Адмиральский эффект. Рассказы

Алексей Парамонов, 2018

Военно-морские байки (не путать с мотоциклами!) – жанр благодатный и неисчерпаемый. Вроде бы рассказано, выслушано и прочитано так много… Но у любого автора найдется "в закромах" что-то новое, что-то исключительно свое, смешное или не очень, о чем непременно стоит поведать. Как нынче принято говорить – эксклюзив. Имеется таковой и у автора этих рассказов. Интересны они или нет – решать тебе, уважаемый читатель. Я же надеюсь, что мой первый писательский опыт не оставит тебя равнодушным.

Лыжник

А еще я на лыжах ходил!

Ой, нет, не с того начал. Помните, я рассказывал, как снег в училище убирал? Ну, когда вдруг понял, что всё удовольствие от настоящей снежной зимы улетучивается с печальным свистом, едва завидев военные погоны. Остается суровая действительность с деревянной лопатой наперевес. По нескольку раз в день изображать из себя маленький грустный антиснежный бульдозер в чёрной шинели — это вам, братцы, не фунт изюму!

Однако коварная питерская зима на этом не остановилась. Пока я наслаждался законным зимним отпуском (14 суток, включая дорогу) в бесснежном и оттого вдвойне милом Севастополе, она подготовила мне новое испытание.

— Как это — не умеешь?! — рослый подполковник с кафедры физподготовки вероятно удивился бы меньше, встреть он лично в училищных коридорах неуловимого снежного человека в обнимку с марсианином. Это я только что доложил, что не умею ходить на лыжах. То есть не умею от слова «совсем». Даже надеть и закрепить.

Подполковник, судя по его реакции, был уверен, что все люди, а тем более желающие стать морскими офицерами, рождаются с лыжами на ногах и полагающимися к ним палками в руках. И к моменту поступления в военно-морское училище уже имеют как минимум разряд по лыжному спорту. Видимо, своей горькой вестью я поразил его в самое спортивно-лыжное сердце.

Вот интересно, зачем на корабле умение ходить на лыжах? Слалом с бака на ют отрабатывать?

Мне не хотелось потрясать сложившееся в железобетонную крепость мировоззрение спортивного подполковника, но выхода не было. Пришлось открыть ему удивительную весть о городах и целых республиках, расположенных так близко к югу, что снега в них почти не бывает. А лыжи там в основном видят по телевизору. И в таком разрезе чрезвычайно трудно научиться даже основам лыжного спорта.

По глазам подполковника я понял, что он мне не поверил. Однако рядом со мной встали еще трое таких же горемык-южан, и с нами надо было что-то делать. Усилием воли офицер подавил всплывшую было мысль о том, что нас заслали хитроумные африканские негры, предварительно отбелив кожу шпионов молоком габонской гадюки, и с неудовольствием пробурчал:

— Ну и что с вами делать?

Вопрос, разумеется, был риторический. Но тогда я ещё не научился так глубоко понимать начальство, а потому единым духом отрапортовал, что готов дважды выполнить норматив по плаванию, в счет лыжной подготовки. К слову, когда несколько занятий назад тот же физкультурник спросил, все ли умеют плавать. Около десятка человек сообщили, что держатся на воде, как колуны. Для меня, выросшего на море, как раз откровением стало то, что кто-то может не уметь плавать. А вот подполковник, как ни странно, тогда нисколько не удивился, а пообещал дополнительные занятия.

Моё предложение по замене лыж плаванием было встречено с неодобрением и отвергнуто. Но тогда, может, хоть какие-то дополнительные занятия с нами, нелыжниками, будут? А вот и ничего подобного.

— Что заниматься? Чего там уметь? Встал на лыжи да пошёл! — таким жизнерадостным напутствием завершил наш разговор физрук. Уверенно так сказал, мы обреченно кивнули. И пошли вставать.

Надо вам сказать, что военные лыжи нисколько не напоминали цветастые гибкие атрибуты спортсменов из телевизора. Немолодые плоские длинные куски дерева, выкрашенные в голубовато-серый цвет, отбивали стремление к рекордам даже у самых опытных северян. Для меня же главным стало новое знание — заостренные и поднятые вверх концы должны быть спереди. А чтобы не падать в стороны, есть палки. Вопрос падения назад и вперед остался непрояснённым. Вооружённые хитрым инвентарем, мы отправились в соседний лесок, где была оборудована дорожка.

Да, забыл рассказать: поскольку гении со спортивной кафедры были свято уверены в том, что всё человечество владеет искусством перемещения на деревянных дощечках при помощи дюралевых трубок, то занятий по лыжной подготовке было запланировано аж два. Первое — тренировка, знакомство с трассой. Второе, через неделю — кросс, по-моему, километров десять. В самый раз для впервые вставшего на лыжи курсанта, правда?

Половину первого занятия я посвятил сложному искусству крепления лыж к ботинкам и попыткам устоять после этого на ногах. Затем нас, четверых несчастных, пытались научить ходить. На лыжах, разумеется. Получалось, прямо скажем, не очень. Зато потом мы и без лыж с трудом ходили. Бравый подполковник махнул на нас рукой и отвернулся. Мы его раздражали.

Первое занятие помогло мне сделать важный вывод: лучшее расположение моих лыж — на плече, вместе с палками. Так ходить легче всего. Иное сочетание меня и этих орудий пытки давало самые непредсказуемые результаты. Иногда я мог даже ехать, правда, как правило, совсем не в ту сторону, куда собирался. В схватке с лыжами уверенно побеждали лыжи.

Как говорится, никто и не обещал, что будет легко. Через неделю я боком, как краб, заходил на старт. Начало кросса было многообещающим — по команде тело мое рванулось вперед, но коварные лыжи порыв не поддержали: правая внезапно поехала назад, наехала на левую и торжествующие деревяшки швырнули меня носом в снег. С помощью от души веселящихся товарищей я вновь принял вертикально положение и, совладав с непокорными ногами, почапал вперед по лыжне.

Всего через пару поворотов меня поджидала горка. Вверх, а не вниз. Я вспомнил короткометражку Гайдая про самогонщиков и смышленого пса, раскорячил ноги (лыжи «ёлочкой») и пополз вверх. Почти дополз. Коварная правая лыжа заскользила у самой вершины. Вжух-чебурах-тах-тах! Отряхнув как мог спереди шинель и выплюнув жменю снега, я повторил попытку. Получилось с третьего раза. Вдохновленный успехом, я гордо двинулся дальше. А дальше лыжня пошла вниз.

Сомнительное достижение на подъеме вскружило мою вспотевшую голову. Представив себя матерым лыжником из телевизора, я постарался присесть, наклонился вперед и оттолкнулся палками. Факт в том, что шею я всё же не свернул. Не знаю почему. Остановила меня ласково выбежавшая навстречу березка. Мой стремительный спуск я помнил смутно, вся одежда была равномерно белой, включая шапку, хотя через голову я перевернулся только дважды, это точно. Лыжи малодушно катапультировались с моих парящих ног где-то на середине спуска, и в объятья лесной красавицы я прикатился без них.

Чуть полежав и убедившись, что серьезных повреждений не чувствуется, я встал, собрал отлетевшие от меня спортивные части и элементы формы одежды. Подумал, решительно закинул их на плечо. И продолжил кросс.

В спортивно-лыжно-военный вид я привел себя метров за 200 до финиша, перед последним поворотом. По дороге ко мне прибился такой же коллега-южанин, и мы солидарно финишировали бок о бок. Последними. Замерзший и сердитый подполковник облегченно вздохнул, увидев нас живыми и на собственных ногах. Секундомер он давно выключил.

— Тоже мне, лыжники! — разочарованно рыкнул он.

Ну так а я о чем говорил?!