Паранойя: Маскарад

Александр Сергеевич Орлов, 2020

Всё началось так, как обычно начинаются подобные истории, до жути банально, – с ночного звонка. Убийство, но необычное. Детектив Влад Ковач приступает к расследованию, но он даже не подозревает, с чем ему придется столкнуться… Город, в котором каждый может оказаться виновным. Добро пожаловать в обитель паранойи, кошмарных галлюцинаций, тревоги и ужаса. Добро пожаловать на Маскарад!

Глава 1.

Голливудский шаблон.

— Холодно, сука… — угрюмо пробурчал Тони, и щелчком отправил дымящийся бычок в лужу.

Вдали доносились раскаты грома, и звучали они не менее хмуро чем Тони. Где-то на юге, темные улицы заливало тяжелым дождем.

— Ты же вроде бросил.

— Это всё Мэлани, ты же знаешь…

— Угу. — Я сделал вид, что знаю.

Полицейские сирены мерцали на темной, богом забытой улице, всполохами озаряя мрачное и невыспавшееся лицо младшего детектива и отражаясь на его новом кожаном плаще. Дух нуара во плоти.

— Моралеза тоже вызвали, — сказал он, лениво прокручивая пальцем сообщения на телефоне, — двойное убийство. Глава семейства порезал жену и двоих детей на куски.

— У меня впечатление, что Моралезу повезло больше чем нам.

— Почему?

— Потому что, у него бытовуха.

Журналистская швали ещё не было, они, видимо, больше заинтересовавшись спятившим папашей, и мы были на улице одни. Утро проходит гораздо лучше с хлопьями в молоке и трупами детей в новостях, это известно каждому.

Мы зашли в здание, вокруг которого было построено оцепление.

— Четвертый. — Ответил Тони на мой немой вопрос.

Дом был старой, обветшалой развалиной, в коих обычно собирается всякий сброд, начиная от мелких торгашей разбавленным коксом и заканчивая бомжами и нелегалами всех видов и мастей. Дух этого строения давно покинул тело, и остались лишь копошащиеся глисты, выедающие бренные останки. Как и подобает такому месту, под подошвами хрустели осколки стекла, сквозняк гулял по пустым проемам и воняло ссаньем. Отличное место для меня, чтобы встретить утро пятницы.

Пятницы, мать его!

Всё началось так, как обычно начинаются подобные истории, до жути банально, — с ночного звонка. Сообщение о том, что мне срочно нужно покинуть теплую постель и сломя голову нестись на место очередного ужасного преступления. Похмельный туман застилал мои глаза, промозглый и холодный, как поцелуй мертвеца, меня ждал на улице одинокий февраль.

Правду говорят, что преступники страшные люди. Ничего святого у них нет. Мои планы на выходные сейчас лежали привязанные к рельсам работы, с тоской наблюдая за приближающимся огоньком несущегося поезда. И чем выше я поднимался, тем быстрее приближался этот железный и толстый облом. А ведь Джесси очень хотела выбраться за город в воскресенье, пожарить какие-то сосиски на природе, как нормальные люди. Ну, вот какой скотиной нужно быть, что бы организовать ритуальное убийство вечером в четверг?! Сложно было подождать до понедельника?

Гадство.

Моё нытье имело за собой основания, — я очень не хотел подниматься наверх. Чувство необъяснимой тревоги не давало мне покоя. Оно заворочалось где-то в недрах моего желудка вместе с бурбоном, ещё дома у Джессики, как только зазвонил рабочий телефон.

Четвертый этаж, яркая черно-желтая лента, пару парней в синем.

Здесь ленту называют пикачу, в Дистнансе мы говорили бамблби. Лучше пролезть под камаро, чем под покемона, это я так думаю.

— Сюда. — Один из парней приподнял ленту. — Первая дверь. Свет мы протянули.

Та самая дверь была открыта, а рядом с входом стоял Джонни. Этот тучный и ленивый увалень за пятьдесят был ходячим стереотипом старого копа из блокбастера 80-х, и будто понимая свой статус, он регулярно выдавал самые шаблонные фразы с серьезнейшей миной, которую только можно скорчить. В участке его прозвали Джонни Голливуд.

— Так, что там, Джонни? — Спросил я, задержавшись перед входом.

— Влад, я уже двадцать три года в полиции… — покачал головой Голливуд, — но такого дерьма я ещё не видел.

Я усмехнулся и зашел в квартиру, оглядывая место преступления. Давай посмотрим.

Две комнаты, в первой из которых медленно ходили с фонарями три эксперта-криминалиста, пока только высматривая, и не мешаясь под ногами. Оранжевый мерзкий свет наспех протянутой лампы охватил пыльную площадь, — треснутые стены с облезшей кожей штукатурки, останки сломанной мебели, оконные проёмы, забитые гнилыми досками.

Вежливо кивнув очкастым, мы прошли через гостиную, и медленно зашли в спальню, где нас и ждал труп.

Он лежал на спине в середине комнаты, расставив руки в разные стороны.

Босой мужчина среднего телосложения, одет в рубашку в клетку и порванные джинсы. Возраст я определить не смог. У трупа не было лица.

Почти не было.

Я обошел тело, переступая через окровавленные тряпки, и присел над изуродованной головой. Закурил, спокойно наблюдая, как синий сигаретный дым поднимается к привязанной лампе над потолком. В голове ненастойчиво играла тревожная мелодия, грустная и гармоничная игра на фортепиано.

— Если очкарики опять найдут пепел на месте преступления… — Протянул Тони.

— Забей, мне паршиво. — Огрызнулся я.

— Просто предупреждаю.

В комнате, кроме тела, почти ничего и не было, — пару предметов мебели и темное пятно в углу, где, видимо, когда-то лежал матрас. Вот только было гораздо чище, — пыль тщательно вымели.

— Он был прав. — Заметил Тони, присев рядом на старый грязный секретер. — Такое не каждый день встретишь.

— Дело дрянь. — Кивнул я, разглядывая мертвеца.

Кожу с лицевой части черепа аккуратно отделили, сняли как скальп, глубоко вырезая вокруг лобных долей и до подбородка. Убийца срезал жертве лицо, а после стянул его как чулок. Потом эту живую маску перевернули и пришили обратно, плотью наружу. Зрелище было отвратным. Стоит заметить, что убийца делал это настойчиво, стараясь не подпортить картину, — подтирал кровь, резал ровно и пришивал плотно, не торопясь. Старался.

Я увидел, как лезвие пронзает плоть и с хрустом входит между скулами, ведомое невидимой рукой прокладывает себе путь, с тихим шелестом плавно двигается под кожей, отделяя плоть от внешней оболочки. Как окровавленные пальцы цепляют тонкий скальп на лбу и стягивают этот омерзительный носок вниз к подбородку, услышал, как что-то рвётся, как мясо становится чьим-то творчеством. Как влажная, мертвая ткань никак не поддаётся игле, с каждым узлом всё плотнее облегая череп.

Во рту появилась горечь, и я чуть было не сплюнул её в угол комнаты.

— Что скажешь? — Спросил Тони, кривясь.

— Ну, сразу видно, что это самоубийство. — Ответил я, пожимая плечами. — Это же очевидно.

— Дело закрыто. — Он сделал вид, будто аплодирует.

Он спрыгнул с секретера и, с важным видом, обошел тело и встал рядом со мной. Режим детектива включил, не иначе.

— Смотри. — Тони указал на окровавленный ворот рубашки на мертвеце. — Его закололи.

Он осторожно отодвинул ткань в сторону, показывая рану на груди.

— Нет. — Покачал я головой. — Ставлю десятку, что он умер ещё до этого, — болевой шок. Резали по живому.

Я показал на алые царапины от ногтей на бетонном полу. Я надел перчатку и поднял руку жертвы, осматривая. Пальцы стерты в кровь, на опухших синих кистях были видны следы от жгутов.

— Ну давай, Уилл Грэм. Показывай магию. — Подначивал Тони. — Публика ждет.

Он вернулся к своему удобному месту и занял наблюдательный пункт.

Я поднялся, отряхнул пыль с колен, глубоко затянулся сигаретой и начал ходить вокруг тела, не потому, что я выполнял некий ритуал, а просто, потому что мне так легче думалось. В голове играла навязчивая мелодия, и где я её услышал, что она так ко мне прицепилась?

Алая мездра накрывала наполовину оголенный череп, словно трепетно сшитое покрывало, губы провалились в приоткрытый рот, а плоть слегка поблескивала от света покачивающегося сверху оранжевого фонаря. Слипшиеся от крови темные волосы спадали на красный лоб.

То, что было когда-то человеческим лицом, стало мясом.

— Его привезли сюда ещё живого. Связанного, и кололи обезболивающие или успокоительные. — Я внимательно разглядывал лиловые следы уколов на руках. — И тот, кто это сделал, подготовился, — принес с собой бинты, чтобы вытирать кровь, инструмент и иголки. Жертве держали рот закрытым, чтобы содрать кожу ровно. Возможно, проводили некий обряд, иной причины для совершения всех этих процедур я не вижу. Всё было тщательно спланировано, — уколы, бинты, операция, а после казнь. Символичный удар острым предметом в грудь, в район сердца.

Тони молча наблюдал за мной, сложив руки на груди.

— Работали очень осторожно… — Продолжил я. — Скорее всего, в перчатках, возможно в медицинской маске, сам посмотри, вокруг тела всё вычищено, пол подмели именно в этой комнате, чтобы не оставить следов. Впечатление такое, что он делал это не первый раз. Это точно ритуал, иначе, зачем весь этот порядок действий?

Я принюхался, надеясь уловить запахи масла или ладана. Нет, ничего кроме табачного дыма, краски и сильного запаха крови. Живот рефлекторно свело судорогой. Неудивительно, с похмелья и не оттого воротит.

Жгуты, наркотики, свежевание, финальный удар в грудь, — всё не то. И чем дольше я смотрел на кровавую вывернутую пустоглазую маску, тем сильнее крепло чувство, что я упускаю что-то.

— Зачем, Тони? Зачем он это сделал?

— Я что похож на психолога? — Пожал плечами напарник. — Я откуда знаю.

— Мне это всё не нравится. — Я продолжал ходить вокруг трупа, не в силах совладать с неясной тревогой. — Мне это не нравится.

Чего не бывает у врача, или детектива, так это ужаса от вида мертвого тела. Чувства притупляются ещё в академии, и чем больше дел расследуешь, тем меньше реагируешь на их составляющую, — труп становится для тебя рабочей станцией, материалом для исследований. Но этот ковбой на полу был другим. Ковбой меня нервировал, давил на подсознание, как жирный зад давит диван. Черт, сравнение ужасное. Я не в духе, это точно.

Мне не нравилось не столько само чувство гнетущего беспокойства, сколько отсутствие его первопричины, — я просто не мог понять, что меня так взволновало.

Известно, что в подобных делах ответы на мои вопросы знали как минимум двое — убийца, и тот, кто лежал передо мной на полу. Обычно покойник хоть что-то, но подскажет. Но этот парень был молчалив как могила.

— Это не месть и не банды, да? — Тяжело вздохнул Тони. — Мы нарвались ещё на одного психопата, это точно. Успокойся, чего ты нервный такой?

Я встал рядом с Тони, медленно пуская кольца дыма в потолок, потом затушил сигарету о грязную стену и прикрыл глаза, прислушиваясь к фортепиано в голове. Песенка начинала надоедать.

Отвратный оранжевый свет пробивался через ресницы, не давая мне сосредоточиться.

— Водки хочу. — Сказал я.

— Почти пять утра, Влад. Самое время.

Я вновь открыл глаза, обозревая комнату и тело, пытаясь понять смысл оставленного послания. Ведь это было сообщением, не так ли? Иначе, зачем было оставлять труп здесь? Ответ был в комнате, но не на теле.

— Встань-ка. — Сказал я, сгоняя Тони с насиженного места.

Я с трудом сдвинул старый и поломанный секретер, выискивая за ним что-то, похожее на улики.

— Ну и что ты там надеялся найти? — Спросил напарник.

— Не умничай, лучше помоги.

Следующим был на очереди пустой, но тяжелый набухший шкаф, который нам пришлось перевернуть, чтобы освободить ту часть стены, которую он скрывал. С хрустом этот вонючий мебельный покойник завалился на пол, и перед нами открылась картина, которую я искал.

Гребанное пианино играть не перестало.

— Твою мать. — Сплюнул Тони.

Мы смотрели на грубоватый рисунок алой краской, распылённой из баллончика. Художник старательно выводил запутанные узоры, настойчиво пытаясь донести свой больной смысл до нас, художество было больше метра в диаметре и занимало всё пространство стены как раз напротив головы несчастного ковбоя.

В целом рисунок был похож на солнце глазами пятилетнего ребенка. Овал в середине и девять лучей исходящих от него. Центр светила явно был лицом, без носа, но с прорезями глаз и изогнутой полоской рта. Нет, всё же, это было не лицо, а маска, и художник очень старался это передать, отражая на ней сколы и витражи. Лучи, обрамляющие маску, словно намекали на то, что за ней прячется, — они синхронно располагались по всему периметру лица, закручиваясь в разные стороны длинными локонами. Похожие на паучьи лапы, и одновременно на тонкие щупальца, эти монструозные конечности держали на кончиках круги с иероглифами.

Картина была одновременно пугающей и притягательной своей необычностью.

Я будто уже видел её где-то, но не мог вспомнить где, и чем дольше я смотрел ей в лицо, тем сильнее щемило в груди моё беспокойство.

— Это похоже на краба, с мордой вместо панциря. — С важным видом сказал Тони. — Ну и Рожа.

— Как у шефа с утра. — Ответил я как можно беззаботней.

— Точно! Такая же недовольная и мерзкая. — Хохотнул он. — Или как у моей бывшей.

Я пристально осмотрел комнату ещё раз, пытаясь нащупать ещё что-нибудь, но взгляду больше не за что было зацепиться.

— Осмотр закончен. Сделай несколько фотографий с телефона, и идём, — я хочу кофе. — Сказал я, направляясь к двери.

— Ребятки, вперед! — Крикнул Тони криминалистам, сверкая вспышкой. — Мы закончили.

Мы вернулись в коридор, где позёвывая, нас ждали оцепившие этаж полицейские.

— Ладно, ознакомились мы с телом, Вэйд. Есть для нас ещё подарочки? — Деловито спросил Тони у старшего офицера.

— Его нашли трое подростков, которые пришли травку покурить ночью. Я так понял, это их постоянное место тусовок. Этажом выше бездомный спал, ничего не говорит, ну мы его взяли для дачи показаний. — Ответил Вэйд, зевая. — Больше ничего найти не удалось. Жителей по соседству нет, машин припарковано у здания не было, камеры только на соседней улице у завода Маджестик. Вахтовые автобусы привозят туда народ к восьми утра и забирают в семь вечера. В оставшийся промежуток лишь Господь Бог знает что здесь творится.

— Ну что ж, дела то налаживаются! — Всплеснул я руками. — Теперь у нас есть главный свидетель и подозреваемый в одном лице, — мистер Бомж! Он, несомненно, поможет следствию.

— Ладно, ну не срывайся на парней, да? Не они же тебе мертвеца с утра подсунули. — Тони хлопнул меня по спине. — Давай уже, пошли, утопимся в кофеине и сахарной пудре.

Я люблю ночные кафе. А в ночных барах разбираюсь не хуже Ван-Гога.

Пошлая красная неоновая вывеска “24 часа” на кирпичной стене напоминала мне чекпойнт, вроде бы, ничего не изменилось, а переступил порог, так сразу полегчало.

Привычные красные кожаные диванчики, стоящие близко друг к другу, оставляли лишь узкий проход, алый свет пыльных ламп лениво падал на пустой зал, за стойкой вяло зашевелилась официантка, пытаясь проснуться.

Мы сели у панорамного окна, за столиком подальше от входа, казалось что там, в дальнем углу кафе, дождь и промозглый утренний ветер нас точно не достанет. Тони тут же схватил со стола потрепанный лист простенького меню, и принялся пристально его изучать словно научную работу по химии.

— Есть будешь? — Спросил он.

— Не, не хочу.

— А стоит, на тебе лица нет. Перепил вчера?

— Не выспался. — Буркнул я.

— Ну да, конечно… — Саркастически ухмыльнулся он.

— Пошёл ты, детектив.

— Два черных кофе и сэндвич с курицей. — Обратился Тони к подплывшей официантке.

Девчонка выглядела как зомби-алкоголичка из фильма Карпентера, — поплывшая тушь на синяках под глазами, болезненно белая кожа, тупой взгляд куда-то далеко за границы млечного пути. Может, принимает мет, а может работа доконала… В принципе, хуже наркотика, чем рабочее место и нет.

Она даже ничего не ответила, механически кивнула и послушно пошаркала за кухню, готовить кофе. Я закурил, продолжая задумчиво смотреть в окно.

— Ну ладно, что ты думаешь? — Спросил Тони примиряюще.

— Ещё не знаю, — помотал я головой, — вариантов, если честно не очень много, но рутиной здесь и не пахнет.

Дело, правда, пованивало дешевой краской желтой прессы.

— Не думаю, что это месть или бандитская разборка. Ни одна местная группировка не имеет традиций отрезать лицо. — Сказал Тони. — Залётных в последние месяцы не было, и даже “Псы смерти” как-то поуспокоились.

— Что для них довольно необычно. — Подметил я. — Но ты прав, это ритуальное убийство, и убийца точно знал, что делать и как. Я, например, не представляю, как он срезал лицо, и где мог этому научиться. Схема уже была отработана, спланирована, — осуществлена прежде. Это мне и не понятно.

— Что именно?

— Он прибрал за собой, Тони.

— Ну и что? Многие серийные убийцы были аккуратистами.

— Кто берет с собой метлу на убийство? Ты просто представь, — инструменты, бинты, ткань для уборки, перчатки, ведро, метла и тело… Улавливаешь?

— Ему пришлось бы неоднократно подниматься на этаж. — Закивал напарник.

— Да! И что, так каждый раз? Да еще, нужно было затащить это всё незаметно. — Продолжил я. — Это абсурдно. Больная целеустремленность сделать именно так, хотя есть множество способов облегчить себе труд. Он мало того что не спешил, он, будто не волновался о том, что его кто-то может застать за работой. А граффити? Сколько времени он его рисовал?

— Ему понадобились часы, чтобы всё сделать как надо.

— Да, сделать всё правильно. Обряд, — иначе убийство не имело бы смысл.

— Маньяк, ещё одно подтверждение.

— Разве? Если и так, он очень странный. Он не хотел причинить боль жертве, не было идеи её мучить. Холодное, обдуманное убийство, не для удовлетворения, но только из расчета. Из необходимости.

Тони устало потер глаза.

— Но ведь других убийств не было, а ты говоришь, что он делает это не в первый раз. Урод не потрудился спрятать тело, значит, мы должны были найти другие жертвы.

— Логично. Нужно проверить по общей базе, может, нечто подобное было в других штатах. И посмотреть в наших архивах старые дела. Маньяк мог совершать убийства годы назад или быть приезжим, на самом деле, надеюсь, что этот именно из так. В этом случае, он больше не объявится. Меня больше всего волнует рисунок. Маска. Банально, но странно. Он оставил её как метку, часть идеи.

— Тот тип, за которым ты охотился в Дистанс-сити, тоже маску носил, так? — Осторожно спросил Тони.

— C чего это ты вспомнил?

— Извини, Влад. — Тони виновато улыбнулся. — Я просто подумал.… Понимаешь, я слышал о твоём последнем деле в Дистанс-сити, знаю, что тебе пришлось нелегко. Видишь ли, за два года, что мы вместе работаем, нам подобного не попадалось, а тут похожая ситуация, поэтому я и хотел узнать…

— Ты знаешь достаточно. Ситуация абсолютно разная, в конце концов, все преступники носят маски. — Усмехнулся я.

— Да я не о том. — Махнул рукой Тони. — Забудь.

— Не волнуйся, — спокойно ответил я, — тот раз был уникальным, молния не бьет два раза в одно и то же место.

— На самом деле бьет, но спасибо, что пытаешься успокоить.

Вернулась зомби-официантка и механическими движениями разложила заказ. Я заметил, что она по привычке положила комплект столовых приборов и мне. Странно, этот факт я хорошо запомнил, а вот рисунок отпечатался в памяти мутным пятном. Я заглянул в телефон, ещё раз осматривая картинку, будто ожидая, что она исчезла и оттуда. Но нет, уродец был на месте, кривое солнышко на стене. Я бросил телефон на стол экраном вниз. Время на созерцание сего творения у меня ещё будет.

Тони вытащил из сэндвича лист салата, традиционно отложил его в сторону, и только после этого взялся за еду.

— Если честно, — сказал Тони, откусывая кусок сэндвича, — я только однажды на серийного убийцу охотился, и то я тогда был вторым помощником следователя, — моё дело было приносить отчеты коронера и кофе начальству. Я ни черта не понимаю во всей этих психологических портретах и разновидностях жертвоприношений. На Дистанс-сити совсем не похоже?

— Нет, конечно, нет. “М” был ярко выраженным “спасителем”, якобы творил добро, очищал расу человеческую. Здесь же я вижу некую традицию, порядок, обряд. Убийца, скорее всего, страдает от шизофрении и галлюцинаций, но он не дезорганизован, несмотря на психическую нестабильность. — Я отхлебнул горячего дрянного кофе, сделал финальную затяжку затухающей сигаретой, и почувствовал себя профессором в университете. После недолгой паузы я продолжил, — Я всё же не понимаю смысл рисунка, ведь он потратил кучу времени, чтобы воссоздать его со всей тщательностью и не хотел, чтобы его творение нашли, спрятав за старым шкафом. Почему было не стереть картину?

— Рисунок слишком важен для него. — Ответил Тони.

— В точку. — Кивнул я, туша сигарету в пепельницу и шумно выдыхая дым. — У него рука не поднялась. Для него это, как сорвать икону. Что бы его поймать, нужно понять значение этой маски.

Тони задумчиво откинулся на спинку дивана, сжимая чашку кофе в ладонях.

— Я сейчас всё равно ничего не соображаю. — Заявил он.

— Угу. — Солидарно покивал я. Мозг уверенно упирался под действием утренней неги, предпочитая медитативный процесс разглядывания кофейной мути на дне белой чашки.

— Может быть и месть. — Рассуждал Тони. — Ведь привезли его ещё живого.

— А лицо зачем срезать?

— Скрыть его личность? — Он пожал плечами, понимая, что догадка глупая.

— А пришивать обратно?

Он помолчал, дожевывая сэндвич, потом промокнул салфеткой губы, и в глазах его появилась решимость.

— В общем, план такой, — заявил он, — готовим сегодня рапорт, сдаем его и не перетруждаемся. Скинем всё на наркоманов, и будем надеяться, что других убийств не последует. Если повезет, — ещё один висяк в архиве. Дело закрыто! Ты сам сказал, что он, возможно, приезжий, вот на этом и остановимся.

— Пока не установят личность, нет смысла планы строить. Тем более Шеф с нас теперь не слезет.

— И то верно. — Тони тоже закурил, откинувшись на спинку дивана. — Не слезет…

За толстым стеклом поливал дождь, мокрый и блестящий асфальт отражал простенькую вывеску кафетерия, а само стекло отражало только мою небритую рожу. Я перевел взгляд на своё отражение, вглядываясь в очертания лица, покрытого светящимися ручейками ночного дождя, Игра света и тени сделали меня незнакомцем, — глаза спрятались в густой тьме, белые губы казались приоткрытыми, обнажая чернеющий провал рта, лицо казалось мертвецки бледным, чужим, страшным. Словно кожаная маска поверх черепа.

Лицо становилось всё страшнее и иллюзорнее, размываясь под моим немигающим взглядом, и теперь я видел лишь белесое полотно с черными дырами под бровями и рваным отвисшим ртом. Я еле заметно вздрогнул от вибрации телефона в кармане куртки, и видение тут же исчезло, смытое дождём.

Я посмотрел на часы, — без десяти шесть.

— Шеф проснулся. — Предположил я, доставая телефон.

Так и было.

— Что у тебя, Влад? — Без предисловий и приветствий босс приступил к делу.

— Ритуальное убийство, парню срезали лицо и пришили обратно хм… вывернутым. — Кратко отчитался я.

Со стороны, наверное, казалось, что я рассказываю плохой анекдот.

— В смысле, вывернутым? — Спросил Шеф. — Это что за слово такое?

— Эмм.… В смысле, лицо содрали, перевернули плотью вверх и пришили обратно. — Как смог, объяснил я, косясь на официантку, опасаясь, что она может услышать часть разговора.

— Черт возьми… — Шеф ничего не понял, но многозначительно помолчал, отхлебывая что-то по ту сторону трубки. Я тут же представил его в трусах и майке алкоголичке, на тесной кухне и с чашкой “Cамый лучший в мире босс”. — Наркотики? — Спросил он.

— Пока не ясно. — Честно ответил я.

— Зацепки есть?

— Не особо.

— Через полчаса в отделении. — Шеф положил трубку.

Я засунул телефон обратно в куртку.

— Допиваем и едем, через полчаса он будет там. — Сказал я, глотая остывающий кофе.

Тони махнул зомби рукой, призывая нести счет.

Рассчитавшись, и уже собираясь вставать, я напоследок ещё раз взглянул в окно. Дождь не переставал, стеной заслоняя безликий серый рассвет от моего взора, а я пытался увидеть проблеск света где-то вдалеке, но видел лишь собственные глаза в отражении стекла.

Участок ещё спал.

Гордо раскинув в стороны ионические массивные колонны, он располагался на круглой площади, зажатый между банком и офисным зданием. Несмотря на то, что участок был старой постройки, его облагородили и реконструировали год назад, чтобы он тоже блестел гладкими панорамными окнами, не отставая по презентабельности от соседей. Он был построен в стиле брутализма, — тяжелый, неприступный и прямой, как бункер, футуристический как киберпанк из фильмов 80-х. Со стороны он напоминал мне здание музея, который зачем-то решили осовременить. Мне же узорчатые кованые фрамуги до перестройки нравились больше. Внутри же, участок остался таким же, как и годы назад, жестким, мрачноватым, но правильным, как Клинт Иствуд.

Пустая парковка, тусклые огни дежурных окон, массивные входные двери с пилястрами, пустой коридор с заспанным офицером за стойкой, каменная лестница с железными перилами, и наш офис, высокие потолки которого тонули в утреннем полумраке. Лишь в кабинете шефа уже горел свет и раздавался его голос.

В главном зале всегда было мрачновато, по-домашнему, если можно так выразиться. На обстановку не могли повлиять ни длинные светодиодные лампы, чей белый свет лишь рассеивался где-то под потолком, ни старинные медные фонари овальной формы, с дырками по бокам, которые почему-то решили не менять, видимо для антуража. Хотя последнего как раз хватало, — выход в левое крыло обрамляли вычурные дверные фронтоны “хрен знает” какого века, над которыми нависал монумент головы льва. Присутствовали старые и резные украшенные карнизы на высоких потолках, а также узорчатые колонны, которые этот потолок держали. Кабинет Шефа возвышался над общим залом на небольшой площадке и венчался нависающей аркой с огромными антикварными часами, а выше, если подняться по винтовой лестнице, можно выйти на террасу с балконом, оказавшись на постаменте над главным залом. Там можно было покурить в тишине.

— Дом, милый дом. — Грустно сказал Тони, шагая между столами.

Кому как. Я работал здесь третий год, после того как пришлось перевестись с Дистанс-сити. Год назад вернул должность старшего детектива, и до сих пор не запомнил имена и половины офицеров, с которыми работал. Не могу сказать, что я отшельник или изгой, но и душой компании меня назвать трудно. Особенно после переезда.

Тони работал в этих стенах уже седьмой год, начинал патрульным на промозглых улицах. Он мне нравился. Один из немногих здесь, на кого можно положиться. Конечно, он мог быть импульсивным и порывистым, часто упускал детали, но суть видел всегда. На самом деле, я думал, что такой же, но работая в паре, не мог упасть в грязь лицом. С ним я вёл себя более спокойно, сдержанней, умнее что ли. Прямо Оби-Ван.

Если коротко, то Тони был из тех, кто любит капучино, мокачино и прочую приторную дрянь, я же пил только черный кофе, и в этом была вся суть. Он каждый месяц придумывал новый способ изменить свою жизнь к лучшему, — становился фанатом рок-группы, убеждал себя, что начнет заниматься серфингом, бросал курить, переходил на правильное питание и пять раз в день пил смузи, временно хотел стать буддистом, чуть не поменял квартиру на мазератти…

Всё что я поменял за три года… Обычные презервативы на ребристые. И то, потому что познакомился с Джессикой.

Как-то так.

Наши шаги гулко разносились эхом по большому мраморному залу, знакомый горький запах краски из принтеров, смешивался со сладким духом разогретых компьютеров. Я, без стука, открыл дверь из мутного стекла и зашёл в кабинет директора.

— И что? И что? Разве нельзя было… А неважно. — Шеф разочарованно помотал головой и кинул телефон на стол.

Шеф был крепким и сбитым мужчиной пятидесяти двух лет, широкоплечим и низким. Рубашки на нём так и норовились порваться, а галстуки он физически носить не мог, и казалось, что его лысая большая голова сразу перерастала в плечи. Его движения и манера разговаривать выдавали бывалого служаку, решительного и жесткого. Он, конечно же, не был искусным оратором, да и блистательным умом не обладал, но был человеком правильным. В участке его прозвали Подковой. Может, потому что его спина была круглой и широкой, и руки не могли прислониться к телу как у бодибилдера, что и напоминало тот самый кованый предмет. А может быть, потому что он был крепок как подкова, да и так же умён.

— Рассказывайте. — Коротко бросил он, обошел широкий стол и стал к окну, пристально вглядываясь куда-то вниз.

Тони уселся в офисное кресло рядом с длинным директорским столом и, раскачиваясь на нём, начал рапортовать, пока я упал на диванчик в углу кабинета и прилип к кофейнику. Похмелье не хотело меня так легко отпускать.

Вольный пересказ в стиле Тони занял несколько нагнетающих историей минут, мгновения саспенса и кульминацию, в которых два бравых офицера боролись с исполинским шкафом в поисках улик. После того как эпос был завершен, помрачневший Шеф плюхнулся в своё кресло и начал тереть лысину.

Когда Шеф её трёт, это плохой знак.

— Вот, о чём я вам говорил. — Сказал Тони, протягивая шефу телефон.

— Странная картинка. — Сказал шеф, разглядывая фото. — Я такого рисунка прежде не видел. На знаки банд вроде не похоже.

Он повертел телефон, приблизил изображение и начал внимательно его изучать.

— Что это, как по-вашему? — Спросил Тони.

— Какой-то символ или орнамент. Нужно будет проверить по общей базе.

— Будет сделано. — Ответил напарник.

— Так, ещё допросите потенциального свидетеля. — Продолжил он. — Знаю, что неохота, но это необходимо, и пацанов этих тоже опросите, которые труп нашли. Пьера тоже вызвали, нужно присутствие при вскрытии. Влад, — ведешь дело. Перестрелку на Марко-плаза передашь Вальцоне.

— Понял. — Кивнул я, отпивая из пластикового стаканчика. Всё же у капитана кофе гораздо вкуснее, чем у нас в общем зале. Даже в пластике.

— Офицеры соберут данные на месте убийства, допросят рабочих. — Сказал Тони. — Что-то должно всплыть.

— Будем надеяться. Дело мне не нравится, слишком похоже на проблемы. — Произнес шеф задумчиво, поглаживая лысину. — Даже спалось плохо. Ритуальных убийств мне только не хватало. — Он уселся в рабочее кресло за столом и посмотрел на меня. — Я тебе доверяю в этом Влад, у тебя опыт есть, не подведи.

— Конечно, сэр. — Важно кивнул я. Конечно, если шеф плохо спит, я обязан в этом разобраться. — Пока криминалисты не установят личность и не проведут экспертизу, мы займемся свидетелями и поищем похожие преступления в базе.

— Пока никому ничего не говорите. — Капитан потер виски, будто мучаясь от головной боли. — Не нужно слухи распространять по участку.

— Конечно. — Ответил Тони. — Нет проблем, Шеф.

— Влад, какие идеи?

— Думаю это психопат. — Ответил я. — Всё указывает на то, что убийца не в себе. Но убивает он расчетливо, без переживаний, планируя действия заранее. — Скорее всего, убийство для него ритуал, жертвоприношение.

— Сатанисты? — Скривился Шеф. — Я думал эти времена прошли.

— Я так не думаю. — Туманно ответил я. — Что-то другое.

— Другое… — Протянул Шеф задумчиво и уставился немигающим взглядом на мою помятую рубашку.

Похоже, что шеф и правда не выспался. Телефон капитана опять зазвонил, и он жестом показал, что мы свободны.

— Чего-то он нервный какой-то. — Обронил Тони, когда мы выходили из кабинета.

— Он всегда такой. — Пожал я плечами.

Мы остановились посреди пустого зала в нерешительности.

— Труп, дети или бомж? — Спросил я у напарника. — Выбирай.

— Супер, Влад. Хоть раз бы предложил девочек, выпивку и косячок.

— Выбирай. — Настоял я.

— Дети. — Сдался Тони, выбрав меньшее зло.

— Тогда я на аутопсию. Как закончишь с ними, позвони, встретимся в допросной.

Я спускался по старым мраморным ступеням в полумрак, холодный воздух поднимался из недр покойницкой, окутывая меня с ног до головы. Тело привезли недавно, — на полу остались кровавые капли, которые ещё не успели смыть. Я шел по хлебным крошкам в сумрачный лес, в поисках своего пряничного домика.

Морг находился в подвале участка. Какого черта спрашивается? Ответ прост — основное здание при больнице находилось на другом конце города, и у полицейского управления было собственное помещение для хранения тел. Никого почему-то не смущало, что вскрытие происходит прямо над главным залом, где офицеры поглощают пончики. В моём прежнем участке такого не было.

Электронный замок подмигнул мне зеленым глазом, когда я пихнул в него карточку-пропуск, металлическая ручка двери обожгла холодом. В нос ударил сладкий и вязкий запах химии, отчего-то напомнивший мне аромат кофе с коньяком. Формалин, формальдегид? Не помню.

Комната тонула во мраке, лишь блестящий стол из нержавеющей стали и обнаженное тело на нём ярко выделялись в ореоле света.

— Эй, есть кто? — Крикнул я в темноту.

— Сейчас, одну секунду..

Справа послышался щелчок выключателя, и в глаза ударил яркий белый свет. От столь резкой смены у меня закружилась голова, и я оперся спиной на стену.

— Привет, Влад.

— Привет, Майк. — Ответил я, потирая переносицу двумя пальцами. — А где Пьер?

— Будет ближе к обеду. Обойдемся без него в этот раз.

Майк был худым и высоким азиатом лет двадцати пяти, ассистентом нашего незаменимого Пьеро Клауса, старого дерьмоеда, что любил бурчать и запрещал мне курить при вскрытии.

Майк уже нацепил белый халат, застегнул его на все пуговицы и раскладывал на тумбе-каталке инструменты.

— Ну что, приступим? Я уже полчаса как всё подготовил. — Сказал он нетерпеливо.

— Куда-то торопишься?

— Домой, конечно же. У меня сегодня больше “пациентов” нет. Вчера купил на распродаже Бог Войны, ещё даже играть не начинал.

— Не смею более задерживать. Давай, режь.

— Халаты, как всегда, на стене. — Кивнул он.

— Не, обойдусь.

— Ну, тогда ты должен знать, что с белой рубашки кровь легче смывать, если положить её предварительно в холодную воду.

— Угу, спасибо за справку. Мне оно особо не нужно, — его кишки разглядывать, я так, в уголке постою. — Сказал я, доставая сигареты.

— Хоть вентиляцию включи. — Майк уже катил свою тумбу к столу.

Я щелкнул по панели на стене и комната наполнилась гулом вентиляторов, дышать стало как-то легче.

— Итак, — Коронер привычно достал рабочий телефон из кармана и включил диктофон, — жертва Джон Доу. Среднего возраста. Пол — Мужской. Жертве… — Он замялся, не зная, как описать ситуацию. — Лицевую часть черепа освежевали. Глубокий и тонкий порез вплоть до челюсти.

— Каким инструментом произвели операцию? — Спросил я.

— Судить сложно, скорее всего, скальпелем или бритвой. Порез кривой, работал не медик, но убийца знал, что делать и где резать. Не мешай… — Он выдохнул и продолжил. — Лицевую кожу вывернули и пришили к черепу. В груди глубокая рана, удар был нанесен один раз, острым загнутым предметом.

— Нож?

— Нет, диаметр слишком широкий. Кол, прут… Что-то вроде, после замеров дам более полную информацию.

Я курил, наблюдая, как Майк порхает над телом, как азиатский ангел смерти.

— Красные тонкие полосы от жгутов на кистях и голени, без ткани. — Продолжал констатировать он. — Его связывали, но не веревкой. Возможно, резиновый жгут или провод. Ногти поломаны, на указательном пальце правой руки сорван вовсе. Под ногтями грязь, занозы, больше ничего обнаружить не удалось.

Он сложил образцы в отдельный герметичный пакет и продолжил осмотр.

— На теле несколько ссадин, мелких порезов, большая гематома на боку в области печени… — Бубнил он в свой диктофон.

Он всё собирал пинцетом волокна и волоски, складывал в отдельные пакеты для вещдоков, посыпал порошком и высветил три размытых отпечатка на шее и плече жертвы. Пока что это была самая большая зацепка в этом деле.

После осмотра он сделал разрез от груди к животу, и отвел плоть в сторону.

Запахло кровью и спиртом, меня опять замутило.

— Таак… — Майк копался в бедолаге Доу, засунув в него руки по локоть. — Что тут у нас… Хм, а вот это странно.

— В чём дело? — Спросил я, но ближе к столу не подошёл. Слюна во рту стала вязкой и противной, вкус выпитого полчаса назад кофе отдавал горечью.

— Сейчас, минутку. — Патологоанатом зажужжал электропилой. — Ну, в общем, сердце не повреждено, то есть он умер не от самого удара. Внутреннее кровотечение есть, но удар был неглубоким, он даже не пробил рёбра.

— Тогда, как он умер?

— Это вопрос. Болевой шок, препараты, что ему вкалывали, все это могло быть повлиять на причину смерти. Все органы выглядят нормально, мне нужно взять образцы из желудка и печени и переходить к черепу, а это значит придется снимать это вот творение. — Он показал на вывернутое лицо.

— Пожалуй, давай без меня. Отчет потом скинешь на почту.

— Да, без проблем, Влад. Извини, придется повозиться.

Я облегченно выдохнул, покинув морг. Сегодня не тот день, чтобы наслаждаться всеми преимуществами некропсии. Кое-что я все-таки узнал, но от этого картина только стала более туманной.

Здороваясь по пути с приходящими на работу коллегами, я поднялся по коридорам, к камерам для задержаний. Постоял возле кулера, выпил несколько пластиковых стаканчиков воды, дожидаясь Тони. Тот пришёл злой, ругаясь сквозь зубы на тупых детей, что с каждым годом наглеют всё больше. Я не стал его допытывать по результатам, если бы что-то интересное всплыло, он бы сказал. Сейчас нужно было допросить мистера Бомжа.

Что за прекрасный день.

Как и подобает бездомному, он вонял. Вонял немытым телом, перегаром, испражнениями, болезнью и зависимостью.… От него несло нечистью и бессилием, но более всего нос резал запах страха. Глядя в его бесцветные глаза, я сразу понял, что он знает, почему оказался здесь.

— Итак, мистер… — Тони морщась отодвинул стул подальше от свидетеля и сел, отстранившись. — Как звать-то?

Я, молча, встал у стены, разглядывая бедолагу.

Неряшливая борода, больная кожа, залысины от лишая, старый тулуп с помойки и рваные штаны со стоптанными ботинками. Стандартный набор любого опустившегося на дно.

— Барри. — Покорно ответил тот трясущимися губами. — Меня зовут Барри.

— Тебя что, ломает, Барри? — Спросил Тони. — Выглядишь не очень.

Барри соизволил промолчать.

— Расскажи, что произошло ночью. — Сказал я. — Что ты видел и слышал.

— Ничего, сэр. Ничего не видел. — Пробормотал Барри. — Я спал.

— Если будешь и дальше врать… — Начал я.

— Я тебя отправлю в изолятор, мой вонючий друг. — Подхватил Тони. — Там ребята тебя отработают, и бить будут до тех пор, пока ты не превратишься в один большой рибай. Днями тебя лупить будут.

— Потом за неимением других подозреваемых, мы повесим убийство на тебя. — Продолжил я. — Скажем прессе, что бездомный наркоман совсем спятил и зарезал невиновного парня. Может, и благодарность получим. Ты же знаешь, мы копы так часто делаем. Думаешь, очень нам нужно возиться с этим дерьмом каждый день?

— Я не убивал. — Прохрипел Барри. — Не я!

— Рассказывай давай Барри. — Давил Тони. — Мне не очень-то хочется мараться о тебя.

— Я, я… — Бомж начал запинаться.

— С самого начала Барри. Как ты оказался в том доме? — Спросил я.

— Я там сплю уже недели две. — Хрипел он. — Пришёл вечером, совсем пустой. Я три дня ничего сильного не принимал, клянусь! — Он в отчаянье ломал руки. — Меня трясло, — в заначке осталось грамм двести самогона. Выпил, лёг на топчан и уснул.

— А потом? — Давил я.

— Среди ночи проснулся, услышал эхо. Крики или стоны, не разобрал. Шум разносится сильно, стены же пустые. Подумал опять эти дети поширяться пришли или… выпить… Как бывает…

Я достал сигарету, протянул ему. Он выхватил её, жадно затянулся от поднесённой зажигалки и закашлялся.

— Фух… — Барри выпустил дым изо рта, ещё несколько раз затянулся и продолжил. — Думал дети опять пришли, бывает такое. Шумели, шумели, кричал кто-то… Решил пойти посмотреть, если у них есть что, может и мне перепадёт. Не дети то были. Не дети.

Он дернулся и опустил руки на стол, посмотрел отстраненно мимо меня.

— Видел его. — Продолжил Барри. — Длинный, тощий, в чёрном весь. Я спустился на пролёт, а он на лестничной площадке стоит. Не двигается. Меня ждет… А из коридора вой жуткий, будто свинью режут. — Он трясущимися руками поднёс сигарету к губам, затянулся, не чувствуя, как обжигается. — Я встал, и пошевелиться не могу. Как будто заморозили меня. А потом он повернулся и посмотрел на меня… Так посмотрел, что… не знаю, как сказать.

— Так ты видел его лицо, Барри?! — Воодушевился Тони. — Опиши его!

Барри испуганно посмотрел на него.

— Но, я… У него не было лица, сэр.

— Как это не было? Ты что несёшь?!

— Его лицо… — Заторможено промямлил Барри. — Оно было как лунное блюдце. Белое, гладкое, светящиеся.

— Что он несёт? — Спросил я у Тони, ещё раз, после чего обратился к бомжу. — Эй, ты понимаешь, что говоришь? Мне нужны черты лица, — приметы. Разрез глаз, цвет волос, кожи, вид носа, губы, что-нибудь.

— Нет, нет, ничего не было. — Ответил Барри, забыв даже о дотлевающей между пальцев сигарете. — Он… — Бездомный встрепенулся, подобрав нужное слово, — он был безликим.

В камере воцарилась тишина, тёмная и густая как арахисовое масло. Похоже, мы наткнулись на самого вонючего драматурга в городе.

Барри недоуменно смотрел на меня, хлопая выпученными красными глазами, будто и не понимал, зачем он несёт этот бред.

— Он псих. — Констатировал Тони. — Ширка его довела, давай засунем его в камеру, пусть ребята развлекутся.

Барри не подавал признаков жизни, продолжая сидеть и пялиться на меня.

— Эй, эй, Барри! — Я щелкнул пальцами, чтобы привлечь его внимание. — Ты здесь? Давай забудем про лицо, хорошо? Нет лица и нет, хрен с ним. Может быть, он в маске был?

На испещренной морщинами физиономии бездомного появилось слабое выражение понимания и облегчения.

— Да, может быть это маска. — Закивал он. — Почему так сложно вспоминать?!

— Что было дальше? Ты сказал, он обернулся и посмотрел на тебя…

— Я услышал крики из коридора. Мычание. И я подумал, что может быть это человек, и, должно быть, ему конец. Я сразу понял, что всё плохо, и что этот мужик на лестнице к этому причастен. Я ещё не все мозги пропил! Первым желанием было бежать вниз, но там был этот, в маске. Поэтому я начал пятиться назад, потихоньку и тогда вспомнил, что из окна наверху смогу выбраться на пожарную лестницу… Я хотел вылезти, через двор выбраться на улицу и позвать помощь, я, правда, хотел убежать.

— Но не убежал. — Заметил Тони.

— Нет. — Ответил Барри со странной интонацией.

— Так что произошло?

Барри нахмурился, пытаясь вспомнить. Он посмотрел мне в глаза, в поисках ответа, и в его тупом взгляде не было и тени понимания.

— Я не знаю. — Ответил он смущенно. — Я хотел вылезти, через двор выбраться на улицу…

— Да, мы это уже слышали. — Перебил его Тони. — Потом что?

Бомж мелко вздрогнул, вены на его серой шее вспухли, зрачки мелко вибрировали в налитых кровью глазах.

— Потом я пошёл спать. — Обреченно выдохнул он.

— Ты хочешь сказать, что ты вышел на лестницу, увидел, как убийца готовится прикончить невинного человека, а потом развернулся и пошёл обратно спать?! Так спокойно, как помочиться ночью вышел, да? — Со злостью спросил Тони. — Влад, я говорю тебе, он псих.

— Я не знаю, почему я это сделал, и как оказался на лежаке. — Ответил Барри. — Это наваждение какое-то.. Я не знаю, не знаю, не знаю…

Он скрючился на железном стуле и закрыл лицо грязными ладонями, беззвучно сотрясаясь.

— Я тебе поплачу, урод! А ну, привел себя в порядок! — Закричал Тони, тряся бомжа за плечо.

Я остановил его движением руки, — у меня вибрировал телефон. Звонил один из младших детективов.

— Тони, не ори… Да, слушаю.

— Привет, Влад.

— Привет, Адам.

— Шеф сказал мне сразу же связаться с тобой по делу о снятии лица, якобы ты будешь его вести.

— Так и есть, в чём дело?

— У нас тут вторая жертва, детектив.