О земле и пухе

Александр Трешкур, 2022

«Один поэт за неделю до смерти написал стихотворение и попросил друга-иностранца перевести его и выдать за своё, а сам положил оригинал в жестяную коробку и зарыл в саду. Прошло много лет, и правнук поэта перевёл это стихотворение на язык прадеда. Каково же было его удивление, когда через неделю после этого в саду он нашёл старую коробку с пожелтевшим листком бумаги, на котором был его перевод. Правда, там не хватало одной запятой…»

© Трешкур А. В.

Колебания голоса

Один поэт за неделю до смерти написал стихотворение и попросил друга-иностранца перевести его и выдать за своё, а сам положил оригинал в жестяную коробку и зарыл в саду. Прошло много лет, и правнук поэта перевёл это стихотворение на язык прадеда. Каково же было его удивление, когда через неделю после этого в саду он нашёл старую коробку с пожелтевшим листком бумаги, на котором был его перевод. Правда, там не хватало одной запятой…

«а там где там туман над головой…»

а там где там туман над головой

и бродят две собаки при луне

и вороны торгуют пахлавой

и честный воздух тонет в полынье

и рад что снова богу угодил

и от него спасения не ждут

ни исаак ни гамлет ни ахилл

ведь там где там стихов не пишет шут

«на небе маленькие лыжницы…»

на небе маленькие лыжницы

танцуют падая порой…

дню умирающему слышится

как плачет флейта за горой:

он знает каждый нищ и стало быть

в тепло стремится поскорей

покуда принимает жалобы

собачьи яростный борей

«собака превращается в слона…»

собака превращается в слона

слон в богом обожаемую птицу

бескрылую: всё бегает она

и бегает — ей по ночам не спится.

дом остаётся домом день и ночь:

он превратился б в дерево из соли

или волну морскую он не прочь

совсем не прочь но кто ему позволит

«были домики были дома…»

…на аспида и змия наступишь ты…

Пс. 90:13

были домики были дома

а теперь на сто вёрст ничего.

на прогулку выходит фамарь.

дождь идёт: средоточием вод

стали камни песок и кусты…

не пади, удержаться сумей

когда всласть испугаешься ты

наступив на давидовых змей

«тень мучилась со светом. звук…»

тень мучилась со светом. звук,

урвав кусок у тишины,

переводил устало дух.

был в ожидании иных

времён февраль недолгий лют,

и души отделял от тел:

отведав вдоволь белых блюд,

зелёных он не захотел

«бегут по лесу упыри…»

бегут по лесу упыри

козлы и бегемоты

а кто-то небу говорит:

«какие ваши годы!»

а кто-то любит тишину

но промолчать боится

а кто-то смотрит на луну

и не глядит на птицу

«обветшал, заржавел он…»

обветшал, заржавел он

(от избытка влаги что ли?)

станут бить со всех сторон —

и закончится от боли.

но — настырные — опять

в небесах приобретённых

станут господа ваять

три фомы и два ионы

«будто в детскую больницу…»

будто в детскую больницу

входит в размягчённый камень

дождь… о как всего боится

он, как щупает руками,

ибо слеп, наряд еловый.

он не первый, не последний…

лист опомнившийся слово

принял — змей вознёсся медный

Ин. 3: 13–15

«в преддверии стиха…»

в преддверии стиха

бумаги белый лист

боится лишь греха

уныния — он чист.

он спит и видит сны

но коль не запоёт

средь множества иных

то на костёр взойдёт

«первый сыном был, второму…»

первый сыном был, второму

даже тенью не бывать.

ходит по больному дому

то ли призрак то ли тать

то ли зверь — и сам не знает…

зла и неизбывна ночь:

веры нет у адоная

чтобы страннику помочь

«знак вопроса в начале, в конце…»

знак вопроса в начале, в конце —

многоточие. небо открыто,

но летает кащей на яйце,

своего не имея корыта.

пожалел бы хоть кто старика —

он и так из дурного металла…

рыбы морем торгуют — а как

ты хотел? — и имеют немало

«и всё же одного, не двух…»

и всё же одного, не двух

берёшь до облака (не дальше!)

пусть этот ветер будет сух

горяч и беспощаден, таль же —

ручною… раздражённый слух

не лучше немощного зренья,

но коли нанимаешь слуг —

возьми во двор кусты сирени

«когда покой овладевает волей…»

когда покой овладевает волей

(что скрипка по сравнению с трубой?)

на языке чужом гортанном воин

беседует как бог с самим собой —

то хвалит окаянный то ругает

себя как будто в теле молодом

одна змея ликует а другая

страдает проклиная новый дом

«на мольбы тополей молока им…»

А на дворе шёл белый дождь

Ч. Айтматов

на мольбы тополей молока им

дать немедленно дождик пошёл

собирайся дружок погуляем

нам с тобою и в дождь хорошо

мы налево пойдём и направо

отдавая природе должок

а вода что вода не отрава

не пугайся хвостатый божок

«не дают и мы не просим…»

не дают и мы не просим

мы не просим но хотим

пробегают мимо росси

иисус и никодим

по земле бегут по небу

по деревьям и воде

жаря время будто репу

на большой сковороде

«кто беспощадней матери? — отец…»

кто беспощадней матери? — отец.

а коль он бог — вдвойне, и станут глиной,

но без воды и пахарь, и боец,

и голодарь, и век не будет длинным

(да и зачем?) ни у кого из них…

сумевший насладиться подчиненьем,

ушёл в небытие последний стих,

но так и не избавился от лени

«по дороге из ржевки в янино…»

по дороге из ржевки в янино,

преисполнен любовью к ближнему,

ты, увидев инопланетянина,

с головы до ног оближешь его.

будет он без пальто и обуви,

будет ножик держать в кармане он,

но почувствовав понимание,

полюбить дурака попробует

«строчку даст — закочевряжишься…»

строчку даст — закочевряжишься:

дескать, я и сам могу.

свет погасишь, спать уляжешься,

а на утро — ни гу-гу.

и зайдёшься не от боли ты —

от презрения к уму:

будто прожил жизнь и более

не обязан я ему

«под облако подлез…»

под облако подлез

твой господин израиль

и слёзы лил подлец

но не нарушил правил:

и замыслы — гурьбой

как отголоски чуда —

идя в последний бой

врагов простил иуда

«столько горя было в тмине…»

столько горя было в тмине

что рыдали помидоры

страха не было в помине

и казалось воздух дорог.

круга не найдя в овале

заменили солнце братом

и сначала отставали

а потом пошли обратно

«тот, кто явился в сон, заговорил…»

А. К.

тот, кто явился в сон, заговорил

на райском языке, и он не понял

ни слова… стал из жёлтого берилл

зелёным, ветер ржал, молчали кони.

единственный, имевший имена

от них отрёкся. было жаль адама,

познавшего все сущности монад

после бутылки славного агдама

«где-то на задворках ада…»

где-то на задворках ада

к рыбе тянется рука

только мы с тобою рады

и стакану молока

или супу на отваре

чечевицы молодой

здесь кругом такие твари

что нельзя играть с едой

«ты хочешь правду знать? изволь…»

ты хочешь правду знать? изволь:

мне не нужна чужая боль —

мне и своей хватает,

и эта местность ни к чему:

здесь комаров полно и мух,

отравлены вода и

земля, и время на двоих

дают одно — немного их

«я люблю свою малую родину…»

я люблю свою малую родину

и страну и планету люблю

но на ней всё печально устроено:

на обеде из тысячи блюд

скоро вынесут блюдо последнее

и закончится всё до поры

и тогда в небо лёгкое летнее

полетят голубые шары

«пляшет кисть в руках еврея…»

пляшет кисть в руках еврея

из неведомой страны

пляшут царь дома деревья

перед богом все равны

что ж ты не поёшь мелхола

отчего не входишь в дом —

для того и нужен голос

чтобы эхом стать потом

«неторопливы в умиранье нашем…»

неторопливы в умиранье нашем

мы далеки от будущего, даже

браним его порой с восторгом глядя

на мир былой: теперешние бляди

вчерашних злей и тяжелее хвори,

но торжествует завтрашнему вторя

сегодняшний поэт неоценный —

что он ионе что ему иона

«он превращался в дом…»

Нэкомата — двухвостый кот.

он превращался в дом

и в доме этом (даром ли?)

с двухвостым жил котом

и песенками старыми

порою развлекал

собак заезжих с птицами:

кем будет он потом —

когда-нибудь приснится им

«и лето глянет… белый жук…»

и лето глянет…

Е. Мнацаканова

и лето глянет… белый жук

в окно не разжимая рук

войдёт и загрохочет гром,

земля хватая воду ртом

на волю выпустит червя

раба царя, и по бровям

ударит избегая глаз

весёлый бог — он любит нас

«как будто искажая утра смысл…»

Г.

Их язык —

смертельные стрелы…

Иер. 9: 8

как будто искажая утра смысл

темнеет воздух спать ложатся птицы

покинув речку старые сомы

бредут во тьме им дома не сидится

здесь наверху полно смертельных стрел

и тот что старше пишет под корягу

речному богу: «как я постарел

мне тяжело дышать пойду прилягу»

«беспробудно спит трава…»

беспробудно спит трава

что ей зимние причуды

но выходит караван

слов неведомо откуда

явки срок определён

снова обретают имя

тополь дуб берёза клён

о как ты гордишься ими!

«отказавшийся от хлеба…»

отказавшийся от хлеба

и вина пришёл домой,

дверь открыл и окна — летом

всё же лучше чем зимой.

он не брал бы воздух этот:

как без красного исаак,

он бы смог прожить без света,

но без воздуха никак

«а в декабре из пустоты…»

а в декабре из пустоты

слова весёлые являлись,

и так как им радовался ты

и спрашивал всё время: «я ли

отмечен богом? неспроста

или произошла ошибка,

ведь голова моя пуста,

а он в стихах силён не шибко?»

«изнемогший от боли…»

изнемогший от боли,

без пальто и сапог

шёл по улице голем

бестолковый, он смог

отыскать этот ларчик,

что смертельным прослыл,

и закрыв его — плачет…

что смеётесь, ослы?

«поскольку время не застыло…»

поскольку время не застыло,

и снег травой не стал ещё,

меняем тишину на мыло,

а шило и мешок не в счёт.

но к маю созревают сани

и мы, узнав что мир упруг,

на волю отпускаем сами

деревья — им нельзя без рук

«польются речи о добре…»

польются речи о добре

или о зле — решайте сами

но что за духи в сентябре

распоряжаются лесами:

как ангелы прошедших лет

они настырны то и дело

соединяя этот свет

и тот дождями неумело

«если бы я стал собакой…»

«если бы я стал собакой —

я бы доброй был собакой

умной преданной, однако

мне собакой не бывать.

почему, ответь мне боже,

милый боже добрый боже.

Конец ознакомительного фрагмента.