ОХОТА НА ЦИКЛОПА

Александр Шляпин

Падение в июле 1942 года транспортного немецкого самолета «Юнкерс–90» в озеро в Псковской области скрыто тайной. Награды, денежное довольствие армии «Центр» за кампанию 1941 года спрятано под толщей воды. Цена груза – 12 миллионов долларов. Проходят годы, и тайна «Третьего рейха» становится добычей для искателей сокровищ. О месте падения знают два человека, но их уже нет. Опытный опер Иван Селезнев раскрывает серию жесточайших убийств и изобличает преступника, которым оказывается его друг… Книга содержит нецензурную брань.

Глава вторая

Появление версии

Собрав с самого утра, на планерке, всех оперов, начальник отдела подполковник Якимов, в течение получаса, выслушал доводы и рабочие версии эксперта и дознавателей. В кабинете затянулась пауза. Подполковник Якимов, бросил карандаш и сказал:

— Так, Иван Васильевич, я все же надеюсь на ваш опыт. Мне верится, что вы, завершите это дело, а материалы до конца месяца передадите в прокуратуру. В нашем районе это убийство, вызвало довольно сильный общественный резонанс. Афанасьев ведь герой афгана, а не простой бомж. Это человек, которого не только в области знают, но и в самой Москве. Благодаря ему и его пацанам за последние годы около десятка семей, нашли своих отцов и дедов, которые погибли в нашем районе во время войны. Только за эти заслуги, он уже достоин того, чтобы его убийца был в скором времени изобличен и наказан по всей строгости закона. А теперь господа офицеры — расходимся по рабочим местам. Я надеюсь, что мне на планерке не придется краснеть перед администрацией нашего города. Будь она трижды неладна эта администрация! — сказал Якимов, вспоминая интриги, которые плел против него Глава администрации Васильев.

Поводом для получения выговора от начальника управления внутренних дел стала негласная жалоба частного характера главы администрации района на внебрачные связи подполковника Якимова, которые якобы мешают делу. По городу пополз слушок, об их обоюдном посягательстве на тело секретарши местного РАЙПО Кушнеровой. Тогда это были всего лишь слухи, не имеющие никакой конкретной базы, но из областного управления внутренних дел инкогнито приехал дознаватель, который и зафиксировал на видеокамеру факт «морального разложения» подполковника Якимова с гражданкой Кушнеровой. Во избежание скандала это дело тогда сразу замяли. Но уже через месяц сам Якимов поймал своего бывшего друга Васильева, как участника браконьерского промысла и тоже заснял это преступное деяние на видеокамеру. Обменявшись компроматами, бывшие друзья превратились в заклятых врагов. Теперь они каждый день искали повод, чтобы побольнее ужалить друг друга и сместить симпатии Кушнеровой в свою пользу.

Оперативники ввиду окончания планерки покинули кабинет. В коридоре, пока Иван не исчез из отдела к нему, подошел капитан Петроченков. Намекая на новости, он интригующе сказал:

— Да, Иван Васильевич, я слышал, как шеф сегодня тебя домогался. У него, что очередной гормональный взрыв или он номинант на премию министра МВД? У тебя часом головка после вчерашнего не бо — бо?

— Бо — бо, — ответил Селезнев. — Ты, что Василий, предлагаешь?

— Предлагаю испить пивка и выслушать новости по фактам твоего дела. У меня для тебя, есть интересная новость. Пока там наши коллеги из областного экспертного отдела будут сочинять тебе справки, я как Фенист ясный Сокол, готов сегодня пролить свет на твою проблему и поставить тяжелый груз следствия, на рельсы быстрого раскрытия. Только Ванюша, если можешь, то заходи ко мне минут через десять. Мы с тобой, пивка попьем, посидим и покумекаем. Я после выходного уж сильно болен и не откажусь от лекарства! — Прошипел Михалыч Селезневу прямо в ухо.

— Э — э Василий, с этого места и подробней! Что ты, там еще такое нарыл, можешь хоть намекнуть?

— Придешь через десять мину. Я буду в своей келье. У меня важный разговор…

Иван, понял намек эксперта. Раз Петроченков намекнул на пиво, значит, у него появился «золотой ключик», который способен открыть потайной замочек преступления.

— Я сейчас Вася! Айн момент! — сказал Селезнев, видя, как тот исчезает из поля его зрения. На последок эксперт обернулся и, моргнув глазом, сказал:

— Я Иван Васильевич, буду в своем «офисе».

— «Эх, Васька! Ох, и сучий ты сын! — сказал сам себе Селезнев и двинулся к выходу. Остановившись около дежурки, Иван, как бы отошел от навалившейся проблемы приобретения пива, сказал дежурному:

— Славик, я тут на пару минут в кулинарию. Если меня кто будет спрашивать, скажи, что я буду через десять минут. Пусть подождут здесь. На допрос по поводу Афанасьева должны прийти.

Дежурный по РОВД, не отрываясь от журнала регистрации заявлений, одобрительно махнул головой. Иван вышел на улицу. Яркое утреннее солнце резануло по глазам. Похрустывая свежим снежком, Васильевич проследовал в «кулинарию», которая была на первом этаже ресторана невдалеке от отдела. Здесь, как всегда с утра было многолюдно. Только в «кулинарии» продавали в это время в разлив алкогольную продукцию, поэтому «больных», как всегда, было достаточно.

— О, полковник Селезнев, собственной персоной пожаловал, — сказал один из утренних завсегдатаев.

— Не полковник, а капитан! Рано ты Глебович, мне полковника присвоил. Мне бы до майора дослужиться и на пенсию свалить. Ох, мы бы с тобой порыбачили бы..

— Ты Васильевич, проходи вперед без очереди. Мы мужики понятливые, видим, что у тебя трубы горят.

— Не горят Глебович у меня трубы! Не пил я вчера столько, чтобы сегодня тушить пожар. Для дела надо.

— А, понял. Все молчу — молчу! Видно лиходея, какого колешь? — сказал Глебович и крутанув ус, улыбнулся.

Продавщица Люська, при виде Селезнева то же расплылась в улыбке, растянув, свой накрашенный алой помадой рот до максимальных размеров:

— Здрасте Иван Васильевич! Что — то вы сегодня совсем не с лица?! Видно преступники окаянные одолели или Анютка, уже не радует вас? Люська звонко засмеялась. — Что Иван Васильевич, пить изволите, или вам чебурек разогреть?

— Не гони коней Люда, и без того на душе тошно! Дай — ка мне для начала две бутылочки пивка «Балтику» и сушеную рыбку. Но только, чтобы не сильно была соленая, — сказал Иван, зная, что местный райпищеторг скупает все, что видит.

Продавщица поставила на прилавок пиво.

— Ну, мужички рыбку охотно берут. Назад ни кто еще не принес; — сказала Люська, моргая бархатными ресницами. — Может Иван Васильевич, вам завернуть все это для конфиденциальности?

— Ладно, давай быстрее! Время не терпит. Потом пообщаемся, как рассосутся «больные»

— Ловлю вас на слове Иван Васильевич, — томно сказала Людмила, и эротично поправила свой выступающий бюст.

Селезнев не обращая внимания на Люськин флирт отсчитал деньги, и бросив их в тарелку, схватил пакет с покупкой и направился к выходу.

— О, боже, какой мужчина. На — на нана нана сына, — замычала Люська, разливая водку по рюмкам.

Капитан Петроченков, по мнению коллег, был настоящий ментовский «рэкетир». Испить на халяву пива, он никогда не упускал шанса. Из оперов РОВД на его «оброк», никто не обижался и не жаловался, ибо это было традицией. Личностью Петроченков был общительной. За бутылочкой пивка, мог, как эксперт рассказать больше чем требовали служебные отношения и протоколы. Селезнев знал эти особенности и, поэтому даже где — то в душе был рад, что после утренней «вздрючки на ковре у шефа» ему хотелось кому — то поплакать в «жилетку». Васька был для Селезнева именно той «отдушиной», которая могла выслушать его, и посоветовать, что делать. При этом Василий Петрович, так ловко умел подкинуть какой — ни будь фактик или версию, что они, словно отмычки, отпирали сказочные следственные дверки. Дело после таких подачек оставалось за малым: просчитать и вывести самого хитрого в районе преступника на чистую воду. Селезнев проработав двадцать лет в отделе, знал об этих особенностях капитана, поэтому не отказывал себе в удовольствии на пол часика спрятаться у эксперта. Были времена когда, достав из кармана чекушку водки, Иван без всякого повода угощал капитана Петроченко, как настоящего товарища. У эксперта было уютно и тихо. Его экспонаты и вещ. доки собранные не одним поколением всегда вызывали интерес у гостей. Было у капитана трофейное и даже самодельное оружие, конфискованного у браконьеров. Иван, как настоящий мужик был не равнодушен к огнестрелу, поэтому всегда интересовался новинками.

— Во, Петрович, я, словно джин из бутылки! Видишь халиф, я исполнил твое пожелание! Теперь, выкладывай — не томи душу что там у тебя. Ты же знаешь нашего патрона, он как и я перед своей пенсией готов задницу разорвать в клочья, лишь бы устроить показуху в области. Мы это оба хорошо умеет делать!

— Не спеши, Васильевич. Новость от нас никуда не денется. А приготовиться русскому мужику к пивной церемонии, это как самураю к чайной. Во всем должна быть размеренность и традиция. Я сейчас эту рыбку аккуратно препарирую, а после мы выпьем по стаканчику. Вот тогда когда пиво окажется в желудке, можно начать сеанс задушевного общения! А насчет шефа я тебе скажу одно: Я брат, блюду нейтралитет! Свою позицию я не хочу высказывать, на людях. Якимов мужик правильный и знает дело туго. Он при желании может достать даже тогда, когда выйдет на пенсию. У него Ваня в управлении такие ферзи сидят, что нам с тобой и не снилось! — сказал Михалыч размеренно и спокойно в такт своим действиям.

Он разложил леща на газете, надел резиновые перчатки и аккуратно скальпелем, словно заправский хирург стал разбирать леща. Иван томился в ожидании. Наблюдая за действиями капитана он чувствовал, что тот специально скрывает интересную и нужную информацию, чтобы сделать маленький пивной «фестивалик» надолго запоминающимся. Селезнев мечтал услышать то что прольет свет на дело Афанасьева, поэтому пока Василий чистил рыбку Селезнев ждал. По хозяйски он обоймой пистолета Макарова, открыл пиво, и, не будоража пены, наполнил два глубоких бокала янтарного цвета напитком.

— Ну — ну, что там у тебя, выкладывай. Не томи мне душу? Уж больно я хочу все знать, — сказал Иван, не скрывая своего интереса.

— Двери закрой на ключ — сказал Петроченков

Он, не торопясь умело отделил филе от костей, и сложил его рядом ровной стопочкой на край газеты. Затем оторвав свободный кусок, капитан завернул рыбные останки и кинул их в корзину.

— Ну, вот Иван Васильевич, процесс завершен! Теперь растопырь свои ухи и слушай!

Петроченков взял бокал и чокнулся с Иваном.

— Я вчера вечером, позвонил своему приятелю в экспертный центр майору Саблину. Ну, мне просто хотелось знать, что там с нашим стволом по делу отставника. Как я тебе и говорил гильза изъятая на месте преступления и пуля из дверного косяка принадлежат — «Хайпауэру». Но это не самое интересное. Всего лишь неделю назад из этого самого пистолета в Москве, в своей квартире был убит, знакомый нашего трупа. И заметь, он не простой поисковик. Он целый президент ассоциации поисковых клубов «Вечный огонь» — по фамилии Солдатов. Его убийство, как полагает следствие, спровоцировано последствием скандала в «датском королевстве Министерства обороны России». Прошлым летом, в одном из озер в калужской области, Солдатов со своей поисковой командой обнаружили немецкий танк Т — 6 «Тигр». Ну, тут сразу же на него наложила лапу министр обороны Шмордюков. Военные тупо признали его своей собственностью. Солдатов подал в суд и это дело выиграл. Суд постановил, тогда, что данный танк немецкого производства. По архивам изделий министерства обороны России он не значится, а значит принадлежать М.О. не может. В связи с тем, что находка не является достоянием государства, то все права на данный объект спора, сохраняются за ассоциацией поисковиков «Вечный огонь». Пока там шли судебные разбирательства, «Тигр» каким — то образом из боксов Нарофоминский танковой дивизии, испарился. Солдатов, повторно подал в суд уже на командование дивизией с требованием вернуть объект спора, и выставил иск, в один миллион североамериканских зеленых рублей. Эту сумму за этот экспонат, предложил один из западных музеев. Вот тут и нашли дома, этого неуемного истца, с аналогичной дырой в голове? — сказал Михалыч, умело ставя вопрос своим рассказом.

— Тогда причем здесь Афанасьев?! — Спросил Селезнев, отпивая из стакана пиво и вытирая пенку с губ, своим рукавом. — Где Москва, а где Холмогоры?

— Вот тут Иван, как раз самое интересное! По — свидетельским показанием жены Солдатова Ирины, наш потерпевший Афанасьев был знаком с Солдатовым. Они еще с афгана вместе дружили. За месяц до убийства Солдатова, Петрович жил у него целую неделю в Москве. Он ковырялся в подольском архиве М.О.. Я так думаю Ваня, этим делом в Москве занимаются все кому не лень. Следственный коммитет Москвы, СК, ФСБ, а возможно, что даже и всемирная лига сексуальных меньшинств, как говорил турецко подданный Остап Бендер. Так что братец, не ровен час, ждите гостей. Даю зуб, они на днях пожалуют и сюда. Им же надо познакомиться с тобой, да прошуршать по нашим тайным закромам. Так что готовь сухие дрова, и топи Ваня русскую баню! — сказал Михалыч, и, запрокинув стакан с пивом, выпил все до дна одним махом.

— Да Михалыч, спасибо утешил. — погрузился в раздумье Селезнев, — лучше бы я взял водки. Теперь из — за этих столичных «Аниськиных», мне не будет прохода. Я чую спинным мозгом, что в этом деле скрыты такие тайны — мама не горюй! Мне сдается Афанасьев, был неугодным свидетелем. Возможно, на его глазах кого — то убили, а возможно пронюхал какие — то тайны! А может, он лично знал убийцу Солдатова? Вот поэтому его и завалили, для уверенности — так сказать зачистили. А может быть, что они крутили одно общее дело, да задолжали своим кредиторам?! — размышлял вслух Иван, посасывая кусок хребта сушеной рыбки. В комнате повисла пауза.

— Раскручивать это дело, теперь предстоит Иван Васильевич тебе! Я не думаю, что кто — ни будь из столичных гостей, задержится здесь надолго. Уж больно наш район не изобилует увеселительными заведениями. Да и взять здесь кроме молока да картофеля им нечего. Я не думаю, что москвичам в кайф по нашему району шаркаться, — сказал капитан Петроченко.

— Ну, Михалыч, ты голова! Может, после работы в кулинарию зайдем?! Может, по соточке опрокинем, за твой интеллектуальный и внеземной разум? — сказал Селезнев, так же допивая пиво. Что — то мне как — то тоскливо на душе.

— Эх, ты Ваня! Я мзду не беру! Мне за державу обидно! Нет, мне бутылочки пива на сегодня хватит, а водку пить надо в выходной и под хорошую закуску. Будет, что новое, то я обязательно тебе расскажу. Тогда милости просим с бутылочкой снова к нам, — сказал эксперт, посасывая хвостик сушеного леща.

— Дурак ты Михалыч! Я к тебе с душой, как к своему парню, а ты все думаешь, против тебя интриги плетут. На твое место метят! — Да я Михалыч, тебя по дружбе хотел угостить! Ты меня можно сказать на месяц вперед в этом деле продвинул. Должен же я тебя отблагодарить.

— Ты Васильевич, не суетись. Еще будет повод нам встретиться за чашкой чая. А теперь пора. Все давай шевели караваями, — сказал Петроченков и проводил Ивана из кабинета. Иван постоял в коридоре в раздумьях и на волне впечатлений двинулся мимо дежурного, так и не сообщив о месте убытия. — «Кому надо, тот на мобилу звякнет», — подумал он, и выскочил из отдела чувствуя, что нужно добавить голове лишний градус.

Люська вновь, увидев Селезнева в кулинарии, расплылась в улыбке, желая продолжить начатый легкий флирт.

— Что решили Иван Васильевич, решил догнаться для куражу?

— Не терзай мне душу. Налей мне грамм сто пятьдесят «рябины на коньяке» и закусить на твой выбор. Мне сейчас нужно чуть — чуть чтобы заставить себя совершить трудовой подвиг, — сказал Селезнев.

После того, что он узнал от Петроченкова, все мысли его были с покойным Александром Афанасьевым. Иван старался в своей голове проиграть версию с «Тигром» и вроде бы эта версия была по его мнению, правильной, но не единственной. Раскрыв дело, как ему сейчас казалось, он открывал себе путь не только к майорским погонам, и счастливой и обеспеченной пенсии, но и к торжеству справедливости перед памятью покойного майора. Внутри него прямо затрепыхалось сердечко от предчувствия удачи. Сейчас только сто грамм алкоголя могли успокоить его нервный зуд и придать его телу работоспособность.

Люська повинуясь пожеланию клиента, налила в пластиковый стакан «рябины на коньяке» и вытащив из микроволновки беляш, подала это Селезневу прямо к столику.

— У тебя что Васильевич, неприятности какие? — спросила она стараясь влезть в душу и поселиться там на долгое время.

— С чего это ты взяла? — спросил Иван, улыбаясь, и взяв стакан, одним махом заглотил его содержимое.

— Да на вас Иван Васильевич, лица нет! Еще с утра вы был малость краше, а сейчас будто жабу земляную проглотили. Что начальство вас гнобит, или может в личной жизни какие катаклизмы? — спросила Людмила заигрывающе, улыбаясь.

Иван, отломив пальцами кусочек беляша, закусил и, уставившись на выступающий сквозь декольте бюст, сказал:

— Ты Людмила, баба хорошая. Вон и формы при тебе приятные глазу. Вот только не понимаешь, что работа в полиции это тебе не хухры — мухры! Это ого — го — ответственность!

— Ого — го говоришь? А убийцу Афанасьева найдете или дело в архив отправите?

— Он мне Люда, другом был. Я с ним иногда по лесам и болотам ездил. То что делал Александр Петрович достойно уважения. Я буду не я, если я не найду эту суку! — сказал Иван, и крепко сжал в руке пластиковый стакан, который захрустел и смялся.

Люська, растроганная воспоминаниями, вытащила из кармана платок и вытерла накатившую на глаза слезу.

— Я вам Иван Васильевич верю. Вы обязательно найдете убийцу. Найдите его! Яведь хорошо знала Петровича. Он же какой мужик хороший был! За всю жизнь мухи не обидел, — сказала Люська, и вновь достав платок, вытерла им повлажневший нос.

— На днях москвичи к нам пожалуют. Век бы их не видеть. Будь наготове. Леонтьевне скажи, чтобы дежурные порции стояли в холодильнике. Да и сама нафуфырься может, жених какой залетный приедет. Смотришь влюбится в такую красоту.

Люська обнадёжив душу теплым словом Селезнева, улыбнулась. Она аккуратно сложила носовой платочек и спрятав в рукав, спросила:

— А что Иван Васильевич им у нас делать?

— Да, так… Дела, — ответил Селезнев, собираясь в отдел.

Люська встала из — за стола и, крутанув задом, отправилась за стойку.

— Ну не хочешь говорить — не говори. Я все равно узнаю…

— Ну, как тебе угодно будет, — ответил Селезнев, и достав сигарету закурил. Сам себе, улыбаясь, он вышел из кулинарии на свежий воздух. Настроение, не смотря на скопившиеся проблемы, было хорошим. Обаяние Людки да «рябина на коньяке» сделали свое дело. С таким приподнявшимся настроении можно было заняться делами допросом свидетелей по делу которых Иван вызвал на одиннадцать часов. Иван был из тех оперов, которые всей своей сущностью стоят горой за человеческую справедливость и торжество закона. Службу в органах после торгового флота он начал еще в чине сержанта. Все эти годы Селезнев, заочно постигал таинство криминальной науки и за десять лет учебы на юриста все же получил диплом о высшем образовании.

— Иван Васильевич, вы куда пошли, вы что пьяный?! — проорала Люська, выскочив следом за ним. — Папку свою забыли!

От этих слов продавщицы на Селезнева обрушился, словно ушат холодной воды. Он остановился. Подумал и развернувшись в обратном направлении, подошел к ней.

— От тебя моя красотулька у меня голова кругом пошла, — сказал он, приблизив свои свернутые в трубочку губы к Людкиной щеке.

— Я готова, — сказала тихо Людмила, и глубоко вдохнув, выкатила наружу свой роскошный бюст, словно безотказное оружие.

Иван взял из её рук папку, и закатав назад губы сказал:

— Спасибо, — отвтил Иван…

Наверное, как любовница, Люська была бабой идеальной. Белокурые волосы, роскошный бюст и красивые ноги, могли быть достойной наградой любому мужику за дорогие подарки. Но её непонятная приторность и слащавость убивали в ней женщину для совместной жизни. Она не понимала своих ошибок, повторяла их вновь и вновь. По этой причине она разводилась третий раз и, наверное, это были не последние её выходы замуж. Представив Людку в качестве своей жены, Иван на третий день вполне созрел бы для того чтобы застрелился из табельного оружия.

— Это все? — проорала она вслед Селезневу.

— А ты что хочешь, премию или бронзовый бюст на Родине героя?

— Вас хочу, Иван Васильевич, — ответила она тихо и исчезла за дверями кулинарии…

— Ну, как — нибудь, — ответил Селезнев и пошел в отдел.