Чёрно-белое

Алексей Николаевич Загуляев, 2020

Этот сборник состоит из стихотворений, написанных в период с 1991 по 2020 годы. В сборник вошли стихи, которые сам автор посчитал наиболее удачными как с художественной точки зрения, так и с точки зрения целостности авторского восприятия мира. В основном это любовная и философская лирика.

*****

Поёт лохматая тоска

Собачью песню под луною.

Давай и мы споём с тобою,

Пока свобода далека.

Пока ещё как мать река

Для нашей маленькой пироги,

Пока ещё умрём в дороге,

Чтоб не доплыть до тупика.

Ведь нам не нужно объяснять.

Мы знаем, как грустят собаки,

Мы зрим божественные знаки,

Пусть и не можем их понять.

Не бойся. Где твоя рука?

Давай любить, о том не зная.

Давай прольёмся и растаем,

Как в небе тают облака.

1991

СОНЕТ №1

Мне приснилось, как быстро кончается лето,

Словно ливень, внезапно заставший в дороге,

Как за мыслью истлевший огонь сигареты,

Как две тысячи лет глупых споров о Боге.

Мне приснилось, как быстро кончается осень,

И врываются вновь суетливые лица,

И чего-то хотят, и смеются, и просят,

И летают по кругу, как пёстрые птицы.

Мне приснилось, как быстро кончается время,

Повторяя всё те же движенья и звуки;

Мне приснилось, как сеяли чистое семя,

Обрекая его на жестокие муки.

Обрекая на странное шествие к смерти

Через сети идей, сквозь мгновения эти.

14 июня 1992

*****

Поди ж ты… Маленький комарик

С душою, может быть, поэта.

Он хочет крови. Просто хочет.

В углу, в тени, он жало точит

И ночи ждёт, храня покой.

Поди ж ты… Маленький такой.

А ты представь: умрёт комарик

Под чьей-то ловкою рукою

В одно мгновенье. И затем,

Поднявшись в небо, станет тем,

Кто сердце жаркою волною

Моё обдаст. И я влюблюсь.

Ужели я не удивлюсь

Тому, что эта вот девчонка

Была когда-то комаром

И кровь пила? Поди ж ты…

Вот ведь… Подумать только!..

Бог ты мой! Комарик маленький такой.

27 июня 1994

*****

К. Б.

Когда ты спишь под тёплым одеялом,

Щекой касаясь белого плеча,

Горит в тебе невидимым опалом

Опальных грёз хрустальная свеча.

Не бойся вдруг. Никто о том не скажет.

Ночных теней ничем не удивишь.

Они не вспомнят, кто с тобою ляжет;

Им всё равно, куда ты полетишь.

И я, как ты, во тьме бессильно таю;

И я, как ты, хмельные грёзы пью.

И не пойму, кого же я теряю,

И не пойму, кого же я люблю.

Ещё чуть-чуть — и ты почти пропала,

Как лёгкий блик на острие меча.

Вот так всегда случается с опалом,

Когда сгорает в полночи свеча.

27 января 1995

*****

Отпечатки сотен лап

На снегу оставят звери.

Город в сорок тысяч ламп

На ночь запирает двери.

Мы пройдём за домом дом, —

Люди, лошади, коровы

Шепчут в полночь:

«Где вы? Кто вы?»

Мы — нигде, и мы — никто.

23 февраля 1995

*****

Осень, где твоя жалость,

Чтоб прижалась ко мне?

Вижу золота малость

В равнодушном окне.

Вижу — свет улетает,

Вижу — ночь. Вижу сон:

О любви размышляет

Одинокий Платон.

Осень, где твоя мера,

Чтоб умерить тоску?

Осень, где твоя вера,

Чтобы всем по куску?

Я не буду, не стану

Трогать жадностью звон.

Там, за дверью, усталый,

Замерзает Платон.

Как ямщик замерзает,

Не меняясь в лице.

Он-то точно уж знает,

Что же будет в конце.

10 июня 1995

*****

П. Л.

Прощай! Я остаюсь

За голубым окном,

Где снега нет совсем,

Где мне тепло и пусто.

Прощай! Я остаюсь

С виною и вином,

С обломанным крылом,

С полузабытым чувством.

Усталый полузверь

С глазами полувверх,

С рукою чуткою, наверное, как губы…

Прощай! Я остаюсь

Самовлюбленный, грубый,

Стихами искупать

Свой первородный грех.

Прощай! Я остаюсь

Среди иных имён.

Их не узнает мир, —

Апрельских декабристов.

Прощай! Я остаюсь

В кругу невольно чистых,

Лишь сердцем преступив

Законы всех времён.

18 июня 1995

ВРЕМЕНА ГОДА

Не забывайте тёплого лета

В час, когда мало становится света;

В час, когда ночи длинны и трескучи,

Помните, лето и свет неминучи.

Не забывайте дождливую осень

В час, когда сердце безумия просит;

В час, когда песни звучат до заката, —

Знайте, за всё существует расплата.

Не забывайте снег и морозы

В час, когда властвуют гордые розы;

В час, когда травы под солнцем созрели,

Не забывайте о звонкой метели.

Не забывайте весны пробужденья

В шуме дождя, и в ветрах, и в смятеньи.

Всё воскресимо. И смерть только мнится, —

Помните, чтобы в тоске не забыться.

Жизнь многолика. Пойди-ка ответь,

Что повествует времён круговерть.

9 июля 1995

ПЕСНЬ ОБ УЖЕ

На берегу сыром, у моря,

Ни с чьею властию не споря,

Жил мирно Уж. Никто не знал

О днях его в плену у скал.

Судьба ему крылов не дала,

Ни ног, ни рук, ни с ядом жала,

Ни сердца смелого в груди,

Ни славы громкой впереди.

Любил он солнечные блики.

Он видел ангельские лики

В их трепетанье на волне.

Наверно, был бы он поэтом

Или бродягою отпетым,

Не будь ужом. Но он вполне

И тем был счастлив, что порою

Как свет он мог играть с волною,

И греться тихо, и мечтать

О том, что может он летать.

«Наверно, там», — он думал робко, —

«За морем иль за дальней сопкой

Есть мир иной. И может быть,

Там даже день горит иначе,

Короче ночь, и солнце злаче,

И берег не спешит остыть?

Сейчас бы сильными крылами

Подняться вверх над островами,

Над морем всем, над всей землёй.

И сразу мыслею одной

Объять простор, и все красоты,

И все туманные высоты,

И всех свершений благодать!»

Мой Бог! Как много он отдать

Готов за этот миг единый

Был рад. Но только крест змеиный

Сильней к земле его клонил.

И он, без крыльев и без сил,

Кропил песок слезой печальной

И грех эдемский, изначальный

Влачил в сырые кельи скал

И там, свернувшись, засыпал.

И вновь его будило солнце.

И, разомкнув тугие кольца,

Уж снова становился свеж

И полон силы и надежд.

Но как-то раз его мечтанья

Спугнуло чьё-то трепыханье

И чей-то стон недалеко.

Он испугался, но легко

Подполз с опаскою поближе

И увидал, как чуть пониже

Его жилища, в камнях скал

Упавший Сокол умирал.

Уж знал его врагом и роком.

Напоминал он о жестоком

Ужу всегда. Но в этот миг

С тоскою он к земле приник;

И сталь когтей его и крылья

Теперь изведали бессилья.

Ужу бы смачно, не спеша

Подлить в последние мгновенья

Насмешки яд. Но угрызенья

И жалость мучают Ужа.

И вот забыты все обиды,

И месть, и мелочность забыты;

И лишь в потерянных глазах

Дрожит туманная слеза.

— О Сокол! Бедная ты птица…

Как умудрился ты разбиться?

Ужели не хватило сил?

Ужели тесно в небе стало?

Ужель высоки слишком скалы? —

Так Уж у Сокола спросил.

Но тот, на свет зрачком сверкая,

Сказал: — Паденья я не знаю.

Смешно, змея, ты говоришь.

И в небе не было мне тесно,

Мильонам крыл там хватит места

Кругом, куда ни полетишь.

И скалы лишь тебе высоки,

Когда ты ползаешь в осоке.

Червю, сплетённому в клубок,

Прибрежный мол и тот высок.

И Уж, смирив свою обиду,

Расстроен был. Но только виду

Не подал он. И вновь вопрос

Шипеньем тихим произнёс.

— Ты прав, герой, — он молвит птице

И рядом с Соколом ложится. —

Скажи тогда, какая власть

Тебя заставила упасть?

— Какая власть?! — смеётся Сокол. —

Твоё ль её увидит око…

Ты знаешь, что такое бой?

Ты знаешь, что такое битва?

Твоя смиренная молитва

Вместит ли прелести такой?!

— Я знаю, что такое схватка, —

Ответил Уж, расправив хватко

Свою шершавую спираль.

Но Сокол медлил, глядя вдаль,

Совсем Ужа не замечая.

Он, в вышине души не чая,

Смотрел с тоскою в небеса,

И влагой полнились глаза.

— О небо! Вольная обитель!

Я много, много красок видел,

Паря в бескрайности твоей.

Я жил свободою и светом.

Не скован никаким обетом,

Носился между двух морей.

Но мой соперник был сильней

И был моложе. Ладно. Что же…

Теперь былого не вернуть.

Теперь одна мне есть забота —

Достойно умереть, чтоб кто-то

Меня мог с честью помянуть.

Умру в полёте я, как птица.

Пусть небо мною подивится

В последний раз. Последний час

Хочу я встретить не на камне.

И ты поможешь, Уж, пока мне

Ещё даётся этот шанс.

Не надо больше слов. А лучше

Столкни меня с высокой кручи

На волны моря. Сделай так,

Хоть ты не друг, хоть я твой враг.

И Уж исполнил эту волю,

И сердце скорбию и болью

Его наполнилось. И вот

Последний кончился полёт.

И волны ласково рябили,

На берег Сокола прибили.

И там нашёл он свой конец,

Свободы пламенный певец.

И долго думал Уж об этом,

Уже не радуясь ни светом,

Ни бликом солнечным в воде.

Но лишь поглядывая косо

На небо, мучился вопросом:

Ужели счастья нет нигде?

Ужели даже в небе вольном

Быть можно чем-то недовольным?

Ужели места не найти?

Не поделить греха и пищи?

Ужели земли наши нищи?!

Ужели нет ещё пути?!

Гляди! Гляди, как бесконечен

Тот мир, что был тобой наречен

Землёю жалкою. Смотри!

Смотри, как свежи эти розы,

Как льнут к земле ветра и лозы.

С недвижных глаз своих сотри

Завесу гордости. Тогда же

Увидишь в самом малом даже

Вселенской тайны океан.

Сотри, сотри же свой обман!

Безумный Сокол… Сын свободы…

Ты, как и я, дитя природы.

Мы — братья. Разные. Но мы

С тобою вырвались из тьмы

Затем ли, чтоб душить друг друга?

Чтоб, опьянённые испугом,

Забыв про всё, бежать, дрожать?

Иль, утонув в соблазне власти,

Безуметь, трепеща от страсти

И жертву слабую терзать?!

Ты умер глупо, хоть красиво.

Ты — просто жертва чьей-то силы,

Как мог и я бы ею быть.

И буду. Только я пожить

Ещё сумею. И увижу

Не то что ты, намного ближе

Великой жизни красоту.

А безнадёжную мечту

Свою о небе я забуду

И ввысь смотреть уже не буду.

Что там? Ты говоришь — борьба.

Но мне борьбы твоей не надо.

Моя земля — моя отрада,

Моя награда и судьба.

Не нужно высоко вздыматься,

Чтобы землёю любоваться.

Чтоб удивляться и любить,

Не нужно высоко парить.

16—17 июля 1995

*****

Серой жизни противоречия,

Человечья кровь, пьянь блевотная,

Безобразное просторечие,

Конец ознакомительного фрагмента.