Неоконченная исповедь Богу. Непридуманные истории

Алексей Ушаков

Истории из жизни автора, мысли и жизненный опыт автора и его друзей. Завещание Деда внукам и размышления о том, какими они, внуки, должны быть. Книга содержит нецензурную брань.

А Вовочка в это время разминался в буфете красненьким…

На яхту поехать не получилось — «самоизоляция», расслабуха и лень. А Боцман-то в отпуске и нарасхват у своих друзей что-то сделать — счастье подвалило, человек в отпуск не уехал и свободен, вот и я заманил его к себе заняться трудными сложными делами: заготовка дров, спилить семь большущих веток огромных берез, что легли на крышу дома. Одному не сделать, а вдвоём мы ещё ого-го…

Оказалось, что теперь для нас делать эту работу непросто. Мы отдыхали после каждой спиленной ветки, празднуя победу над веткой и над собой. Сидели у меня на открытой террасе и травили о новостях и наших прежних походах. И тут я рассказал ему историю про мои сборы на Ладогу в прошлом году: «А Вовочка в это время разминался в буфете красненьким…».

…Времени до отъезда на яхту все меньше, а забот все больше… Пилю, строгаю, паяю, варю, шкурю, крашу, делаю проводку и вешаю светильники, землю ровняю, спасибо дождю — не поливаю. Что я только ни делаю, а куча дел растет, я по обыкновению сам составляю себе План того, что надо сделать — это еще ничего, но я еще Планы и другим составляю и пытаюсь советовать и руководить, вот тут-то все меня занудой и называют…

Как только моя половина уехала в город на работу, а мы на ближней даче квартируем, прибегает сосед:

— Ты, Борисович, того, уймись, хватит тут активность разводить, всего не переделать, да и возраст — беречь себя надо! А какой ты пример тут всем подаешь: работать, вкалывать, все своими руками, да еще это, того… не выпиваешь… Подумай, какой это пример нам всем! Пойми, нам тут это все на фиг не нужно в таком разрезе, ну, поковырялись немного, и отдыхаем, да и наливаем с устатку. А что нам теперь тут жены говорят? Смотри на соседа, работает не покладая рук, вон чего понаделал и не отмечает каждую отвезенную тележку рюмашкой. Борисович, так нельзя, это неуважение соседей, не побоюсь этих слов, у нас так не принято, пойми. Запилят нас жены!

— И что мне делать? Мне до отъезда совсем чуть-чуть осталось, а потом на три месяца в моря, это тебе тут можно сидеть все лето, а мне успеть надо.

— Что делать? Пойдем к нам и отдохнем как люди, вмажем, былое вспомним, расскажем друг другу про жизнь. Моя успокоится, глядишь.

— Васильевич! Я же не пью! Уже более 20 лет в рот не беру.

— Ты, что зарок дал или…?

— Не хочу, не тянет, никакого интереса, понимаешь?!

— Понимаю, столько лет не пить, отвык, надо себя постепенно приучать.

— А ты что пьешь?

— Только водку хорошую на кедровых орешках! Сам Черномырдин мою пил.

— А я самогонку из ботвы редиски.

— Не пробовал, но я эту дрянь пить не буду, давай кедровку.

— Хорошо, иди готовься, я вот докрашу и приду, только каждый будет свое пить.

— Идет, я пошел, и кончай ты работать, беречь себя надо!

Долго искал в кладовой, но нашел старую бутыль «четверть», налил в неё колодезной воды, добавил лимонный сок, бросил куски корня имбиря, получилась мутноватая жидкость, типа самогон. Вот с этой бутылкой под мышкой я и завалился к соседу, а там уже стол накрыт, пара бутылок кедровки и по-русски богато…

Бухнул я свою бутыль на стол, у жены соседа глаза как два тазика стали:

— Да вы что, охренели, столько ставить?

— Дорогая, не волнуйся, мы решили, что каждый свое, сколько хочет. Пойми, Алексей еще не отдыхал, все работал, всю неделю и выпить—то ему некогда было, нельзя человеку отказывать…

— А что это за пойло-то?

— Самогонка на ботве редиски! Пробовать будешь?

— Неее, мы лучше нашу, газовиков, на орешках! Борисович, а может, и ты нашу, её и Черномырдин пивал?

— Неее, я уж лучше свою, на ботве!

Соседи стали наполнять рюмки, я счел это несолидным и попросил граненый стакан.

— Ну, Борисович, это по-нашему! Мы уже вот так стаканами не можем, ты уж извини, а тебе вот держи!

— Ну, за отдых в выходные дни! — сказал сосед и мы вмазали, крякнули, занюхали и закусили.

А закусить было чем: перечислять боюсь, вас может удар хватить даже в наше неголодное время! Между первой и второй перерывчик небольшой — налили и вмазали, пошло хорошо — я даже крякнул, чувствуя, как с каждым стаканом мое здоровье укрепляется.

Торопиться нам было некуда, и завязалась неспешная беседа. Сосед рассказал, как воруют газ и что под это дело пьют, а я ответил про то, как рванула Чернобыльская АЭС. Тут мы решили помянуть «тех, кого уже с нами нет», присоединив «за тех, кто в море» — пили стоя, молча, не чокаясь — пошло великолепно, лично я этот тост закусил черной икрой!

Тут соседка принесла пирожки, аж с начинкой пяти видов, и мы выпили под пирожки и за хозяйку! Не забывайте считать, я—то пью стаканами! После десятого тоста сосед сказал:

— А Борисович-то крут, я и не думал. Пьет стаканами, как Черномырдин, и нормальный, наш человек, газовик! Давай за Борисовича!

Выпили за меня, потом за газовиков и попутно за нефтяников два раза!

— Бо-ри-со-вич, дай твое-го хлеб-нуть, хочу себя ис-пы-та-ть, ста-ка-ном…

Соседка принесла еще стакан.

— За что выпьем?

— За нас! За жен! За детей и внуков!

— Идет! Но лучше по раздельности.

— Уууу, ядреная-то какая, неее, мне такой больше нельзя, силы уже не те…

Мы обсудили положение в стране и на соседней улице, цены на бензин и несколько марок авто, что-то про глобальное потепление, но пришли к выводу, что начинает холодать и ПОРА ВМАЗАТЬ! Тут вступила жена соседа:

— Борисович, скажи, а что это у вас за вышка такая на углу участка, как лагерная?

— Нууу, я не зна-ю, ка-ка-я в ла-ге-рях, а вот у меня та-ка-я, поставлю прожектор и пулемет, и всех вас тут буду дер-жать!

— Во, пра-виль-но, нам нужен по-ря-док! Кстати, вот те, через три дома от нас и председатель, они ни-ко-му не нравят-ся!

Без ложной скромности заявляю, я выпил четверть и был хоть и ни в одном глазу, но навеселе, и уже еле сидел, когда подали чай со сладостями. Сердце не камень, сладкое я упустить не мог, тем более что соседи после двух кедровых были уже вялыми.

Я ел торт, закусывая его шоколадными конфетами, и думал про то, что не успел что-то ошкурить и покрасить, посмотреть почту… Но тут у меня родилась идея поведать вам, дорогие друзья и читатели, эту историю про добрых соседей, которые всегда готовы прийти на помощь и устроить вам отдых…

Продолжение банкета или «Час волка».

Не успела моя половина уехать на работу на следующий день после нашего «отдыха», а это было около 11:00, пришел сосед, аккурат в «Час волка» по часам СССР.

— Борисович, ты как после своего пойла?

— Ха, чего б нам было с семи бутылок…

— Все работаешь! А я вот что-то занемог после вчерашнего, не пошла твоя сивуха…

— Может, тебе поправиться надо?

— Что ты, что ты, — замахал он руками, — это пойло, нет…

— Зачем пойло, есть водка «Посольская», как раз для послов доброй воли, то есть для тебя.

— Это почему это я посол доброй воли?

— Ну как же, ты же по доброй воле пришел и собираешься поправиться?

— Точно, давай «Посольскую»! Ты со мной будешь или работать собираешься?

— Да уж ладно, пойла своего выпью, а потом работать.

— Ох уж и здоров ты, как кабан, вчерась четверть выкушал, а сегодня работает, тебя бы к нам на буровую бригадиром — равных бы не было!

Выпили, закусили, соседу полегчало, он поведал мне о трудной жизни газовиков типа: «трудная судьба бурильщика в очередной раз занесла меня в болота». Тут скромно так протиснулась в калитку евойная супруга и ну нас поливать… Я ей графин с водой мутной даю и предлагаю попробовать:

— Я думала, ты моего похмеляешь, а вы воду лимонную пьете («Посольскую» — то он уговорил и бутылку мы убрали)! Ну молодцы, ладно, зря ругалась, уж извини, — и пошла.

— Смотрю я на тебя, Борисович, ох и верткий ты мужик, на козе тебя не объедешь! Тебе, пожалуй, надо было бы мастером участка у нас быть, с самим Черномырдиным дела делать, вот бы вы наворотили.

— Да из без меня наворотили.

— Да уж, наворотили, но с тобой было бы круче.

— Да куда круче?

— Можно круче, не все, понимаешь, украли.

— Хочешь, я тебе лопату подарю?

— Мне, лопату, зачем? Что я с ней делать-то буду?

— А грабли?

— А кого грабить-то? Я тебе вот что скажу, дружок: если награбленное, то надо отымать и делить, а если честно заработанное, но такого не бывает, не бывает!

–…

— Борисович, а ты что вообще делаешь?

— Лакирую перголу.

— Ооо! Может, лакирнем слегка твоим пойлом?

— Ты же его не переносишь вроде?

— Не переношу, но надо, понимаешь?

— Понимаю, — и я налил ему стакан моего напитка, он взял стакан, немного сгорбился, сосредоточился, на выдохе откинулся всем телом назад и опрокинул стакан в рот, сморщился, скукожился, занюхал рукавом, сделал бррр… и выдавил из себя:

— Ох и крепка, зараза, — и прилег на лавочку.

А я принялся за работу, но думал, что мог бы пойти отдыхать, и это напомнило мне фильм «Бриллиантовая рука»: «На его месте должен был быть я! — Напьешься, будешь!».