Умереть и остаться в живых

Алексей Коротяев (2024)

О любви, о предательстве, о смерти, после которой можно остаться в живых…Блестящий хирург Мартин Санчез предпринимает смелую и беспрецедентную операцию по спасению умирающей на его руках жены. Но истинные намерения доктора окутаны тайной. За отчаянным и кажущимся на первый взгляд благородным поступком кроется темный заговор…

Глава 21

— Оба пациента готовы, — доложила ассистентка. — Как сам хирург?

— Я принял чистый алкалоид, без разведения. Сейчас догонит.

Милли насмешливо посмотрела на Мартина поверх защитных очков.

— Послушай, храбрец! Томас Уоррен, директор зоопарка, накормил одного из своих слонов дозой ЛСД, превышающей стандартную в 300 раз. Тот немного побегал и протянул хобот. Не боишься подобной участи?

— Слону до меня далеко!

— У тебя хороший настрой. Это похвально.

— Слегка нервничаю.

— Не удивительно! Я тоже. Не каждый день делается История, которая изменит мир, — без всякой иронии сказала Милли. — Мне тоже пришлось принять дозу. Иначе я не сумела бы так быстро подготовить все к операции и одной положить пациентку на каталку.

В этот момент Джейн застонала и приоткрыла глаза. Милли склонилась над ней и прошептала на ухо:

— Нет, нет, дорогая. Это не райский свет. Не торопись. Тебе не туда.

И прибавила наркоза.

Мартин махнул рукой.

— Пора.

Комариным писком зазвенела «Горгона». Голова Мартина оказалась в центре мерцающей сферы. Хирург пошевелил пальцами. Щупальца манипуляторов мгновенно ожили и пришли в движение. Матовое марево сменили каскады сменяющихся, как при быстрой перемотке, голографических изображений.

Сначала Мартин создал объемную копию мозга Джейн. Заработали лазеры и щупальца, перестраивая согласно ей внутреннюю полость черепа донора.

Мартин мог без усилий предвидеть результат любого своего действия. Каждая клеточка оперируемого организма под его руками была сейчас связана с ним. Он чувствовал, что для нее необходимо, чтобы жить. Он решал, какой из них «быть», а какой уже нет.

Специальный бульон, выращенный из нервных клеток обонятельного центра и разведенного алкалоида, оказался веществом невероятной заживляющей силы. Процесс регенерации происходил буквально на глазах. Ткани срастались, становясь одним целым, как концы пластикового пакета, спаянного высокой температурой. Нервные волокна, не говоря о мышечных, сливались вместе, как впадающие в реку ручьи.

Мартин отчетливо видел, какие сосуды могли «закровить», и предохранял их от повреждения. Операционное поле представлялось ему полем битвы. Он руководил ею, наблюдая происходящее сражение как бы со стороны и в то же время принимая в нем непосредственное участие. Он видел все достоинства и недостатки выбранной стратегии и своевременно их корректировал! Каждая клетка, теряющая жизненную силу, сигнализировала ему об этом.

Робот работал безупречно, подчиняясь всем командам. Раздражала только невозможность техники производить операции со скоростью, на которую был способен сам хирург. Скоро Мартин приспособился и к этому, благосклонно позволяя машине делать то, что у нее получалось лучше. Он ощущал себя Богом, создающим Вселенную. Он не чувствовал ни своего дыхания, ни биения сердца. Все слилось в экстазе творчества.

— Мы сделали то, что не удавалось еще никому. Ты это понимаешь, Милли? — прохрипел Мартин, отходя от стола.

Ассистентка не отвечала. Раздавленная неумолимой силой побочного эффекта — глубоким сном, наступающим через четыре часа после приема алкалоида, девушка сидела на полу, уронив голову на грудь, как марионетка без кукловода.

— Мы сделали это, — без конца повторял хирург, пока речь не превратилась в салат из ничего не значащих звуков. Он опустился на пол рядом с Милли, уткнулся лбом в ее грудь и заснул.

На операционном столе остались лежать два тела: одно, накрытое простыней и неподвижное, как окружающая его техника, другое, опутанное проводами датчиков, самостоятельно дышало без помощи аппарата. Время от времени оно делало слабые попытки приподняться, но крепко привязанное лишь слабо дергалось в путах…