Большие разборки

Алексей Николаевич Наст, 2018

Пятеро друзей ограбили мафиозных курьеров. Эти деньги позволили "подняться", нажить приличные капиталы. И вот, когда жизнь удалась, пришёл счёт: "Отдайте всё, что имеете, иначе вам смерть!". Жёсткие криминальные разборки, яркие, нервные приключения, откровенные сцены.Содержит нецензурную брань.

Пролог

Иван Анатольевич проснулся с головной болью — удары сердца отдавались в висках тяжёлыми толчками потоков вязкой, густой крови. Перепил вчера. Он потёр свой лоб. Точно перепил. Такое состояние при пробуждении с ним бывало лишь с похмелья. И жажда мучила неимоверно. Что же он так?

Он огляделся, не шевелясь, не поднимая с головы с пышной подушки, не сбрасывая с себя серого, шерстяного пледа… Он не дома. А где он? Тут же вспомнил знаменитый случай с Борисом Ельциным. Тот сам рассказывал журналистам, находясь в Китае: «Проснулся. Не пойму: где я?!». Конечно, не поймёт, видать напился до безумия от радости, когда в Китай прилетел с визитом, что всё позабыл совершенно. Он-то пил тогда ого-го! Слава Господу, Россию не успел пропить — а дело к тому шло… Да, и Ельцин загадочно оглядел всех, посмотрел на озадаченных китайцев, и закончил: « Огляделся, и понял — я у друзей!». И все радостно засмеялись.

А вот Ивану Анатольевичу не до смеха. Он тоже у друзей — тоже вспомнил: вон, Жорик уже орёт на жену на кухне. С утра уже.

Иван Анатольевич вздохнул. Предстояло много дел сегодня, а он в таком разбитом состоянии. О чём думал вчера, когда Жорик успевал подливать одну за другой порции коньяка? Да разве Жорику откажешь! «Армянский коньяк! Из Еревана привезли канистру! Пей, родной! Пей! От коньяка ничего не будет плохого!»… От коньяка ничего, от его неимоверного количества — бешенный стук сердца и давление под двести!

«Таблетку выпить или похмелиться?», — Иван Анатольевич уже вставал.

Опустив босые ноги на мягкий, с кучерявым ворсом ковёр белого цвета, пошевелил пальцами. На ногте большого пальца заметил желтизну. Это ещё что такое? Неужели грибок? Этого ему ещё не доставало! А где мог подцепить? Да везде — поменьше ходить надо босым в сандалиях по грязным улицам города!

Потирая виски, Иван Анатольевич встал, просунул ноги в тапки, подошёл к зеркалу — осунувшееся лицо, взлохмаченные волосы. Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива! Классик прав. А ты, Ваня, не прав. Бросай пить, бедовая головушка! Бросай! А ещё решает, что выпить: таблеток или опять алкоголя!

Вздохнув, Иван Анатольевич покинул гостевую спальню, расположенную на втором этаже коттеджа Жорика Араяна, и пошёл на голос, вниз, на кухню.

Жорик был на кухне вместе с женой Кларой и другом, таким же толстым, весёлым армянином, каким сам являлся, Валерой Тааяном. Люди были все взрослые, состоявшиеся, при деньгах.

Жорик спорил с женой о предстоящем банкете, который он собирался закатить в честь своего первого «ляма» — заработанного миллиона долларов США. Спорить он начал ещё вчера, а раз так кипел уже с утра — вчера не доспорил…

— Здравствуйте, друзья! — вошёл на кухню Иван Анатольевич. Кивнул Кларе. — Привет, Кларочка!

Жорик кивнул на пузатый, хрустальный графин с коньяком:

— Похмелись, Ваня. Опухший весь.

Валера смешливо хрюкнул, сидя на мягком стуле в углу комнаты.

— Да уж, — посетовал Иван Анатольевич, подошёл к кухонной стенке, взялся было за графин, но убрал руки, пояснил. — Чаю выпью…

Клара, улыбаясь, спросила Жорика:

— Так что теперь делать будем?

— Не знаю! Не знаю, Клара! Не знаю! Отстань от меня! — закричал Жорик, дёргая руками.

Клара хлопнула ладонью по столу и, со строптивым видом, ушла из кухни.

Жорик поглядел на Ивана Анатольевича, хмыкнул:

— Нервничает…

Иван Анатольевич протянул руку к электрочайнику, нажал на клавишу включения — чайник осветился внутренним голубым светом и внутри сразу зашипела вода.

— О чём спорите сейчас? — спросил Иван Анатольевич.

— Кого звать… Артистов хотел с Голливуда, как Валерка в прошлом году…

— И? — не понял сути разногласий Иван Анатольевич.

— Что, и? Хотел молоденьких актрис там, не задорого чтобы. Юных звёздочек. Чтобы всем завидно стало. Всем друзьям. И тебе, Валерка! А Клара заругалась: как их можно в дом пускать, их всех Харви Ванштейн домогался уже! Понял?

Жорик в ярости сжал кулак и сверху похлопал ладонью.

— Вот так домогался! Все об этом говорят! Везде говорят! Всех знаменитостей домогался. Анжелину Джоли… Других. Имён не знаю — в лицо знаю… Он их всех, — Жорик снова остервенело постучал сжатый кулак ладонью. — Они теперь все в чёрной одежде ходят и признаются, как там всё было…

Иван Анатольевич ухмыльнулся.

— И что? Домогался и ладно. Сейчас его в Америке там прижали, мама не горюй!

— Мне-то что с того?

— А что? Ты тоже хотел домогаться и боишься теперь?

Валера, услышав вопрос Ивана Анатольевича, посмотрел на Жорика и загоготал, тыча в него пальцем:

— Ванштейн!

— Ты что ржёшь?! — Жорик возмутился. — Ты к себе этих всяких звёзд приглашал, ел с ними, пил с ними! Фу! К тебе теперь зайти в дом противно! С твоей посуды как есть?! Они ему кожаную флейту все обрабатывали ртами, а потом к тебе за стол садились! Фу! Звал к себе всяких таких — секих! Давалок голливудских!

Валера добро хохотал.

Видно было, что Жорик с Валерой с утра уже приняли — в пустых бокалах на донышках оставались следы коньяка.

Иван Анатольевич взял отключившийся чайник, налил в пузатую чашку кипятка, добавил заварки из фарфорового заварника. С тоской посмотрел на графин с коньяком. Может, всё-таки, похмелиться, а не мучить себя?

Жорик поймал его взгляд:

— Выпей, говорю! Чай потом пить будешь — дома!

— Жорик, а что ты на меня злишься? — спросил Валера. — Я тогда не знал про Ванштейна, что он там всех актрис шпилит…

Жорик повёл плечами.

— Да он уже всех там… Не тронутых не осталось… У Михалкова в «Бесогоне» смотрел, там наша Екатерина Мцетуридзе призналась — её тоже Ванштейн домогался!

— Кто такая? Актриса? — спросил Иван Анатольевич.

— Какая актриса… Ездит по фестивалям, российские фильмы представляет. Этот Ванштейн всех в голливуде отдомогался, — Жорик похлопал ладонью сверху по сжатому кулаку. — Подумал: кого я ещё не домогался? А! Екатерину Мцетуридзе! И поехал специально на фестиваль, и там её тоже домогался! По её словам. Джоли домогался, и Мцетуридзе домогался… Пойми, Ваня, я же за стол теперь как их позову? Кругом уважаемые люди, а эти…

Иван Анатольевич засмеялся, попытался сделать глоток чая из чашки, обжёгся (ещё слишком горячий!), поставил чашку на стол.

— Конечно, тебе смешно, а мне как теперь? Все наши звали к себе артисток на банкеты, а я что: лысый? — Жорик выпятил нижнюю губу.

Валера засмеялся — Жорик, правда, был лысеющим.

Иван Анатольевич посоветовал:

— Ты позови не актрису, позови актёра. Выделись. Все артисток звали, а ты — мужчину из Голливуда.

Это рациональное предложение совсем возмутило Жорика:

— Что? Мужика? А у них есть мужики?! Там их всех Кевин Спейси домогался. Тоже вон признался, лечится теперь. Ванштейн женщин домогался, Спейси — мужиков. Домогался.

Жорик снова сжал кулак и похлопал его сверху ладонью.

Валера предложил:

— Выпьем?

— Наливай… Ваня, давай с нами.

— Нет. Я чай пью.

Жорик вздохнул, пожал плечами:

— Это что творится такое у них в Америке: всех домогаются… Этот, Буш — старший, в коляске старик, домогался кого-то тоже. А-а, помнишь, Клинтон домогался до Моники Левински. Прямо в овальном кабинете на кожаном саксафоне играла ему…

Валера, наполнив бокалы коньяком, возразил:

— Не он домогался. Левински домогалась. Он по телефону с каким-то сенатором говорил, а она на его кожаной флейте играла. Клинтон ей всё платье забрызгал, и Левински это платье в конгресс носила, пятна показывала.

Все посмеялись.

— Будешь? Давай нальём? — спросил Жорик Ивана Анатольевича.

— Пейте… Я вчера всё выпил, что мне можно… даже больше.

— Зря себя мучаешь. Похмелись. С сердцем нельзя шутить!

— Я таблетку позже выпью, — упорствовал Иван Анатольевич.

Иван Анатольевич взял чашку с чаем, сделал глоток. Терпкий. Надо было, лучше, зелёного заварить… Предложил Жорику:

— А ты пригласи на банкет актрис не из Голливуда, из Европы пригласи, из Франции, например. Вон, Катрин Денёв выступила в защиту Ванштейна, зря, мол, его ругают.

— Кто? Денёв?! — предложение Ивана Анатольевича вызвало у Жорика новый взрыв возмущения. — Защищает! Понять её можно! Ты знаешь кто она? Ты видел, кого она играла? Я сам фильм смотрел, давно уже… Там у неё муж привёл домой огромного чёрного бибизяна — гаврилу… Там у них в зоопарке или в лаборатории какие-то проблемы возникли, и он привёл домой, жене сказал: «У нас пока поживёт!». На работу потом ушёл, а приходит, а эта Денёв уже в постели с гаврилом в обнимку лежит. Они уже полюбились между собой…

Жорик похлопал ладонью сверху по сжатому кулаку, вызвав смех Валеры.

Клара прокричала из коридора:

— Жорик, прекрати всякое рассказывать!

— А что?! — возмущённо заорал Жорик. — Я этот фильм лично смотрел!

Продолжил рассказ уже спокойно:

— Мужу говорит: я теперь люблю этого чёрного бибизяна и буду с ним жить!

Снова похлопал ладонью кулак.

И снова повысил голос:

— Играла обезьянью давалку. Большого ей захотелось! У гаврила большой, вот её на габариты и потянуло!

— Ты видел, какой у «гаврилы»? — спросил Валера.

— У ишака видел. И у гаврилы такой же. Ты видел у ишака?

— У гаврилы не видел, у ишака — видел.

— Вот! А теперь защищает Ванштейна и Спейси! Мол, домогаются, и хорошо! Её понять можно после таких фильмов!

Клара заглянула на кухню:

— Жорик, успокойся.

— Я спокоен. Я совершенно спокоен.

Иван Анатольевич выпил половину чая из чашки — уже был не таким горячим, сказал:

— Пойду.

— Выпей с нами! — попросил Жорик и кивнул Валере. Тот поспешил наливать.

Иван Анатольевич отказался:

— Нет, мне в радиокомитет ехать… Ладно, спасибо, поеду… Дела не ждут.

— Ваня, ты скажи, что мне делать, кого звать на банкет? Из-за проделок Ванштейна и Кевина Спейси я остался без голливудских звёзд, будь они неладны… Художника позвать какого-нибудь? У них там никто не домогается?

Иван Анатольевич пожал плечами.

— Жорик, зови кого хочешь. Везде все кого-то домогаются. Уж поверь мне. Таков мир…