Беседы с Г.К. Жуковым. 16 встреч дома у маршала

Александр Хазанов (2024)

Уникальная книга доктора медицинских наук, одного из ведущих специалистов в области гастроэнтерологии А.И. Хазанова (1922—2009) посвящена не вопросам медицинской науки. Большая часть профессиональной карьеры автора была связана с работой в Главном военном клиническом госпитале им. акад. Н.Н. Бурденко, где он многие годы был начальником гастроэнтерологического отделения. Будучи сам фронтовиком, московским ополченцем, принявшим свой первый бой тяжелой зимой 41-го года, автор никогда не забывал о войне. В период с 1945 по 1990 год во время работы в госпитале он собирал воспоминания полководцев и других участников Великой Отечественной войны. В этом деле ему помогала профессия военного врача: большинство собеседников были его пациентами, лишь иногда — коллегами по работе. Среди его собеседников были А.М. Василевский, К.К. Рокоссовский, И.С. Конев, К.А. Мерецков, С.М. Буденный, В.Д. Соколовский, А.И. Антонов, А.А. Гречко, М.В. Захаров, С.М. Штеменко и другие. Одним из частых собеседников А.И. Хазанова был Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Супруга маршала Галина Александровна работала с автором книги в одном отделении. Откровенные размышления Жукова о войне, о руководстве страны, о сослуживцах, а также воспоминания о самом маршале приводятся здесь в изложении автора, записывавшего рассказы собеседников по памяти. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 5

Из общих оценок Великой Отечественной войны

Как-то во время беседы с маршалом к нам подошла Галина Александровна, его супруга, по-видимому, с давно назревшим вопросом. Посмотрев с улыбкой на мужа, она повернулась ко мне:

— Георгий говорит, что он не проиграл ни одного сражения. Скажите, у него и на самом деле никогда не было неудач?

Вопрос показался мне не очень деликатным, и я отмолчался. Но Галина Александровна была неумолима:

— Видишь, Георгий, он стесняется говорить, а, наверное, ему есть что сказать.

С явной неохотой Георгий Константинович качнул головой:

— Ну, давайте, критикуйте.

Мне пришлось заговорить:

— Я думаю, что разговор идет в надуманной плоскости. Георгий Константинович знаменит не неудачами, а успехами…

Но Жуков не принял моей уклончивости.

— Нет, раз уж решили говорить о моих неудачах, то давайте.

Без особого энтузиазма я начал:

— К первой неудаче можно отнести продолжение контрнаступления под Москвой в январе — феврале 1942 г. Для этого не было сил, боеприпасов. И результатом стала Вяземская катастрофа 33-й армии.

— Я был против наступления в начале 1942 г., — сказал Жуков. — На наступлении настаивал Сталин. Когда же он забрал 1-ю ударную армию, то вообще наступать было невозможно. В отношении 33-й армии могу сказать только одно: пробиться к ней мы пытались отчаянно. Сил не хватило. Но если бы командующий 33-й армией Ефремов послушал бы меня, то, может быть, он и остался бы жив. Я ему предлагал длинный путь на юг — от Вязьмы в сторону Кирова. А он пошел напрямую — на восток. Путь явно короче, но надо пробиваться через плотную оборону немцев. Но Ефремов на это получил персональное разрешение Сталина. А кавалерийский корпус Белова и десантники Казанки-на^[16] пошли по предложенному мной пути — и вышли.

Мы немного помолчали, потом Галина Александровна снова вопросительно посмотрела на меня. Пришлось продолжить разговор:

— Вторая неудача — выход 1-й танковой армии немцев из окружения южнее Тернополя весной 1944 г.

Жуков кивнул:

— Да, конечно, в этом деле мы выглядели не лучшим образом. Мы не представляли себе истинных размеров окруженной группировки. Как и под Сталинградом, нас напрочь подвела разведка. Она давала цифры окруженных в три-четыре раза меньше, чем на самом деле оказалось вражеских войск. Но даже если бы мы знали истинную силу немцев, не исключена возможность прорыва нашего кольца окружения. Очень уж слабы были пехотные части Красной армии, замкнувшие кольцо. В полках и дивизиях было мало активных штыков. В предшествующих боях и в весенней грязи они потеряли много техники. Снабжать наши войска в отдалении от баз было невероятно трудно. Все это, конечно, способствовало прорыву 1-й танковой армии немцев в западном направлении.

Надо отметить, что два моих критических замечания Жуков перенес удивительно спокойно. Я осмелел и продолжил:

— К третьей неудаче можно отнести неточное определение основной линии обороны немцев под Берлином, на Одере.

Но тут Жуков не удержался и позволил себе в адрес гостя — то есть меня — резкость (что, надо сказать, было большой редкостью!).

— Вы рассуждаете как…

Его гнев вызвал, как мне показалось, малооправданное веселье у Галины Александровны.

— Ты сердишься, значит, не прав!

Жуков быстро смягчился и ответил по существу:

— Да, действительно, мы неверно определили основную полосу обороны немцев под Берлином. Оборона немцев была столь плотной, что послать разведгруппу на глубину 10–30 км было невозможно. А для дела такие походы абсолютно необходимы. В разведке нам всегда основательно помогали партизаны. Здесь их не было, и пришлось с начала и до конца базироваться только на данных авиаразведки. Когда мы рассматривали фотографии, у нас возникали кое-какие сомнения, но, к сожалению, специалистам авиаразведки удалось «рассеять» наши подозрения.

В другой визит мне показалось, что разговор становится очень откровенным, и я позволил себе задать вопрос, который мучил меня многие годы:

— Когда вы стали Жуковым?

Маршал засмеялся и не ответил. Я расценил его молчание просто: правду говорить не хочет, а врать не любит. Зато он начал вспоминать про подготовку военачальников периода начала войны:

— Все те, кто вначале командовал фронтами, к сожалению, оказались не на высоте. И Кузнецов^[17], и Павлов^[18], и Кирпонос^[19], и Черевиченко^[20]. Ну что можно сказать про Черевиченко?! Начинал командующим округом, а окончил командиром корпуса. Проделал тот же путь, что и Рокоссовский^[21], только в обратном направлении. Конечно, разные причины объясняют неудачи этой четверки. Но две причины общие. Первая причина — недостаточная оперативная подготовка этих генералов, непонимание законов современной войны. А вторая — неумение и нежелание отстаивать правильные взгляды перед начальством. Всегда вспоминаю Суворова: «Отвага нужна солдату, смелость необходима офицеру, и только мужество помогает генералу».

У всех четверых командующих фронтами в начале войны отваги хватало с избытком. А мужества — кот наплакал.

Изречения Суворова очень интересны. А изречение относительно разных оттенков храбрости можно было бы вывешивать на стенах парадного вестибюля военных академий.

Примечания

16

Казанкин Александр Федорович (1900–1955) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1944).

17

Кузнецов Федор Исидорович (1898–1961) — советский военачальник, генерал-полковник (1941). С 22 июня по 10 июля 1941 г. командовал войсками Северо-Западного фронта.

18

Павлов Дмитрий Григорьевич (1897–1941) — советский военачальник, генерал армии (1941), Герой Советского Союза (1937). С 7 июня 1940 г. — командующий войсками Белорусского особого военного округа (с 11.07.1940 г. — Западный особый военный округ). 22 июля 1941 г. Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорен «за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти» к высшей мере наказания и расстрелян. В 1957 г. посмертно реабилитирован и восстановлен в воинском звании.

19

Кирпонос Михаил Петрович (1892–1941) — советский военачальник, генерал-полковник (1941), Герой Советского Союза (1940). С начала войны — командующий Юго-Западным фронтом. Погиб в бою в сентябре 1941 г.

20

Черевиченко Яков Тимофеевич (1894–1976) — советский военачальник, генерал-полковник (1941). Во время войны командовал 9-й армией (22 июня — 9 сентября 1941 г.) на Южном фронте.

21

Рокоссовский Константин Константинович (1896–1968) — советский и польский военачальник, дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). Кавалер ордена Победы (1945). Единственный в истории СССР маршал двух стран: Маршал Советского Союза (1944) и Маршал Польши (1949).