Шантарский дневник

Александр Штырляев

Лето 1969 года, Шантарские острова.Дневниковые записи студента третьего курса Одесского государственного университета (ОГУ, геолого-географический факультет), написанные во время летней практики в Хабаровском геологическом управлении.

ЛЕТИМ НА ОСТРОВ ФЕКЛИСТОВА

12 июня. Проснулся рано. После завтрака мы загрузили АТЛ (тягач на гусеницах). На сей раз, кажется, летим. Быстренько собрались. Затем дождались вертолета Ми-4, загрузились и… вот мы летим на остров Феклистова!

Все получилось в спешке, даже толком не успели попрощаться с парнями. В общем, из Удского мы вылетели первыми из студентов. Отсчет экспедиции пошел с одиннадцати часов местного времени.

Видимость с вертолета отличная. Фотографировать можно сколько угодно. Но у меня снова история с фотоаппаратом. В Чумикане (это первая посадка перед островами) попробовал исправить его — безрезультатно. Вся надежда на Володино фоторужье.

Через два часа приземлились на острове. Здесь уже находился самолет, вылетевший позднее нас (на острове была оборудована посадочная полоса для двукрылых самолетов). Мы быстро выгрузили вещи и геологическое снаряжение, и оба лайнера отчалили на материк.

Впечатления изумительные. Описать все сразу невозможно. Далее постараюсь более коротко фиксировать увиденное.

Лагерь здесь уже оборудован — семь палаток. За полмесяца до начала геологических изысканий сюда завезли рабочих и необходимые вещи для оборудования лагеря. Нас сразу же угостили котлетами из медвежатины, накормили и показали палатку, в которой нам предстояло жить более трех месяцев. Занялись благоустройством своего жилища. Сделали нары, навес перед входом в палатку. Печка была уже установлена заранее. Получили спальники, сапоги болотные, телогрейки. День незаметно закончился. Спалось на новом месте отлично. Воздух превосходный.

13 июня. Позавтракав очень плотно (в партии была штатная повариха), пошли с Вовиком знакомиться с островом. Взяли у Альберта карабин. Вовик был со своим фоторужьем, да еще имелся мой фотоаппарат.

Пошли по лайде³ — так называют здесь узкую полоску пляжа, которая обнажается во время отлива, а в прилив почти полностью заливается морем. До того, как попасть на лайду, нам пришлось искать брод через речку Лисью. Я был в болотных сапогах, а вот Вовик промок.

Охотское море забито льдами, которые издают характерный грозный шум. Чувствуется, какая силища здесь ворочается. Некоторые льдины обваливаются и с сильным всплеском рушатся в воду. В промоинах между льдинами плавает множество уток и топорков. На лайде также изобилие останцев льда и снега. Песок здесь грубозернистый, неотсортированный, черного и серого цветов. Вообще, обломочный материал не очень окатанный. Лишь на самом урезе воды много гальки различных размеров. Метрах в двухстах от моря на травянистых террасах растет дикий лук, который почти не отличается от домашнего и вполне пригоден в пищу.

Прошли мы по лайде на северо-запад километра полтора и повернули назад. Нужно было возвратиться к обеду. Много фотографировали. Взяли несколько морских сувенирчиков (стеклянные губки, засохшие ветки водорослей и т. п.), принесли себе в палатку. Когда подошли к посадочной полосе, то, как по заказу, послышался шум мотора самолета. Садиться было опасно, так как начинался прилив. С моря в долину реки, как в трубу, втягивался молочно-белый туман. Флаг на посадочной полосе был едва виден. Но все-таки после трех кругов над полосой самолет приземлился. Чувствуется, что летчик очень опытный — наверное, не первый раз в этих краях.

Прилетел Саня Кондратьев (далее просто Кондрат) со взрывчаткой. Мы как раз вовремя подошли и помогли разгрузить ящики с аммонитом. Самолет быстренько поспешил взлететь. Пришли в лагерь, пообедали, и я задремал в палатке около топившейся печки. А Вовик еще ходил с мелкашкой⁴ за утками, но безрезультатно.

Я наточил свой нож-штык — презент Геннадия Самойлова из поселка Тирлян Башкирской АССР. Этот немецкий штык был найден в металлоломе, который везли на Белорецкий металлургический комбинат на переплавку. Мы в детстве постоянно лазили по вагонам с металлоломом, проходившим по узкоколейке через поселок. И пока они стояли на нашей станции, мы тщательно обследовали весь груз. В основном там были остатки военной техники, которую подбирали на полях сражений после Великой Отечественной войны. Среди трофеев особенно ценились медные трубки, которые мы использовали для изготовления «поджигов» — самодельных пугачей, которые заряжали серой от спичек. Один конец трубки сплющивали и загибали. Сбоку, около сгиба, пропиливали отверстие для поджигания заряда. Трубка монтировалась на деревянное ложе в виде пистолета. Вот с таким вооружением можно было даже ходить на охоту за куликами.

Нож, о котором идет речь, был найден среди этого металлолома еще в 50-х годах, а затем каким-то образом попал к Геннадию Самойлову. Геннадий в поселке славился как неплохой охотник и рыболов, любитель дальних походов по Уральским горам. Он дружил с моим младшим братом Володей. Узнав, что я собираюсь на Шантарские острова, Гена передал этот штык-нож в Одессу. И вот теперь он постоянно сопровождает меня в маршрутах по острову.

Когда я точил нож, в палатку вошел Борис Алчаков — рабочий. Это был симпатичный осетин лет тридцати, коренастый, с великолепной мускулатурой горнорабочего и атлета. Впоследствии мы с ним сдружились, а Володя Кельмачев многие годы поддерживал с ним отношения в Хабаровске.

Сейчас, когда я переписываю эти дневниковые строки, уже известно, что Борис трагически погиб где-то в Хабаровске. Он так и не попал в свою любимую Осетию, куда стремился после очередного полевого сезона.

Борис попросил посмотреть нож. Похвалил. Показал свой самодельный, искусно изготовленный кинжал. А потом и говорит: «Ребята, вы на нас не обижайтесь. Мы тут у вас по рюкзакам немножко пошарили, пока вы гуляли на море». Я удивленно на него посмотрел и уже хотел возмутиться, но он дружелюбно похлопал меня по плечу, еще раз извинился и говорит: «Понимаешь, мы уже почти месяц на острове. Все алкогольные запасы наши давно иссякли. А вы только прилетели. Знаем, что все студенты используют после бритья одеколон. Вот мы его у вас и реквизировали⁵. Если хотите, мы вам можем заплатить». Но, конечно, ни о какой оплате речи быть не могло.

Потом до конца «поля» после бриться мы освежались ледяной водой из родника. Я его спросил: «А как же сухой закон?». Он засмеялся и только махнул рукой: «Мы же не в ущерб работе „одеколонимся“». На этом инцидент был исчерпан. Начальнику партии мы об этом, естественно, не сообщили.

Вот так закончился первый наш день на острове Феклистова.

14 июня. Суббота. С утра затеяли строить баню. День был очень туманным, видимость плохая. По рации сообщили, что мне пришел денежный перевод. Зачем мне здесь деньги?

Нам с Вовиком поручили обеспечивать строителей бани мхом. Работали ребята легко, с шутками, с огоньком. Дело свое знают. В перерывах мы бегали на топкие ключи с мелкашкой за утками, но безрезультатно.

К вечеру у бани было уже шесть венцов из лиственницы. Бревен больше не было, и рабочий день закончился. Вовик с мотористом отправились снова на охоту за утками, а я побежал одалживать ружье у рабочего Коли (фамилию не запомнил). Взял одностволку 16-го калибра, семь патронов и пошел вслед за ушедшими охотниками. На островке посредине ручья испытал ружье и выстрелил по двум крохалям, взлетевшим с воды. Промазал.

Туман. Видимость не более тридцати метров. Перешел топкие ручьи, стал нагонять Володю, который шел по ту сторону ручья. Идти было трудновато, ноги сильно вязли в месиве из мелкой щебенки, глины, ила и еще бог знает чего. Около аэродрома встретил мужа нашей поварихи, с ним была собака по кличке Черный. Пройдя еще метров сто, увидел Васю Лихтина — рабочего. Он подкрадывался к уткам, держа мелкашку наизготовку. Но промазал.

Я пошел вверх по течению реки Лисьей навстречу двум Вовам. Вдруг слышу два подряд выстрела. Я присел и стал ждать. Сразу же послышался свист крыльев, и метрах в пятидесяти от меня пролетели семь уток. Я прицелился, жму на курок, но выстрела нет. Что такое? Посмотрел, а курок-то был не взведен. Вот горе-охотник!.. Утки ушли уже метров на семьдесят. Выстрелил им вслед, не достал. И тут смотрю — еще две летят. Пока лихорадочно заменял патрон, утки благополучно пролетели низко надо мной. Затем вижу — еще одна летит. Но тут уж я имел возможность прицелиться и выстрелил на корпус вперед. Утка скрылась в тумане.

Вдруг слышу — Черный залаял на воду. Смотрю, а утка ныряет около того берега. То есть, я в нее попал, но подранил. Собака не хочет лезть в воду, да и утка надолго ныряет. Зарядил я еще один патрон, дождался, пока птица в очередной раз вынырнет, и выстрелил — уже спокойно, по подранку. Утка затихла. Течение медленно понесло ее к морю. Я забежал метров на сто ниже по течению, проклиная при этом Черного, который не хотел плыть за уткой. Охотничек называется! Поднял повыше голенища болотных сапог и пробрался до середины реки. К счастью, утку несло прямо на меня. Она еще слабо подергивалась. После того как я схватил утку, Черный наконец-то решился переплыть речку. Тут подошли оба Володи. Добычи у них не было — выстрелы оказались неудачными.

Втроем мы пошли к лайде. Я гордо нес в руке первую добычу на острове. Пусть она небольшая, но все-таки первая утка…

Туман сгущался. Море грозно дышало где-то близко. Огромные глыбы льда и плотного снега, принесенные приливом, хаотично размешались по всему пляжу. Вода в море была чистая, как слеза. А около глыб льда отдавала приятной синевой, иногда с зеленым оттенком.

Дойдя до складов со взрывчатыми веществами, мы повернули на базу. Время было уже позднее. Утки больше не показывались. Володя-моторист пообещал завтра исправить лодочный мотор и выйти поутру в море попугать уток. Придя в лагерь, мы отдали добытую утку поварихе Марии. Попили чаю и пошли спать. Договорились с Вовиком встать в четыре часа утра и сбегать проверить уток на нескольких маленьких озерах недалеко от лагеря.

15 июня. Воскресенье. Встали в пятом часу — подниматься не хотелось, в палатке было холодно. Но охотничья страсть вытряхнула нас из спальников. Взяв ружья, мы побежали к озерам. В лагере стояла тишина, лишь молодые собаки гавкнули пару раз для страховки.

Было как раз время прилива. Ручьи наполнились водой. Там, где вчера их можно было спокойно перешагнуть, сейчас стало невозможно перейти даже в болотниках. Туман по-прежнему стоял густой и белый, как сметана. С моря дул холодный ветер с мелкой изморосью. Руки на таком ветре немного замерзали. Но когда быстро идешь, никакой мороз не чувствуется. Тем более что нас манило к себе каждое озерцо. По нашим представлениям там обязательно должны были быть утки. Действительно, в одной протоке спокойно плавал большой крохаль. Мы присели.

До утки было метров сто. Через минуту прилетела еще одна и села рядом с первой. Они ничего не подозревали и мирно плескались в маленькой протоке. Из дробовика не достать — далеко, поэтому Володя собрался стрелять из мелкашки. Только он прицелился, как вдруг из-за наших спин выбежал Пират, серая собака из нашего лагеря. Повиливая хвостом, он устремился к уткам. Подбежав к воде, он остановился, а утки, заметив собаку, с кряканьем поднялись и полетели по направлению к морю. Пират вначале кинулся вслед за ними, но потом, видимо, поняв всю бессмысленность этой попытки, остановился, преданно глядя на нас. Но наше отношение к нему в данный момент было отнюдь не миролюбивое. После того как Вовик запустил в песика увесистым камешком, бедная собака поспешила удалиться в лагерь. Она и не подозревала, какие проклятья сыпались в ее адрес. Но делать нечего, нужно искать следующих пернатых.

Чтобы перейти ключ, мы сделали большой крюк в обход. Перешли его по снегу, который мощным слоем лежал в верховьях ручья. Еще пару раз спугнули несколько крохалей, и больше птиц не попадалось.

Прилив начал отступать. После себя он оставлял глыбы льда, мелкую гальку, губки, обломки панцирей крабов и прочую мелочь. С собой прилив забирал частички почвы, много щебня и прочих отбросов; все, что непрочно лежало на пляже, неслось течением в море. Было заметно, как отступала вода, стремясь быстрее соединиться с морскими волнами. Прилив каждый раз проделывает большую работу. Там, где он побывал, местность очень быстро меняет свои очертания. То, что можно было видеть вчера, сегодня уже приняло совершенно другой вид, а завтра снова все изменится до неузнаваемости. И эта созидательная и разрушительная гигантская работа воды продолжается веками.

В лагерь мы пришли в семь часов. Народ еще спал. Нас встретили молодые собаки, почти щенки, Шлёма и Джим. Они вначале поворчали таким взрослым собачьим рыком. Этим они показывали, что с ними уже нужно считаться и уважать. Но затем, по-детски повиливая хвостами, стали ласкаться к нам, стараясь лизнуть руку или лицо. Угостить их нам было нечем, дичи мы не принесли. Обидевшись, собаки убежали досыпать поближе к кухне.

Судьба собак в таежных местах незавидная. Весной здесь по поселку бегают десятки щенков и собак постарше. С первым вертолетом на острова бичи забрасывают в него не только груз, но также десяток щенков и более взрослых собак. Уже на острове собаки проходят отбор на профпригодность: их сортируют на тех, которые годятся для охоты, и тех, которых ждет участь «барашков». Так бичи называют собак, которых откармливают для еды. Собак едят, когда нет мяса. А это случается в длинные осенние ненастные дни. Охотиться невозможно, а мясо должно присутствовать в рационе при такой тяжелой работе. Вот тогда пару «барашков» приговаривают к «закланию». Правда, как правило, готовят собачатину бичи самостоятельно. Штатные повара отказываются варить собачек.

После неудачной охоты мы до завтрака досыпали в холодной палатке, закутавшись в спальные мешки.

Приняв утреннюю пищу, продолжили строительство бани. Нам поручили собирать мох, которым строители прокладывали пазы между укладываемыми в сруб бревнами. Доверили также и ошкуривать бревна, то есть снимать топором кору. До обеда сруб был готов.

За обеденным столом Виктор Лисянский (рабочий) как всегда подшучивал над своим коллегой Васей Лихтиным. Вася ростом «метр с кепкой» добродушно выслушивал шутки друга. Виктор предлагал ему вместо двустволки брать на охоту «трехлинейку», чтобы приклад задевал за кочки, не давая Васе двинуться с места, и тот бы ждал, когда на него выскочит какая-нибудь дичь.

Вася оброс рыжей бородой. Ходит в шапке-ушанке, слегка вразвалочку и почти всегда улыбается. Виктор припомнил ему, как происходила их встреча на аэродроме. Виктор только прилетел на остров, а Вася уже полмесяца работал в партии. Он поджидал друга у трапа вертолета. Не успел Виктор подать ему руку для приветствия, как Вася, нетерпеливо подпрыгивая и похохатывая, спрашивал: «Привез, а? Витька? Привез, что ли? Сколько? Давай мешок-то понесу. У-у, звенит. Значит, есть кое-что выпить-то!». И еще много различных историй придумываются, и все «по Лихтину». А тот только усмехается: «Дождался дружка? Вот уйду завтра пешком на материк. Или голодовку объявлю. Будешь тогда знать». Рассказали, как в прошлом году они берлогу медведя взрывали. Все разбежались, а Вася с взрывной машинкой остался один перед жилищем Топтыгина. Рванул. Медведь вылез из логова, увидел Лихтина и снова скрылся в берлоге…

После обеда вновь ходили с Вовиком вверх по Лисьей. Уток видели много, но далеко. Дошли до поворота реки на северо-запад. Попалось много медвежьих следов. Возвращались под вечер. Задул холодный резкий ветер с моря, щеки покалывало, глаза слезились от ветра, руки мерзли. По пути завернули на лайду. Море подогнало льды вплотную к берегу, много ледяных глыб выдавило далеко на пляж. Был плотный туман и пасмурно. Мы поспешили вернуться в лагерь. Охота сегодня не задалась. Я отнес ружье ребятам. Перекусили и пошли по палаткам. Плохо, что у нас нет транзистора — скучно бывает по вечерам.

16 июня. С утра решили кое-что подправить в устройстве нашего жилища, а именно достроить «веранду» палатки. Потом Володя-моторист (Драпей) уговорил меня пойти с ним поохотиться. Он дал мне свою двустволку, и мы быстро пошли вверх по реке.

Холодный ветер пронизывал даже сквозь фуфайку. Когда перешли Лисью, перед нами метрах в ста сели две утки. Я остался следить за ними, а Драпей пошел дальше. Утки как будто игрались со мной. Они взлетали, пролетали метров пятьдесят и снова садились. А я по грязи изо всех сил старался подойти к ним поближе. Один раз я выстрелил, но не попал — было далеко до них.

Примерно около часа утки изводили меня таким образом. Наконец мне это надоело, и, махнув на них рукой, я отправился вслед за Володей. Услышал, как тот дважды выстрелил. Надо мной пролетели две утки. Потом я увидел, как Драпей подбирает сбитую им птицу на противоположном берегу. Догнал я его на повороте реки. Селезень, сбитый им, был еще жив, у него были перебиты крылья. Когда Володя бросил его на землю, тот побежал к воде, проплыл по маленькому озерцу и уткнулся клювом в берег. Притаился. Я стал к нему подходить, он снова побежал по земле. На этот раз нам пришлось его задержать и не допустить до воды. Все-таки это была наша единственная на сегодняшний день добыча — неплохая добавка к рациону с уже изрядно надоевшей тушенкой.

Я потом ходил еще километра два выше по течению реки. Она там немного глубже. Правый берег крутой, а левый пологий, заболоченный. Кочки покрыты длинной прошлогодней травой, из-за которой не видно ямы между ними. В эти ямы я неоднократно проваливался и зачерпнул воды в сапоги.

На обратном пути мы уже по привычке завернули на лайду. Небо немного просветлело, даже выглянуло солнце. На льдинах в море «загорали» три нерпы. До них было около сотни метров. Свои пятнистые бока нерпы поочередно поворачивали к солнцу. На нас они не обращали внимания. Когда мы стали свистеть и кричать, они, важно подняв головы, посмотрели на этих странных двуногих зверей, хлопнули по льду ластами и снова завалились дремать на солнышке. Драпей все-таки не выдержал и два раза выстрелил жаканами⁶ в их сторону. Нерпы моментально нырнули в воду.

Вдали загорал еще и огромный лахтак — один из самых крупных представителей отряда тюленьих. Эту нерпу называют «морским зайцем». В Хабаровском краеведческом музее мы видели чучело такого «зайчика». Вес лахтака может достигать 300 кг, а длина около 2,5 метров. Передвигается морской заяц медленно и неуклюже. Лежит на льдинах у самого края, чтобы при любой опасности быстро свалиться в воду. «Зайчиком» очень любят лакомиться медведи и косатки. Полюбовались мы на этого красавца, повздыхали, но подобраться к нерпам было невозможно — кругом плавающие льды.

По дороге в лагерь Драпей строил планы по охоте на нерп с последующей выделкой красивых шкурок на шапки. В общем, делил шкуру неубитого медведя. Я ему рассказал старую башкирскую легенду по этому поводу. О том, как бедный и голодный башкир с маленьким сынишкой сидели в своей дряхлой лачуге. Зима, метель, мороз. Башкирин мечтал вслух: «Придет весна. Растет трава. Мы вся трава косим, делаем сено. Вся сено продаем и купим коза. Коза тащит двойню, двойня еще двойню. Всех коза продаем и купим корова. Корова тащит теленка, потом еще теленка. Всех коров продаем и купим кобыла (мечта любого башкира). Кобыла тащит жеребенка…». Тут башкиренок обрадовался и восторженно закричал: «А я на него сяду!». Отец свирепо закричал на сынишку: «Спина ломашь, дурак!». И жестоко выпорол размечтавшегося отрока…

Но вернемся к реальности.

Вечером провели авральные работы по переноске ящиков со взрывчаткой от аэродрома на склад ВВ (взрывчатых веществ). Ящики весьма тяжелые. Аммонит упакован в алюминиевые короба, а они — в толстые полиэтиленовые мешки. Носить такие короба неудобно, только если взвалить ящик на плечи. Что мы и делали.

Склад ВВ — это большая палатка, огороженная по всем правилам техники безопасности колючей проволокой. Взрывчатка в геологической партии нужна для разрыхления горных пород при проходке горных выработок, а также для отбора больших проб коренных пород. После ужина начальник партии Алексей Михайлович Екимов (в обиходе Михалыч) провел со студентами инструктаж по технике безопасности. Лучше поздно, чем никогда. Ознакомил с геологическим заданием партии: «Геологическая съемка и поиски фосфоритовых проявлений в горных породах острова».

17 июня. Погода отличная. Проспали до десяти утра. Позавтракали. Затем помогали Александру Кондратенко (Кондрат) строить индивидуальную палатку — захотелось человеку пожить одному. Во время работы даже позагорали.

В полдень прилетел вертолет Ми-1 — прибыл старший геолог партии Владимир Антипенко. Почту мою из Удского он почему-то не привез. Пока пилота кормили обедом, мы с Вовиком дописали письма своим близким. Письма отдали Коле Скоробогатову и поварихе тете Мане (Марии Сергеевне). Они летят по делам в Удское и там опустят нашу корреспонденцию в почтовый ящик.

До трех часов рубили основание под палатку, затем, не забыв пообедать, отправились на рыбную разведку на Топкий Ключ. Солнце нещадно палило. В телогрейке и болотных сапогах было очень жарко — как в бане. Вот мы и парились по ходу маршрута. Не забывали высматривать уток.

Сопки хорошо просматривались. Даже были видны горы на материке к северо-западу от острова, а это не менее сотни километров.

Рыбы в ключе не было. Вовик с Надей Чесноковой, которая напросилась идти с нами, вернулись назад в лагерь. Надежда, жена геолога Володи Чеснокова, тоже геологиня.

Я еще полежал около озера, позагорал, спугнул одну заблудившуюся утку и тоже вернулся назад.

Сегодня у нас банный день. Баня получилась, как говорят в Одессе, «то, что надо». Только дверь из-за отсутствия петель не открывается, а вынимается. И тепло в этот момент щедро покидает помещение.

Я мылся последним. В бане было уже прохладно, но горячая вода присутствовала — что тоже немаловажно в таежных условиях. После бани чувствовалась легкость и свежесть во всем теле.

Вечером долго читал Паустовского, а потом слушал музыку по одолженному у ребят транзистору. Играл симфоджаз. В тайге эта музыка звучала как-то странно и не очень усваивалась.

Сегодня рано утром трое охотников ушли на добычу мяса, то есть за крупной дичью. Вернулись пустые. Виктор подшучивал над Лихтиным по этому поводу. Дескать, Вася повел нас кратчайшим путем к оленям. Но загремел гром и напугал Васю и оленей. Вот, мол, и вернулись. Мы долго вечером сидели за кухонным столом и смеялись над рассказами горе-охотников.

18 июня. Снова погода ни к черту. Сильный, но сравнительно теплый ветер. Сидим по палаткам. Читаем. Кондрат снова позвал ставить палатку. Затем ему вздумалось посадить огород. Пошли искать место, где будут расти овощи. Это в условиях вечной мерзлоты!

«Копать» решили взрывами. Неудачно. Получились только небольшие ямки. Первый раз в жизни я наблюдал, как происходит взрывание накладными зарядами с помощью детонаторов и электромашинки. Вспомнилось кое-что из лекций по горной геологии. Мы били ломом неглубокие шпуры, закладывали аммонит с детонатором и включали машинку. Но «пахать» эту землю даже взрывами не получалось. Тогда мы стали сдирать дерн с предполагаемой грядки. Со стороны это было забавное зрелище. Трое «лбов» на четвереньках стараются скатать в рулон поросшую травой землю. Изо всех сил пыжатся, пыхтят… и таки скатали, как персидский ковер. Под дерном оказался такой же песок, как и на пляже. Что-то не верилось, что здесь может вырасти картошка и репа. Но все же Кондрат настоял, и мы посадили больше сотни гнезд картофеля и множество семян репы. Заканчивали сельхозработы уже при дожде и ледяном ветре.

Только пришли в лагерь, как нужно идти назад на аэродром встречать борт. Прождали его с полчаса, замерзли и вернулись назад. Видимо, погода не позволила вертолету долететь до острова. Сегодня рано утром охотники повторили свою вылазку. Когда мы возвратились с взлетной полосы, они тоже вернулись — с полными рюкзаками оленины.

Над лагерем плыл вкусный аромат жареной печенки. Охотники — усталые, но довольные, что не подвели командировавших их на это дело товарищей — рассказывали, как они добывали мясо. За время охоты прошли более двадцати километров по стланику и звериным тропам. Сумели выследить оленей. Долго к ним подбирались. Завалили сразу двух. Ну а разделать туши этим ребятам с их таежным опытом не доставило трудностей. Набили рюкзаки только чистым мясом и печенью. Остальным пришлось поделиться с медведем, следы которого были вокруг. Трудно было пробираться с тяжелыми рюкзаками обратно на базу.

Шутки, которые отпускались в сторону охотников за ужином, звучали как благодарность за их нелегкий труд. Ужин сегодня получился обильно мясным. Печень смели почти сразу же. На плите в огромной кастрюле варилось мясо. Вокруг витал приятный вкусный аромат, который собрал почти всех обитателей лагеря у кухни в ожидании вареной и жареной оленины. Вот так же, наверное, собиралось племя древних людей около убитого мамонта.

Собаки в полном составе были здесь же. Им уже кое-что перепало из сырых отходов, но они не прочь были полакомиться и вареными деликатесами.

Наконец-то мясо готово. Сначала жареное, потом вареное. Все кушали с аппетитом и, как говорится, от пуза. Предлагались разные рецепты. Но как только мясо приготовилось, так сразу же и было съедено, без каких-либо вариантов. Запивали крепким коричневато-зеленым чаем с настоем местных растений (не спросил названия). Такой чай пьешь только в тайге. Выпьешь кружку, и еще хочется. Вспомнилось, как мой отец в тайге на покосе так же заваривал чаи из разных уральских трав.

На «пробу» мяса ушло не менее десяти килограмм. Остальное ребята закопали в «снежник», который еще сохранился недалеко от бани. Я попробовал заполнить дневник, но после обильного ужина невозможно было что-либо писать. Слова путались и наскакивали друг на друга. Спать…

19 июня. Проснулись рано с дикой головной болью. Голова трещала, словно ее раскалывали. Анальгин не помогал. На завтрак мы с Вовиком не пошли, лежали пластами.

В десять часов утра связались с материком, запросили доктора. Его там долго искали, и где-то через час он вышел с нами на связь. Рассказали ему о наших болячках. Понял. Спросил, что ели накануне. Рассказали. Ему стало все ясно, когда он узнал, сколько мы съели печени: «У вас, ребята, гипервитаминоз, то есть перенасыщение организма ферментами печени. Не беспокойтесь. Через пару дней все пройдет. Пейте больше воды, чая».

Вот так студенты дорвались до дармовой печени. Ни у кого в лагере таких симптомов не было — это только нам с Вовиком «повезло». У меня в нескольких местах слезла кожа на щеках. У Вовика даже уши пооблезали, как после загара.

Переписывая эти строки из дневника, добавлю, что Володя много лет потом вообще не мог есть любую печень — так ему тот мясной вечер на Шантарах долго помнился. У меня головные боли прошли уже на следующий день, но на мясо я долго не мог смотреть нормально.

Этот день мы отлеживались. К вечеру полегчало, и мы даже сходили на лайду. Холодный ветер нас немного взбодрил. Прошли пару километров на север и вернулись. С утра Михалыч намечал маршрут на моторке в сторону мыса Белого. Но море штормило. Огромные глыбы льда с треском разбивались о берег. Ни о каком выходе в море на дюралевой лодке не могло быть и речи. Так что в этом случае наша болезнь не повлияла на отмену маршрута. Природа тоже не хотела, чтобы мы в этот день участвовали в обследовании береговых обнажений.

Наблюдать за морем всегда приятно. А когда оно штормит — это просто завораживающее зрелище. Прибой усилился. Волны с огромной силой разбивались о льдины, вверх взвивался сноп брызг и мелких льдинок. Пробовали снимать эту прелесть на цветную пленку.

По прошествии 50 лет техника фотографии шагнула далеко вперед. В этом дневнике я помещу несколько фотографий из альбома Игоря Ольховского, который побывал на Шантарах спустя 40 лет после нас. Красота островов за это время не изменилась. А цветное фото почти реально передает всю прелесть шантарских пейзажей.

Этот день закончился новосельем. Вечером Саня Кондрат праздновал переселение в личную палатку, которую мы помогали ему строить. В палатку набилось человек десять. Мы с удовольствием послушали рассказы бывалых таежников об их приключениях во время работы в Хабаровском и Приморском краях. О самых опасных случаях они сейчас рассказывают с юмором, «подсаливая» их крепкими словечками. Пожары в тайге, наводнения, блуждания по лесам по несколько суток без еды, опасная охота, рыбалка — все это было почти у каждого из присутствующих в палатке бичей. Разошлись далеко за полночь.

20 июня. Сегодня Михалыч, Антипенко и Альберт пошли на лодке в рекогносцировочный маршрут⁷ на мыс Белый. Мы проводили их и занялись хозяйственными делами.

В полдень прилетел вертолет Ми-2. Он держал курс на Большой Шантар и попутно завез нам рулон толя⁸ и формы для выпечки хлеба. С ними зачем-то полетела в Удское Надежда Чеснокова. Завтра намечаются заброски в многодневные маршруты. Михалыч с Вовиком планируют дня три поработать в районе горы Белой. Мы с Антипенко и Аликом поживем дней пять на мысе Белом.

21 июня. Вчера вечером заготовили продукты для маршрутов на пять дней. Погода с утра вроде бы нормальная. Хотя островной климат непредсказуемый.

Побудку в лагере устроил Борис, который был дежурным по кухне. Он громко выбивал на алюминиевых мисках бравый марш и кричал: «Кто первый придет к столу, тому самый большой мосол с мясом!». Вася Лихтин был первым, но мосол ему не достался — приз забрал Лисянский. Он говорит Васе: «Скорее бы хватал кость и ко мне в палатку, под спальник!». Кондрат заметил: «Да он же этот мосол не поднимет. Вот ты, Лис, и забрал его себе. Грызи теперь эту косточку на здоровье».

После завтрака быстро собрали рюкзаки и спальные мешки, приготовили ружья, палатку и т. д. Потащили все вещи к лодке, которая стояла в устье речки в импровизированной бухточке. На море было много льда, но мы все-таки решили идти.

Первой забрасывали нашу группу. Лодка оказалась загруженной до предела. За рулем Володя Драпей. Отвалив от берега, взяли курс на восток, навстречу солнцу, которое было уже высоко над горизонтом. С моря очень хорошо просматриваются береговые обнажения. Высота клифа⁹ более двухсот метров.

Чем дальше мы уходили от устья Лисьей, тем меньше по ширине становилась лайда. Примерно через пять километров пляж совсем исчез, а скалы отвесно обрывались в море. Маршрутом по берегу в этих местах уже не пройти. Поэтому лодка просто необходима.

Я непрерывно щелкал затвором фотоаппарата. Вдруг слева по борту показалась голова нерпы. С носа лодки прогремели два выстрела. Это Володя и Алик пальнули по нерпе. Зачем? Зачем? Нерпа быстро взметнула свое тело вверх, изогнулась дугой и, махнув ластами, исчезла под водой. Непонятно, почему ребятам надо было стрелять? Охотничий азарт? Ведь даже если бы они попали в зверя, мы не смогли бы такую тушу затащить в лодку — она и так была загружена под завязку. Метров через триста лахтак снова вынырнул и удивленно посмотрел в след удаляющейся лодке. Слава богу! Промахнулись. Живи, морской заяц!

Уток в это утро было изобилие… Они целыми стаями взлетали метрах в семидесяти от лодки. Некоторые проносились почти над нашими головами. Один залп из двустволки оказался удачным, две утки к обеду у нас будут. Мы их подобрали и продолжили плавание.

Место выгрузки мы выбрали в маленькой бухточке в устье ручья Крутого (это мы его так назвали, потому что он каскадами падал в море). Драпей благополучно нас высадил, и лодка пошла обратно, за следующей группой маршрутчиков. Мы же с вещами стали взбираться вверх. Расположились на высоте около сорока метров над уровнем моря. Рядом со скалы падал ручей. Он выбил у основания скалы отличную ванну, из которой было удобно набирать воду для бытовых нужд, а при желании можно было даже принять процедуры в ледяной воде. Высота водопада была около десяти метров, так что кроме ванны можно было и душем побаловаться.

Свое русло ручей прорезал в эффузивных породах¹⁰ и в разноцветных яшмах. Борта по долине ручья были узкие и крутые, с углами падения около 90 градусов. Когда водопад освещался солнцем, то мелкие капельки воды, летевшие в разные стороны, походили на шарики ртути. Все вокруг сверкало и переливалось цветами радуги. Так и хотелось встать под этот природный душ. Но вода ломила руки. Кое-где в русле лежал снег, который послужил нам холодильником. В него мы положили мясо и добытых уток.

Вид с выбранного нами места был просто великолепным. Все вокруг чем-то напоминало Кара-Даг в Крыму, где мы в прошлом году были на практике. Такие же отвесные скалы, тихие бухточки, галька, ручей, падающий с горы. Море тихое, с прозрачной водой. Только лед на море напоминал, что оно здесь отнюдь не теплое и в нем долго не поплаваешь даже в гидрокостюме. Да и горные породы здесь были, как в геологическом музее под открытым небом, необыкновенной красоты.

Глядя на все это, я вспомнил, как в прошлом году мы с Ваней Погребняком плыли вдоль Кара-Дага в ластах и в масках — от Коктебеля до биостанции. Остальная группа студентов с преподавателями шли по горам, а мы два часа обследовали подводное основание этого потухшего вулкана. Я тогда впервые видел такую прозрачную воду. Можно было наблюдать все красоты до глубины в тридцать и более метров. При такой видимости под водой реальную глубину было трудно определить.

Заметил под водой симпатичного краба. Казалось, что он ползает где-то в пяти-шести метрах. Нырнул. Раз продулся, два, а до дна все не достаю. Оказалось, что краб ждал меня на глубине более двадцати метров! И я его достал. Сказались многолетние тренировки по подводному плаванию, в том числе и на задержку дыхания. Тогда на Кара-Даге я дал себе обещание обязательно побывать здесь хотя бы еще раз.

Отступая от дневника, хочу сказать, что свое обещание мне удалось выполнить лишь спустя восемь лет. Мы с женой Наташей проводили часть своего сахалинского отпуска в Коктебеле. Я ей рассказывал о своей давней мечте. Но к тому времени на Кара-Даг туристов уже не пускали, там создавали заповедник. Но ведь мечта! Недаром же мы с Сахалина сюда добирались? С восходом солнца я погрузил жену с рюкзаком на надувной матрас, надел ласты и маску и, толкая впереди себя это плавсредство с пассажиром-женой, поплыл осуществлять мечту. Наташе я сказал, что глубина вдоль нашего маршрута не более трех-пяти метров. Если бы я в тот момент сказал реальную глубину, она ни за что бы не согласилась на такую авантюру.

Плывем, любуемся великолепием надводного и подводного мира. Красота! С проплывающих мимо нас прогулочных катеров слышим одобрительные возгласы. Приплыли в Сердоликовую бухту. Расположились. Мы одни. Отдыхающих нет. Замечательно! Наташа загорает на галечном пляже, а я поплыл понырять. Где-то через час приплыл отдохнуть, попить чаю из термоса. Под водой я отыскал несколько неплохих экземпляров раковин рапанов. Мясо одной из них тут же пошло в пищу в сыром виде. Прелесть! И тут к нам внезапно причаливает катер с милицией и егерями. Посыпались вопросы: почему? зачем? это заповедник! «Немедленно убирайтесь отсюда!» Пригрозили немалым штрафом. О моей давней мечте, о том, что мы с Сахалина, они и слушать не хотели… Потом один из милиционеров обратил внимание на сетку-авоську с рапанами. «А это где вы взяли?». Я сказал, что здесь насобирал, и предложил им забрать все раковины в обмен на то, чтобы мы остались здесь до вечера. Они не поверили, что здесь бывают такие рапаны. «А на какой глубине?» — спросил любопытный мент. Я ответил, что где-то на 20—25 метрах. Опять не поверили. Тогда я им предложил сплавать за ракушками на их катере. Отплыли метров на 300—400. Дно едва просматривается. Но все равно через маску можно заметить на дне характерный след рапанов. Нырнул. Минуты через две с небольшим вытащил удивленным инспекторам сразу трех больших рапанов. Поверили. Великодушно разрешили остаться с условием, что мы соберем в кучу ржавые консервные банки, оставленные поблизости «культурными» туристами. Они забрали всех рапанов, а мы быстро собрали все банки и продолжили свой отдых.

Поставив палатку, мы немного передохнули, позагорали. Благо, что сегодня солнце жарило не хуже, чем в Крыму. Ветра не было. Припекало. Безоблачно. Выбрав удобное место на краю обрыва, я лег на телогрейку, взял бинокль и стал рассматривать льдины и плавающих между ними уток и топорков. На большой льдине метрах в трехстах от берега удобно устроились две нерпы. Их пятнистые тела переливались на солнце. Они тоже загорали. Отлично просматривался кусочек острова Большой Шантар. Казалось, что до него рукой подать. На самом же деле — больше двадцати километров. Сейчас там проходят практику наши ребята с предыдущего курса.

Солнце быстро покинуло нас. К шести часам вечера оно полностью скрылось за скалой, которая возвышалась примерно в семидесяти метрах на запад. Около палатки сразу стало прохладно, но море еще освещалось солнцем. Разноцветные яшмовые и мраморные кекуры (это отдельно стоящие в море или около берега скалы) выделялись в рельефе своими острыми вершинами, устремленными в небо — словно пики казаков, стоящих на посту. Море с грохотом бросало на них свои волны. Льдины, попадая на кекуры, разбивались вдребезги. Задул ветер. Он принес тучи, и из них немедленно припустил дождь. Пора устраиваться на ночлег. Утро обещало быть с осадками. В маршрут мы завтра вряд ли пойдем.

22 июня. Всю ночь моросил дождь. Капли звонко стучали по брезентовой крыше палатки. Заснул я под шум водопада. Мелодии текущей и падающей воды сопровождали наш сон в течение всех пяти ночей, проведенных в этом многодневном маршруте.

Утро, как и ожидалось, было сырое и хмурое. С небольшими перерывами с неба проливалась водичка. Море глухо перебирало льдинами. Все вчерашнее благолепие затянуло плотным туманом. О маршруте не могло быть и речи. Алик встал раньше нас и приготовил завтрак. На таком дожде развести костер и соорудить что-нибудь поесть — это тоже искусство. Часам к двенадцати мы позавтракали и снова заползли в палатку. Входную дверь наглухо завязали. Все имеющиеся дыры заткнули чем попало. Дуть вроде бы стало поменьше.

Делать было абсолютно нечего. По транзистору тоже ничего невозможно было поймать. Даже радиоволны не могли к нам пробиться сквозь непогоду. Стали играть в разные убивающие время игры, типа «балды», «города» и т. д. Подремали. Поиграли. Опять подремали. Еще поиграли… А дождь не прекращается.

Было уютно лежать в спальном мешке и думать о том, что где-то далеко-далеко, на другом конце страны, только зарождается день. Что сейчас делают мои родные, папка, мама, друзья? Вспомнились даже те, которых, казалось, уже забыл. Магнитка, училище, спортивные тренировки по подводному плаванию и боксу, поездки с хором и ансамблем в Москву и в Челябинск, выступления в театре, музучилище. Первая наставница по вокалу Таисия Федоровна Мухачёва, которая прививала нам, молодым, любовь к хоровому пению, учила правилам этикета. Она много рассказывала, как занимался в ансамбле профтехобразования будущий космонавт Павел Попович. Показывала поздравительные открытки от него, когда он уже слетал в космос. Попович в то время учился в том же техникуме, в котором располагалось наше Техническое училище №13. Вспомнил Володю Гаврилова, с которым пели в квартете. Он сейчас солист Ленинградского мюзик-холла. На зимних каникулах в январе этого года мы с одесской самодеятельностью побывали в Ленинграде, и я встречался с Володей. Путевку в жизнь ему дала тоже Таисия Федоровна и последующая служба в армии. Было чуть грустно вспоминать некоторые моменты прошедших лет. Под эти мысли постепенно засыпаешь. Убаюкивает также журчанье ручья и монотонный стук дождевых капель. Хорошо поспав днем, долго не могли уснуть вечером.

А ведь сегодня годовщина со дня начала Великой Отечественной войны: 28 лет назад над нашей страной нависла реальная угроза порабощения всех народов СССР фашистской нечистью. Вспомнились песни, с которыми мы выступали на встречах с фронтовиками.

Не могу не упомянуть о том, что для нашей семьи значит 22 июня. В этот день в 1941 году отец моей жены, кадровый военный Михаил Григорьевич Жданов, в составе танковой бригады уже следовал на фронт… А еще 22 июня 1976 года родился наш старший сын Павел. О его рождении я узнал на борту научного судна, которое исследовало шельф Курильских островов. По воле случая я тогда едва не погиб при высадке на остров Матуа у подножья действующего вулкана Сарычева… А 22 июня 1998 года Павел защищал диплом в Московском университете гражданской авиации… В этот же день ушел из жизни его дед, участник двух войн, подполковник Жданов. Вот такие печальные и радостные одновременно события происходили в нашей семье 22 июня.

Примечания

3

Лайда — на Севере и в Северной Сибири — заболоченный луг на прибрежных низменных равнинах, затопляемый во время морских приливов и обсыхающий при отливах. — Ред.

4

Мелкокалиберная винтовка ТОЗ-8 (мелкашка) — орудие для спортивной стрельбы. Винтовка Тоз-8 традиционно используется для подготовки к спортивной стрельбе. Многие охотники полюбили это оружие за его возможности, позволяющие успешно применять Тоз-8 на охоте. — Ред.

5

Реквизиция — изъятие органами государственной власти имущества у собственника с выплатой ему стоимости такого имущества. — Ред.

6

Жакан — самодельная тяжелая пуля для стрельбы из гладкоствольного ружья. — Ред.

7

Рекогносцировка — один из видов геологических исследований, цель которого — предварительное ознакомление с территорией, на разведку которой изыскательская фирма заключила договор. — Ред.

8

Специальный сорт картона, дважды обработанный каменноугольной или дегтевой пропиткой. — Ред.

9

Клиф — отвесный абразионный обрыв, образовавшийся в результате разрушения высокого коренного берега действием прибоя. — Ред.

10

Эффузивные горные породы, называемые также вулканическими — магматические горные породы, образовавшиеся в результате застывания на земной поверхности или вблизи нее, лавы, излившейся по вулканическим каналам или трещинам в земной коре. — Ред.