Последний воин Соколиной горы

Александр Никифоров

Старший лейтенант Литвинов, вступая в свой последний бой с немецкими захватчиками, при освобождении Донбасса в 1943 и не подозревал, что судьба даст ему еще один шанс. В 2014 году на те земли снова пришла война, только теперь все далеко не так очевидно. Кто в ней свой, а кто чужой? Страны, за которую тогда воевал Литвинов, больше нет, а те, кого он считал лучшими друзьями, стреляют друг в друга. Как не сойти с ума в столь изменившемся мире и найти путь домой, где все было так ясно и понятно?

Глава 4

В этом белом свете, как на экране в кинотеатре, промелькнуло лицо матери, дом на Подсосенском переулке, Валюша в ромашковом платье: с рукавом-фонариком и сильно расклешенной юбкой от талии.

Почему он видел именно это платье, в котором она последний раз приходила в училище на танцы, Егору было не понятно. Но ей оно очень шло, и когда Валя начинала кружиться, юбка раскрывалась, как зонт, и красивые ноги, двигающиеся в такт музыки, уже кружили голову Егора.

Девушка, кружась в танце, поднималась над землей и звала за собой старшего лейтенанта, и вот он уже парил над местом сражения. Егор видел свою разбитую батарею и почти уничтоженную батарею Ткаченко. Интересно жив ли Лешка, но с такой высоты он не мог этого различить. Вокруг горели подбитые «Тигры», наверное, более сорока машин, а остальные уже прорвались за курган и драпали к ближайшей зеленке. Потом он видно поднялся слишком высоко, и белое облако закрыло собой землю, девушка смеялась, поднимаясь все выше и выше, но Егор почему-то больше не мог следовать за ней, и когда она уже превратилась в едва заметную точку, он вдруг начал опускаться на землю.

Но там все изменилось. Он увидел только небольшую группу людей, и не было никакого кургана, горящих танков и разбитых батарей. Вдали мчались пару сотен конников. Опустившись на землю, он обратил внимание, что стоящие плечом к плечу люди одеты, как древние воины и в руках у них копья и мечи, а к левой руке приторочены, небольшие щиты.

Самый рослый из них сделал шаг навстречу Литвинову и представился:

— Я Скил, сарматский вождь. Ты храбрый воин. Я предлагаю тебе стать одним из нас, — указывая рукой на место в шеренге рядом с собой.

— Там вдалеке скачет конница, — начал говорить Егор.

— Да я знаю, это Александр послал фракийцев, и мы дадим им честный бой, — ответил Скил.

Егору вручили короткий меч и накинули через голову кольчугу. Подъехавшие конники спешились и пытались уговорить Скила, и его воинов сдаться. Но в ответ фракийцы получили, короткую атаку мечников, вклинившихся в самую гущу прибывших. Потом, заняв круговую оборону, сарматы налево и направо рубили людей в лисьих шапках и пестрых бурнусах, и тем пришлось спасаться бегством, вслед им полетели копья. Но численный перевес был явно на стороне фракийцев и, выбрав безопасное расстояние метров двадцать, они достали закрепленные на внутренней стороне щита дротики. Сарматов осталась небольшая горстка, и тут Скил протянул Егору яблочко и сказал:

— Ты должен жить, боец.

В это время фракийцы сделали первый залп дротиками и тут же накрыли вторым, сарматы валились с ног под ударами граненых наконечников. Егор видел, как острие дротика летит ему между глаз и инстинктивно отклонился. Скил закрыл его своим щитом от летящей смерти, и теперь он уже кричал в голос:

— Ты должен жить, боец.

Вождь сарматов запустил свой короткий меч в свору фракийцев. Клинок попал в горло предводителю, это выглядело как снаряд, попадающий прямо под башню танка, и тот, заливаясь кровью и хрипя, рухнул на землю. Остальные сарматы с Литвиновым поступили также, кинув в толпу врага свое последнее оружие, они сцепились руками, выставив вперед щиты, и кинулись на врага. Покалеченные и перепуганные фракийцы безудержно метали дротики, и пятились назад.

В руке Егора что-то хрустнуло, он вспомнил, что сжимал яблоко, которое ему дал Скил. В нос ударил запах нашатыря от раздавленного плода, а глаза залил красный свет, как будто упал красный занавес. Ну, вот и все, мелькнула последняя мысль в голове у старшего лейтенанта 234-го гвардейского артиллерийского полка 96-й стрелковой дивизии Литвинова Егора Андреевича. Сознание меркло, он видел огромный зал в огнях и голубое озеро, и вдруг все опять залило красным светом.

— Боец, ты должен жить, — кто-то тряс его за плечи, — очнись, парень, дайте еще нашатыря.

Дышать, от этого запаха, было не выносимо трудно, и Егор спазматически начал хватать воздух ртом.

— Ну вот, вроде, отлыгался родимец.

Он услышал голос над головой, и попытался открыть глаза, но в них словно насыпали песка. Сквозь слезы он все же увидел, склонившегося над собой, бородатого мужика, а рядом с бородачом мелькнуло знакомое лицо. Эти огромные голубые глаза он узнал бы из тысячи.

— Валя, — слабым голосом произнес комбатареи.

— Гляди-ка, Валюш, этот-то тебя откуда-то знает, а вроде, как и не наш боец, может тоже москвич? Ты-то его не знаешь случаем? — спросил «Борода».

— Валя, — опять простонал Егор и попытался приподняться на локтях.

Но глаза вновь залила красная пелена, и он опять потерял сознание.