Криабал. Свет в глазах

Александр Рудазов, 2018

Криабал все еще не собран. Древняя волшебная книга по-прежнему остается разделена на части, и одни только боги знают, где оные скрываются. Могучий берсерк, ловкий полугоблин, искусная волшебница и благочестивый жрец продолжают их разыскивать, подвергаясь все новым опасностям. Тем временем глубоко под землей маленький кобольд добирается до страны цвергов, неся с собой известие о грядущих бедах. В Мистерии продолжает свое расследование агент Кустодиана, чародей-детектив. А по пустыне шагает слепой монах, что преследует страшное зло. Незримо переплетены их судьбы, хотя никто из них пока о том не знает.

Глава 2

Танзен сидел в задних рядах и крутил в пальцах святокуб. Ктототамец, как и большинство волшебников, он использовал этот счетчик молитв не по прямому назначению, а в качестве головоломки. Правильно собрать святокуб — неплохое упражнение на логику.

Танзену было скучно. По долгу службы он обязан был присутствовать на этой лекции, но слушать ее даже не пытался. Лектор, занудный старый пердун, бубнил так монотонно, что глаза сами слипались. Студенты сидели сомнамбулами, машинально царапали перьями в тетрадях.

Более или менее зал оживился, только когда началась перекличка. Одного за другим лектор поднимал студентов, скрупулезно отмечал в журнале. Когда оклик сопровождало молчание — с каким-то нездоровым злорадством писал «отсутствует».

— Мессир Остобжи… — вяло произносил он. — Мессир Пафчек… Медам Пордалли… Медам Ску…

Закончив список, он еще раз пробежался по нему глазами и унылым голосом сказал:

— Так… А кто у нас отсутствовал вчера?.. Так… Мессиры Лоске и Пафчек, а также медам Язь-Миаглекх, отчего вы отсутствовали на вчерашнем семинаре?

— Мы сражались с демоном! — ответила Язь-Миаглекх — высокая чернокожая студентка.

— Это не является уважительной причиной, — сухо сказал лектор. — Для сражений с демонами существуют специально отведенные места, которые вы должны посещать в специально отведенное для этого время. Пропускать ради этого мои семинары вам никто не позволял. Я ставлю всем троим на вид и, если подобное повторится, буду вынужден подать рапорт.

Студенты понурились, жалобно глядя на своего профессора. Но мэтр Стедмух — не из тех, кого можно разжалобить. Он сделал отметки напротив всех трех фамилий и строго сказал:

— У вас последний год бакалавриата. Я бы на вашем месте относился к этому предельно ответственно. Помните, что десятеро лучших выпускников станут практикантами лауреатов премии Бриара — это великая честь. Все вы трое имеете реальные шансы войти в эту десятку.

— А если мы не хотим идти на практику? — дерзко бросил Пафчек.

— Вы собираетесь до конца жизни остаться бакалаврами?.. Что ж, ваше право.

Танзен в последний раз повернул святокуб и поднялся со скамьи. Он так и не услышал ничего интересного. Поступил сигнал, что Хохотль Стедмух ведет на своих лекциях крамольные речи, призывает не подчиняться ученому совету и вообще скрытый агент Зла. Это изначально звучало бредово, но Кустодиан обязан на такие сигналы реагировать.

Но это очевидный навет. Стедмух?.. Нет, кто угодно, только не этот чопорный старикан. Скорее океан пересохнет, чем он подастся в вольнодумцы. Его выводит из себя малейшее отступление от циркуляров.

А уж представить его слугой Бельзедора…

Теперь Танзен проводил дни вот так. Читал письма студентов, отрабатывал слухи и доносы. Иногда за ними что-то стояло.

Чаще нет.

Но пока что самым крупным его делом оставался арест Архида Роко. Тот и в самом деле оказался взяточником и теперь ожидает суда. Поскольку он не кто-нибудь, а профессор, дело будет разбираться на очередной сессии ученого совета.

Впрочем, результат уже ясен. Почтенный член комиссии получит Тюремный Венец и загремит в Карцерику. Вопрос лишь в том, на какой срок.

Выходя из аудитории, Танзен встретился взглядом со Стедмухом. Тот поджал губы и чуть заметно поклонился.

Странно. Не тот он человек, чтобы кланяться студенту — а Танзен сейчас именно в личине студента. Не сам превратился, понятно, — чакры по-прежнему не работают. Взял казенный амулет-перевертыш.

Это очень хороший амулет. У Кустодиана все по первому разряду. Его ведь используют именно для того, чтобы маскироваться среди других волшебников — так что по идее Стедмух не мог его расшифровать.

По идее. На практике же… он все-таки профессор. Профессора — это высшая ступень посвящения, их превосходят только лауреаты премии Бриара (которые, впрочем, тоже профессора). Не исключено, что Стедмух таки заметил, что один из его студентов на самом деле — одышливый толстяк шестидесяти пяти лет.

К тому же Танзена, естественно, не было в списке. Его не поднимали во время переклички. Само по себе это ничего не значит — любую лекцию может посетить любой желающий. Но на лекциях Стедмуха обычно вольных слушателей не бывает, а если кто и забредет случайно — уходит уже через несколько минут.

Пожалуй, не стоит пока закрывать это дело. Стоит понаблюдать еще немного — просто для очистки совести.

Мэтресс Ишан просила Танзена зайти сегодня еще и в ассоциацию волшебных игр. Какой-то у них там спор вышел. Кто-то из деканов, ректоров и даже президентов разрешить его не может — ассоциация объединяет игроков со всех институтов. А созывать ради такой малости ученый совет довольно глупо.

Это действительно оказалась малость. Сущий пустяк, из-за которого, однако ж, куча волшебников вцепилась друг другу в глотки. После очередного расширения рекреативной территории появилась новая спортплощадка — и сразу несколько клубов заявили на нее права.

Дело пытались уладить миром. Как-то разделить время тренировок, организовать таймшер. Сейчас площадка именно так и используется, тремя разными клубами по очереди… но они этим недовольны. Каждый хочет получить ее в полную собственность. Дошло даже до грязной игры — клубы стали откровенно друг другу пакостить, а дважды случались самые настоящие побоища.

Когда на площадку явился Танзен, там как раз разгоралось третье. Хотя волшебник, окинув место беглым взглядом, преисполнился к спортсменам презрением.

Ну серьезно — все из-за этого поля сорняков?

Но все действительно было именно из-за него. И все было очень серьезно. На поле сошлись четыре команды — две полетных и две скользкошарных, а кроме того — десятка полтора игроков в миражату.

И они все орали друг на друга.

Очередь пользоваться площадкой сейчас была у института Ингредиор. Их игра — Скользкий Шар. Молодые телекинетики разделяются на команды от трех до девяти человек и сражаются за идеально гладкий и скользкий шар, стараясь загнать его в кольцо противника. Шар запрещено трогать руками, ногами, головами, клюшками и вообще чем угодно, кроме силы воли. Его перехватывают друг у друга телекинезом, сами либо сидя неподвижно, либо тоже летая над площадкой.

Зачем скользкошарцам вообще площадка, Танзен не знал. Этой игре не нужна твердая поверхность. Основной ее стадион — это вообще не стадион, а бассейн. Так даже безопаснее, если игроки тоже парят в воздухе. На эту площадку ведь не наложены страховочные чары, а студенты далеко не всегда левитируют уверенно.

Но так или иначе, они ею пользовались и желали пользоваться чаще. А сегодня должен был состояться матч двух лучших команд Ингредиора.

Должен был. Он не состоялся, потому что вратарь «Черных сурков» не явился. А вратарь в Скользком Шаре — самая важная часть команды. В отличие от остальных, он не имеет права касаться шара — он держит кольцо. Причем не просто держит, но и двигает, стараясь не дать забить гол.

Пропавший вратарь явился, когда время уже заканчивалось. Оказалось, что его кто-то запер в раздевалке. Он в конце концов освободился, буквально разобрав дверь телекинезом, но времени это заняло порядочно.

И теперь все спорили до хрипоты. «Черные сурки» обвиняли «Рыжих обезьян», что те подло заперли их вратаря, получив таким образом техническую победу. «Рыжие обезьяны» орали, что не делали ничего подобного, что они и так сотрут «Черных сурков» в порошок и готовы это прямо сейчас доказать.

И на них всех кричали две другие команды — полетников. Игра института Бакулюмуст во многом похожа на Скользкий Шар, тоже включая мячи, кольца и полеты над площадкой. Некоторые их даже путают, что выводит из себя как тех, так и этих.

Полетники тоже явились на матч. По расписанию их очередь наступила еще несколько минут назад, и им не терпелось приступить — но скользкошарцы уходить не собирались. Их вратарь, рыжебородый детина-цверг, гневно топал ногами и требовал показать ту кишку, которая посмела его запереть.

Масла в огонь подливали миражатцы. У игры института Престижитариум команд нет, это состязания один на один. Однако места для них требуется порядочно, поэтому миражатцы тоже положили глаз на удобную площадку. Только вот время их поединков не регламентировано, поэтому они плохо вписывались в расписание.

Шумели не только игроки, но и болельщики. Скользкошарные в основном уже разошлись, но некоторые остались — и они кипели от ярости. Полетные только что явились и не успели еще накалиться — но зато их было гораздо больше.

Да и посмотреть на состязания по миражате тоже явились многие.

Танзен не стал лезть в эту бучу. Еще он не разнимал студенческие стенки. Он просто некоторое время стоял поодаль и внимательно смотрел, а потом негромко кашлянул.

— Медам и мессиры… — протянул он. — Позволите предложить решение?

Его сначала даже не услышали — такой стоял гам. Но в конце концов собравшиеся все же обратили внимание на тучного полуседого волшебника. И слегка все же поумерили пыл.

Все игроки были студентами — школярами и студиозусами. Среди болельщиков нашлось несколько магистрантов и молодых преподавателей, но не магистров. А аура Танзена, несмотря на временную недееспособность, сразу выдавала в нем магистра.

Когда он не считал нужным ее скрывать, конечно.

— Мир вам, мэтр, — тряхнул бородой вратарь «Черных сурков». — Вы что-то хотели?

— Хотел спросить, зачем вам вообще это грязное поле, — сказал Танзен.

— В смысле?.. Как это зачем?..

— В прямом смысле. Зачем? У каждого института есть собственная игровая площадка. Правильно оборудованная именно для вашей игры. А здесь нет даже страховочных чар для игры в Полеты. Что, если кто-нибудь грохнется с палки?

Полетники угрюмо загомонили, прижимая к себе метлы, грабли, посохи, копья, багры и другие предметы с длинной рукоятью. В этой игре не левитируют самостоятельно, как в Скользком Шаре, а парят на летательных артефактах — и очень многие игроки сами летать не умеют.

— Мы используем противоударные заклятия, — проворчал капитан одной из команд.

— Самопальные? Кто из вас их накладывает?

Руку подняла крохотная эльфиечка. Кажется, даже не студиозус, а школяр.

— Сколько вам лет, медам? — спросил Танзен.

— Двадцать один…

— Но вы же еще подросток. На каком вы курсе?

— Четвертый базовый…

Танзен покачал головой. Эльфы живут в десятки раз дольше людей, но и взрослеют медленнее. Двадцатилетний человек — это совершеннолетний, зачастую уже имеющий своих детей индивид. Двадцатилетний эльф — по сути, еще ребенок.

И всего лишь четвертый базовый курс. Всего лишь четвертый год начального обучения. Она должна быть весьма талантлива, если уже овладела противоударными чарами.

— Можно ваш артефакт? — попросил Танзен.

С ужасом глядя на него, эльфийка прижала к груди палочку и отчаянно замотала головой.

— Она не в команде, она просто накладывает чары, — произнес капитан, глядя на Танзена исподлобья. — Она умеет, мэтр, честное слово.

— Да уж, должно быть, умеет, раз до сих пор не было травм. Но это запрещено правилами, вам известно? Я могу прямо сейчас дисквалифицировать вас всех.

— За что?!

— За нарушения правил. За игру на небезопасной площадке. За использование чар, наложенных неквалифицированным волшебником. Да еще школяром.

Полетники растерянно переглянулись. Зато скользкошарцы ужасно обрадовались.

Но в следующую секунду Танзен осадил и их. Заявил, что проведение неофициальных, не согласованных с ректоратом матчей вообще недопустимо. Поэтому ассоциация волшебных игр общим решением передает это поле…

— Нам! — возопили миражатцы.

— Нет, — отрезал Танзен. — Вас здесь тоже быть не должно. Ассоциация волшебных игр передает это поле под хозяйственные нужды. Может, здесь сделают испытательный полигон, или делянку волшебных растений, или просто склад с ведрами… я не знаю. Но вас тут не будет. Никого.

Естественно, такое решение не пришлось по вкусу никому. Танзен ухитрился разозлить всех игроков до единого. Они негодовали так, словно он только что положил каждому из них на макушку по коровьей лепешке.

Но зато они перестали ссориться друг с другом. Забылась даже история с запертым в раздевалке вратарем. Танзен несколько минут равнодушно внимал льющемуся на него потоку возмущения, а потом отрубил:

— Решение принято. Расходитесь.

Закончив на этом, Танзен вернулся к проверке профессора Стедмуха. Он по-прежнему ни на дрош не верил, что тот может быть агентом Зла, но это было интереснее чтения студенческих писем.

Танзен изменил свое мнение, пока читал досье профессора. Потрясающе скучная биография. Родился в 1355 году, в 1367 поступил в Спектуцерн, в 1372 поступил на бакалавриат, в 1376 стал бакалавром Спектуцерна и сразу пошел на полевую практику, в 1379 стал лиценциатом Спектуцерна, в 1382 получил место на кафедре, в 1389 поступил на магистратуру, в 1392 стал магистром Спектуцерна, в 1402 поступил на вторую магистратуру, в Детримент, в 1405 стал магистром Детримента, в 1417 получил звание профессора Спектуцерна, в 1430 получил звание профессора Детримента. Старателен и работоспособен как никто, но талант не выдающийся, поэтому премию Бриара так и не получил. Всю жизнь проработал преподавателем, ни разу не был замешан ни в чем хоть сколько-нибудь предосудительном, почти не покидал стены Клеверного Ансамбля, никогда не злоупотреблял волшебством, да и вообще, кажется, считает прикладную магию излишним приложением к фундаментальной.

Перелистнув последнюю страницу, Танзен досадливо закатил глаза. Он только что выкинул на ветер час жизни. Если и есть в Клеверном Ансамбле волшебник, которого можно ни в чем не подозревать, так это Хохотль Стедмух.

Решив не тратить больше времени на заведомую пустышку, Танзен покинул архивную часть библиотеки. Он решил поискать лучше еще что-нибудь о чакровзрывателях. Со дня магической контузии его не оставляла мысль об этих ужасающих артефактах.

За последние дни Танзен прочел на эту тему уже немало. Вторая Волшебная война отгремела четыре с половиной тысячи лет назад, а за тридцать веков Смутной эпохи утрачено было до обидного многое, но сохранилось все же достаточно.

Излучающие артефакты, обращающие магию против хозяина. Превращающие его собственные чакры в ядовитые опухоли. Именно они уничтожили Парифатскую империю, и Танзен перелопатил настоящую гору литературы в поисках самого важного — где они находились и по какому принципу действовали.

К сожалению, именно на этот счет в библиотеке ничего не было. Если бы волшебники знали, где искать немногие уцелевшие чакровзрыватели, — так давно бы уже нашли. И уничтожили.

А принцип действия… чакровзрыватели были секретной магией даже во времена Парифатской империи. Даже тогда их тайной владели считаные единицы. Возможно, конечно, с тех пор уцелели какие-то записи, документы, чертежи… но в открытом доступе их не было точно.

В конце концов Танзен обратился к старшему библиотекарю. Человеку, столь преданному своему делу, что не оставил его и после смерти. Древнему духу, само имя которого неразрывно связано с богатейшим собранием волшебных книг — библиотекой Клеверного Ансамбля.

Покойному Инкромодоху Мазетти.

Тот ничуть не изменился с тех пор, как Танзен проходил магистратуру. Именно тогда он общался со старшим библиотекарем в последний раз. Если студиозусам, а тем паче школярам более чем достаточно общедоступной литературы, то магистрантам неизбежно приходится обращаться к закрытой секции. А доступ туда — только через Мазетти, префекта Кустодиана или кого-то из членов ученого совета.

— Принцип действия чакровзрывателей?.. — задумчиво переспросил светящийся призрак. — Необычный запрос, мэтр Танзен. Вы уверены, что вам это нужно?

— Уверен. Я хочу знать как можно больше. И я мог бы получить разрешение у Ледяной Глыбы, но мне не хочется действовать в обход вас.

— Как мило с вашей стороны, — иронично улыбнулся Мазетти. — Что ж, у меня есть один фолиант как раз для вас. Подождите минуточку.

Полученная Танзеном книга оказалась до обидного тонка. Называлась она «Излучающий артефакт. Проект «Апофеоз». Разработки, испытания, применение».

Имени автора на обложке не было. И вообще, судя по всему, написали эту книгу давным-давно — возможно, сразу же после Второй Волшебной войны. Точно не до — в самом конце скрупулезно описывались последствия применения Апофеоза.

Автор избегал говорить о себе. Но по некоторым признакам — он принимал участие в создании чакровзрывателей. Однако раз он сумел написать эту книгу, раз уцелел в окутавшем планету жаре Апофеоза — он не был волшебником. Возможно, какой-нибудь ученый метафизик, теоретик от магии, за природной неспособностью не сумевший овладеть практикой.

Мазетти сказал, что это единственный существующий экземпляр. Самая обыкновенная книга, не гримуар, однако снимать с нее копии запрещено. Когда-то волшебники подумывали уничтожить и ее, но не поднялась рука.

Впрочем, никакой действительно опасной информации там не содержалось. Неизвестный автор явно не хотел, чтобы его читатели сумели сами создать чакровзрыватель. Даже общий принцип действия излагался туманно, полунамеками.

Однако даже полунамеков хватило, чтобы книгу заперли на замок. Как говорят в Мистерии — «усадили пса на обложку».

А под обложку было вшито еще и послесловие, написанное кем-то из современных волшебников. В нем говорилось, что чакровзрыватели — запретная магия. Самая запретная из всех существующих. Гриф абсолютной секретности — ею нельзя даже интересоваться. Самая робкая попытка создать новый чакровзрыватель или запустить один из уцелевших — пожизненная Карцерика.

Дочитав до конца, Танзен крепко задумался. Эта древняя брошюра совершенно точно не могла научить создать чакровзрыватель. Однако дать стартовый толчок могла. В ней все же содержалось чуть больше сведений, чем в общедоступной литературе. Так что всякий, кто интересовался этой темой, обязан был…

— Мэтр Мазетти, у меня к вам еще просьба, — сказал он, возвращая книгу. — Вы можете сказать, кто в последнее время еще ее брал?

— Надо свериться с картотекой… — задумчиво произнес библиотекарь. — Так… угу… все, сверился. Не самая популярная книга. За последние сто лет она выдавалась только дважды.

— Когда и кому?

— В день Бирюзового Волка тысяча четыреста семьдесят шестого года ее брал Трогохо Инквивари, магистрант Темпестадора. В день Деревянного Тигра тысяча пятьсот пятнадцатого года ее брал Ордмунд Альяделли, не волшебник.

Вот теперь Танзен особенно оживился. Магистрант Инквивари не вызвал у него интереса — все-таки сорок лет прошло. Скорее всего, он просто искал что-то для диссертации, и вряд ли теперь это имеет значение.

А вот Альяделли — дело иное. Всего два года назад. Причем не волшебник. Даже волшебнику непросто попасть в закрытую часть библиотеки, а уж обывателю…

Но судя по фамилии…

— Кто выдал ему допуск? — спросил Танзен для очистки совести.

— У него было подписанное разрешение от Ахуты Альяделли.

Естественно. Альяделли — одна из самых старых и могущественных волшебных семей. И самая известная ее представительница — Ахута Альяделли, ректор Субрегуля. Скорее всего, этот Ордмунд Альяделли — ее родственник. В Клеверном Ансамбле очень жесткие требования, поэтому даже в старых волшебных семьях далеко не всем удается сдать вступительные экзамены.

К тому же хватает и таких, кто даже не пытается. Учиться пять лет на базовом курсе, а потом четыре года на бакалавриате и три — на полевой практике?.. Зачем, если ты родился окруженным волшебством и уже прямо сейчас живешь припеваючи? Многие вполне сознательно остаются бездельниками, приживалами при великих родственниках.

Положительно, надо навестить этого Альяделли. Выяснить, кем он приходится ректору Субрегуля, как получил допуск в закрытую секцию и зачем брал запрещенную книгу.

Интуиция подсказывала Танзену, что он наткнулся на реальный след.

— Благодарю, мэтр Мазетти, — поклонился он. — Вы мне очень помогли.