Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

Александр Николаевич Федоров, 2020

Правда у каждого своя. Но не каждый готов идти до конца ради своей правды. Многие столетия продолжаются Смутные дни, а на осколках великой некогда империи прозябают теперь разрозненные домены. Но что, если появится человек, который недоволен сложившимся порядком вещей? Что, если он возомнил себя избранным богами? Он верит в себя без тени сомнения, а потому готов на всё, чтобы защитить свою правду. А что, если ты воспитал этого человека как собственного сына? И что, если его правда представляется тебе великой бедой?.. Эта книга повествует о событиях, ознаменовавших окончание Смутных дней и о становлении одного из самых известных правителей за всю историю Паэтты – короля Увилла Великого. Читатель с головой погрузится в мрачный мир политических интриг и бескомпромиссной борьбы за право назвать себя новым императором. Но главное – он заглянет в душу человеку, которого одни называли богом, а другие – кровавым безумцем.

Глава 7. Духовицы

— Да это стрела была кривой! Ты видел, по какой траектории она пошла? — возмущённо кричал подросток лет шестнадцати на вид, хохочущему мужчине.

— С двадцати шагов не попасть в утку — это надо здорово постараться, парень! — картинно утирая глаза и давясь хохотом, возможно, слегка деланым, отвечал тот.

Утки, о которой шла речь, уже и след простыл — она благополучно улетела куда-то за кустарники.

— Стрела была кривой! — продолжал гнуть свою линию подросток. — Я найду её и докажу!

— Она где-то в кустах, Увилл, — возразил мужчина. — Где ты её теперь найдёшь?

— Я найду! — решительно ответил мальчик.

— Да ты смотри, какая трава! К тому же там вода стоит! Плюнь на неё! Я тебе верю! Стрела, похоже, и впрямь была кривоватой.

— Это ты сейчас так говоришь, — упрямо мотнул головой Увилл. — А после будешь при каждом удобном случае припоминать мне это!

По лицу мужчины, который подозрительно походил на возмужавшего Давина, пробежала ухмылка, свидетельствующая о том, что мальчик совершенно точно угадал его намерения.

— Поехали домой, Увилл! — тем не менее, проговорил он. — Хватит комаров кормить!

— Я найду стрелу! — и парень решительно отправился к кустам, в которых должна была находиться та самая стрела, ставшая предметом их спора.

— Я уезжаю! — предупредил Давин и направился к лошадям, привязанным к небольшому деревцу шагах в двухстах от них.

— А я остаюсь, — отрезал Увилл, шагая по чавкающему под ногами дёрну. — Пока не найду стрелу.

— Через два часа стемнеет!

До Танна отсюда было около полутора часов рысью.

— Успею, — бросил, не оборачиваясь, Увилл.

Да, за минувшие шесть лет Давин хорошо изучил этот характер. Мальчик не отступит. Он скорее проведёт ночь на болотах, чем сдастся. Эта фанатичная упёртость иногда здорово выводила Давина из себя, но поделать он ничего не мог. Да и не хотел. Это — качества настоящего мужчины и настоящего воина. А ещё — настоящего лорда.

Вот и сейчас он, замешкавшись на несколько мгновений, решительно отправился дальше. Увилл знал дорогу не хуже его самого. Если ему так хочется — пусть остаётся! Надо признать, что где-то в глубине души, под слоем раздражения, Давин ощущал сейчас отцовскую гордость. Что ж, этот урок пойдёт парню впрок — либо он удостоверится, что не каждую свою прихоть стоит исполнять, либо ещё больше укрепится в этом нечеловеческом упрямстве. И то, и другое в конечном счёте поможет ему в будущем. Ведь эта почти болезненная вера в самого себя, в свою правоту позволит ему стать харизматичным властелином, чьи вассалы будут фанатично преданы и с восторгом умрут за него.

Сзади послышался треск кустов — мальчишка вломился в них, будто бык. Он примерно знал, куда могла упасть стрела, и сейчас лез напролом, словно не замечая торчавших во все стороны веток, а также того, что его ботфорты почти по колено ушли в бурую вонючую воду. Не замечал он, похоже, и полчищ комаров, что вились сейчас вокруг него, потревоженные столь бесцеремонным вторжением в их царство.

Давин неспеша отвязал своего коня, поминутно оглядываясь. Он надеялся, что Увилл каким-то чудом быстро отыщет стрелу, и они смогут уехать вместе. По той же причине он некоторое время ехал шагом. У него даже возникла мысль отъехать на какое-то расстояние и обождать сына там, но всё же он отмёл её и, ударив пятками в бока лошади, пустил её вскачь.

Увилл вернулся, когда было уже совсем темно. Исцарапанный, искусанный комарами, он прохлюпал к столу, за которым ужинал Давин, в своих промокших ботфортах и изодранной одежде. И бросил на стол перед ним стрелу, причём своим наконечником она задела миску, стоявшую перед отцом.

— И впрямь кривовата, — невозмутимо произнёс Давин, несколько секунд разглядывая стрелу. — Удивительно, что ты этого не заметил до того, как выпустил её!

Лицо Увилла сделалось пунцовым от гнева. Он резко крутанулся на каблуках и опрометью выскочил из залы. Давин какое-то время сидел, глядя на стрелу, и кривил губы в лёгкой усмешке. Он испытывал сейчас странную смесь чувств — от угрызений совести до удовлетворения наставника, чей воспитанник сделал ещё один шаг вперёд.

— Позови-ка мне Жорока, — обратился он к замершему неподалёку слуге. — Вставлю-ка я ему эту стрелу в задницу.

Кивнув, слуга бросился за замковым стрельником, которого в скором будущем ожидал не слишком-то приятный разговор.

***

За минувшие шесть лет в жизни Давина много чего произошло. Самым тяжёлым стала потеря Кары. Болезнь, изводившая её почти всю жизнь, всё-таки взяла верх около двух лет тому назад. И больше года до того несчастная женщина провела прикованной к постели — её парализовало, да ещё она к тому же и ослепла.

Всё это время Увилл с нежностью любящего сына ухаживал за ней. Он ежедневно проводил у её изголовья как минимум по часу, а то и больше. Давин как-то купил у проезжавших по Танийскому тракту купцов две книги — романы о временах империи, в которых смелые витязи и добродетельные дамы вступали в противоборство с ужасными магами и коварными лендлордами. Увилл зачитал эти книги буквально до дыр, а теперь вот читал их вслух для Кары.

Малышка Солейн, напротив, довольно легко вычеркнула Кару из своей жизни (хотя, может быть, Давину это лишь казалось). Она и без того большую часть времени проводила с кормилицей и няньками, так что, похоже, не слишком-то заметила и болезнь, и смерть своей матери.

Сам Давин на удивление тяжело пережил потерю жены. Его не слишком-то подготовил к этому даже её продолжительный паралич. Кара, эта некрасивая, невероятно тучная женщина, восхищала его в течение всего времени, что они были знакомы. Восхищала своим несгибаемым оптимизмом, который сохранялся у неё, несмотря ни на что. Восхищала какой-то удивительной мудростью, которая, казалось бы, была более свойственна пожилым людям. И главное — она была отличным другом.

Вопреки предсмертной воли Кары, Давин, поразмыслив, решил отложить женитьбу на какой-нибудь дочке вассала. Может быть позже, но сейчас он не мог даже представить, что какая-то другая женщина будет жить в его доме, называть Солейн дочерью…

Вместо этого он официально объявил Увилла своим наследником. Таким образом можно было пока не беспокоиться о судьбе домена, хотя, конечно, нельзя было исключать вероятность эпидемии или несчастного случая. Но Давин словно нарочно гнал подобные мысли из головы, на какое-то время постаравшись полностью позабыть обо всём и заглушить боль утраты.

Так они теперь и жили втроём — он, Увилл и Солейн. Давин безумно любил обоих своих детей, совершенно не деля их на родных и приёмных, но гораздо больше времени, конечно, доставалось всё-таки сыну. Та трогательная забота, которой Увилл окружил умирающую Кару, навсегда впечаталась в память Давину, и он словно пытался вернуть этот долг.

К сожалению, за всё это время Увилл ни разу не увидел своих родных мать и сестру. Он ни разу не навещал Колион, лишь изредка обмениваясь с ними короткими письмами. Мальчик знал, что у него появились сводные сестра и брат — первая родилась меньше чем через год после свадьбы, а второй — спустя два года после её рождения. Для Увилла было очевидно, что этот брат теперь наследует его родовой домен, и Давин видел, что парень до сих пор не мог смириться с этим. Его лицо всякий раз перекашивало от ненависти, едва лишь речь случайно заходила об этом мальчике, которого он даже ни разу не видел и не знал.

Давин пытался поговорить с ним об этом, но Увилл словно ничего не слышал. Мальчик жил в мире, в котором существовало лишь чёрное и белое, и потому попытаться убедить его в том, что ни Дафф, ни его сын не являются ему врагами, было просто бессмысленно. Когда Давин напоминал Увиллу о том, что он теперь является наследником домена Танна, тот лишь досадливо морщился.

Дело было не в том, что он не любил Танн — мы уже говорили, что здесь ему нравилось больше, чем в лесистом Колионе. И он, безусловно, очень ценил этот жест Давина и очень дорожил им. Но ощущение того, что у него отняли принадлежащее ему по праву, выводило Увилла из себя. Он буквально лелеял в себе эту ненависть к Даффу, и временами это сильно беспокоило Давина.

Увилл подрастал и обещал стать совершенно неординарным человеком. Он выглядел старше своих лет, был замечательно развит физически и умён. Давин сделал всё возможное, чтобы дать ему такое образование, какое только могло предложить захолустье вроде Танна. Арионнитский священник обучил его грамоте, а приказчик замка — арифметике. В доме Давина практически не было книг, кроме пары арионнитских текстов, но, как мы уже говорили выше, он пытался восполнить этот пробел, насколько это было возможно.

Надо сказать, что не только замковая челядь, но и вассалы уже относились к Увиллу с почтением. Что-то в его характере заставляло всех окружающих проявлять к нему уважение, хотя иногда оно граничило едва ли не с оторопью. Давин шутил, что Увилл родился пятидесятилетним стариком, но в этой шутке была и доля правды. Окажись мальчик на заседании Стола — своей серьёзностью и твёрдостью убеждений легко заткнул бы за пояс многих лордов, что были вдвое, а то и втрое старше него.

Но иногда, как в случае со стрелой, это упрямство, конечно, за целую лигу отдавало ребячеством. И это превращало характер Увилла в поистине гремучую смесь. Оставалось лишь надеяться, что он сумеет совладать с ним, потому что в противном случае парня в будущем могли ждать крупные неприятности.

***

— Ваша светлость, к вам делегация простолюдинов, — объявил вошедший лакей. — Говорят, они из Духовиц. У них там снова, похоже, какая-то заварушка.

— Духовицы… — пробормотал Давин, вспоминая.

Одна из деревушек, которая имела несчастье оказаться в приграничье между доменами Танна и Диллая. Там уже много лет тянулась вялая возня из-за спорных территорий. Странно, что простолюдины прибыли сами — обычно в таких случаях он получал известие от Коллента, вассала, в чьё кормление были отданы эти земли.

— Зови, — кивнул Давин, оправляя одежду.

Через минуту за дверью послышался осторожный топот нескольких пар ног — в деревнях чернь обычно носила какие-то обмотки с деревянными подошвами. Затем дверь отворилась и в комнату вошло четверо мужиков, робеющих и ломающих шапки в руках.

— Почему вы прибыли сами, мужички? — с должной долей строгости и величия в голосе осведомился Давин. — Что же ваш помещик?

— Да недосуг ему до нас, ваша милость, — проговорил один, видно, чуть похрабрее прочих.

— Правда? — нехорошо сощурился Давин. — Что ж, я поговорю с ним. Ну так что же у вас случилось-то?

— Разоряют нас Диввилионовы, — развёл руками мужик. — Пожгли два амбара и несколько курятников. Нескольких мужичков выпороли, да пару баб снасильничали…

— С чего это они так лютуют?

— Говорят, что мы должны им подать платить за то, что траву на лугах косим…

— Подать за покосы? — хохотнул Давин. — Вот уж не думал, что старый Пилад такой скряга! А что же — луга ваши на его землях?

— Вроде как… — странно замялся мужик.

— Обождите мужички, — попросил лорд Олтендейл и отправил лакея прислать сюда Турвона — своего приказчика. Турвон был правой рукой Давина уже на протяжении многих лет и знал его дела куда лучше.

Через несколько минут, в течение которых смерды смущённо переминались с ноги на ногу, а Давин делал вид, что читает какую-то писульку, что нашёл на столе, появился Турвон.

— Скажи-ка мне, друг мой, как это получилось, что луга этих добрых людей оказались на землях домена Диллая?

— А откуда они тут взялись? — неодобрительно косясь на простолюдинов, осведомился Турвон.

— Да вот вишь ты, Колленту, оказывается, недосуг этим заниматься. Вот и притопали сами. Сколько ж вы в пути-то были, мужички?

— Да почитай что три седмицы, ваша милость, — вздохнул всё тот же мужик. — Лошадка-то у нас всего одна на всех, так что покуда один верхом скакал, трое других рядышком бежали, за кобылку держась. Потом менялись.

— Вот, представь, Турвон, таким вот лядом они к нам от самых Духовиц добирались.

— Духовицы? — несколько озадаченно повторил Турвон. — Почему из Духовиц? Они что — из Духовиц?..

— Что-то ты сегодня медленно соображаешь, — рассмеялся Давин. — Повторю ещё раз. Да, они из Духовиц.

— Но, ваша светлость… — растерянно переводя взгляд то на Давина, то на смердов, пробормотал Турвон. — Разве мы не отдали Духовицы Пиладу Диввилиону года три тому назад?..

— Разве?.. — теперь озадачился и Давин. — Хотя что-то такое припоминаю…

Это было в разгар болезни Кары. Неугомонный сосед снова начал барагозить на южных границах, но Давину тогда было совсем не до того. В итоге он послал в Диллай того же Турвона, чтобы тот договорился. Причём на любых услових. Точно, именно тогда они и передали Духовицы и ещё кой-какие земли Диввилиону!

— Так что же вы меня путаете-то, мужички? — Давин не рассердился, скорее удивился. — Иль вы не знали, что ваш лорд теперь — Пилад Диввилион?

— Знали, ваша милость… — набравшись смелости, признался мужик. — Да только… Невмоготу нам под этими Диввилионами! Я говорю, всю кровь они из нас выпили, все жили вытянули! Я и так почти половину дохода им отдаю, а теперь вот ещё требуют и за травы подать платить! Да где такое видано вообще, ваша милость? Я говорю, этак скоро и за воду из ручья драть начнут!

— Вы понимаете, что я не могу обсуждать с вами решения вашего лорда?

— Простите, ваша милость, да только мы думаем, что это вы — наш лорд! — неожиданно бухаясь на колени, проговорил парламентёр. Все остальные дружно последовали его примеру. — Я сызмальства знал, что Духовицы — земли Танна. Это мне ещё отец говорил, а ему — его отец! Я помню те славные времена, когда правил нами батюшка ваш покойный, а после — вы! Я говорю, когда отдали вы нас Диввилионам — мы всей деревней плакали, Арионн тому свидетель! Возьмите нас обратно, ваша милость! Милостью Арионновой вас заклинаем! Через нас вас вся деревня о том просит — почти двести душ!

— Вот ведь хитрецы! — невольно рассмеялся Давин. — Ничего не сказали, хотели, видать, чтоб я отнял земли у Пилада, считая их своими! Турвон, тебе бы поучиться у них дипломатии!

— Да уж, — презрительно отозвался приказчик. — Интересно, кого они хотели обмануть?

— Простите, ваша милость, — произнёс мужик. — Ежели что, то знайте, что это была моя идея, и один я виноват в этом. Я говорю, они предлагали сразу сказать всё как есть, — кивнул он на троих коленопреклонённых товарищей.

Те, видать, имели характер пожиже, потому что никто из них не попытался выгородить предводителя. Более того, на их лицах отразилось явное облегчение после этих слов.

— Как зовут тебя, хитрец?

— Барек, ваша милость.

— Мы подумаем, Барек, — милостиво кивнул Давин. — Негоже отдавать Диввилионам деревни, в которых вырастают такие молодцы как ты! Вас сейчас отведут туда, где вы сможете отдохнуть и подкрепиться. Я соберу совет и не далее чем через неделю дам тебе ответ.

Не прошло и часа, как несколько гонцов разлетелись в разные стороны от Танна, неся спешные приглашения для наиболее важных вассалов. Впрочем, почти все гонцы направились по южной дороге.

***

— Давненько мы не напоминали Пиладу о себе, — усмехнулся Давин. — Полагаю, пришла пора пощипать его старые пёрышки. Духовицы действительно испокон веков были нашими, и будет неплохо вернуть их! А там, глядишь, и ещё пара деревень подтянется. Старый чёрт, похоже, совсем свихнулся от скаредности, раз вводит нелепые подати. Думаю, не одни жители Духовиц взвыли от такого!

— Давин Олтендейл станет освободителем угнетённых? — хохотнул один из вассалов. — И как далеко вы намерены зайти, мой лорд?

— До осени осталось не так много времени, — возразил другой. — Если мы сейчас отправим людей на войну — кто будет собирать урожай?

— Варрон прав, — кивнул Давин. — Затевать крупную заваруху уже поздно. Но для того, чтобы удержать Духовицы, хватит сотни мечей. Отправим туда отряд, прогоним бездельников, что жгут курятники, и на том успокоимся пока. Отправим ультиматум Диввилиону и поглядим, что он станет делать. В конце концов, осень не только у нас наступает!

— Мне придётся укрепить замок и рубежи, — заговорил Коллент, тот самый вассал, в чью вотчину входили Духовицы раньше. — От Диввилиона можно ждать чего угодно. Они вполне могут ударить зимой, когда встанут санные пути.

— Может мы и сами ударим по ним зимой, — отмахнулся Давин. — Если Пилад не угомонится вовремя! Но ты прав — тебе нужно будет отправить подмогу. Господа, полагаю, каждый из вас в состоянии отправить Колленту по два десятка мечей и десятка три лучников?

— Мне нужно будет кормить всю эту ораву, — мрачно заметил Коллент, когда остальные согласно закивали головами.

— Я пришлю тебе зерна, когда урожай будет собран, — успокоил его Давин. — Не переживай на этот счёт!

— Думаю, если мы всё же решимся на нападение, то время сейчас как раз благоприятствует этому, — заговорил молчавший до сих пор Турвон. — Насколько мне известно, старый Диввилион сейчас не может похвастаться отменным здоровьем. Я слыхал, что он редко появляется на людях, а делами его всё больше заправляет старший сын, Чести. Говорят, тот ещё болван. Может быть, именно с этим и связано введение нового налога на травы.

— Не всем слухам стоит доверять, — невольно поморщился Давин, вспомнив Даффа. — Но если Пилад действительно плох, то нам это будет на руку.

— Значит, начинаем войну? — уточнил Турвон.

— Почему бы и нет? — ухмыльнулся Давин. — А то что-то в последние годы мы засиделись! Пилад ещё должен ответить за прошлый раз. Надеюсь, нет возражений?

Возражений ни у кого не было. Такие вот локальные стычки случались сплошь и рядом, поэтому не были чем-то экстраординарным. Как правило, они обходились малой кровью — ни одна из сторон не проявляла излишнего рвения, понимая, что ситуация может качнуться в обратную сторону в любой момент. Это была сложная партия, когда умные противники выжидали удобного случая и наносили удары тогда, когда это не было сопряжено с большой опасностью. Как, например, сейчас. Если Пилад действительно так плох, как говорил Турвон, то Диввилионам сейчас будет не до того, чтобы удерживать недавно приобретённую деревушку.

— Полагаю, я должен буду возглавить ударный отряд? — осведомился Коллент.

— Извини, старый друг, но у меня есть другая идея на сей счёт, — покачал головой Давин.

— Но ваша светлость, стоит ли вам лично отправляться туда? — возразил Турвон.

— Я и не собирался, — улыбнулся Давин. — Что скажете, господа, если я поручу это дело Увиллу?

Сидящие за большим столом дворяне обменялись взглядами. Однако в них не было заметно недовольства. Увиллу было всего четырнадцать, но никто из находящихся тут и не подумал бы поставить под сомнение то, что ему по силам справиться с этим.

— Я готов поручиться, что парень справится! — добавил Давин, сочтя эту заминку за сомнение.

— Что ж, — пожав плечами, заговорил Коллент, а остальные закивали его словам. — Увиллу пора набираться опыта. Из него получится отличный командир, тут нет сомнений! Я считаю, что это дело как раз для него!

Остальные вассалы также подтвердили своё согласие, причём в этом не было подхалимства перед Давином. Они действительно считали, что Увилл справится с поставленной задачей.

— Отлично! — лицо Давина посветлело. — Спасибо за доверие, господа! Однако я хотел бы просить тебя, Коллент, стать его помощником. Только прошу, постарайся не слишком вмешиваться в его решения!

— Как будто он позволит мне это делать! — усмехнулся в ответ Коллент.