Криабал. Свет в глазах

Александр Рудазов, 2018

Криабал все еще не собран. Древняя волшебная книга по-прежнему остается разделена на части, и одни только боги знают, где оные скрываются. Могучий берсерк, ловкий полугоблин, искусная волшебница и благочестивый жрец продолжают их разыскивать, подвергаясь все новым опасностям. Тем временем глубоко под землей маленький кобольд добирается до страны цвергов, неся с собой известие о грядущих бедах. В Мистерии продолжает свое расследование агент Кустодиана, чародей-детектив. А по пустыне шагает слепой монах, что преследует страшное зло. Незримо переплетены их судьбы, хотя никто из них пока о том не знает.

Глава 7

Никогда прежде Массено не портировался так часто, как за эту луну. Из Грандпайра в Астучию, оттуда в Мистерию, оттуда в Каргабу, а из нее обратно в Мистерию. Четвертый уже раз.

Слава богам, что Массено не из тех несчастных, что по выходе из портала являют миру содержимое желудка. Он переносил все легко.

Разве что голова малость кружилась да ноги чуть подкашивались. Такое ощущение бывает, когда мерно шагаешь по лестнице, и вдруг одна из ступеней оказывается чуть выше или ниже остальных.

Мэтр Мазетти встретил монаха приветливо. Не особенно удивился тому, что от башни Антикатисто остались только развалины, но был просто поражен, услышав о тайной комнате.

— Вы совершили настоящее открытие, святой отец, — сказал призрак библиотекаря. — Даже если больше вы ничего не добьетесь — ваше имя во всяком случае внесут в хроники Тезароквадики. Ритуальный зал Антикатисто! То самое место, где он стал тем, кем стал!

— Я буду рад, если это кого-то заинтересует, — учтиво ответил Массено. — Но лично для меня важна не сама комната, а то, к чему она может привести. Я изучил все, что нашел там, но не все из найденного подвластно моим скромным способностям. Быть может, вы сумеете пролить свет на мои находки, мэтр Мазетти?

Старый библиотекарь выслушал очень внимательно. Удивленно похмыкал, услышав о том, что Антикатисто обратился во Тьму при помощи Черного Криабала, и еще больше удивился тому, что сейчас Черный Криабал — в руках Медариэна.

— Если и есть на свете волшебник, что может держать Черный Криабал и не соблазниться его злой силой, то это Медариэн, — медленно произнес Мазетти. — Когда он учился в этих стенах, у него даже прозвище было — Белый. Но мне, однако, хотелось бы знать, что он с ним сделал… и ученому совету, полагаю, тоже.

— Вы доложите им об этом? — спросил Массено.

— Пока нет. Я неподконтролен ученому совету, святой отец. Для этого я слишком мертв. Выпал из официальной иерархии, знаете ли. Но с Медариэном я побеседую, не сомневайтесь. Мне все равно нужно проконсультироваться с кем-нибудь по поводу ваших находок — я, увы, только призрак волшебника, мои возможности несколько ограниченны…

— Вы уверены, что ему можно доверять безоговорочно? — уточнил Массено.

— Если нельзя доверять Медариэну — нельзя доверять никому. Но я понимаю вашу обеспокоенность, святой отец. Ответьте сейчас на вопрос: доверяете ли вы мне?

— Вы не совершили пока ничего такого, что могло бы заслужить мое недоверие, — ответил Массено. — К тому же крайне сомнительно, чтобы вы были союзником Антикатисто.

— В таком случае примите мое поручительство за Медариэна. Разрешите показать ему ваши находки.

Массено колебался. Произошедшее в Астучии сделало его бдительным. Великий инквизитор натравил на него убийцу, шкара… великий инквизитор!.. Человек, которому, как считал Массено, тоже можно было доверять безоговорочно.

Но не доверять совсем никому тоже нельзя, мэтр Мазетти прав. Одними только своими силами Массено ничего не добьется.

Все еще немного колеблясь, он машинально раскрыл в случайном месте Ктаву и прочел:

«Двурушников остерегайтесь, но берегитесь упрекнуть в лжи честного человека, ибо лучше ошибиться доверием, чем недоверием».

Цитата выпала настолько удачная, настолько подходящая к ситуации, что Массено насторожился. Мазетти, слышащий его мысли, как ясную речь, улыбнулся и сказал:

— Я не контролирую ваши пальцы, святой отец. Вы сами раскрыли святую книгу, я не принимал в этом участия.

— Я верю вам, — чуть промедлив, ответил Массено.

— В таком случае оставьте мне ваши находки. Я постараюсь выжать из них все, что можно.

— Полагаю, это займет какое-то время. Могу ли я чем-то помочь?

— Думаю, нет. Не могу сказать заранее, сколько времени мне понадобится… возможно, несколько дней. Где вы остановились?

— Пока нигде, — ответил Массено, снова чуть промедлив. Ему вспомнился аналогичный вопрос великого инквизитора.

— Можете поселиться в гостевом корпусе. Просто скажите, что вы от меня, вас разместят.

— Благодарю.

— Это мне следует вас благодарить. Мне и всей Мистерии. Я свяжусь с вами, когда что-то прояснится, а до тех пор… я не стану предлагать вам отдых и развлечения, учитывая ваш сан. Полагаю, вы лучше меня знаете, чем пристало заниматься солнечным монахам. Можете свободно пользоваться библиотекой, если хотите.

— Это очень любезно с вашей стороны.

Следующие несколько дней Массено провел в каком-то подвешенном состоянии. Он сделал все, что мог сделать, и теперь оставалось только ждать. Библиотеку он действительно навещал еще неоднократно, но Мазетти ни разу не встречал. То ли древний призрак был очень занят, то ли просто не считал нужным показываться.

По Валестре монах тоже прохаживался. Все-таки это потрясающий город, где чуть ли не каждое здание — достопримечательность. Он обнаружил на окраине маленький храм Солары, и молоденькая жрица так обрадовалась солнцегляду-великосхимнику, что провела для него настоящую экскурсию.

— Видите то здание, отец? — тараторила она без устали. — Когда-то там располагался университет Эксплорационис! Там изучали… ой, я не помню, что именно. Ну это и не важно — его закрыли лет пятьсот назад… или даже еще раньше. Сейчас там одно из отделений Типогримагики… кажется. А вон там — Аргентивные бани… ой, отец, там такие купальни, такие… хотя это очень греховно, конечно. Я туда не хожу.

— В купании нет греха, сестра, — возразил Массено. — Разве не дана нам была заповедь от Кобалии?

— Ой, да, простите, — смутилась жрица. — Просто наша мать-наставница… ой, да нет, не важно. Конечно, вы можете зайти в Аргентивные бани, в этом нет ничего плохого. Я сама в прошлую луну… ой, это совсем не важно. Посмотрите лучше на вон тот дом! Красивый, правда? Там живет профессор Зукта, торговец способностями! Можно купить любую!.. но это так дорого… и вообще он предпочитает меняться, а не продавать… А вон там, чуть дальше, «Клык и коготь», магазин профессора Ильмеарр! Хотите, зайдем? Там продаются любые животные со всего мира!

День выдался насыщенный. Возможно, увлеченная жрица показала монаху и не всю Валестру, но преизрядную ее часть. А на следующее утро ему под дверь подсунули записку с просьбой зайти в библиотеку, к мэтру Мазетти.

Тот ожидал Массено в закрытой секции, одном из множества ее закоулков. В окружении древних книг там стоял столик с жезлом, гримуаром и кристаллами Тьмы, а рядом — светящийся призрак и некий юноша, похожий на студента. Едва ли семнадцати лет от роду, облаченный в легкую серую робу и сандалии, он учтиво кивнул Массено.

— Мир вам, святой отец, — произнес он мягким голосом.

— И вам мир… не имею чести знать вашего имени… мм… мэтр?..

— Медариэн.

— О, так вы и есть… простите, я не знал вас в лицо, — смутился Массено. — Я представлял вас несколько… старше.

— О, обычно я и есть старше. Просто сейчас начало весны.

— Возраст моего коллеги зависит от времени года, — пояснил Мазетти, заметив недоумение монаха. — Весной он безусый юноша, летом — зрелый мужчина, осенью — пожилой человек, зимой — дряхлый старец. А в Злой День крепко засыпает и откатывается назад, встречая новую весну мальчишкой.

— И хорошо еще, что не младенцем, — улыбнулся Медариэн. — Я начинаю с тринадцатилетнего возраста и взрослею на год за каждые пять дней.

— Это и впрямь удивительно, — сказал Массено. — Воистину нет пределов возможностям волшебства.

— Это не совсем волшебство… но давайте обсудим это как-нибудь в другой раз. Сейчас у нас есть более важные темы для разговора.

— Да. Антикатисто.

— Антикатисто, — согласился Медариэн. — Мэтр Мазетти рассказал мне о том, что вы рассказали ему…

— Это все правда, — поспешил заверить Массено.

— Я не сомневаюсь в ваших словах, — поднял ладонь Медариэн. — Вы, несомненно, видели элементаля Тьмы — вчера я побывал на озере Гвиг и изучил проведенный там ритуал. Там действительно призвали… нечто. Нет полной уверенности, что это был именно Антикатисто — в конце концов, у него нет монополии на Тьму, — но это возможно.

— Здесь я не согласен с вами, коллега, — мотнул головой Мазетти. — Элементали Тьмы — создания чрезвычайно редкие, но не уникальные. Тот магиоз, у которого вы отняли Черный Криабал, тоже пытался их создавать. И даже создал несколько, если верить его записям.

— Да, сейчас я корю себя за то, что позволил ему уйти, — вздохнул Медариэн. — То был чрезвычайно вредоносный безумец, но сам по себе он был почти безобиден, и я полагал, что вырвал ему зубы, отобрав Черный Криабал…

— Насколько понял я, это действительно было так, — заговорил Массено. — Последние десять лет жизни он провел в печальном уединении, не в силах навредить никому, кроме самого себя. Однако мне немного удивительно, отчего вы не прекратили его скорбное существование или хотя бы не передали Кустодиану.

— Я не убиваю, — мотнул головой Медариэн. — Никого. Никогда. Это мой принцип, святой отец, и я не нарушу его. Что же до Кустодиана… я не во всем согласен с проводимой ими политикой. У нас есть определенные расхождения во взглядах на то, что верно, а что неверно.

Массено наклонил голову, никак не комментируя слов Медариэна. Устами Ктавы, святых и пророков Двадцать Шесть учат неизменно мудрым и добрым вещам, но среди Двадцати Шести нет одинаковых. Их заповеди не противоречат друг другу, но дают достаточно широкий простор для действий и помыслов.

Беспредельное всепрощение и милосердие даже по отношению к явному злу проповедует лишь благой Медеор. Остальные боги не так великодушны. Алемир учит справедливому воздаянию за преступления, Космодан велит подчиняться установлениям властей, а Кобалия говорит, что нет свершения благородней мести.

Массено же служит Соларе. Светлая Госпожа неописуемо добра, но лишь к тем, кто заслуживает доброты. Изгнавшие ее из своего сердца не вызывают у нее жалости. Нечисть, черные колдуны и те, чья душа темнее ночи, должны быть истреблены — и именно для того Лучезарная призвала к службе Озаряющих Мрак.

Мазетти окинул монаха ироничным взглядом. Он, разумеется, услышал его мысли.

— Что ж, без Черного Криабала он при всем желании не мог натворить подлинно страшных дел, — все же сказал Массено. — Не будет ли, к слову, с моей стороны неучтивым спросить, что вы сделали с этим гримуаром, мэтр? Он все еще у вас?

— Разумеется, нет, — мотнул головой Медариэн. — Черный Криабал слишком опасен. Я пытался уничтожить его, но моих скромных сил оказалось недостаточно. Даже чтобы просто вырвать из него страницу, пришлось бы заплатить дороже, чем я был готов.

— В таком случае смею предположить, что вы где-то надежно его скрыли?

— Да. Настолько надежно, насколько это вообще возможно. Еще десять лет назад я переправил его в другой мир — туда, где нет волшебства и никто не понимает парифатского языка. Даже если его вдруг случайно отыщут, то просто не смогут прочесть. Никто там не поймет, что это вообще такое, и не сможет воспользоваться его силой.

— Радостно это слышать. А что насчет принесенных мной предметов? Они были для чего-либо полезны?

— Мы изучили их, — ответил Мазетти. — Гримуар пролил свет на жизнь и деяния того безумного волшебника — теперь мы знаем больше о нем и, что еще важнее, об Антикатисто. Но о самых важных вещах там все-таки не очень много. К примеру, мы узнали, что в тот краткий период, когда в его руках был Черный Криабал, он проводил какие-то ритуалы. Но какие именно? Об этом в книге почти ничего.

— Он обратил своих слуг в какую-то необычную форму нежити, — сообщил Массено.

— Да, это мы поняли. И еще он экспериментировал с Тьмой, пытался создавать ее элементалей, призывал каких-то тварей… но подробностей он приводить не стал. Все время ограничивался фразами: «это самоочевидно» и «ну дальше понятно».

— Да, я тоже это заметил, — кивнул Массено. — Но я надеялся, что сведущие в волшебных науках увидят больше меня.

— Жаль, но нет. Что же до его жезла… что ж, это самый обыкновенный жезл. Простенький инструмент, упрощающий прием маны и фокусировку заклинаний. Это даже не артефакт Бакулюмуста, а всего лишь типовая палка волшебника, вы можете купить такую в любой лавке. Он даже не представляет исторической ценности, поскольку принадлежал мелкому, ничем не выдающемуся бакалавру. С вашего позволения, мы отправим его на переплавку.

— Поступайте, как вам будет благоугодно.

— Очень жаль, что вы не прихватили его костей, святой отец, — задумчиво произнес Мазетти. — Хотя бы одной.

— Костей?.. — удивился Массено. — Для чего?

— Мы бы вызвали его дух. Получили бы информацию из первых уст.

— Я не стал бы помогать вам в этом, даже если бы знал о подобной возможности, — с отвращением произнес Массено. — Некромантия — богопротивное занятие, порицаемое всеми святыми отцами. Перед тем как покинуть ту башню, я предал останки ее несчастных обитателей упокоительному огню.

— Да, мы знаем, — хмыкнул Медариэн. — Там я тоже вчера побывал. Вы не оставили нам даже пепла, святой отец.

— Можно попробовать призвать и через личные вещи, — произнес Мазетти. — У нас есть жезл, гримуар… хотя ладно, не так уж нам это и нужно, — добавил он, заметив плотно сжатые губы монаха. — Нас интересует не тот сумасшедший, а тот, кем он вдохновлялся. И вот здесь мы видим именно что, можно сказать, его останки…

— Частицы кристаллизованной плоти, — кивнул Массено. — Я тоже прочел эту книгу.

— Да. Мы их проанализировали — они подтверждают, что Радож Токхабаяж преобразовал себя в высшего первостихийного элементаля. Живой сгусток Тьмы.

— Вот видите.

— Но мы знали это и раньше, святой отец. Это вовсе не означает, что он вернулся к жизни.

— Не означает. Но я знаю, что я видел.

— Вы не можете быть абсолютно уверены, — устало повторил Мазетти. — Элементали Тьмы — не уникальное явление. Да и среди нечистой силы есть существа, которые от них почти не отличаются.

— На взгляд непосвященного, — добавил Медариэн.

— При всем уважении: вы в самом деле считаете, что меня можно причислить к непосвященным? — спросил Массено. — Многоуважаемые мэтры, я обучался в монастыре Солнца. Я имею дело с нечистью всю жизнь. Я умею различать ее виды.

— Хорошо-хорошо, не будем спорить, — поднял руки Мазетти. — В любом случае благодаря этим осколкам мы сейчас узнаем все наверняка. И мы уже подготовили ритуал, но нам хотелось, чтобы вы присутствовали, святой отец. Вы это заслужили.

— Благодарю, — поклонился монах.

Происходящее в дальнейшем он видел, но не понимал. Волшебники творили волшебство. Осуществляли ритуал.

В основном Медариэн. Мазетти, будучи призраком, помогал больше советами. А вот Медариэн… даже профан вроде Массено видел, насколько возвысился сей кудесник в своем искусстве. Лауреат премии Бриара первой степени, профессор Ингредиора, профессор Спектуцерна, он был ранее президентом университета Риксаг, входил в ученый совет Мистерии. Но он оставил сей пост по каким-то личным соображениям, добровольно вышел в отставку и теперь является просто частным лицом.

Но это не повлияло на его способности.

— Да, эти предметы появились в результате черной магии, — сказал Медариэн, левитируя один из осколков над ладонью. — Чистая кристаллизованная Тьма. Мы называем подобное явление Душой Тьмы, святой отец. В своем изначальном виде она чрезвычайно опасна и запрещена к хранению, но эти пролежали много веков и утратили большую часть заряда. Однако даже и сейчас в плохих руках они могут принести вред.

Массено внимательно слушал. Он не удивился тому, что это черная магия — очевидно же, что не белая. Собственно, вся разница между ними в том, что черная изначально негативна и может быть применена во благо лишь опосредованно, белая же — наоборот.

Что же до серой, наиболее распространенной, то она подобна инструменту. Хороший человек с ее помощью творит добро, дурной — зло.

— Очень интересно, — промолвил Медариэн, просвечивая один из осколков собственным взглядом. — Святой отец, вы видите эти отблески?

— Как бы серебристое свечение? Конечно.

— Ага. Я так и думал, — с каким-то внутренним удовлетворением сказал Медариэн. — То особенное зрение, которым наделяет вас Солара, позволяет видеть то, что не видно обычному человеку. А вон те завихрения вы тоже видите?

— Разумеется.

— В таком случае опишите мне их.

Массено описал. Медариэн покивал и сказал:

— Да, все верно. И это, святой отец, не что иное, как аурическое источение флюидов. Видя их форму и насыщенность, можно провести первостихийный анализ и получить несколько интересных фактов о источнике. И один из них я уже вижу.

— Да, я тоже, — подтвердил Мазетти. — Возраст оригинала. Теперь мы знаем, когда именно Токхабаяж стал Антикатисто. Но… это странно.

— Что именно странно? — спросил Массено.

— Датировка. По флюидам можно установить возраст образца с точностью до года, и возраст этого — шестьсот шестьдесят восемь лет. То есть элементаль Антикатисто родился в восемьсот сорок девятом году. Но… это странно.

— Что же тут странного? — все еще не понимал Массено.

— Странно то, что впервые мы услышали о нем только в восемьсот семьдесят девятом. Ровно тридцать лет спустя. Получается, что после рождения он в течение целых тридцати лет оставался незамеченным. Не давал о себе знать. Для высшего элементаля Тьмы подобное нехарактерно.

— Вы не могли ошибиться в датировке? — спросил монах.

— Не настолько. Даже если допустить, что мы с коллегой оба обсчитались, неверно расшифровали данные — это изменит результат на два-три года, не больше. Допустить более грубую ошибку могли бы студенты или волшебники-любители, но для нас…

— Для нас это было бы позорно, святой отец, — добавил Медариэн. — Как для вас — неверно процитировать Великую Молитву.

— Что ж, примем за аксиому, что вы не ошибаетесь, — согласился Массено. — Но что это в таком случае означает?

— То, что первые тридцать лет Антикатисто никого не беспокоил. Но почему?

— А ради чего он вообще превратил себя в… такое?

— Мы не уверены на сто процентов, — сказал Мазетти. — Возможно, просто ради эксперимента. Вы удивитесь, как часто волшебники творят безумнейшие вещи, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет…

— К сожалению, не удивлюсь, — печально возразил Массено. — Я бывал такому свидетелем.

— Но лично мне все же кажется, что причиной было другое, — продолжил Мазетти. — Я был знаком с Токхабаяжем до того, как тот превратился в ходячий кошмар. Не слишком близко, мы не были друзьями, но общаться нам случалось не раз. Он был не из тех, что все время ищут новых применений волшебству. Напротив — это был на редкость разумный и здравомыслящий человек. Немногие мыслили столь же рационально, что и он.

— И что же тогда заставило его пойти на такое?

— Я могу ошибаться. Возможно, под конец жизни он все-таки сошел с ума. Ему было четыреста лет — а это огромный срок для волшебника-человека. Даже если он лауреат премии Бриара. Последние полвека он провел уединенно, почти ни с кем не общаясь… и за это время его рассудок мог повредиться.

— Такое бывает, — согласился Медариэн.

— Бывает. Но лично мне все же кажется, что он стремился к тому же, к чему стремится если не каждый, то, во всяком случае, очень многие волшебники. К бессмертию. В наших беседах Токхабаяж пару раз обмолвился, что среди всех известных в Мистерии способов продлить жизнь нет ни одного действительно надежного. Они все… не окончательны. Все имеют какие-то изъяны и недостатки. Возможно, именно в поисках нового, действительно надежного способа он и стал высшим элементалем.

— Я не так уж много знаю о элементалях, — задумчиво произнес Массено. — Но даже мне известно, что бессмертие — это не совсем про них.

— И здесь вы тоже правы, святой отец. Может показаться, что Токхабаяж допустил грубейшую ошибку. Забыл о таком очевидном каждому школяру факте, что элементали вовсе не бессмертны.

— Не бессмертны?.. — усмехнулся Медариэн. — Да их даже долгожителями-то не назовешь. Элементаль — это живая стихия, воплощенное буйство природы. Долго ли живет смерч или цунами? Продолжителен ли век снежной лавины или лесного пожара? Большинство из них легко рождаются, яро живут и скоро умирают.

— Большинство… однако не все, — напомнил Массено.

— Не все, верно, — согласился Мазетти. — Среди элементалей есть и устойчивые, способные протянуть века, даже тысячелетия, но это редкие исключения из правила. И даже таким исключениям все равно нужна постоянная подпитка. Постоянно нужно пополнять себя тем веществом, из которого он состоит. Это легко, если вокруг такого вещества много. Земляные или воздушные элементали не испытывают затруднений. Да и огненные могут худо-бедно перебиться, особенно поселившись где-нибудь в жерле вулкана. Но что делать кому-то вроде Антикатисто? Что делать элементалю Тьмы?

— То есть бессмертия он таким образом не получил?

— Сложно сказать… — протянул Мазетти. — Легендарный Катисто после обращения в высшего элементаля Света прожил всего пять лет. Говорят, то были самые счастливые пять лет в истории Парифата. Потом он… информация об этом туманна и противоречива, но все сходятся на том, что более его никто никогда не встречал. Антикатисто, однако ж, прожил подольше — более того, сумел возродиться, казалось бы, из совершенного небытия. Как ему это удавалось? Чем он кормился, где получал необходимую Тьму?

— Возможно, что возродился он даже не один раз, а дважды, — добавил Медариэн. — Тот промежуток в тридцать лет… где он был все это время? Неужели просто тихо сидел в своей башне?

— У вас есть мнение на этот счет, коллега? — спросил Мазетти.

— В отличие от вас я не был знаком с мэтром Токхабаяжем. Меня в те времена еще просто не было на свете. Но вы даете лестную оценку его разуму — и я далек от того, чтобы подвергать ваше мнение критике. Возможно, даже после преобразования в чистую Тьму он не сразу утратил рассудок. Возможно, какое-то время в нем еще жила прежняя личность, и какое-то время он боролся с переменами внутри себя. Возможно, он просто позволил себе… исчезнуть.

— Исчезнуть?..

— Да. Осознал, что сотворил нечто ужасное и непоправимое, — и просто добровольно перестал существовать. Однако потом… потом он возродился. Но к тому времени Тьма изменила его бесповоротно — и он был уже совсем не он. Именно тогда он явился в Мистерию и стал творить непростительные вещи.

— Интересная теория, — сказал Мазетти. — Это объясняет тридцатилетний промежуток. Вы в самом деле считаете, что так все и было?

— Это возможно. Элементали ведь не обладают жизнью в привычном нам понимании. Это просто одушевленные сгустки однородного вещества или энергии. А тот, кто не живет…

–…Не может и умереть, — закончил Мазетти.

— То есть элементали все-таки бессмертны? — уточнил Массено. — Мне кажется, что до этого говорилось обратное. Разве здесь нет противоречия?

— Элементали не бессмертны, потому что они не живы, — объяснил Мазетти. — Элементаля можно расточить, рассеять, но не убить. И если элементаль разумен и при этом охвачен некой идеей, если он одержим желанием вернуться — он вернется. Снова воплотится в своей стихии. Возможно, на это ему потребуются годы. Даже века. Но он вернется.

— В таком случае я не понимаю, почему вы так упорно не желаете признать, что Антикатисто снова ходит по земле, — покачал головой Массено.

— Понимаете, святой отец, мы убивали Антикатисто дважды, — ответил Мазетти. — И в первый раз мы действительно просто расточили его. Это было очень сложно, мы сражались с ним много лун… но общими усилиями мы справились. Однако это его не убило — и он действительно вернулся. Это заняло у него почти восемнадцать лет — но он вернулся, и кошмар начался снова. Однако среди нас был тот, кто все эти годы ожидал возвращения Антикатисто и готовился к нему. Ордор Бецалли, наш тогдашний председатель ученого совета. Он выяснил, что для того, чтобы уничтожить элементаля окончательно, лишить всякой возможности к возвращению, его нужно не расточать, а изгонять. Разорвать связь между духом и элементом.

— И он это сделал?

— Он это сделал. Ордор Бецалли сконструировал специальное заклинание конкретно против Антикатисто. Заплатил собственной жизнью, но сумел уничтожить его окончательно. И, как видите, с тех пор он больше не возвращался.

— Возможно, он уничтожил его все-таки не окончательно, — упорно гнул свое Массено. — Возможно, в этот раз ему просто потребовалось больше времени на возвращение.

— Шестьсот лет, — скептично произнес Мазетти.

— Это больше восемнадцати, согласен. Но это не бесконечно великий срок.

— Святой отец, умение отстаивать свою позицию — положительное качество, но в вашем случае это уже больше похоже на упрямство, — поморщился Мазетти. — Отчего вы не желаете признать очевидный факт? Антикатисто больше нет.

— Не нужно спорить, — подал голос Медариэн. — Я уже почти закончил. Сейчас мы снимем последний слой и узнаем точно, где сейчас Антикатисто. Если кристаллы отзовутся — он где-то здесь, среди живых. Если останутся инертными — святому отцу придется признать свою неправоту.

Ни разу еще в жизни брата Массено не было столь напряженного момента. Да и волшебники, третий и четырнадцатый лауреаты первой степени, смотрели на эти кристаллы, словно ждали, что те взорвутся. Сам воздух в помещении как будто сгустился.

Массено очень надеялся, что кристаллы не отзовутся. Всей душой молил богов, чтобы все это оказалось просто ошибкой отца Стирамеда. Он бы с огромным удовольствием извинился перед волшебниками, что зря их всполошил.

Но кристаллы вспыхнули. Замерцали и завибрировали, чуть-чуть подвигаясь к югу.

— Антикатисто жив, и он где-то там, — глухим голосом прокомментировал это Медариэн.

Мазетти скорбно вздохнул.

— Вы были правы, святой отец, — промолвил он. — Вы были правы, а я ошибался.

— Не имеет значения, кто был прав, а кто ошибался, — отмахнулся Массено. — Важно то, что теперь с этим делать. Мы можем еще раз изгнать Антикатисто заклинанием мэтра Бецалли?

— Заклинанием мэтра Бецалли владел только мэтр Бецалли, — развел руками Мазетти. — Оно было чрезвычайно сложным и предельно узконаправленным. Сами понимаете — никто не считал нужным несколько лет осваивать заклятие, которое никогда не пригодится.

— Однако теперь, когда мы знаем, каким способом Антикатисто стал Антикатисто… — задумчиво произнес Медариэн. — Возможно, найдется и другой способ.

— Черный Криабал?.. — сразу понял Мазетти.

— Черный Криабал. С его помощью Антикатисто создал себя — возможно, с его помощью процесс можно и обратить вспять.

— Вы уверены, что это того стоит, коллега? Черный Криабал очень опасен.

— Антикатисто гораздо опаснее, — хмуро сказал Медариэн. — Думаю, это оправданный риск.

— Я в этом не уверен, — покачал головой Мазетти.

— В Буром Криабале нужных средств нет, вы сами знаете, — развел руками Медариэн. — Насчет Красного, Серого, Синего и Зеленого я тоже сомневаюсь. Возможно, помог бы Белый или Рваный, но они сгинули тысячи лет назад, и у нас нет времени их разыскивать. А вот где искать Черный — мне известно.

Массено слушал их молча. Использование такого темного гримуара показалось ему заведомо недопустимым, но он не так разбирался в магии, чтобы встревать со своим мнением.

— Мне самому не хочется к такому прибегать, — добавил Медариэн, словно услышав его мысли. — Но я не вижу вариантов лучше. Не исключено, что сейчас Антикатисто слаб, как котенок, раз уж он сбежал от одного только взгляда брата Массено… но мы не можем быть в этом уверены. И мы не знаем, долго ли еще он будет набираться сил. Так что я отправлюсь за Черным Криабалом прямо сейчас. Вы же… святой отец, что вы собираетесь делать дальше?

— Разыскивать Антикатисто.

— О?.. И как же, если мне позволено спросить?

— С помощью этих предметов, — указал на пульсирующие осколки Массено. — Они ведь движутся в сторону своего хозяина. Я просто последую за ними.

— Вижу, вы настроены серьезно, святой отец, — оценил Медариэн. — Но, имея только указатель, да еще такой неточный, вы будете странствовать долго. Парифат большой.

— Большой, — согласился Массено. — Но за последнюю луну я побывал на двух материках и двух островах. Ваши порталы сделали Парифат доступным.

— Резонно. Но здесь есть еще один нюанс, о котором вы знать не могли. Эти кристаллы приведут вас к Антикатисто лишь при условии, что он достаточно долго сидел на одном месте. В противном случае вы найдете лишь точку, где он был луну или две назад. Эти кристаллы расстались с ним слишком давно, связь очень слабая, и реагируют они с запозданием.

Конец ознакомительного фрагмента.