Нерождённый

Александр Накул, 2023

Отважный юный викинг попадает в Россию 90х годов.И наводит порядок. Бандитам, которые пытаются подмять городок, предстоит узнать, что такое по-настоящему отмороженный боец…

1. Взрыв-гора

В салоне вольво — портрет Гитлера. Фюрер болтается над лобовым стеклом, там, куда таксисты цепляют, в зависимости от конфессии, Николая Угодника или глаза Фатимы.

Не то чтобы Жига разделял идеи. Для Жиги идеи — это слишком сложно, почти как теорема Пифагора или число «пи». Но он уважает отморозков. На всякий случай. Мало ли, куда жизнь занесёт и кто окажется соседом по камере.

А ещё Гитлер внушает. Как только лох с заднего сиденья замечает, чей портретик прыгает над рулём, до бедолаги моментально доходит, насколько крепко он влип.

Так что фюрер — гарант спокойствия. Сразу меньше повода колотить ногами по сиденью или пытаться задушить водителя. Всё равно ни у кого пока не получилось.

А иногда (например, сегодня) лоха везут в багажнике. В таком случае всё и без фюрера ясно.

— Есть идея, куда кинем? — спросил Кент. Он на заднем сиденье, в обнимку с лопатой. Бритая башка белеет сквозь сумерки.

— Дальше, за дачи, — ответил Жига, — там болота. Трясина хорошая. За сто лет не найдут, даже если без извести.

— Давай лучше сюда, — Кент постучал по правому стеклу.

— Чего там? — Жига даже голову не повернул.

— Видишь холмик? Давай к нему.

Лысый, как башка Кента, холм поднимался над зубчатой линией елового леса. Вокруг — закатное небо, красное, как банка Локо-колы.

— А что там хорошего? — спросил Жига.

— Там никто копать не будет. Взрыв-гора, может, слышал?

— Военный полигон бывший?

— Не, ничего такого.

— Действующий полигон? Если так — ну его. Давай в болота. Не хочу ругаться сегодня вечером.

— Не полигон, просто место интересное. Это сейчас её зовут Взрыв-горой. Я видел на старых картах, там она Разрыв-гора. Как есть Разрыв-трава, а это Разрыв-гора.

— Типа сказочная гора?

— Типа она к лесничеству приписана. Значит, трогать ещё сто лет не будут.

— А грибники?

— Какие грибники ночью?

— Умно рассуждаешь. Где тут поворачивать?

Кент подсказал правильный поворот, и вишнёвый вольво заплясал на перерытой корнями грунтовке.

— Покурить надо, — сказал Жига.

— Эти названия — тут голову сломать можно, — продолжал Кент. — Вот есть у нас Лодейное Поле. Думаешь, в честь ладьи назвали? Вот и нет! Это от какого-то финского слова. Так в газете написали, прикинь? А ладья тут ни при чём. И слон ни при чём. И все остальные фигуры…

— А что про нас в этой газете пишут? — Жига впился в руль и решительно преодолевал корень за корнем.

— Пишут, что организованная преступность совсем берега потеряла.

— Правду пишут, — со знанием дела произнёс Жига. — Так и есть.

Вот и холм. Вблизи он был реально огромный, закрывал полнеба. Мрак сгустился, у подножия было темно и сыро. Пришлось взять фонарики.

Открыли багажник и потащили Перепелицына наружу, не забывая светить в лицо. Тот не сказал ни слова, только жмурил глаза и морщил тонкий птичий нос.

Встать с первого раза он не смог. Руки и ноги онемели в багажнике и стали как деревянные. Кент развязал ему руки и вручил лопату. Посмотрел, потом отошёл к машине, вернулся и водрузил лоху на голову его светлую широкополую шляпу.

— Что я должен делать? — спросил Перепелицын.

— Могилу копать, — ответил Кент

— Какую? — Перепелицын огляделся. — Тут нигде… нет кладбища.

— Твою.

— Но почему?

— Ну не нам же этим заниматься, правильно?

Перепелицын хмыкнул, обернулся, вонзил лопату в землю.

Через десять гребков он не выдержал.

— Вы ведь не убьёте меня. Я знаю, не убьёте! Было бы надо — просто убили и сами и закопали.

Вместо ответа Жига подошёл ближе и с размаху отличным ударом прописал умнику в живот. А потом добавил по яйцам.

— Копай, — повторил он, — и усвой: сегодня ты здесь ничего не решаешь.

Стонущий от боли Перепелицын торопливо закивал и схватил лопату…

Ребята стояли рядом, на безопасном расстоянии, чтобы у их подопечного не было шанса достать их головы инструментом.

— Вот в Америке это очень важно, что ты пьёшь, — поучал друга Кент, — Псико-колу или Локо-колу. Целые исследования проводят. А для нас это один хрен. Нам даже кажется, что у них вкус одинаковый. Кстати, давай ещё по одной?

На заднем сиденье вольво ещё с прошлого дела остался целый ящик той самой Псико-колы, которую рекламируют по телевизору. По этому поводу Кент решил завязать с табаком. Как только ему хотелось закурить, он просто осушал бутылочку и так отвлекался. Что ещё хуже, он доставал этим и своего приятеля.

— Я пас, — процедил Жига. Он как раз доставал сигарету из пачки «Кэмела».

Кент полез обратно в машину и вернулся ещё с одной бутылочкой. К ней и присосался, не спуская глаз с невольного землекопа.

— Я всё пытался понять, чем они отличаются у нас, — продолжил мысль Кент. — Бутылочки одни и те же, вкус тоже похожий. А потом, когда Полимерный брали, дошло. В Макдаке всегда какая кола? Лока! А в заводских столовых, как на Полимере, где шкафчик стоит, всегда Психо. То есть Психо — это кола простого человека, рабочих и крестьян… Да что она такая кислая сегодня? Пить невозможно.

— Может, место влияет.

— В смысле, Разрыв-гора?

— Ну да.

— А как она влиять может?

— Не знаю, — Жига запихал окурок в опустевшую пластмассовую бутылочку, — Не интересовался.

Со стороны склона послышался голос:

— Мужики, тут что-то…

Кент сощурился. Сумерки накрыли лес, и лица Перепелицына было не разглядеть. Только белое пятно шляпы шевелилось в квадрате ямы.

— Что там? Корни?

— Тут кто-то есть. Лежит, до меня…

Жига посмотрел на подельника.

— Видел, Кент. Не ты один такой умный.

— Мужики, — кричал фальцет из темноты, — он шевелится!

Похоже, житель горы напугал клиента ещё сильнее, чем братва.

Жига достал Токарев, снял с предохранителя и пошёл разбираться. Кент потянулся за своим и понял, что забыл ствол в машине.

Матерясь, вернулся к вольво. Всё это психо-кола проклятая. Даже вкуса нет, одни проблемы. Теперь казалось, что в рот насыпали мела.

Единственное оправдание — это было не первое их с Жигой дело. И им пока ни разу не пригодились стволы.

Кент достал из бардачка пушку, проверил патроны. Всё в порядке. И уже выпрямлялся, когда услышал за спиной хрип.

Кто это был — Жига, Перепелицын? По голосу не различишь. Но Кент уже бежал на место, готовый разобраться.

Склон холма, деревья. Чёрный квадрат ямы. Белой шляпы не видно. Жиги тоже.

И на хрена я за пушкой ходил?..

Кент подошёл и заглянул в яму.

Она оказалась совсем не глубокой. Так что он сразу опознал Жигу.

Подельник лежал, запрокинув голову, его пальцы бессильно впились в рыхлую чёрную землю. Горло было перерезано и скалилось нахальной, кровавой улыбкой.

И кто это сделал? Лопатой так не разукрасишь…

Кент не успел додумать эту мысль. Что-то обрушилось со спины на затылок, перед глазами вспыхнуло — а когда он снова смог себя чувствовать, то понял, что лежит в яме, прямо поперёк Жиги.

Кент ухитрился упасть на спину. Он видел чёрные стрелы деревьев, фиолетовое, как синяк, небо. Пушку не чувствовал. Выронил, когда падал.

Голова болела адски, затылок горел, а волосы прилипли к земле. Он попытался подняться, но ни руки, ни ноги не шевелились.

«Парализовало. Я так и буду лежать, пока не околею», — подумал он. Но уже в следующее мгновение понял, что это не так.

Незнакомый силуэт склонился над ямой. Длинные, как у девки, волосы и широченные плечи гребца. От силуэта пахло землёй.

Силуэт приглядывался. Кент дико, из последних сил попытался рвануться к пушке. Но единственное, что ему удалось — чуть шевельнуть пальцами левой руки.

Силуэт увидел, что хотел. Левая рука потянулась к поясу и вернулась с длинным ножом. На фоне сумеречного неба нож казался угольно-чёрным.

Так вот чем он кончил Жигу! — понял Кент.

Но это знание уже никак ему не пригодилось.