МУМИЯ ИЛЬИЧА. Книга вторая

Александр Черенов

Известно, что счастливые концы бывают только в сказках и голливудском кино. В жизни концы – совсем другие. А всё потому, что «проигравшие в первом туре» – не дураки во втором, как бы ни хотелось этого победителям. В результате принятых контрмер неглупой власти удаётся захватить воскрешённого Ленина, и, «согласно завещанию», предать его тело земле. Но – в соответствии с жанром – история на этом не заканчивается и Кремль рано торжествует победу. «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить»?..

Глава сорок третья

День, мажорно начавшийся согласием Президента и продолженный согласием Медика, мажорно же и закончился. Не считаясь ни с какими дипломатическими условностями, Москва вышла на оговоренную волну, и телеграфировала Реввоенсовету о готовности к переговорам. В этом же радиосообщении Кремль предложил местом переговоров старинный русский город Саратов. С точки зрения Москвы, предложение учитывало объективные реалии: Волга должна была делить город не только на две географические части, но и на две сферы политического влияния. Мост через реку являлся классическим местом для переговоров: фильм «Мёртвый сезон» ещё помнили «официальные должностные лица» по обе стороны намечающегося «круглого стола».

Понимая, что с точки зрения бытовых услуг мост является не самым комфортным местом для посиделок, Кремль — за свой счёт — предложил обустроить «переговорную площадку» роскошным модулем со всеми удобствами, от биотуалетов до спутниковой связи по закрытым каналам. Во избежание «обвинений в необъективности» второй стороне было предложено контролировать ход работ с проверкой конструкций и материалов на предмет выявления «посторонних включений».

В ответном сообщении РВС поблагодарил Москву за щедрое предложение — но с чувством глубокого сожаления объявил о невозможности его принятия в части места встречи. В качестве «нашего ответа Чемберлену» — аллюзиям на «Мёртвый сезон» — Кремлю было указано на то, что времена «Тильзита на плоту» канули в вечность, и попытка их реанимации выставит обе стороны на посмешище мировой общественности. Кроме того, РВС вынужден был огорчить Москву тем, что она чересчур поспешно и превратно истолковала в свою пользу ещё не состоявшиеся перемены. Саратов, по утверждениям РВС, являлся бесспорной «вотчиной» Сопротивления — с эпизодическими вкраплениями симпазинантов Кремля. Получалось, что Волга должна была делить город на сферы влияния — но не делила.

С учётом контрдоводов, Кремлю было предложено собраться за круглым столом в другом старинном городе, «расположенном ещё ближе к Москве: в Ельце Липецкой губернии. Разумеется, Президент возмутился неслыханной и даже вопиющей наглостью контрагента — и, разумеется, в присутствии Главы.

— Нет, какая наглость! Это — что: намёк?! Намёк на то, что они — у ворот столицы, а мы — так: «погулять вышли»?! Сверчок, который — знай свой шесток?! Временные, которые «слазь»?!

Глава «заслушал товарища» — и быстро успокоил его тем, что «не место красит человека — а человек место». Тут же были уточнены и параметры «человека, красящего место»: неизбежный триумфатор Президент. Уточнёнными оказались и параметры контрагента: «дитя, которое, чем бы ни тешилось — лишь бы не плакало». А ещё: «богатеет дурень думкой».

Доводы, пусть и не с первого захода, показались «гаранту» убедительными — и он согласился на Елец. А тут ещё «большевики» пошли навстречу Кремлю — и признали за ним право оборудовать место встречи. Разумеется — под контролем специалистов от РВС. По этому случаю Глава даже не стал травмировать Президента самой минорной информацией: Елец, как и вся Липецкая губерния, «находился под пятой большевистского оккупанта» — и вовсю симпатизировал «оккупации».

Оборудование места встречи «по последнему слову техники» заняло не больше трёх дней — и уже на четвёртый день от «увязки» и «утряски» Глава Администрации, сияя во всю мощь своей непревзойдённой мефистофельской улыбки, энергично тряс руку ВПК, демонстрирующего куда меньшую радость.

— Давно мечтал познакомиться с Вами лично, уважаемый ВПК.

— В застенках Лубянки, — «подыграл» ВПК: он был далеко не глуп — и иногда у него получалось.

В ответ Глава лишь добавил жизнерадостности в улыбку: что ему — булавочные уколы, если с него всё — как с гуся вода?!

— Похоже, у нас с Вами — одинаковое чувство юмора, уважаемый ВПК… Чай? Кофе?

— Лучше — согласование повестки.

На этот раз Глава рассмеялся непритворно.

— А Вы мне нравитесь. Вот и верь после этого агентурным донесениям о полной Вашей серости и несамостоятельности. И я даже рад этому. Потому что нам с Вами предстоит договариваться, а договариваться с дураком, пусть и идейным — безнадёжное дело.

Личностная оценка выходила за пределы не только необъявленной ещё повестки, но и дипломатического этикета. Однако ВПК не стал «взыскивать с нарушителя»: комплимент, пусть и не бесспорный, ему понравился. От Ильича он не удостаивался и такого, а ведь следом за Ильичом и МНС лишил его не всегда незаслуженной порции дифирамбов.

— Благодарю Вас, уважаемый коллега…

Занятый «автодифирамбами», ВПК не заметил, как, «зачисленный в коллеги», Глава усмехнулся, пусть и едва уловимо.

–… Но о себе мы поговорим как-нибудь в другой раз. А сейчас — поговорим о Ленине, Владимире Ильиче.

Глаза контрагента из Москвы, пусть лишь на мгновение, полыхнули удивлением.

— А как же — повестка?!

Стараясь не скрипеть зубами, Глава тут же «подверг» себя за попытку «забежать впереди паровоза». ВПК как-то с самого начала принялся не оправдывать агентурной характеристики: «недалёкий». Самокритично не снимая ответственности и с себя, представитель Кремля вынужден был «отыграть назад» преждевременное «списание со счетов».

— Повестка? — опять «не по сценарию» покривил щекой ВПК. — Я думаю, что повестка… да и судьба переговоров будут зависеть от ответа на единственный вопрос: «что с Лениным?».

Словно недоумевая, Глава пожал плечами.

— А что с ним может быть?

— Вот это мы и хотели узнать от Вас.

На лице ВПК не было уже и «останков дипломата». Из агентурных сведений Глава знал, что его визави и прежде не отличался «по линии улыбки» — но сейчас тот не улыбался совсем! Это наводило на мысли о серьёзных просчётах Кремля в оценке товарища, отчего и не могло понравиться «по ту сторону стола».

— У Вас есть какие-то сомнения, уважаемый ВПК?

— В чём? — предельно вежливо приподнял бровь ВПК.

— В нашей порядочности?

— Ох, ты!

ВПК отреагировал столь непосредственно, с таким количеством яда в голосе и на лице, что Глава с трудом удержался от того, чтобы не заскрежетать зубами «вслух».

— Ну, надо же: «в вашей порядочности»! — как ни в чём не бывало, продолжил измываться ВПК. — А мы и забыли, что имеем дело с джентльменами, которые «выкрали Гриню» лишь для задушевной беседы за чашкой чая! Правильно: не одним же нам — такое счастье!

Этого измывательства, не похожего даже на грубое нарушение дипломатического этикета, Глава не стерпел: каждый сверчок — знай свой шесток.

— Вы, что же: думаете, что мы собрались убить вашего Ленина?! Как будто это — так просто! Как будто…

Глава «оборвал серенаду», глаза его демаскировали «страшную» догадку — но наступать на язык было уже поздно. Разумеется, ВПК не упустил случая хоть немного «постоять» на собеседнике.

— Ага! Вот Вы и проговорились!

Глава не успел ещё открыть рот — а ВПК уже делал отмашку.

— Да мы и без Вашего признания не сомневались в намерениях Кремля! Вы ведь спите — и видите: как бы надёжнее похоронить Ильича!

Лицо Главы болезненно искривилось: прокол был очевидным и возмутительным. И это — он, тот, кто специализировался на проколах других?! Но задерживаться на персональной тризне было не в правилах этого человека — и он решительно откашлялся, старясь держать взгляд прямым.

— Уважаемый ВПК! Прошу Вас лично верить мне… а также заверить уважаемого МНС в том, что мы не имеем намерений… ну, что нашей целью не является… Одним словом… то есть, не одним, конечно… В общем — так: мы взяли Ленина исключительно для того, чтобы предотвратить эскалацию гражданской войны, и заставить Вас пойти на переговоры.

— Старо предание! — пренебрежительно махнул рукой военспец делегации РВС, руководитель одного из отделов Оперативного управления.

— И я — того же мнения, — солидаризировался с ним ВПК. — Это всё — слова, уважаемый представитель Кремля. А слова немногого стоят. Нам нужны доказательства того, что с Лениным ничего не случилось. И пока они не будут представлены, нам не о чем договариваться.

— А если они не будут представлены вовсе?

Не всегда администратор — иногда и человек — Глава уже начинал выходить из себя. Он понимал, что теряет лицо — но ничего не мог с собой поделать. Ну, вот, не привык он к тому, чтобы его — Самого Его! — как мальчишку, поучал какой-то, там, «подъячий бунтовщика»!

— Если они не будут представлены до окончания сегодняшнего дня — художественно окаменел лицом ВПК, — то мы немедленно отбываем домой.

— Хм…

Глава явно не ожидал такой «неконструктивной» позиции от человека, которого ему характеризовали, как подручного, несамостоятельного и безропотного исполнителя чужих приказов, хотя бы и с молчаливыми претензиями на лидерство.

–… Значит: «немедленно покидаем»…

Самолюбие главного «кремледворца» было не просто задето: оно было ущемлено — и изрядно. Для того чтобы понять это, не требовалось заглядывать в недра души этого человека: хватало и одного взгляда на почти закушенную губу. Глава решительно терял всё, что только можно было потерять: лицо, терпение, надежду. Мало того, что вопросы начали буксовать с первых минут знакомства — так ещё и личный момент вмешался! Своим характером переговоры всё больше выходили за рамки дипломатического протокола и международного права.

Но, даже «подвергнутый с неожиданной стороны» и пребывающий в расстроенных чувствах, Глава не изменил объективности: о каком международном праве могла идти речь на переговорах граждан одной страны и национальности?! Поэтому, отставив неконструктивные эмоции, Глава взял себя в руки, попутно, в интересах дела, наступив на горло «самолюбию».

— Ну, что ж, господин ВПК… Ждать окончания сегодняшнего дня нет необходимости. Мы готовы представить такие доказательства немедленно.

Не оборачиваясь на делегацию, Глава молча приподнял левую руку — и через пару секунд в ней уже лежала переданная услужливым помощником пластмассовая коробка. Глава протянул коробку ВПК — и усмехнулся.

— Мы, конечно, можем и сами вставить диск в воспроизводящее устройство — но будет лучше, если это сделаете вы. Во избежание… хм… неизбежных обвинений. Например — в подтасовке.

Теперь уже ВПК «отработал Главой Администрации»: транзитом через него диск поступил в распоряжение технического персонала делегации РВС. Через полминуты большой плазменный экран на стене модуля «ожил». Резко контрастируя со скучающими лицами «кремлёвцев», глаза членов делегации РВС дружно впились в экран. После традиционного «запева» на нём появилось изображение серебристой капсулы в полтора человеческих роста с окошком из прозрачного материала. Сквозь «пластик» было отчётливо различимо лицо Ильича. Оно постоянно находилось в движении: каждый мускул, каждый взгляд выдавал в нём Ленина. Ильич то и дело открывал рот. Некоторые слова были вполне различимы, хотя голос почти до неузнаваемости искажался средой. Только одна фраза «не требовала перевода»: «Я жив, товарищи, но не свободен».

«Кино» продолжалось не больше трёх минут. Когда экран погас, ВПК немедленно вскинулся:

— Почему Ленин — в этом «коконе»?!

— А чего Вы ожидали?! — «ответно взорвался» Глава. — Или мы не знаем об уникальных способностях оживлённой мумии?! Мы не хотели, чтобы Ленин исчез в неизвестном направлении. Получилось бы, как в поговорке: «за что боролись?». А от этого, как Вы говорите, «кокона», ему — ни холодно, ни жарко. Он ведь не ест, не пьёт, не испражняется. И дышать ему не нужно.

Не сообразуясь с уместностью мимики, Глава усмехнулся.

— В «коконе» даже целее будет.

— До какого срока? — «опять спрямил» ВПК. И опять Глава «поблагодарил по-русски» своих информаторов: так недооценить противника!

— Что ж: хороший вопрос, уважаемый ВПК. Вот, давайте, на нём и остановимся. Итак: Ленин, как Вы сами могли видеть — жив. А будет ли он жить дальше — зависит исключительно от вас. Заметьте: мы не выставляли никаких предварительных условий.

— Заметил уже, — совсем не по-глупому — к очередному неудовольствию Главы — хмыкнул ВПК. — Но, тем менее, они есть?

— Есть, конечно.

— И?

— Мы настаиваем на отводе частей ОВС за Волгу.

В очередной раз Глава поступил вопреки себе. «Наступил на горло песне»: не стал изображать задумчивость, перекладывать бумажки с одного угла на другой, поворачиваться якобы за советом к делегации. Условие было «выложено» сразу — и даже быстрее, чем козыри на стол.

Вокруг глаз ВПК собрались морщинки.

— Всех частей?

— Да. И заметьте…

Словно «иллюстрируя самого себя» Глава художественно обставился указательным пальцем.

–… мы не требуем разоружения ваших частей. Они могут сохранить всё. Боевую технику — в том числе. Но они должны уйти.

— А их место…

–… займёт Российская армия.

Видя, как ВПК, словно недоумевая, пожал плечами, Глава ринулся дожимать противника.

— Я понимаю Ваше недоумение, уважаемый ВПК. И то: какой смысл отступать, если вы — у ворот Москвы?! Логичнее было наступать!

— «Ты говоришь!» — усмехнулся ВПК.

— Да, что ж, я: не понимаю, что ли?! — махнул рукой Глава. — Но ведь и вы не можете не понимать.

— Чего именно?

— Ваше наступление — это гражданская война.

— Как будто до сих пор был туристический поход! — хмыкнул ВПК.

Сдерживая себя, Глава «всего лишь» посерел лицом.

— Согласен, но Москва — это вам не Омск и не Ульяновск, где вашим людям для захвата власти потребовать всего лишь попросить наших людей «очистить помещение». После этого вы вывесили красные флажки — и дело было сделано. А в Москве этот номер не пройдёт. Мы будем драться. И у нас ему, кому драться и чем. Вокруг Москвы — несколько рубежей обороны. Небо столицы закрыто наглухо для ваших самолётов и ракет. Вы же не можете не знать, что Московская зона ПВО — самая надёжная в стране.

ВПК молча скосил глаз на военспеца — и тот утвердительно смежил веки. Вдохновлённый поддержкой «со стороны», Глава продолжил ещё энергичней.

— Кроме того, у Москвы достаточно войск, техники и боеприпасов, чтобы вести бои на изматывание противника, нанося ему огромный ущерб.

Подключив глаза, он выдержал эффектную паузу.

— Хочу предупредить сразу — чтобы не было недоразумений: в крайнем случае мы готовы пойти… хм… на крайние меры.

Брови ВПК и военспеца взметнулись одновременно.

— Оружие массового уничтожения?! — сузил глаза ВПК.

— «Ты говоришь»! — взял реванш Глава, даже не усмехнувшись при этом.

— Да, но… против собственного народа?

— Нет: против классового врага!

Над столом повисло классическое молчание: продолжительное, гнетущее, напряжённое. Наконец, ВПК хмыкнул в нос — и покачал головой.

— Мёртвому — припарки. Так, что, не убедили, уважаемый. И не запугали. У нас тоже есть, чем угостить столицу…. В упреждающем или ответном порядке. И ещё: а Вы не подумали о том, что будет с теми, кто нажмёт на кнопку? Я даже скажу больше: со всеми, кто встанет на пути ОВС? Мы ведь — не Иисус Христос: всепрощение — не по нашей части. И вы уже имели не одну возможность убедиться в этом. Тем паче, что вас не за то прощать. Вас — это и с заглавной, и с прописной буквы.

Довод оказался… контрдоводом: возымело. Глава даже на мгновение посерел лицом: понял, что ему обрисовывают перспективу, а не берут на дешёвое «фу-фу». Надлежащая реакция пришлась по душе ВПК: обмен мнениями явно удался.

— Вижу, что мы поняли друг друга. Поэтому, давайте не будем запугивать друг друга — а начнём торговаться на равных. Итак: допустим, что мы уйдём за Волгу. Что это даёт «Московской Руси»?

ВПК начал загибать пальцы.

— Весь хлеб — у нас. Вся нефть, весь газ и весь уголь — у нас. Да, что, там, весь уголь: вся таблица Менделеева! Дальше: большая часть древесины — у нас. Самое значительное производство минеральных удобрений — у нас. То есть, все составляющие российского экспорта — у нас. А это — примерно девяносто процентов валютных поступлений. И делиться ими с Кремлём мы не намерены.

ВПК перестал загибать пальцы — и задействовал один из них восклицательным знаком.

— Отсюда — какой вывод? А вывод — такой: без нас «Московская Россия» обречена. Да и мы не будем вечно «ждать у моря погоды».

ВПК усмехнулся.

— Хотя бы — по соображениям гуманизма.

В роли «Нострадамуса» представитель Заволжья оказался настолько убедительным, что лица членов кремлёвской делегации посерели одновременно. Один лишь Глава нейтрально сморщил лицо. Но и такая реакция была показательной: эмоции выходили из этого человека так редко, что каждую из них впору было ставить на учёт.

— Ну, что ж, уважаемый ВПК… Всё, что Вы говорите — чистая правда. Но — не вся…

Глава «выставил многоточие» — но визави не проявил к нему «планового» интереса. Пришлось «докладчику» заменить «многоточие» «запятой».

— Вы забыли упомянуть тот факт, что вся инфраструктура нефтегазовой промышленности — у нас.

— Ну, не вся, — не испугался плагиата ВПК, — а только часть трубы на Европу.

— Но вам без Европы не обойтись! — в очередной раз сорвался Глава: доводы урезались прямо на глазах. А тут ещё, дополнительно «отгружая соли на раны», контрагент включил оскорбительную надменность.

— Это вам не обойтись — а мы обходимся, и прекрасно. Вы не хуже меня знаете, что две трети добываемого сырья идёт в Азию: Япония, Китай, Южная Корея, «азиатские тигры» ЮВА. И Азия, даже не признавая нас, охотно покупает сырьё, и платит за него мировые цены. Так что «дебет-кредит» у нас сходится уже сегодня.

Глава не стал кусать губы — но в лице переменился. И — совсем не в мажоре. Визави побивал его самым неубиваемым козырем: экономика. В последние месяцы экономика «демократических останков» переживала не только не лучшие — худшие времена. Ничего оригинального в этом не было: иссяк поток нефтедолларов. Вернее: «товарищи с Востока» проложили для него новое русло. На этом поле играть с ВПК на равных было не просто трудно: невозможно. Ну, или почти невозможно: восток нуждался в продукции машиностроения и новых технологиях — а это традиционно являлось исключительной вотчиной запада. Правда, восток мог частично возместить потери импортом из той же Японии или Южной Кореи. И это обстоятельство также не добавляло энтузиазма Главе.

— Но Европа, всё равно, остаётся Европой!

Подключив к работе восклицательный знак, Глава вновь попытался «развернуть» визави «лицом к западу».

— И продукция Москвы, Питера и других регионов Центральной России вам нужна! И не завтра, а, как говорится, «ещё вчера»!

Попытка не удалась: лицо ВПК, как прокисло в начале предложения — так и не опреснилось до самого конца. Наконец, «гость из Заволжья» медленно, словно нехотя, как бы делая одолжение, разжал губы.

— Я думаю, уважаемый Глава, что мы забегаем впереди паровоза. Сейчас этот вопрос — не главный. И, если мы зациклимся на его обсуждении, боюсь, что это нас никуда не приведёт. Тупиковое направление.

— Хорошо, — разрубая «гордиев узел», нервно дрогнул голосом «посланник Кремля». — Что Вы предлагаете?

— Что мы предлагаем?!

Ударив по местоимению, ВПК усмехнулся — красочно, чуть ли не на правах победителя.

— Как говаривали в советские времена, «товарищ не понял». Вы «ошиблись адресом», уважаемый Глава: предлагаете вы. А мы лишь соглашаемся… или не соглашаемся. Это же вы «продаёте» нам Ленина.

Глава поморщился: очередной «прокол». И всё — из-за ненадлежащей подготовки к переговорам! «Насвистели» разведчики о грядущей победе «одной левой» — а тут и обеих рук не хватало! Довод о несостоятельности контрагента… в качестве контрагента сам оказался несостоятельным! Теперь приходится расплачиваться за верхоглядство — да ещё в стратегически невыгодных условиях.

— Тогда, может, мы обсудим политические вопросы?

— Вам — слово, — сделал приглашающий жест ВПК.

Глава открыл папку. Не по необходимости: нужно было выиграть время, прийти в норму и продемонстрировать солидность подготовки, которой в действительности не было. Изначально весь расчёт строился на экспромте — по причине очевидной, как казалось, безвыходности положения «ответчика».

Реализуя намерения, Глава перестарался: не рассчитал время, перебрал с нормативом — и ВПК «на законных основаниях» не выдержал.

— Неужели мы услышим сенсационное заявление?!

–??? — не стал притворяться Глава. А, может, не смог.

— Вы готовы уступить власть?!

Глава закрыл рот, затем — папку, и поднял глаза на ВПК.

— Нет — но мы готовы поделиться.

— Очень интересно.

Отсутствие восклицательного знака и даже простой заинтересованности в голосе ВПК само по себе было показательным, но «ответчик» не ограничился этим, и дал иронию. Нехорошую такую, иронию: язвительную и бестактную. В очередной раз Глава удивился — и неприятно: ужели у МНС все переговорщики — такие?! В подобных условиях «кремледворцу» не оставалось ничего другого, как отказаться от заготовленного пролога.

— Мы готовы пойти на создание Временного правительства, переходного правительства, правительства национального единства, правительства национального спасения — какого угодно!

Склонив голову набок, ВПК, по-прежнему без интереса и совсем не церемонясь, обозрел Главу.

— Так… И как это будет выглядеть на практике, а ещё лучше в цифрах?

— Пятьдесят на пятьдесят.

ВПК не успел отвергнуть предложение: Глава уже выходил с уточнением.

— Только на переходный период! Потом — как решит народ. Я говорю о выборах.

— То есть, Вы ходите сказать, что Правительство будет формировать парламент?! У нас, в России?!

— Мы готовы к этому.

ВПК на мгновение «отлучился в себя».

— Ну, хорошо… Это — будущее. А что вы предлагаете сейчас?

— Портфель главы правительства — ваш.

Понимая, что уступка — не ахти, какая, Глава не торжествовал. Понимая то же самое, не торжествовал и ВПК. У него оснований для минора имелось даже больше. И он не стал жадничать: «поделился с товарищем».

— Портфель — это понятно. А как — насчёт полномочий? Прежний мальчик на побегушках у Президента?

Глава поморщился: ВПК задавал слишком много вопросов — и все, как один, бестактные.

— Мы согласны урезать полномочия Президента ещё до выборов.

— Временный акт? Приостановление действия Конституции?

— Возможно и то, и другое.

ВПК задумался — а Глава затаил дыхание. Наконец, представитель РВС кивнул головой.

— Ну, что ж: это — хорошая почва для предметного разговора. А ещё…

— А ещё мы согласны на полную национализацию добывающих отраслей, всего энергетического комплекса и ВПК!

Глава выпалил предложение на едином дыхании — и застыл в ожидании «приговора». ВПК неожиданно поморщился — и, презрев этикет, вызывающе почесал у себя за ухом.

— И всё это — в обмен на наше разоружение?

— Никакого разоружения! — затарахтел Глава. — Я уже сказал, что вы можете отходить с оружием и даже…

— Я — не об этом.

От слов ВПК неожиданно дохнуло классическим холодом. Не меньшим холодом дохнуло и от его лица. Глава постарался не сильно побледнеть: догадался насчёт продолжения. И он не ошибся.

— Значит, все эти уступки вы готовы сделать при условии нашего отказа от борьбы за власть?

Ни голос, ни лицо ВПК не прибавили ни градуса тепла. Вопрос оказался «настолько в лоб» и так далеко от дипломатии, что на этот раз Глава замолчал надолго. И он не только молчал: также наплевав на дипломатию, он беспрестанно кривил лицо, сопел и поводил головой из стороны в сторону. Наконец, его глаза вернулись на лицо оппонента.

— Вам — как: соврать покрасивше — или сказать правду?

— Второе — предпочтительней.

— Тогда — да. Мы договариваемся о прекращении вооруженной борьбы, замиряемся — а вы получаете Ленина. В целости и сохранности. Потом можете выдвигать его в президенты, в премьеры, в Думу, можете ставить в «красный угол» и молиться на него — дело ваше. Ничему этому мы препятствовать не будем.

На этот раз ВПК не стал задумываться — а «просто» оглянулся на своих товарищей.

— Старо предание! — не стал оригинальничать военспец, уже традиционно включившийся первым. — Даже, если мы подпишем Договор, для Кремля он — просто бумажка. Ну, как для Гитлера — Пакт о ненападении.

Выпад оказался настолько прямолинейным и бестактным, что Глава с трудом удержался в «цивилизованных рамках».

— Если вы не доверяете нам, зачем же вы пошли на переговоры?

— Мы пошли на них не по вопросу доверия, а по вопросу обмена Ленина!

Восклицательный знак присутствовал не только в голосе, но и в глазах военспеца. Последним усилием сдерживая закипающее раздражение, Глава перевёл взгляд на ВПК.

— Это — официальная позиция делегации РВС?

— Да, — не задержался ВПК. — Во-первых, мы не уполномочены вести переговоры по таким масштабным вопросам. Рамки наших полномочий… да и нашего интереса ограничены лишь одним вопросом: что вы хотите за Ленина? Полномочий решать проблему «войны и мира» у нас нет.

— Ну, так запросите их! — не выдержал Глава. — Или президентскому креслу в Кремле вы предпочитаете взаимное уничтожение?!

— Не надо патетики, — усмехнулся ВПК. — Некоторые Ваши предложения действительно заслуживают внимания. Но, как говорится, «такие вопросы кондачка не решаются». Да и сами вы едва ли готовы сейчас к их решению. «Вы» — это Кремль.

— Нужен перерыв? — больше поморщился, чем догадался Глава.

— Пожалуй.

— Надеюсь, что хоть на это Вы уполномочены.

Раздражение помешало Главе качественно усмехнуться.

— Только — какой смысл уходить на перерыв с пустыми руками?

ВПК спокойно пожал плечами.

— И что Вы предлагаете?

— Зафиксировать этот интерес в декларации о намерениях… ну, название можно подработать. Что скажете?

ВПК обошёл взглядом свою делегацию. На этот раз согласие было единодушным — даже военспец не стал «записываться в оппозицию».

— Ну, что ж: такую бумагу мы готовы составить хоть сейчас. Но она должна быть нейтрального, сугубо процедурного характера, и, по возможности, предельно лаконичной.

Глава рывком выдернул тело из кресла — и простёр руку в направлении отдельной маленькой комнатки, оборудованной в модуле на случай «уединенций».

— Тогда не будем терять времени!..

Через полчаса черновик документа был «сдан в набор». Спустя пять минут после «выхода из печати» Глава Администрации и ВПК уже подписывали его «от имени и по поручению». Документ, как сказали бы дипломаты, оказался сбалансированным, взвешенным и предельно дипломатичным. Иначе говоря: не содержал в себе никаких откровений.

«По определению» не мог содержать. Стороны лишь отметили полезность обмена мнениями, и зафиксировали факт интереса к их продолжению при условии получения надлежащих полномочий на ведение переговоров по всему кругу вопросов.

Смутно чувствуя «подводные камни», а ещё больше неподъёмность задачи, ВПК пытался отграничить проблему Ленина от «глобальных вопросов». В духе классического разделения «мух» и «котлет». Но «классика» не прошла: Глава резонно парировал это предложение доводом о том, что Кремль, находящийся на расстоянии выстрела из дальнобойных орудий, не требует ведь немедленного отвода войск ОВС, как гарантии собственной безопасности.

«Убойным» оказался и ещё один довод: в протоколе не была отражена зависимость между освобождением Ленина и заключением мирного договора. Нет, Глава намекал на желательность хотя бы упоминания об этом — но, понимая, что можно «пережать» себе же во вред, отказался от неконструктивного давления. Непревзойдённый тактик и стратег, напролом он действовал лишь в двух случаях: когда не оставалось другого выхода, или когда этот выход представлялся наилучшим.

В итоге получился компромисс. Обе стороны оценивали его неоднозначно, со смешанными чувствами: «что-то больше понравилось, что-то меньше». В этих смешанных чувствах они и покидали «круглый стол». Первый раунд переговоров закончился, по существу, так и не начавшись: классический пролог…