НАСПАС. Настоящий пассажирский. Дорожные байки

Алексей Зимнегорский, 2016

Поезд «Наспас». НАСтоящий ПАСсажирский. В нем места на любой вкус и кошелек – от сидячих до люксов с душем. Рекламщики придумали слоган: "Наспас" – нас спас!", а острословы приговаривали: "Нас пас, пасет и будет пасти!". Нигде человек не может так свободно говорить о себе, сочетая правду и вымысел. В конце пути собеседники разойдутся, чтобы никогда больше не встретиться – отчего бы и не выговориться. Даже на исповеди непозволительна такая свобода: нужно говорить правду и только о себе. Так что путешествие в поезде – коллективный российский психоанализ.Содержит нецензурную брань.

2. Ёршик

Ничего у нас с тобой не получится.

Как ты любишь голубой мукой мучиться.

Видишь, я стою босой перед вечностью,

Так зачем косить косой-человечностью.

Юрий Кукин

Гостиница

— А у меня, мужики, вот такой был случай, — начал рассказ Михаил. — Я когда приезжал в Средневолжск, всегда останавливался в одной и той же гостинице. Там меня уже все знали, и даже любили по-своему. Номер я всегда брал одноместный со всеми удобствами, разумеется. Без шика, но добротный. И на чаевые не скупился.

И вот, как-то раз приезжаю я в Средневолжск в очередную командировку. Прихожу, естественно, в привычную гостиницу, прошу номер. А сотрудница на рецепшене и говорит: «К великому нашему сожалению, тут недалеко проходит крупная конференция, они и забронировали у нас все синглы. Могу предложить только дабл из двух одноместок с общими удобствами. А в одной уже поселился мужчина. С виду тихий такой, скромный. Вас устроит?»

Ну что мне оставалось делать? Не ехать же на поиски другой гостиницы из-за отсутствия персонального сортира. Согласился, скрепя сердце. Поднимаюсь в номер, а там в общей прихожей стоят ботинки сорок шестого размера. Ну, думаю, крупный сосед попался. Если что, такого из душа трудно будет выгнать. Я, конечно, тоже парень не слабый. Но размер у меня сорок третий.

Однако вечером я его так и не увидел. А утром, услышав, что сосед уже принял водные процедуры и вернулся к себе в комнату, я тоже решил совершить утренний туалет.

Ну, посидел на унитазе, встаю, начинаю смывать. А оно не смывается никак. Что в таких случаях делают? Правильно, взял я ёршик и совершил вторую попытку смыва. И надо же, как на грех, ёршик сломался. Ручка у меня в руках осталась, а ершистая часть соскользнула в унитаз.

Может быть, я бы все так и оставил. Но у меня же сосед! А если он снова зайдет, неловко как-то будет. Резиновых перчаток поблизости не наблюдалось, да и взять их было в общем негде.

И тут меня осенило! На рецепшене всегда продавались презервативы. Можно же использовать их вместо перчаток. Сам-то я не покупал раньше, но как другие покупали, видел. Стремглав сбегаю вниз, спрашиваю:

— Презервативы есть?

— Конечно, — отвечают, — специально для Вас немецкие контексы, есть классика, и супертонкие. Вам какие?

— Классику, говорю, давайте. Она покрепче будет, понадежней. Купил два презерватива и умчался на свой этаж.

Надел презерватив на руку, и полез в унитаз — ершик чинить. И только вроде стало получаться, как один презерватив лопнул, даром, что классика, и я уронил его внутрь. Надел второй, доделал дело, почистил все, и он выскользнул туда же.

А мне уже и по делам пора двигать, и дверь соседской комнаты начала открываться. Бросил я все, как есть, и вышел в прихожую. А там маленький мужичонка, коренастый, с лицом изрытым оспой, страшный как смертный грех. Мне почему-то описание касимовского хана Шаха Али вспомнилось из летописей — когда на истфаке учился, читали: «зело был взору страшного и мерзкого лица и корпуса, имел уши долгие, на плечах висящие, лице женское, толстое и надменное чрево, короткие ноги, ступени долгие, скотское седалище».

Ну, познакомились мы с ним и пошли вместе на завтрак, оживленно беседуя. С завтрака тоже вместе возвращались, повеселевшие и довольные, раскланиваясь со знакомыми из гостиничной обслуги.

И вдруг я вижу, навстречу мне идет уборщица, пожилая женщина. Она меня давно знала, мы с ней шутками добрыми обменивались. А тут она отводит взгляд, смотрит в пол и говорит тихо: «Михаил, я все убрала».

— Ну ладно, — говорю, — Рашида-апа, убрала так убрала, и славно.

А она не уходит, мнется, и говорит заговорщическим голосом: «Я все-все убрала», — поднимает на меня глаза и краснеет.

И тут я тоже начал краснеть. Понял, как восприняли гостиничные мои действия: номер на двоих, общий душ, срочно потребовавшиеся презервативы, причем, оба лежат в унитазе измазанные фекалиями, и мы, довольные, шествуем вместе с соседом.

С тех пор я в эту гостиницу ни ногой. И всюду вожу с собой пару резиновых перчаток.