Прерванный полет «Боинга-737»

Александр Тамоников, 2015

Боевиками движения «Талибан» захвачен пакистанский «Боинг‑737» с сотней пассажиров на борту. Террористы связываются с российскими властями и предлагают обменять авиалайнер на десять боевиков-талибов, которые отбывают срок на территории РФ. Несмотря на то, что среди пассажиров авиалайнера нет ни одного гражданина России, власти принимают предложение террористов. Однако подозревая, что талибы задумали какую-нибудь провокацию, руководители российских спецслужб решают отправить в Афганистан отряд специального назначения «Оса». Бойцам приказано на месте оценить обстановку и, по возможности, обезвредить террористов и освободить заложников…

Глава третья

Предложение, от которого невозможно отказаться

Алиму Карани, племяннику полевого командира Халика Ардана, пришлось проделать неблизкий путь в Кабул, так как из родного Кандагара самолеты в Джабур не летали. Пятисоткилометровое шоссе пролегало по равнине, вдали от гор. Когда-то оно считалось дорогой смерти, по обочинам которой сотнями стояли сожженные грузовики, бронетехника, бензовозы. Теперь стало спокойнее. На пассажирские автомобили не нападали, и только американцам приходилось ездить по трассе с приведенными в боевую готовность пулеметами.

День выдался нежаркий. Водитель, подрядившийся отвезти Алима, оказался русским, звали его Василием.

— Что, Васил, — спросил Алим, выяснивший, что спутник неплохо владеет афгани, — на родине плохо?

— На родине хорошо, — был ответ, — но нельзя мне туда.

— Почему?

— Рад бы в рай, да грехи не пускают. Слыхал такую поговорку?

— Нет.

— Короче, воевал я у вас… — Василий бросил изучающий взгляд на Алима, проверяя, как тот отреагирует. Не заметив выражения ненависти на его лице, продолжил: — Когда домой вернулся, там перестройка шла полным ходом.

— Гор‑ба‑тчефф… Гласт‑ност… Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Все кувырком пошло. Голод, разруха, рэкетиры. Вот я к ним и прибился. К бандитам. А чего еще мне было делать? Пацаном в армию забрали, воевать научили, а другой профессии не дали.

— Понимаю, — повторил Алим, который действительно слышал подобных историй немало, правда рассказанных его соотечественниками.

— В общем, — закончил Василий, — наворотил я дома таких дел, что обратно мне никак нельзя. Вот и решил податься в Афган. А что? Язык знаю, климат мне подходит, даже связи кое-какие остались. — Оторвав одну руку от баранки, он показал на каменистую равнину, расстилающуюся справа: — Вот здесь ваши меня чуть не убили. Но я не в претензии. Время было такое.

— Здесь? — удивился Алим, вглядываясь в абсолютно пустынную местность, такую же однообразную и неприметную, как десять километров сзади… двадцать… тридцать…

— Не возражаешь, если я тормозну на минутку? — кивнув, спросил Василий.

— Но не больше. У меня самолет.

— Я мигом.

Выйдя из латаной-перелатаной «Тойоты», Василий приложил ладонь к бровям, чтобы низкое еще солнце не слепило глаза. Тогда тоже было утро. Рассвет. На дороге стояли два дымящихся «БТР‑60», зеленая краска на которых успела полопаться и покрыться копотью. Возле зазубренных краев пробоин металл оплавился, башни были сорваны и валялись в придорожной канаве.

Василий и радист Паша-Мухобой лежали среди камней. Они забрали с собой ручной пулемет и три «калаша», но патронов было в обрез, а на подмогу они не рассчитывали. Дорога смерти. Многие тут погибли ни за грош. «Духи» редко пропускали колонны без боя. Минировали дорогу, обстреливали машины из гранатометов. Но теперь всего этого больше не будет. И всего этого стало вдруг невыносимо жаль.

«Я бы до старости согласился воевать, — сказал Василий, осторожно выглядывая из-за камня. — На костылях. Лишь бы живым».

«А меня пусть лучше сразу, — отозвался Мухобой, залегший к нему спиной. — Хорошо бы пулей. Ножа боюсь. Долго и больно».

Его рация, как ни странно, не пострадала. «Я Пятый, я Пятый, — неслось оттуда, — ленточка прошла Черную площадку, все в порядке, все в по… ААААА!!!»

Нечеловеческий вопль сменился треском и грохотом. Спустя секунду послышался тоскливый голос: «Головной и замыкающий подожгли, нам не развернуться. Все тут ляжем». Еще через полминуты: «Прощайте, кто слышит». И треск, и лязг, и громыхание.

А когда Василий хотел попросить Мухобоя попытаться связаться с кем-нибудь еще, тот уже не мог ни настроить рацию, ни выключить, ни даже пошевелить пальцем. Снайперская пуля вошла Мухобою в затылок, оборвав его молодую жизнь.

— Вон там мы лежали, — показал Василий, заметив, что пассажир, заскучавший в машине, присоединился к нему. — Сначала вдвоем, а потом я один. Видишь, два камня рядом, один на задранную волчью морду похож?

— Как же ты оттуда выбрался? — спросил Алим, подавив зевок.

Он ожидал услышать рассказ про героическую оборону, про ночной прорыв сквозь вражеское кольцо, но ошибся.

— Я не прорвался, — спокойно произнес Василий, — я сдался. Белого у меня ничего не было, так я тельник свой на ствол автоматный нацепил и помахал. А потом встал.

— И что? — Алим посмотрел на него с новым интересом.

— Думал, срежут. Нет, тихо. Высовывается из-за той гряды, — он показал, — душман в здоровенной зеленой чалме и рукой машет. Не к себе зовет. Прогоняет. Иди, мол, Иван, отсюда.

— Почему?

— А я знаю? Короче, выпустили меня. Потом, когда свои подобрали, я все допытывался, кто из здешних душманов большущую зеленую чалму носит. И знаешь, что выяснил?

— Что? — спросил заинтригованный Алим.

— Оказывается, ваши зимой головы одеялами обматывали, — пояснил Василий. — Они госпиталь полевой вырезали, а там одеяла байковые — зеленые, синие, красные. Вот духи их и приспособили. Странно…

— Что же тут странного? Мерзли.

— Я не про то. Странно, что меня отпустили. Раненых не пощадили, а меня пожалели. Видно, на роду мне другая смерть написана. Как думаешь?

В ответ Алим только пожал плечами, а остаток пути отмалчивался, размышляя о жизни и смерти. Те же мысли преследовали его и в аэропорту, и во время полета, когда, поднявшись над облаками, самолет взял курс на юго-восток.

В просветах между облаками виднелись бесконечные горные вершины и отроги, напоминающие каменные волны, которые хаотично набегали друг на друга, да так и застывали. В сравнении с горами города и возделанные поля занимали так мало пространства, что человечество представлялось Алиму чем-то вроде колонии муравьев, и если до полета его душу подтачивали смутные угрызения совести, то теперь они прекратились. Можно ли всерьез жалеть муравьев, обреченных на смерть? Такова их судьба. Суетятся, копошатся, а над ними уже занесена длань Аллаха.

Алиму и в голову не приходило, что Аллах может осуждать его за убийство подвыпившей, но, в общем-то, безобидной американки. Не думал он также, что Аллаху мог бы не понравиться план, принятый руководством Талибана.

«С нами бог» — известная присказка всех фашистов, террористов и погромщиков. У нее бывают вариации, но незначительные. Это позволяет убийцам и агрессорам считать себя правыми, а своих жертв — неверными, заблуждающимися, предателями.

Алим Карани не был исключением. Предстоящий захват самолета с пассажирами не представлялся ему преступлением.

Он специально выбрал такой рейс, чтобы полететь самолетом «Боинг‑737‑800» и воочию увидеть, с чем ему придется иметь дело. Увиденное впечатляло. Самолет представлял собой сорокаметровую махину высотой с трехэтажный дом. В нем свободно умещалось более полутора сотен пассажиров. Развивая скорость до 850 километров в час, «Боинг» был способен пролететь 5400 километров без дозаправки. В Интернете Алим вычитал, что в топливных баках самолета закачано более 25 тысяч литров горючего. Ну, а сам он весил 63 тонны — эдакий гигантский обтекаемый снаряд, способный разнести не только небоскреб, а также дамбу или атомную электростанцию.

Сидя в комфортном кресле и поедая ветчину с зеленым горошком, Алим подумал, что в скором будущем человечеству придется отказаться от использования воздушного транспорта, потому что мулла Мохаммад Джамхад и стоящие за ним талибы, похоже, изобрели способ, с помощью которого угоны самолетов могут стать массовыми. Запад не сделал правильных выводов после одиннадцатого сентября. Что ж, эти выводы будут сделаны в ближайшем будущем.

Несмотря на то что Алим прекрасно усвоил свои задачи и действия, он не мог не волноваться, когда вспоминал о своей ответственности и о том, как высоки ставки в предстоящей игре. Поэтому, уставившись в окно, пытаясь задремать или урывочно посматривая на экран с мельтешением какого-то дешевого боевичка, он то и дело заставлял себя мысленно проговаривать пункты, которые нужно выполнить в первоочередном порядке.

Вступить в контакт с группой Али Карими. Встретиться с командиром лайнера Аббасом Рахманом. Завербовать его. Отрапортовать об успехах в Кандагар. Получить новые указания.

Совершенно потеряв нить сюжета фильма, Алим сомкнул веки и постарался отключить мозг, снова и снова прокручивавший одно и то же. Чтобы отвлечься, он стал визуализировать Рахиму Мангани, знакомую ему пока что только по фотографии. Однако образ восточной красавицы рассеялся, оставив перед мысленным взором Дину Митчелл. На ее шее багровели отпечатки пальцев, она тянула свои руки вперед, чтобы заключить Алима в ответные объятия…

Конец ознакомительного фрагмента.