень знакомы. Я… Я не знаю, что делать.

— Заглядывай в каждую по очереди, — посоветовала Лайма. — Не бойся. Это этапы твоей жизни. Все твои «до» и «после».

— По очереди? — повторила Диди и послушно подплыла к ближайшей двери.

Это была очень красивая дверь — белая, вся в розовых витиеватых узорах и с резной ручкой в виде бутона розы. Очевидно, это был вход в чью-то детскую… Чью-то? Диди ахнула, вспомнив это место. И, когда он повернула ручку, ее рука еле заметно дрогнула.

Это была восхитительная детская одной маленькой девочки Дидианы. Вот она и сама — с каштановыми кудряшками, в пышном миленьком платьице и в окружении игрушек. Те же самые игрушки сейчас красовались в комнате Диди в доме Джека. На коленях у девочки сидела кукла с необычным именем Кармен. Маленькая Диди как-то увидела это имя в какой-то толстой книжке. Там Кармен была гордая, независимая и веселая юная красавица, беспечная и грациозная. Девочке очень хотелось быть такой, как она. Она еще не знала, что не все мечты сбываются.

Малышка, восседавшая в кресле, должна была быть, наверное, абсолютно счастливой в этакой-то роскоши, но ее большие зеленовато-голубые глаза покраснели от слез. Диди ее понимала. Она поняла сразу, как только увидела стоящие у порога аккуратные розовые чемоданы и серый портфель. Это был тот самый день, когда девочку увезли из родного дома. Вот буквально минут через двадцать ее безбожно увезут в престижную закрытую школу, закроют за ней ворота, и там, за воротами, останется нормальный, чудесный мир. Ее мир. Останется навсегда.

Из-за шкафа сверкнула пара красных глаз. Взрослая Диди вздрогнула, но отчего-то не придала этому должного значения, словно глаза, вспыхивающие в темноте — нечто совершенно естественное. Ее внимание привлекло другое.

На другом конце комнаты была приоткрыта темно-шоколадная дверь. По замыслу какого-то безумного архитектора спальня Диди располагалась совсем рядом с кабинетом Потирона. Дидиана помнила, что даже в тот самый день отец не решился поговорить с ней по душам, отдав предпочтение каким-то очень важным коллегам, позвонившим в такой неподходящий момент.

Тогда девочка даже не прислушивалась к этому, погруженная в невеселые думы. Но теперь Диди что-то заставило тенью скользнуть к отцовскому кабинету. Она знала, что ее не увидят — она здесь словно призрак, незримый и полный тоски.

Господин Потирон ходил по кабинету взад-вперед, нервно перекладывая телефон из одной вспотевшей ладони в другую. Он — обычно подтянутый, с безупречной осанкой и уверенный в себе, — теперь ссутулился и походил на натянутую струну.

— Аврора, просто пойми, что у меня нет выхода! — простонал он, и Диди застыла.

Аврора? Он говорил… с мамой? Но Аврора не выходила на связь! Она бросила и мужа, и дочь, она бросила все и начала жизнь по новой! Или?..

— Я знаю, что ты хочешь приехать, — продолжал умоляющим тоном Потирон. — Но дети… И ты, и они четверо в огромной опасности, пойми! Магией пока обладает только Диди, именно поэтому нам с самого начала надо было отправить ее подальше! Там до нее точно не доберутся… Нет, тебе нельзя ее забирать. Рори, это опасно! Он легко отыщет вас там. Пока ты одна, тебе ничего не грозит. Пока Диди одна, она тоже в безопасности. Я не… Я понимаю, Рори, но им троим будет лучше с твоей сестрой. У нее нет сил, а он будет рядом, будет видеть, что они не опасны и… Я знаю, милая, но это к лучшему, что ты их не видела. Ты забудешь о них. Ты… Ты должна забыть. Нет, не беспокойся обо мне… О нас. Пока мы врозь, мы вне опасности. Пока мы врозь, мы вне опасности. Пока мы…

Диди недоуменно поморгала. Что все это значит?! Она их с Авророй единственная дочь. Она в этом уверена… вроде. Кто отыщет их семью? Отчего отец вынудил мать покинуть Хексерай?

Что от нее скрывали все эти годы?

Господин Потирон спешно запихнул телефон и еще какие-то вещи в черный дипломат, и поспешил к малышке Диди, по пути случайно сметя со стола стопку распечатанных писем. Они бумажным листопадом опустились на ковер, но мужчина этого уже не видел.

— Ты собралась, моя тыковка?

Девочка враждебно поглядела на отца и коротко кивнула.

— Да.

— Тогда поехали.

Маленькая Диди встала, оправила подол платья и, немного подумав, тихо проронила:

— Папа… А в шкафу в моей новой комнате не будет монстра?

Потирон еле заметно вздрогнул и нервно улыбнулся.

— Нет, нет… Монстры не прячутся в шкафах, тыковка. Они рыскают по улицам и убивают людей.

Взрослая Диди вспомнила про того «монстра» — героя ее детских кошмаров. Он к ней являлся в каждом сне примерно до той поры, пока она не узнала о смерти отца. Потом глупое выдуманное чудище из платяного шкафа сменилось останками господина Потирона, еще позже — призраком директрисы, фрау Дередит, и никчемная детская страшилка забылась, как стерлись из памяти и многие другие детали.

Девочка и ее отец ушли из поля зрения взрослой Дидианы, но девушка не отправилась за ними. Ее потянуло к письмам на полу… Вот и деталь! Диди осторожно подняла одно, раскрыла и прочла первые строчки.

Многоуважаемый Джулиан!

Мне известно, как Вы относитесь к волшебству, но насылать на людей — невинных людей, — проклятия — это не выход. Вы сами делаетесь чудовищем! Подумайте об Эрике! Она тоже фея, как и Аврора. По-вашему, она бы убила так зверски хоть кого-то на этом свете, как убили когда-то Ваших родителей?!

Диди похолодела. Эрика — это мамина сестра. Та, что платила за обучение Диди, как опекунша. А Джулиан — ее муж. Хотя, похоже, не только муж… Неужели он как-то связан со всеми злоключениями их семьи?

Аврора уехала, как вы того и требовали. Магией обладает только Дидиана — однако, даю слово, мы истребим все возможные силы в ее крови. Считаете ли Вы, что Джорджу, Джулии и Джасперу будет лучше с Вами? Волшебство не так опасно, как Вы находите. А Эрике больше понравится заниматься родными детьми, чем нашими, я уверен! К тому же, я… Я не смогу терпеть подобное так долго. Вы сходите с ума, дорогой Джулиан! Вы…

Дальше читать Диди уже не могла. Исписанный аккуратным почерком отца листочек плавно спланировал обратно на ковер.

У нее есть братья и сестра.

И это не тетины дети. Это ее родные братья и сестра! А магию запретили из-за Джулиана! Это он вызвал злых духов и чудищ, это он подставил Лайму! Из-за него, только из-за него Потирон отправил Аврору за границу, Диди в школу… Он хотел спасти жизнь своей семьи, но был против того, что вытворял охваченный жаждой мести за смерть родителей Джулиан. И тот взорвал офис папиной компании, боясь, что Потирон проболтается кому-то или попробует защитить Хексерай. А это поломало бы Джулиану все планы.

Диди сжала руки в кулаки. Пусть время потеряно, пусть папу не вернуть, но что-то она еще может исправить.

— Я хочу вернуться! — крикнула Диди, надеясь, что Лайма услышит. — Я знаю, кто виноват в наших бедах!

— Ты посмотрела каждую дверь? — уточнила Лайма.

— Нет… — призналась Диди и послушно вышла из дома детства, направляясь к другой двери, простой и гладкой, серого тусклого цвета и с пыльной табличкой «Комната 15».

Девушка вымученно вздохнула. Это была ее спальня в школе. Если точнее, то место, где Диди делила жилплощадь с шестью другими девочками.

Она перешагнула порог, и в нос ударил ужасный, знакомый до боли стойкий запах пыли и затхлости. Даром, что интернат был престижный — этот запах не могли отбить, разве что замаскировать какими-то мерзкими ароматизаторами. Их едкий аромат навсегда въелся в половину Дидианиной одежды.

За окном все было серым, по стеклу шли мутные разводы. Это был, наверное, октябрь. В углах спальни затаились тени.

На одной из узких кроватей сидела девочка лет двенадцати с длинными каштановыми косичками и бледным лицом. В руках она держала свой личный дневник с аккуратно вклеенными в него портретами преступников и монстров. Сейчас девочка как раз рассматривала фотографию Веталы — фотографию, сделанную в абсолютной темноте. Видны только сверкающие точки-глаза и жуткие клыки. Справа от Веталы красовалась Брукса (она была черно-белая, так что маленькая Диди аккуратно раскрасила ее цветными карандашами и даже подвела глаза), слева — многоликая Бу-Хаг. На следующей странице — Джек с Фонарем, Женщина-Манекен, Тэк-Тэк, Мумия Амен…

— Почему ты заполняешь свою жизнь этими чудовищами? — спросила Дэми, заглядывая девочке через плечо. Насколько помнила взрослая Диди, Дэми была единственной девочкой в классе, которая не считала ее изгоем. Правда, ее классе в седьмом перевели в Ле Рози. Ради того, чтобы дочь училась в «Школе королей», в Швейцарию переехали даже ее родители — люди, ясное дело, не бедные.

— Что? — нахмурилась Диди.

— Почему ты клеишь сюда изображения тех, кто в розыске? Кто убивает? Тех, кто избрал неверный путь?

Диди с вызовом вскинула голову.

— А кто устанавливает, какой путь верный?! Может, верно быть особенным? Почему вы считаете изгоями тех, кто просто не такой, как все?

Дэми смущенно опустила глаза.

— По-твоему, я тоже такая? — тихо спросила она. — После того, что я сделала с…

Договорить она не нашла в себе сил. Дэми нерешительно покачала головой.

— Нет, ты… Ты просто… запуталась. Я уверена.

Диди вздохнула.

— Вот скажи, как по-твоему: почему эти так называемые «монстры» стали такими?

— Они всегда были злыми и ненавидели людей, — отчеканила заученную фразу Дэми. — Злодеями не становятся. Ими рождаются.

— Посмотри сюда.

Дэми послушалась и отпрянула.

— Что это?!

— Это Касима Рэйко, — невозмутимо рассказала Диди, нежно поглаживая пальцем сжатые скрепкой фотографии — на одной была миловидная девушка с блестящими волосами, убранными в пучок и соблазнительно стройными ножками. Безупречную фигуру подчеркивало черное боди, какие носят гимнастки.

А на другой — к слову, на последнем снимке одного журналиста, — поражала грязными спутавшимися патлами и горящими во тьме глазами женщина… Нет. Только половина женщины. У нее имелось хоть что-то только до груди. А после груди не было ничего. Она стояла на земле на мускулистых сильных руках.

— Это Касима Рэйко, — повторила Диди. — Когда-то она была легендой спортивной гимнастики. А потом что-то вынудило ее броситься под поезд, и ее распилило на две части…

Дэми мгновение смотрела на нее в ужасе, потом резко вскочила и убежала прочь, прижимая ко рту обе руки. Ее затошнило. Диди и забыла, насколько ее одноклассницы впечатлительные и слабонервные.

— Она носит имя Тэк-Тэк, и убивает всех, кого видит в ночи, кто не может дать ей достойный ответ, нужны ли ему ноги… — уже самой себе сказала Диди. — Как акробатка, она виртуозно передвигается на руках… А это, — продолжала она, переходя к другой картинке, — Брукса. Ей надо ответить, красивая она или нет… А вот Ветала, которая питается трупами. Бу-Хаг крадет у людей кожу. А Амен — это злой дух, вселившийся в археолога Дженеда Кроула…

Взрослая Диди сморгнула слезы. Она вдруг поняла, что всю жизнь была окружена огромным количеством людей, но была одинока. Ее компанией были существа, которые никому не были нужны.

Как и она сама.

Что-то заставило ее отвести взгляд от маленькой себя и перевести его в угол. Диди раскрыла рот от изумления.

За маленькой Диди наблюдала из темноты пара красных глаз. Взрослая Диди напомнила себе, что это всего лишь ее память, и ее не увидят, и быстро подошла поближе.

Глаза принадлежали женщине лет тридцати с серой кожей, длинными черными волосами и в индийском гагра-чоли. Не узнать ее было невозможно.

Ветала.

Ветала щелкнула пальцами, и на ее ладони возник какой-то маленький синий огонек. Онаеле слышно произнесла:

— Я закончила. Жду сигнала об окончании операции, Коко.

— Возвращайся, — отозвались из огонька.

Ветала отступила на пару шагов и растворилась в темноте. Диди прищурилась и попробовала пойти следом, но наткнулась на стену.

За ней шпионили. Вряд ли это была одна только Ветала — наверняка тех, кто работал на Коко, было гораздо б…

Стоп.

А причем тут Коко? Даже если Бугимен отчитался о том, что с ним готовят сражаться девочку, это приключилось сегодня ночью. И то в Чаще Забвения — а в реальном мире прошло, наверно, меньше минуты. Неужели Коко знал о Диди заранее? Неужели готовил план столько времени, объединялся с монстрами постепенно… Или… Диди содрогнулась.

Или ему не надо было объединяться со злодеями. Он сам создал злодеев. Вызвал одних, подставил других, вынудил третьих. Он вынашивал идею по захвату Хексерайа, а то и всего мира, не один год и не три. Он действовал поэтапно. Он заставил поставить запрет на магию, разлучил Дидиану с ее семьей, сам стал чудовищем, как и предупреждал Потирон… Или намеренно превратился в него.

Коко и есть Джулиан.

***

— Девочка?! — не поверил своим ушам, которых у него, строго говоря, и не было, Коко. — Они хотят отправить на сражение со мной девочку?!

Бугимен мрачно кивнул. Хэгс ахнула с видом оскорбленного достоинства.

— Как они могут считать тузом в рукаве ребенка? С таким великим злодеем, как ты, Коксик, надлежит сражаться кому покруче!

Они собрались маленькой компанией — Коко и его пять приближенных — тех, кто согласился с ним объединиться, — в опустошенном армией бездушных пугал Дворце. Королевская семья пополнила ряды тыквоголовых тварей, и Хексерай остался без руководства. Правда, жители об этом пока не знали.

— Дело в другом, — вздохнул Коко. — Это…

— Это та девочка, — вместо него закончила Вета, скрестив руки на груди. Времена, когда великая Ветала одевалась исключительно в индийские наряды, давно канули в лету — всему и вся она предпочитала темные брючные костюмы. Черные волосы были перекрашены в кристально-белый цвет с двумя бордовыми, как полувысохшая кровь, гладкими прядями, красные губы резко выделялись на фоне серой, как старая газета, кожи, а в кармане прятался пистолет.

— Должно быть, очаровательное создание, раз ты так сильно бесишься, — оскалила в улыбке кристально-белые зубки Сим. Касима Рэйко была обладательницей невероятных ножек… Из пуленепробиваемого металла. Вообще из плоти и крови у нее все было только в верхней части туловища, включая руки с мощными плечами гимнастки и грудь. А талия и живот, который она сроду не прятала под одеждой, не имели даже кожи — голый механический скелет с ребрами из какого-то титанического сплава казался не менее гибким, чем талия обычного человека.

Вот уже пять лет, как Сим стала андроидом. Помимо механического протеза, заменяющего низ туловища, у нее имелся и электрический глаз — бирюзовая лампочка, которой Сим пользовалась, как фонариком в темноте. Серебристые клипсы в ушах помогали в любой момент открыть объемную голограмму любого объекта или карту местности.

И всем этим Сим была обязана бывшему сумасшедшему ученому и археологу, пожалевшему бедную-несчастную Тэк-Тэк, вынужденную ползать на локтях. Он как раз сидел справа от нее.

Сейчас Дженед Кроул был высоким худощавым мужчиной-мумией, обернутым какими-то грязными бинтами, но одетый со вкусом и даже с очками на носу. В его теле уже давно вынужденно ютился сам Дженед и давно умершим тип Амен, вынуждавший его убивать. Он загремел в дурдом с раздвоением личности и манией на кровопролития, но, благодаря духу внутри, сбежал. На какое-то время этим двоим (в одной туше, в общем-то) пришлось валить в Египет и пережидать, пока буря людских страстей уляжется, но вот Коко позвонил и предложил собраться прежней командой. Ему, как и Сим, скрывавшейся сначала в Хоккайдо, потом в Сето, это предложение поступило несколько дней назад. Хэгс, как «что-то типа девушки» Коко и верная ему пай-девочка Ветала, не нашедшая своего места в Индии, помогали ему в осуществлении плана не один год.

Коко Сим не любила. Эта тупая тыква на палочке, помешанная на своей мании подчинить себе все и вся, ее злила, но ей откровенно нечем было заняться. Как волшебница без образования (и даже без собственных ног), она не была нужна абсолютно нигде на этом свете, а на том ей бы, наверное, было в сто раз скучнее.

— Она не очаровательная, — покачал головой Коко. — Дидиана опасна для нашего дела. Пусть она не имела возможности заниматься магией, но у нее хорошая наследственность. А теперь, когда ее учителями заделались сам Джек и Лайма, это ставит под угрозу все дело!

— Сколько ей? — обстоятельно уточнил Дженед, поправляя очки. И он же, но уже замогильным голосом Амена, громогласно прибавил: — Сколько этой несносной эивучей твари?!

— Восемнадцать, — сухо ответила Вета. — Она окончила престижную Хексерайскую школу-интернат, причем не с лучшими оценками, и переехала в бывший дом Индины, оставленный ею после смерти…

— Мне б такое наследство, — усмехнулась Сим, поправляя скандально короткую рваную майку, едва прикрывающую верх тела и не прячущую каркас металлического скелета. Амен чуть подался вперед, не сводя с этого волнующего участка ее половинчатого туловища горящих глаз.

— Нам надо остановить девчонку, пока она нам не спутала все карты, — заметил Коко. Хэгс прильнула к его плечу.

— Какой план, любимый?

— Она не знает, что дети Эрики на самом деле ее родные братья и сестра, — медленно проговорил Коко. — Во всяком случае, надеюсь на это… Ей не от кого было узнать. И Эри, и Потирон забрали эту тайну с собой в сырую землю… Но мы можем повернуть так, словно они остались сиротами по ее вине. Дидиана наверняка откажется от магии, чтобы больше никто от нее не страдал…

Хэгс, Сим, Бугимен и Амен одобрили эту идею и разбрелись кто куда, чтобы заняться ее исполнением. Коко смерил тяжелым взглядом пустых глаз Вету.

— Что? Не люблю, когда ты так смотришь.

— Я знаю, — пожала плечами Вета. — Тебе не нравится, когда я вообще смотрю. Тебе же нравится только Хэгс. Или… Ах, да. Душка-феечка, получившая от тебя заветное колечко… Как я могла забыть?

— Не злись… — простонал Коко. — Хэгс сама на меня вешается, а Эрика — всего лишь этап.

— Этап?

— Да. Причем пройденный. Она была мне нужна, чтоб достичь цели.

— И я тоже?

— Что ты… Когда этот мир падет, а наша бренная планета обретет форму тыквы, у меня останется всего одна королева.

Взгляд Веталы смягчился. Она обвила его шею руками и осторожно поцеловала в прорезь, служившую ртом.

Конец ознакомительного фрагмента.