Эффект пророчицы

Альберт Исаев

Время – извечный враг человека, кто не знает о его коварстве, тот глуп, а кто пытается с ним играть, тот глуп вдвойне. Отправляясь к убитому много лет назад отцу, Анна прекрасно это понимала – но скажите, хоть когда-нибудь эти гости из будущего были аккуратны в прошлом? В чужом времени и месте, балансируя на грани, пытаясь навести порядок в собственной жизни, Анне предстоит немало узнать о своей узнать о своей семье. Что произошло шестнадцать лет назад? Какие скелеты в шкафу припрятаны у её дяди? И что она ещё не знает о себе самой и своём прошлом?

Глава 1

Архивные тайны

Всегда находил что-то интересное в восходе солнца, и хотя самому этому явлению уже давно есть точное объяснение из области школьного курса физики, спорить трудно: погода устанавливается в это время весьма приятная. Лучи не так давно взошедшего солнечного диска освещают покрытые копотью заводские трубы, их серо-голубой дым элегантно перемежается с ярко-оранжевым небосводом, рисуя в утренней дымке широкие пласты солнечного света. Отражаясь от окон одних высотных домов, эти игривые лучи попадают в квартиры других, заставляя недовольно морщиться тех немногих их обитателей, что не спят в это ясное воскресное утро. Шестиполосная автомагистраль, обычно до отказа забитая автомобилями, дымящими, сигналящими друг другу в час пик, сейчас практически опустела: идеально ровный, слегка влажный после ночного дождя асфальт лишь изредка разрезают своими колёсами одиночные грузовики. Протянувшаяся вдоль автострады зелёная терраса уже красовалась своими летними тонами, и недавнюю весну выдавало лишь небольшое количество свалявшегося тополиного пуха, сметённого вместе с придорожной пылью дворником. По скрытому от любопытных глаз раскидистыми кронами деревьев тротуару неспешно ходили редкие, сонные, деловито спешащие куда-то люди. На редкость ясная погода не давала даже намёка на вчерашнюю дождливую ночь. Именно такие уникальные моменты идеально подходят для различного рода творчества — возможно, поэтому на крыше одного из самых высоких домов в округе сидит, наблюдая за этим сонным муравейником, одинокий фотограф. Кто знает, возможно, именно его фотографии, сделанные здесь и сейчас, создадут образ Москвы в глазах приезжих уже в ближайшие пару лет.

Время раннее, к тому же выходное, и в подавляющем большинстве своём люди ещё спят, чтобы проснуться ближе к полудню, а потом заснуть ближе к полуночи, и в дальнейшем смело жаловаться на недосып коллегам по работе. Вот и у жителя одной из квартир в доме номер 17, том самом, с фотографом на крыше, были аналогичные планы на это утро. К сожалению, а может, к счастью, кто его знает, их нарушило прерывистое дребезжание телефонного звонка.

Время шло, а телефон всё трезвонил и трезвонил. Наконец из-под синего в крупный жёлтый одуванчик одеяла раздался недовольный стон, а затем высунулась слегка бледная женская рука с аккуратными, накрашенными прозрачным лаком ногтями. Рука потянулась к уже обветшалой, цвета ольхи прикроватной тумбе, с третьей слепой попытки схватила свой телефон, а затем снова исчезла под одеялом, откуда вскоре раздался приглушенный, сонный, слегка раздражённый, но всё равно приятный на слух женский голос:

— Алло! Вам известно, сколько времени?

— Восемь утра — ты же знаешь, в вопросе времени я всегда педантичен!

Голос в трубке был бодр и весел, чего нельзя было сказать о его собеседнице. Даже спросонья она сразу узнала этого весельчака:

— Дядь, ну зачем так рано?

— Я просто знаю, как ты любишь поспать, вот и решил, что в воскресенье ты не упустишь возможность.

— Раз так…

Рука снова высунулась из-под одеяла и одним вялым движением стащила его вниз. На кровати в полудрёме лежала, приложив телефон к уху левой рукой, весьма симпатичная девушка двадцати четырёх лет. Длинные бледно-золотистые волосы, сейчас больше напоминавшие перекати-поле, почти полностью закрывали ей лицо, оставляя снаружи лишь немного острый нос. Ослепительно белые, худенькие плечи едва закрывала сползшая во сне лямка белой в тонкую вишнёвую полоску майки.

–…что ж ты вчера не позвонил? И не попросил лечь пораньше?

— А ты б меня послушала? — усмехнулся дядя.

— Что ж, логично — зевнув, девушка поправила лямку майки и слегка оторвала голову от подушки — Так чего звонишь-то в такую рань?

Голос в трубке аж возмутился:

— Ань, ну ты вообще ничего не соображаешь, когда не выспишься!

— Ты, можно подумать, лучше — в голосе Анны явно читалось раздражение.

— Ну я хотя бы готов, в отличие от тебя.

— Смотря к чему — если поспать, то у меня преимущество! — заявила она.

— Годы идут, а ты не меняешься! — с лёгкой иронией в голосе отметил её дядя, — Ну ладно, расскажу ещё раз — напомню одной соне. Мне нужно поработать с документами в Российском Государственном архиве новейшей истории — работаю с концом 90-ых, может, ещё и 00-е захвачу, их как раз недавно туда перевели. Сама понимаешь, сейчас вещь весьма востребованная и многим приходится пару недель ждать документов. Но одному мне с таким богатством за день не справиться, а работа срочная, поэтому мне нужна твоя помощь. К тому же, тебе всё равно по внутренней политике того времени ещё диплом писать. Так что это…

Услышав знакомые слова, Анна мгновенно проснулась и молнией вскочила с кровати. Проспать такое — да для неё это непростительно! Своим звонким, перевозбуждённым от волнения голосом она практически прокричала в трубку:

— Где встречаемся?

— О! Проснулась, родная! — пробуждение племянницы воодушевило дядю, — Значит так, встретимся в метро, станция «Китай-город», а там я тебя доведу.

— Отлично, — большие серо-голубые глаза Анны уже горели азартом, от былого желания спать не осталось и следа.

— Знал, что ты обрадуешься — голос в телефоне также заметно повеселел, — Платформа на север, в середине зала.

— До встречи!

— Пока!

Теперь, заряженная своим уникальным, зачастую граничащим с безумием энтузиазмом Анна уже не могла усидеть на месте. На её тонких розовых губах сияла та самая улыбка, которая бывает, когда ловишь удачу за хвост. Сейчас все черты её миловидного, чуть-чуть остренького личика говорили об одном: сейчас эту девушку на пути к её цели ничто не остановит. Ну или никто…

— Чего кричишь? Ты знаешь, который час?

В комнату вошла женщина сорока двух лет, одетая в красную ночную рубашку. На её лице словно застыл заспанный, недовольный взгляд — точь-в-точь такой же, какой совсем недавно был у Анны. Нетрудно было заметить, что эта женщина ужасно на неё похожа: те же черты пусть и немного постаревшего лица, такие же бледно-золотистые волосы, одинаковая мимика — если бы не разница в возрасте, их вполне можно было бы принять за сестёр-близняшек.

— Доброе утро, мам — скороговоркой протараторила Анна и выпрыгнула из кровати — Извини, мне пора бежать.

— Куда? В воскресенье? — недоумевая, переспросила её мама — В восемь утра?

— Ага, — ответила Анна с хитрющей улыбкой, так часто встречающейся у людей в её возрасте.

— Хм… Ну ладно — всё ещё удивлённо смотрела женщина на свою дочь — А кто звонил?

— Дядя. Нашёл материальчик. Наконец-то! — Анна аж пританцовывала от радости. Она так давно мечтала об этом, почти неделю упрашивала дядю — и вот дождалась!

— Эх, — прислонившись к дверному косяку, мама Анны тихо вздохнула — И откуда в тебе столько энтузиазма?!

— Ты прекрасно знаешь, от кого, мам.

Здесь её дочь была абсолютно права: мало того, что они были очень похожи внешне, так ещё и понимали друг друга не то что с полуслова — с полувзгляда. В этой квартире и этой семье в частности почти всегда незримо присутствовала атмосфера доверия. Конечно, такая идиллия в отношениях с мамой царила далеко не всегда — бывало, что они с Анной серьёзно ругались, но им всегда удавалось быстро помириться, обязательно давая себе обещание забыть все обиды. Матери Анны удалось стать человеком, во всех смыслах заслужившего доверия своей дочери, а она в свою очередь полностью доверяла своей любимой Ане. Всю свою жизнь мама в буквальном смысле понимала свою дочурку, и хотя она не всегда могла найти подходящие слова, такая способность поражала даже саму Анну.

— Ну да, ну да… Так ты хотела одеваться — вдруг спохватилась она.

— Что?

Внезапно Анна поняла, что разговорившись с мамой, застыла в довольно странной позе: одна нога уже была продета в ярко-голубые джинсы и с другого конца штанины торчала голая пятка, другая, минуя посредника, уже намеревалась пролезть в её любимые белые кеды. Одновременно из наполовину расчёсанных волос торчала красная металлическая расчёска, а в зубах она зажала бежевую резинку для волос. От одного осознания глупости своей позы Анна тут же прыснула со смеху.

— Давай, что ли, кофе налью! — улыбаясь глазами, предложила мама, — А то уснёшь ещё по дороге.

— Давай! Спасибо.

— Да на здоровье!

Всего каких-то десять минут — и Анна уже была во всеоружии: джинсы с кедами уже взывали двинуться в путь, а аккуратно уложенные волосы были заплетены в простенький хвостик. Со слегка розовыми от горячей воды щеками Анна непринуждённо пила на кухне свой свежесваренный кофе.

Яркое майское солнце уже давно взошло, и вишнёвые обои кухни, освещённые им, едва заметно светились. Чтобы солнечный свет не слепил глаза, мама Анны небрежно задвинула белые полупрозрачные занавески. В дальнем углу чуть слышно гудел сияющий белизной холодильник. Рядом с ним, на газовой плите, коих не так много осталось в современной Москве, ещё стояла маленькая бронзовая турка, источающаяся режущий ноздри кофейный аромат. Вдоль стены тянулся высокий шкаф со всевозможной кухонной утварью. Казалось бы — зачем для двух человек столько всего? Ан нет — у каждой вещи было своё, обязательное для присутствия здесь применение. Замыкала этот ряд металлическая раковина, с самым что ни на есть обычным водопроводным краном.

На противоположной от окна стене висели небольшие матово-чёрные часы, чьи стрелки сейчас показывали 8:25. У другой стены, за крохотным даже для двоих белым столиком сидели на узеньких табуретках Анна и её мама.

— Ох! Спасибо! А то как представлю, что усну в вагоне… Пфф! Даже смешно становится! — небрежно размахивая в руке пустой чашкой, Анна уже смеялась над своей недавней сонливостью.

— Да не за что! — подперев подбородок рукой, улыбалась её мать — Хотя обычно люди бояться уснуть в метро.

— Мам! — разразилась Анна сарказмом, — Когда я у тебя была похожа на нормальную?

— Всё зависит от того, насколько ненормальным должен быть человек, чтобы считать его таковым.

— Ой, мам, хватит косить под Чешира! Ты смешная, когда так делаешь.

— Я знаю, — всё так же улыбаясь, отвечала ей мама — Ты тоже, кстати!

— Ну я ж мамина дочка — улыбнулась в ответ Анна.

На секунду в квартире всё стихло, даже холодильник перестал шуметь. Анна обернулась, чтобы взглянуть на настенные часы.

— Так… Всё, я побежала! — аж подпрыгнула она на табуретке — Буду вечером.

— Подожди! — торопливо остановила её мать.

— Чего такое?

— Сумку не забудь! — в голосе мамы отчетливо слышалось беспокойство.

— Мам, ты же знаешь, я без неё никуда — попыталась успокоить её Анна.

— Ну мало ли, ты с утра вообще пыталась тут лунатить — не унималась она.

— Хорошо, хорошо, мам — чего ты так переживаешь?

— Эх, Ань… Ты ж у меня единственная — в голосе матери проскользнула нотка грусти.

— Знаю… А ты у меня.

Со всей добротой, накопившейся к маме, Анна встала и обняла её. Часы показали 8:27.

— Ну всё, теперь мне точно пора, а то ещё опоздаю. Тогда дядя на меня точно взъестся.

— Пока, милая!

— Пока.

Бодрым шагом, едва не подпрыгивая на месте, Анна направилась к выходу и уже готовилась закрыть дверь, как внезапно её мама вскочила и крикнула:

— Постой!

Анна удивленно обернулась.

— Чего, мам?

— Всё хорошо, милая, просто решила тебя проводить — подойдя поближе, невозмутимо ответила она.

Такого Анна как-то не ожидала: уж кому-кому, а её маме гиперопека несвойственна. Впрочем, у неё не было поводов отказываться от новой порции маминых объятий.

— Ну… Ну хорошо… Пока.

— Пока.

Перед тем, как входная дверь закрылась, Анне на мгновение показалось, что прежде весёлое, улыбчивое лицо мамы сменилось на обеспокоенное и тревожное, но времени рассуждать об этом девушка не нашла — она и так опаздывала. Солнце грело всё сильнее, от утренней свежести не осталось и следа, а потому маршрут Анны пролегал через тенистый сквер вдоль Северного бульвара. В своих ярких джинсах, белых кедах, блузке цвета сирени и наушниках-вкладышах, ведущих своим проводом в карман с плеером, с которым Анна практически не расставалась, она была скорее похожа на старшеклассницу, чем на студентку второго года магистратуры. Единственное, что хоть как-то подтверждало её настоящий возраст — наплечная сумка-планшет цвета хаки, сильно выбивавшаяся из образа и больше подходившая участнику горной экспедиции, нежели студентке, большую часть жизни прожившей в столице.

Своим излюбленным быстрым шагом Анна очень скоро добралась до станции метро «Отрадное». Пройдя до середины платформы, чтобы сократить время на пересадке, она вошла в уже заполненный людьми вагон. Несмотря на выходной, в метро сегодня свободней не стало. «Владыкино», «Петровско-Разумовская», «Тимирязевская» — с каждой станцией по мере продвижения к центру поезд продолжал заполняться людьми. Стоя на «Дмитровской», взгляд Анны упал на молодого парня, в последний момент успевшего забежать в вагон. Его растрёпанные тёмные волосы и одетая явно не по погоде осенняя куртка показались ей подозрительно знакомыми. Надо сказать, он не производил благоприятного впечатления, и всё же в нём было что-то очень знакомое лично ей. Только вот протиснуться к нему у хрупкой девушки не было никаких шансов — в вагоне было полно народа.

Наконец поезд подъехал к «Савёловской» и люди устремились на совсем недавно открывшуюся пересадку. К счастью, молодой человек не вышел, и более того, повернулся к Анне лицом, так что она смогла его рассмотреть. Этот нос с горбинкой, широкие скулы, смуглую кожу, карие глаза… Конечно, как она сразу не узнала!

— Аня? — с лёгким акцентом спросил парень. Кажется, он тоже её идентифицировал.

— Жозе! Ты, что ли? — Анна вынула один наушник из уха.

— Ну да!

Жозе был французом армянского происхождения, чья семья после Октябрьской революции эмигрировала из России во Францию, а в 99-ом году вернулась в Москву. Когда они переехали, Жозе не было и семи, тогда он совершенно не знал русский язык и даже сейчас, после стольких лет жизни в столице говорил на нём со смесью французского и армянского произношения. Нельзя сказать, что это прибавило ему популярности. К тому же, его отнюдь не славянская внешность была очевидным поводом для насмешек. Иными словами, всю свою жизнь Жозе был белой вороной в обществе. Неудивительно, что обычно он сторонился толпы, тем более странно его появление здесь, в переполненном вагоне московского метро. Год назад Жозе учился на одном потоке с Анной, но после инцидента, когда его при всей аудитории в очередной раз подняли на смех его же одногруппники, он не выдержал всеобщей травли — забрал документы и ушёл из университета. С тех пор Жозе никто не видел. Анна редко с ним общалась, однако сейчас, после годичного отсутствия его в жизни, девушка была искренне рада его видеть.

— Где пропадал? — поинтересовалась она, — Как ты?

— Всё хорошо. Конечно, могло быть и лучше, но всё же лучше, чем было.

В голосе Жозе до сих пор явно читалась обида. Анне совсем не хотелось переводить разговор в пессимистичное русло и она поспешила перебить его.

— Слушай, не начинай, а! Тебе ведь самому не хочется об этом говорить.

— Не хочется… — кивнул он немного напряжённо — Что ты здесь делаешь?

— Да так, на работу еду.

— На работу? — удивился парень, — Ты ж в магистратуре ещё!

— Ну… Как на работу, — поторопилась поправиться Анна, — К диплому материал ищу, знающих людей подключила. Плюс дяде надо помочь.

Жозе в ответ невнятно вздохнул.

— Это хорошо.

В разговоре наступила неловкая пауза, и Анна поспешила завести разговор сначала:

— Ну а ты? Что ты тут делаешь?

— Да так, подрабатываю… — скосил он глаза.

— Репетиторство, значит? — догадалась она.

— Работы не много пока, там посмотрим. Всё же лучше, чем ничего.

В его словах явно читалась попытка себя успокоить и Анна улыбнулась.

— Рада, что ты не потерялся.

— Правда? — Жозе удивился.

— Я вообще стараюсь не упускать людей из вида, — призналась она — За каждым человеком своя история, и терять её — значит, терять что-то и в своей жизни тоже.

— Что правда, то правда — согласился он.

Слово за слово, поезд подъехал к «Чеховской». Диктор объявил станцию и люди вокруг заторопились на выход.

— Ну, мне пора, — сказала Анна и поспешила к выходу.

— Подожди! Мне тоже выходить! — выскочил вслед за ней Жозе.

— Точно? — смерила она его шутливо подозрительным взглядом.

— Зачем мне врать? — удивился он, не поняв шутки.

— Что правда, то правда. Тебе куда?

— На… «Каширскую», — голос молодого человека почему-то дрогнул, — А… А тебе?

— «Китай-город».

— Слушай, а можно твой номер?

Анна удивлённо посмотрела на него: неужели за этот год он всё-таки изменился?

— Год друг друга не видели, может, больше и не увидимся — уже краснея, поторопился объясниться Жозе.

Нет, кажется, не изменился — всё так же боится смотреть Ане в глаза, как будто она ему чужая.

— Тормозни.

Они остановились у колонны. Анна полезла в боковой карман своей сумки, достала оттуда слегка помятую бумажку, ручку и, прислонившись к колонне станции, записала на ней свой номер.

— Вот, позвони мне сегодня вечером — протянула она ему бумагу — Я сегодня допоздна, но постараюсь ответить.

— Хорошо! До встречи!

Первый раз за всё это время Жозе искренне улыбнулся, и Анна снова заулыбалась.

— Пока.

Нельзя сказать, что эта случайная встреча сильно её обрадовала, даже напротив, скорее расстроила, однако было бы ошибочно полагать, что Жозе был ей как-либо неприятен. У каждого на примете есть такой человек, к которому можно испытывать разве что сочувствие. Может, поэтому где-то в душе Анна не хотела его отпускать: Жозе производил впечатление ребёнка-переростка, о котором нужно ещё заботиться. Вот и сейчас, когда он поковылял своей неуверенной походкой к переходу на «Тверскую», Анна проводила его взглядом до тех пор, пока он сам не исчез из поля зрения.

Однако Анне надо было двигаться дальше, и она устремилась на «Пушкинскую» — там её как раз ждал следующий поезд. В отличие от тихой и спокойной серой ветки, фиолетовая непривычно била по ушам оглушительным грохотом своим поездов — единственная ветка, на которой по-прежнему использовались старые, ещё советские вагоны метро. Нет ничего странного в том, что Анне пришлось увеличить громкость в наушниках.

Вскоре поезд доехал до станции «Китай-город». Пройдя по переходу, чтобы попасть на нужную платформу, Анна остановилась напротив выхода: станция, как это обычно бывает в воскресенье, была полна людей. Кто-то спешил по делам, кто-то ехал за покупками на предстоящее лето, кто-то просто ехал к родственникам, а кто-то, как и Анна, кого-то ждал. У колонны справа пристроилась любовная парочка и откровенно показательно целовалась, Анне стала противна эта сцена, поэтому девушка отвернулась.

С другой стороны стояли две брюнетки — судя по оживлённому разговору, подруги ждали третью. От нечего делать Анна начала их разглядывать. Обе были одеты в броские, кислотно ярких цветов жилетки поверх чёрных рубашек, а тонкие ремни поддерживали вельветовые бежевые юбки до колена. Неизвестно, откуда пошла такая манера одеваться, однако в Москве к этому относились вполне нейтрально. «Сейчас подойдёт третья, в такой же» — подумала про себя Анна. И оказалась удивительно точна — через две минуты они нашли свою подругу в предугаданном ей наряде и заспешили к выходу.

Минуты шли, а дядя всё не подходил и не подходил. Тогда Анна подключила к телефону наушники и набрала его номер.

— Алло, ну ты где? Я уже на месте! — немного возмущенным тоном спросила она.

— А, это ты! — раздался в трубке голос её дяди, — Слушай, тут такое дело — я тут пока ищу место, где припарковаться, сама понимаешь — центр. Ты пока выходи к выходу на Ильинскую, а я тебя там встречу.

— Хорошо. До скорого!

— Пока.

Девушка поспешила к выходу. Перед эскалатором скопилась уже традиционная пробка, и Анна, немного схитрив, пошла по совсем пустой левой стороне. Забавно было смотреть, как эти ленивые, недовольно вздыхающие, ворчащие, едва ли не ругающиеся люди остались позади этой проныры в наушниках.

На выходе свежий порыв холодного ветра и яркое солнце заставили Анну невольно зажмуриться, а после, когда глаза привыкли к яркому свету, она увидела на противоположной стороне дороги мужчину. Невысокого роста, в серой жилетке со множеством карманов и кожаной, затёртой кепке, практически скрывавшей лёгкую седину на голове, в одной руке у него были ключи от старенького «Москвича», припаркованного неподалёку, когда-то белого, а сейчас скорее светло-серого с характерным шлейфом грязи позади. В другой руке мужчина сжимал белую папку с бумагами, так и грозивших вывалиться наружу.

— Дядь! — окликнула его Анна, на ходу вынимая наушники из ушей.

— Аня! — весело ответил, взмахнув рукой с ключами, мужчина.

Загорелся зелёный сигнал светофора. Стоить отметить, Анна была девушкой довольно высокого роста, так что перейдя дорогу, мужчина сразу оказался ниже своей племянницы на целую голову. Вспомнив про его больные ноги, Анна не удивилась, когда дядя предложил ей сначала пойти посидеть в скверике неподалёку. Здесь, в Ильинском сквере им обоим было намного легче разговаривать — можно было спокойно посидеть на зелёной деревянной скамейке, где тень молоденького раскидистого деревца неподалёку скрывала их от прямых солнечных лучей, и поговорить о своих проблемах, как профессиональных, так и глубоко личных, которые Анна не могла разделить даже с мамой. По сути дядя, которого она никогда не звала по имени, заменил Анне отца: в прямом смысле — дело в том, что родного папу Анны убили, когда ей было всего восемь лет. Столь рано потеряв родителя, она мало что помнила из тех событий, но при этом настолько болезненно переживала эту потерю, что если ей хотя бы на минуту возвращались воспоминания тех дней, на глазах сразу проступали слёзы — строго говоря, это было одна из вещей, что могла заставить порой несоразмерно ситуации весёлую Анну расплакаться. Именно поэтому ни мама, ни дядя старались о нём даже не вспоминать, хотя, согласно редким маминым откровениям, он был очень хорошим человеком.

— Так что нарыл? — наконец заговорила студентка.

— Лучше сама взгляни — дядя развязал грубую бечёвку папки, достал оттуда пару листов и протянул их своей племяннице — Тут в основном статистические данные, так что придётся поломать голову над их расшифровкой.

Анна быстро пробежалась глазами по почти идеально белым страницам.

— Интерес-с-сненько… — задумчиво промычала она — Я так понимаю, до этого они не публиковались?

— В том весь их интерес. Почему я тебя и позвал — ты умеешь быстро анализировать цифры, а мне, знаешь, тяжело делать выводы в отсутствие точно известных фактов. А для моей статьи жизненно необходима статистика, ничего не попишешь…

— А что взамен? — сразу лукаво посмотрела на него племянница.

— Взамен? Ну ты лисья морда — так и знал, что что-нибудь попросишь! — весело хмыкнул он в несуществующую бороду.

— Ну вот видишь, ты знал, а значит, предусмотрел ответ.

— Ой-ой-ой, глаза уже горят! Ну что ж — лоб мужчины задумчиво нахмурился, — Думаю, строчку в списке соавторов тебе выделят.

— Спасибо! — вскрикнула Анна и тут же заключила его в объятия.

— Ну всё, всё! — поспешил избавиться от них дядя, — Нам ещё работать нужно. Ты это…

— Что? — немного испуганным голосом спросила она.

— Наушники хотя бы сними! А то совсем как школьница выглядишь.

— Знаешь, с твоей стороны это комплимент — заявила Аня.

— Ой, да ну тебя — отмахнулся мужчина, но Анна уже смеялась. По дороге у неё сводило ноги, а сердце колотилось от волнения: наконец-то — первая серьёзная работа! Для неё это был первый шаг в направлении, которое она когда-то избрала. Эта барышня готова уже к чему угодно, эту девушку ничем не остановить. Наконец они пришли по адресу и слегка волнуясь, Анна собственноручно открыла дверь Российского Государственного архива новейшей истории.

Распахнув внутренние двери, Анна пришла в неописуемый восторг от скрывавшегося за этими стенами великолепия. Казавшееся снаружи невзрачным и обшарпанным здание на улице Ильинка, 12 скрывало внутри ослепляющее неопытный взор торжество архитектурной упорядоченности. Недавно белёный, ослепительной чистоты потолок в совокупности с плавно переходящими в него полуарками сильно увеличивал зрительную высоту главного зала. Пол цвета тёмного ореха, оранжево-красные настенные панели, мягкое, слегка желтоватое освещение ламп, закреплённых в проёмах между полуарками довершали ансамбль: действительно — это то самое место, где у постоянных обитателей входила в привычку гробовая тишина, создавая в комплексе с успокаивающими взгляд мягкими цветами идеальные условия для работы. Вдоль левой стены тянулся длинный ряд высоких шкафов шоколадного цвета, снизу доверху наполненных определителями, предназначенных для поиска нужных документов. Остальные пять рядов занимали такие же шкафы, доверху заполненные документами самого разного уровня: от определявших план по сбору урожая пшеницы вплоть до хранившихся долгое время под грифом «Совершенно секретно».

Благодаря кондиционерам, единственным элементам, казавшимся здесь чужеродными, в помещении постоянно поддерживалась невысокая температура — в такую жару столбик термометра здесь показывал ровно двадцать градусов тепла. Неудивительно, что за несколько секунд, на которые Анна застыла возле внутренних дверей, она уже успела вся покрыться гусиной кожей. Следом за своей племянницей в дверной проём протиснулся её дядя. Обойдя свою понемногу привыкающую к обстановке помощницу, мужчина подошёл к дежурной — худощавой женщине с изрытым морщинами лицом и красно-коричневого цвета с заметными проблесками седины волосами, в это время читавшую какую-то газетёнку.

— Кхм… — деловито прокашлялся он, — Добрый день.

Женщина вальяжно оторвалась от своей газеты.

— Брюсов Савелий Валерьевич, компьютерный зал — представился дядя Анны.

Дежурная молча встала со своего стула и подошла к столу со списком посетителей, провела пальцем по отметке с датами и сухо кивнула. На турникете, преграждавшем путь Савелию и его племяннице, загорелась зелёная лампочка. Однако для Анны, которая последовала за ним парой секунд спустя, он оказался закрыт. Врезавшись животом в стойку из алюминия, девушка с недоумением посмотрела сначала на турникет, затем на дежурную, потом снова на турникет и с удивлением спросила:

— Простите, в чём дело?

— Да, в чём дело? — вторил Савелий племяннице — Она со мной!

— У меня отмечены только вы, — надев очки, невозмутимо сообщила дежурная.

— Что значит только я? Я предупреждал, что буду не один! — ещё больше недоумевал Савелий Валерьевич.

— Ну у меня отмечены только вы — женщина была неумолима.

— Так… — мужчина задумался на секунду, а затем сказал Анне — Ладно — ты пока подожди здесь, я сейчас схожу выясню, что тут случилось. Я же ясно сказал, что буду не один… — бормотал он, уже уходя куда-то вдаль.

Его племяннице ничего не оставалось, кроме как усесться на жёсткую скамью, похоже, предназначенную специально для таких случаев. Дежурная смерила Анну презрительным взглядом и снова уселась на свой стул. Время тянулось мучительно долго и девушка уже начала волноваться: а что, если всё зря? Что, если ей теперь придётся вернуться домой? Стараясь не поддаваться подступавшей к горлу панике, Анна терпеливо ждала.

К счастью, её волнения оказались напрасными — меньше, чем через десять минут появился, размахивая пропуском в руках, дядя, и Анна наконец смогла пройти через этот злосчастный турникет, после чего они вместе прошли через весь зал по лестнице вниз.

— Честное слово, такое со мной впервые! — возмущался по дороге мужчина, — Извини, что так получилось, в следующий раз сразу пропуск будем оформлять.

— Да ничего, — успокаивала его Анна, хотя сама ситуация неплохо подпортила ей настроение.

— Ладно, не переживай — всякое бывает, — похлопал он её по плечу — Всё, пришли.

Подземный, нулевой этаж архива кардинально отличался от того, что было видно на поверхности: если этажом выше был образец сталинской архитектуры, эталон тишины и порядка, то перенесённый сюда только два года назад зал новейшей истории был тому полной противоположностью. Большая часть документов в оцифрованном виде хранилась на компьютерах, стоявших в четыре ряда в сравнительно небольшом помещении, по дизайну больше напоминавшее современную лабораторию, нежели архивную комнату. То немногое, что хранилось в бумажном варианте, хранилось в белом угловом шкафу за матовым стеклом. Стоит сказать, белый здесь вытеснил все остальные цвета — на стенах, на потолке, на полу, даже небольшой сервер словно заболел альбинизмом. Мягкий, но не слишком тусклый свет создавал вполне рабочую атмосферу, так что здесь можно было безо всяких угрызений совести обосноваться на несколько часов.

Анна немедленно запустила два соседних блока и начала выкладывать содержимое сумки, заготовленное ею ещё со вчерашнего вечера. Каково же было удивление дяди, когда она, усевшись на ортопедическое кресло, достала из своей сумки планшет для записей, калькулятор, флешку, блокнот, словарь и автоматический карандаш и разложила их на столе в строгом порядке.

— Ань, а ты уверена, что тебе всё это понадобится? — с недоумением смотрел на неё дядя.

— Ну да, а что? — удивлённо спросила Анна.

— Да ничего, просто всё это можно спокойно разместить на рабочем столе.

— Просто я не хочу его нагромождать — объяснила его племянница — И потом, так я работаю намного быстрее.

— Ну я просто предложил! Дело твоё, конечно… — Савелию Валерьевичу оставалось только пожать плечами, — Только флешку лучше убери. Знаю, формальность, всё равно кто-нибудь да скопирует, но мы сейчас одни здесь, и повесят всё на тебя. На тебя и так вон с пропуском взъелись.

— Ну хорошо, хорошо! — недовольно согласилась Анна, укладывая свой карманный разносчик вирусов обратно, — Так с чего начнём?

— Да начнём, пожалуй, с 96-го, — ответил ей дядя Савва, усаживаясь на рабочее место и водружая на нос до этого скрывавшиеся в одном из карманов жилетки полукруглые очки, — Ты займись общеэкономическими показателями, а я просмотрю кадровые перестановки. Как раз президентские выборы намечались, а тогда столько всего утекло…

Он уже скорее рассуждал вслух, нежели отвечал на вопрос, но такие рассуждения были весьма и весьма полезны для общего успеха. Да, работа выглядит скучной и однообразной, к тому же, она предстояла быть нелёгкой и длительной — неудивительно, что почти для всех выпускников исторического факультета она не представляла никакого интереса. Но Анне, уже не раз практиковавшейся в подобной деятельности в университете, такая задача была не просто по зубам — на основе всех этих цифр она с первых минут видела некие очертания той картины, которую можно было получить только на основе детального анализа.

Постепенно собирая эту жуткую для неподготовленного человека головоломку, Анна что-то отмечала в своём планшете. Серо-голубые глаза крепко впились в экран, выхватывая связующие нити гигантского ребуса истории, правая рука вела текст на нужную строку, а левая переносила её содержание, а иногда и краткую расшифровку, на бумагу — Анна была левшой не только в своём деле, но и по жизни, что в данной ситуации несколько увеличивало скорость её работы, ибо так не требовалось постоянного переключения руки с клавиатуры на рукопись, жизненно необходимого для праворукого общества. Иногда она что-то выбивала своими тонкими пальцами на калькуляторе. Блокнот использовался для записей, которые могли быть ей полезны в дальнейшем, но сами по себе ничего не значащие. Рядом, бок о бок со своей племянницей, в работу включился её наставник.

Время в комнате как будто остановилось. Следить за временем там, где даже часы не тикали, было сложно, да и незачем. За прошедшее время Анне только дважды пришлось отвлечься перезарядить карандаш свежими стержнями. Половина её левой руки покрылась тонким слоем графитной пыли, а слегка измазанный лист бумаги заполнился сводной таблицей данных, выписанных Анной для себя. За соседним столом тоже кипела работа — по соседству с одновременно открытыми тремя архивными файлами, в текстовом документе уже оформлялся черновой вариант статьи. Когда Анна дошла до событий августа 1998 года, дядя Савва взглянул на свои часы.

— Ого! Аня?!

— А? Что? — тихо откликнулась она, не отвлекаясь от экрана.

— Уже времени-то сколько? Пора и пообедать!

— Уже? — тут студентка наконец отвлеклась от монитора, посмотрев на дядю слегка покрасневшими глазами — Да я не особо голодная…

— Ты на себя посмотри! — возразил Савелий Валерьевич, — Бледная вся! И глаза красные — всё, немедленно пошли!

— Ой, да ладно, я привыкла.

— Не-не: поешь — потом поработаешь ещё. Ты вообще перед выходом ела что-нибудь? Или опять на одном кофе умчала? — не унимался дядя, — Пошли, знаю я тут одно местечко, я там редко бываю, но готовят там — закачаешься!

— Ну не знаю… — сомневалась Анна и мнила, что только-только раскачалась — А впрочем, давай! — пустой желудок всё-таки взял верх над мозгом, направив голодную студентку к выходу.

Яркий солнечный свет слепил привыкшие к притушенному освещению глаза, отчего девушка всю дорогу морщилась. У заведения, куда они направлялись, было два плюса по сравнению с остальными — довольно близкое расположение и очень красивый вид из окна: здание на Маросейке, 6 угловое и располагалось оно в историческом центре города.

Сделав заказ, Савелий Валерьевич уселся за угловым столиком. Через пару минут его ждала сюрприз — за противоположный стул села Анна с большой тарелкой солянки, гречкой, рыбой в кляре, маленьким шоколадным пирожным и чашкой горячего кофе.

— Ты такая голодная? — удивлённо посмотрел он на свою племянницу.

— Я умираю с голоду! — ответила Анна и тут же набросилась на свою порцию.

Савелию Валерьевичу только и оставалось наблюдать, как студентка набивает себе полный рот, едва успевая прожёвывать. Ароматы еды вокруг совсем вскружили Анне голову. Немного выждав, дядя наконец спросил:

— Ты где сейчас остановилась?

— На авгуфте… 98-го — ответила она с набитым ртом.

— Ого, быстро идёшь! Молодец! — похвалил её наставник.

— Фпафыбо.

— Когда придём, добьём до 2000го, а потом соединим наработки — предложил он.

— Слушай, а как вообще статья должна называться? — с трудом прожевав огромный кусок рыбы в кляре, поинтересовалась Анна.

— Я думал назвать её «Галочка в экономике» — улыбнувшись, ответил дядя Савва — По задумке, она должна описывать падения и взлёты экономики России на фоне политических событий того периода.

— Главное — чтоб рассинхронизации не получилось, — заметила его протеже, — А то сделаем кое-как — и потом переделывать!

— И такое бывает, — глотнув кофе, ответил он — Всякое может быть.

— И что, сделали? — на лице Анны читалось любопытство.

— Да ничего, склепали. Правда, это было немного дольше, но нам-то куда торопиться!

— Ну, впрочем, да… — согласно пожала она плечами.

— Можно задать тебе вопрос?

Анна сначала задумалась, а потом ответила:

— Да можно.

— Ты всё время с такой… крашеной рукой? — спросил мужчина и засмеялся.

Тут-то она и заметила: из-за графита половина её левой руки окрасилась в жутковатый серый цвет.

— Это ещё ничего, — улыбаясь, ответила левша, — Когда ручкой пишу, я её по двадцать минут потом с мылом мою, чтобы хоть чуть-чуть оттёрлось.

— Ну ты даёшь! — продолжал смеяться её дядя, — С перьевой ручкой ты бы пол-листа оставила чёрным!

Вконец объевшись, Анна еле дошла обратно до архива. После такого плотного обеда ранее идеально сидевшие на бедрах и животе джинсы стали ей тесноваты. Окунувшись в прохладу архивных залов, она быстро принялась завершать свою часть статьи и вместе с дядей начала объединение наработок. Как оказалось, опасения, высказанные в кафе Анной, оказались напрасными — уже в черновом варианте статья имела довольно завершённый вид. Оставался последний этап — доведение статьи до ума и написание уже чистового варианта. Именно на этом этапе часто отметается то, что, казалось бы, определяет содержание, и добавляется то, что ранее даже не планировалось включать. Необходимо было и добавить некоторой литературности обзору: в конце концов, иначе иначе она не заинтересует читателя — не специалиста в этой области.

Время постепенно шло к вечеру, и совместная работа двух историков уже подходила к концу. Оставалось только несколько подредактировать окончание статьи, где события касались событий в Чечне, датированных второй половиной 1999 года.

— Похоже, чего-то не хватает, — заявил Савелий после четвёртого прочтения нового варианта, — В твоём анализе ошибок я не вижу, данные перепроверены — всё верно. Только чего-то не хватает…

— Чего же? — уже закатывая глаза от усталости, спросила Анна.

— Не знаю. Такое впечатление, что кто-то выпустил большой объём средств в оборот, — объяснил он — Даже при тогдашней инфляции такого низкого курса быть просто не может! Смотри — доллар за два дня почти на рубль просел! И то же самое по другим валютам. Тогда КТО в Чечне ещё введено не было, но начало боевых действий было положено неделю назад — соответственно, шла подготовка. Данных по ней в этой базе нет, придётся рыть в бумагах, — кивнул он на угловой шкаф, а затем посмотрел на Анну — Справишься?

— А почему и нет? — уже устало ответила она и, зевая, поплелась к каталогу.

После нескольких часов работы Анна уже еле передвигала ногами. Серо-голубые глаза с трудом воспринимали реальность, но пробежавшись по стройным рядам каталога, взгляд помощницы Савелия Валерьевича выхватил довольно толстую, кажется, совсем недавно подшитую папку, заголовок которой в мгновение ока разбудил её:

«КТО Чечня. Сентябрь 1999. Совершенно секретно».

Немедленно проморгавшись, Анна мигом заметила новую запись, перекрывающую предыдущую:

«Рассекречено. Приказ Президента РФ от 22 июля 2016 г. № 2437-б».

Мысленно остыв от будоражащих воображение мыслей о самом нахождении засекреченной папки в публичном доступе, Анна быстро схватила тяжеленный том и потащила его к столу.

— Вроде то, — сказала она и взвалила документы на стол дяди.

— Отлично, — радостно шептал Савелий Валерьевич — в отличие от девушки, у него сна не было ни одном глазу.

Аккуратно развязав папку, они вместе принялись изучать её содержимое. К их общему разочарованию, обнаружилось, что почти две трети тяжеленного тома составили списки личного состава — вещь хорошая, но в данный момент совершенно бесполезная. Савелий Валерьевич уже грустно вздыхал: без этих данных статья была бы незавершённой, а критики такое не любят — кому понравится кекс без начинки, кроме разве что истинного любителя?

И вот — о, чудо! — то, что нужно: предпоследняя страница представляла собой лист закупок. Причём не какого-нибудь продовольствия, одежды или обуви, которые нужны даже солдату-срочнику, а того, что просто не могло не привлечь внимание публицистов — военной техники и оружия. Сумма закупки по тем временам впечатляющая — идеально! Трижды проверив верность своей таблицы, Анне потребовалось всего десять минут, чтобы подвести итог и наконец закончить свой анализ. Завершив работу, которая отняла почти все её силы, студентка с нескрываемым волнением поставила точку и с нескрываемой радостью вписала в заглавие статьи свои инициалы чуть ниже инициалов дяди: Козельская А.В.

Безусловно, для Анны это был повод для гордости — первый серьёзный опыт работы в архиве, первое соавторство, да и присутствие такой статьи в списке литературы украсит любую дипломную работу. Оставалось лишь уложить сумку, разложить всё по местам и можно отправляться домой, на заслуженный отдых.

— Когда публиковаться будешь? — укладывая в сумку карандаш, спросила она дядю.

— Через две недельки, наверное, — ответил он, сохраняя полученную работу на носитель, — Думаю, в шестом выпуске «Иствестника» уже выйдет.

Заметив светящееся радостью лицо девушки, Савелий Валерьевич спросил:

— Довольна?

— Спрашиваешь! — со спокойной совестью крутясь в кресле, радовалась его племянница.

— Ты бы это, убрала всё обратно! А то потом…

— Да-да, я помню! — поспешила она успокоить своего сварливого дядьку и прекратив крутиться, начала собирать папку обратно.

Закусив нижнюю губу, скрючившись в три погибели в своём кресле, Анна принялась подшивать бумаги. За годы хранения здесь скреплявшая пару-тройку сотен листов бечёвка уже приобрела строгую форму и никак не хотела её менять в руках девушки. Пальцы, настрочившие за несколько часов работы километры текста, предательски не слушались. От усталости Анна даже плюнула на правила, принявшись укладывать по десять, а то и двадцать листов за один присест. Наконец, с грехом пополам закрепив все документы на своём месте, она понесла тяжеленную папку к шкафу.

И здесь ей снова не повезло: уже укладывая папку на своё законное место, два листа с предательским шорохом вывалились из уже подшитой Анной папки — пытаясь уложить поскорее, ленивая студентка пропустила их в целой стопке закреплённых за один подход. Тяжело вздохнув, морально подготовившись к повторению всего пройденного пути, Анна положила папку на стол для каталогов и пошла поднимать с пола выпавшие листы. Разделив папку снова, она принялась искать, откуда именно они выпали.

И тут серо-голубые глаза сами собой соскользнули на строчку с поимённым списком офицерского состава, когда-то участвовавшего в одной из операций в Чечне: какой именно, определить невозможно — начальная и конечная страница были среди уже подшитых. Среди десятка фамилий офицеров, участвовавших в одном из боёв, Анна обнаружила одну до боли знакомую строчку. От волнения у неё сразу перехватило дыхание, а рот сам собой раскрылся в изумлении. Несколько секунд Анна просто не сводила взгляда с обычного на вид листка бумаги. Второй лист выскользнул из негнущихся пальцев, с шорохом улетев куда-то в сторону — запись, столь сильно изменившая её в лице, гласила:

«Козельский В.В., старший лейтенант, ВДВ».

Это было практически невозможно, и сначала голова Анны просто отказывалась верить собственным глазам: не может быть… Здесь? Через столько лет? Как такое вообще возможно? Анну окликнул Савелий Валерьевич, но та его уже не слышала: девушка буквально впилась глазами в тщедушную бумагу, на котором чёрным по белому были написаны инициалы её родного отца. Отказываясь верить в происходящее, Анна судорожно набросилась на папку с документами. Бледными от усталости, дрожащими пальцами она что-то активно искала.

— Что ты делаешь? Осторожней! — сразу закричал её наставник и, попытавшись остановить помощницу, схватил Анну за руку.

Сама не своя, племянница немедленно переключилась на своего дядю — мёртвой хваткой она вцепилась в его жилетку и, сверкая уже влажными глазами, тихо спросила:

— Какое воинское звание было у моего папы?

Мужчина впал в ступор: горько плачущая при любом о нём упоминании племянница теперь сама задаёт вопросы о его старшем брате! Сначала Савелий Валерьевич решил, что просто ослышался, и тогда Анна не выдержала и закричала во весь голос:

— Отвечай!

— Лейтенант! — испуганно выпалил он.

— Какой? — не унималась она. Глаза девушки всё сильнее блестели.

— Старший… Кажется.

Вот и всё — призрачная надежда, что это просто однофамилец, осталась где-то позади. Трепещущими от волнения руками побелевшая Анна с силой прижала к груди злосчастный лист. Губы девушки жалобно задрожали: приехав помочь со статьёй дяде, она не могла и представить, что найдёт фамилию своего папы здесь, среди ранее засекреченной архивной документации. Часто дыша, заметно покривив лицом, несколько секунд Анна как могла сдерживала себя, но потом на совершенно ватных ногах тихо сползла по стене на ледяной кафель архивного зала и уткнувшись лицом в колени, горько заплакала.

В комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь судорожными всхлипами. Худенькие девичьи плечи тряслись от рыданий. Как? Откуда он тут взялся? Возможно, уже никто и не узнает — закрыв лицо коленями, она с силой прижала к себе листок с фамилиями, отчего тот весь смялся. Ей уже было плевать, что это за документ: теперь Анна чувствовала себя как минимум его частицей, ведь там значился её родной отец. Стараясь не потревожить бедняжку, Савелий Валерьевич на цыпочках подошёл к своей племяннице, осторожно присел с ней рядом и всё понял: по остренькому подбородку градом катились слёзы.

Прошло, наверное, минут пять, может больше, прежде чем дядя решился попробовать успокоить Аню, ибо знал: в таких случаях успокаивать его племяшку сразу было совершенно бесполезно — девочке необходимо выплакаться. Савелий Валерьевич достал из одного из карманов жилетки носовой платок и аккуратно вложил его в безвольно повисшую ладонь. Девушка медленно оторвала лицо от коленей. В высшей степени очаровательное лицо Анны было красным и совершенно заплаканным. На щеках её всё ещё красовались характерные влажные дорожки. Всхлипнув ещё раз, Анна звучно высморкалась, и дрожащей рукой отдала дяде измятый лист. Внимательно присмотревшись, мужчина удивился: он и не знал, что его младший брат участвовал в тех боях. Да и откуда — документы были тогда секретные…

— Я хочу знать всё, — дрожащим, рыдающим голосом, но при этом абсолютно чётко, так чтобы дядя просто не смог её не расслышать, заявила она.

— Уверена? — лишь уточнил дядя Анны: его любимица была настроена решительно, но он не хотел ей лишнего нервного срыва.

Аня слегка кивнула, а потом тихо добавила:

— Я не уйду отсюда… Пока всё не узнаю.

Сомнения отпали — племянница готова упрямствовать. Видя это, Савелий Валерьевич медленно встал, подошёл к шкафу и достал с верхней полки тоненькую папку, коих там было предостаточно. Взяв её из рук дяди, Анна сразу принялась читать. Она не задалась вопросом, как личное дело отца здесь оказалось, важно было лишь то, что в её белых, тонких ладонях лежала частичка биографии её родного папы. На первой странице его дела лежала выписка, датированная 22-ым июня 2001 года.

«Козельский, Вячеслав Валерьевич.

Родился 19 марта 1974 года в г. Белгороде. Образование — среднее полное (гимназия № 1 г. Белгорода). Призван для прохождения военной службы по призыву 30 апреля 1993 г. в воздушно-десантных войсках РФ. В 1998 г. окончил Михайловское высшее артиллерийское командно-инженерное училище по специальности «инженер-электромеханик». Место прохождения службы — 1141-ый гвардейский артиллерийский полк в составе 7-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии в г. Анапа, командир самоходно-артиллерийского взвода. В соответствии с Указом Президента РФ от 09.12.1994 № 2166 с 9 сентября 1999 года по 20 мая 2000 года проходил военную службу в Чеченской Республике. Присвоено звание старшего лейтенанта ВС РФ 2 июня 2000 года. Уволен в запас 20 июня 2001 года. Семейное положение — женат, есть дочь.»

Для Анны такой огромный объём информации стал самым настоящим откровением: из-за крайне болезненного восприятия его смерти о папе никогда не говорили в её присутствии. Именно поэтому здесь, в личном деле было много того, о чём ей давно пора было узнать. В особенности тщательно Анна разглядывала его фотографию: с чёрно-белого снимка на неё смотрел молодой парень двадцати лет, каким когда-то младший брат Савелия Валерьевича прибыл на службу. Этот острый нос и подбородок, которые унаследовала его дочь, широкие плечи, короткие русые волосы, высокий лоб и сравнительно небольшой разрез глаз, цвет которых по снимку определить не удавалось, буквально впечатались ей в память.

Отложив выписку чуть в сторону, Анна бережно перелистывала страницу за страницей. Перед глазами девушки пробежали копия его школьного аттестата, выписки из больницы о медосмотре, документы об участии в боевых операциях, выписка из госпиталя о ранении, из-за которого папу и отправили на время в запас. Наконец закрыв дело, Анна с каким-то внутренним облегчением выдохнула. Савелий Валерьевич понял: ей стало легче. Душа Анны успокоилась, перестала так сильно горевать о потере, по крайней мере, в данный момент.

И всё же в голове кое-что не сходилось.

— Он погиб на службе? — спросила Анна.

Её дядя в ответ лишь отрицательно помотал головой.

— А что с ним случилось? — удивительно спокойно спросила она.

Савелий Валерьевич задумался: с виду его племянница успокоилась, а потому должна спокойно воспринять обстоятельства смерти папы. Однако столько информации о нём и без того были для Анны большим стрессом и ему не хотелось в случае неудачи отпаивать её успокоительным. Посовещавшись с полминуты с самим собой, дядя снова достал носитель, подключил его к ещё работающему компьютеру. Мужчина открыл там какой-то документ, а затем подозвал Анну к себе. Перед ней открылась копия старой вырезки из газеты «Наш Белгород» от 17 июля 2001 года:

«Снова труба?

Вчера, в период с 2 до 3 часов дня, в центре города на ул. Народной произошло очередное зверское убийство: возле пересечения с ул. Воровского неизвестные на чёрном внедорожнике зарубежной марки заблокировали движение водителю «Москвича — 2141», а затем открыли огонь из пистолета, после чего скрылись в неизвестном направлении. От полученных ранений мужчина около 30-ти лет скончался до прибытия «скорой помощи». Обстоятельства произошедшего выясняются оперативной группой милиции — на данный момент личность водителя устанавливается, нападавшие объявлены в розыск. Всех, кто стал очевидцем произошедшего, просьба обратиться по телефонам, указанным ниже».

Ниже должны были быть приведены списки телефонов, но в отсканированном варианте вырезки их почему-то обрезали. Девушка с трудом держала себя в руках, и даже не столько от факта самого упоминания о смерти папы, столько от того, насколько скудно и сухо это было обыграно журналистами. Практически ничего не было написано о нападавших: кто они, что её папа сделал такого, за что его могли убить, и главное — кто был вместе с ним.

Изредка с племянницей Савелия Валерьевича бывало такое, что она вспоминала, будто бы случайно натыкалась на события из самых дальних уголков памяти — настолько дальних, что сама она никогда бы туда не попала. Это не было похоже на обычные воспоминания — такие события Анна помнила годами, как будто это произошло вчера. Внешне практически незаметно для остальных, она могла провести в своей голове час, а то и два. И именно в эту секунду Анна вспомнила одну очень важную вещь. Картинка, до этого всё расплывавшаяся в голове, внезапно проявилась: она была тогда в машине! Там, на заднем сидении! Вспомнила визг тормозов, удар головой, смутные очертания папы, который своим низким голосом кричит своей дочке: «Беги, скорей». Он открыл ей заднюю дверь машины…

И всё — дальше провал. Воспоминания всегда заканчивались так же внезапно, как и начинались. Анна силилась вспомнить, ходила взад-вперёд по пустой комнате, тёрла виски — всё бесполезно. За прошедшие без малого шестнадцать лет воспоминания, такие страшные и такие ценные сейчас, окончательно вылетели у неё из памяти. Наконец отбросив попытки вспомнить эти события, Анна глубоко вздохнула. С отсутствующим лицом она улеглась за свободный стол и спокойно спросила:

— Их потом нашли?

— Нет, — тихо ответил дядя — Примет было слишком мало, да и время было такое — сама знаешь. Кажется, их и искать не пришлось — через полтора месяца зачистка была в городе, с тех пор убийств в городе больше не было.

Эти слова чуть ослабили долгое время натянутый до предела узел в девичьем сердце. И всё равно ей было страшно даже представить — средь бела дня, в центре, прямо в машине… Такой смерти не заслуживал никто, и уж тем более — её папа. В голове у Анны крутились слова, которые она невольно произнесла вслух:

— Как бы я хотела его увидеть сейчас… — и добавила, — Я бы всё за это отдала.

Неожиданно взгляд дяди изменился — из обеспокоенного, даже виноватого он вдруг стал абсолютно серьёзным и уверенным. Всерьёз задумавшись, мужчина задал ей только один вопрос:

— Ты уверена?

Не понимая, к чему был задан этот вопрос, Анна спокойно кивнула. В ответ Савелий Валерьевич спешно собрал вещи и, уверенной походкой направившись к выходу, поманил племянницу рукой. С чувством полного непонимания, что происходит, Анна доверчиво пошла за ним.

На выходе из архива её уже ждал остановившийся неподалёку «Москвич». Стекло опустилось, из него высунулся дядя и коротко сказал:

— Садись.

Ни минуты не медля, Аня залезла в машину, которая когда-то принадлежала её папе. С момента смерти прошлого владельца автомобиль, возраст которого уже перевалил за третий десяток, сильно изменился: сиденья обиты синтетикой, руль оборудован гидроусилителем, а приборная панель заменена на совсем новую, с индикаторами, приятно подсвеченными флуоресцентной зелёной краской. Нога дяди медленно надавила на педаль газа и двигатель в ответ немелодично затарахтел. Вырулив на дорогу, они с Анной поехали в сторону центра.

На Москву медленно, но верно опустилась ясная весенняя ночь. Из вечерних сумерек уже угрожающе показывались грозовые тучи — верные спутники приближающегося дождя. Идеально ровное шоссе Кремлёвской набережной так и взывало водителя разогнаться ещё сильнее, но Савелий Валерьевич строго держался скоростного режима. Справа, насколько хватало взгляда, тянулись краснокирпичные стены Московского Кремля. Свежий вечерний воздух из открытого окна приятно обдувал лицо Ани через настежь открытое окно. В порыве нахлынувших на неё чувств девушка распустила свой взъерошившийся за день хвостик. Шум проезжавших мимо машин заглушал старенький карбюраторный двигатель их «Москвича». Подумать только: Анна раньше не любила его тарахтение и сравнивала машину с древним драндулетом. Но сейчас, когда правда открыла ей глаза, она ехала в нём с эмоциями, которые трудно было передать словами даже ей самой. Машина отца — подумать только…

Одновременно её золотоволосую голову мучили вопросы — куда они едут? Зачем? Что это может изменить? И всё же она не решалась задать их дяде: что, если он развернётся, и она так никогда и не узнает, что он задумал?

Вскоре «Москвич» свернул на Большую Пироговскую улицу и остановился у длинного двухэтажного здания с металлическими решётками на окнах и тяжёлой старинной дверью, вывеска на одной створок которой гласила: «Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)». Савелий Валерьевич заглушил двигатель, его племянница вылезла из машины и огляделась: вокруг не было ни души. На противоположной стороне улицы, у самого края сквера Девичьего поля, зелёные насаждения которого начинались рядом и тянулись аж на всю видимую часть улицы, стоял бронзовый памятник: кому именно, Анна в темноте не разобрала — обзор ей загородил прошуршавший мимо троллейбус. В воздухе заметно посвежело, фонари окрасили улицу в романтический оранжево-жёлтый тон.

Внезапно позади что-то щёлкнуло. Анна обернулась и обомлела: пока она осматривала окрестности, дядя уже успел открыть тяжеленную дубовую дверь архива. «Откуда он ключи взял?» — поспешила было спросить Анна, но отчего-то промолчала. Её всё сильнее тревожило предчувствие, что здесь кроется что-то нехорошее. Тем не менее, она продолжала верить своему дяде, и когда Савелий Валерьевич снова поманил её за собой, девушка последовала за ним внутрь.

Внутри не было видно ничего, только точки датчиков пожаротушения где-то в глубине залов на долю секунды вспыхивали кроваво-красным — этот архив был закрыт на выходные. Закрыв за Анной дверь, дядя достал из одного из карманов жилетки маленький карманный фонарик и смело полез в стоявший на входе щиток. Анна не увидела, что он там сделал, но через несколько секунд лампы дневного света разрезали непроглядный мрак. В отличие от предыдущего архива, главный зал этого пребывал не в лучшем состоянии: пара ламп была неисправна и они постоянно мигали. От входа по светлому линолеуму веером тянулись характерные затёртости от ног людей, когда-то побывавших здесь. Штукатурка на стенах и потолке уже начала давать витиеватые трещины, грозясь вот-вот осыпаться на посетителей. Коробки с документами и литературой, в давние времена идеально упорядоченные в своих шкафах, теперь практически все съехали относительно своих мест. Вся эта картина напоминала обычную библиотеку, совсем недавно людную, а теперь преданную забвению.

Анне было не по себе от самого факта, что они так бесцеремонно вламываются, и всё равно она старалась успокоить себя мыслью: «Мы ведь не собираются его грабить… Надеюсь». Оглядевшись по сторонам, она неожиданно заметила — камеры наблюдения, которым положено работать круглые сутки, сейчас безжизненно висели, уставив свой беспристрастный электронный взор вниз. Наивным голосом Анна спросила своего дядю:

— Это… ты их вырубил?

— Ага — самодовольно заявил тот с хитрой улыбкой на лице.

— Зачем? И вообще, куда мы идём? — не выдержав, задала вопрос Анна.

— Скоро сама всё узнаешь.

Хитрая улыбка не сходила с лица Савелия Валерьевича. Анне уже стало не до шуток, она стала всерьёз беспокоиться: что он задумал? Зачем? Впрочем, зачем как раз понятно — она сама захотела увидеть отца. Но как она увидит папу, если с момента его смерти прошло почти шестнадцать лет? Немного пораскинув мозгами, в голове Анны даже появилась более-менее правдоподобная версия происходящего: «А что, если он всё это время хранил видеозаписи из горячей точки по просьбе папы, а не показывал их столько времени из-за секретности? Поэтому они и хранились в ГАРФ — почему нет?! Всё сходится!»

Теперь, придумав объяснение всему происходящему, радостная Анна чуть ли не бежала за своим дядей Саввой — мужчина уже открывал тяжёлую, измазанную несколькими слоями краски железную гермодверь с надписью: «Посторонним вход воспрещён». Дверь была довольно тяжёлая и толстая, сантиметров десять толщиной, если не больше, так что Савелию Валерьевичу пришлось изрядно повозиться, чтобы её открыть. Но гораздо больший сюрприз представляло собой то, что скрывала за собой эта со скрипом отворившаяся дверь.

Спустившись по короткой винтовой лестнице из чугуна, они оказались в до крайности странной комнате: довольно просторная, изогнутая в форме буквы «Г», она была не похожа на архивную — никаких полок, никаких книг или папок. В глубине комнаты Анна в темноте успела разглядеть что-то похожее на сервер, когда буквально через секунду включился свет — это дядя повернул рубильник у лестницы. Несколько ярких лампочек накаливания своим неестественно белым светом озарили комнату, в особенности — три её точки. Первая — левый ближний угол, где хранились так знакомые всем нам с детства по кабинету педиатра ростомер, весы, штангенциркуль и линейка. «Хм… Вполне безобидно. Но что можно делать в архиве штангенциркулем?» — подумала Анна.

В дальнем левом углу, втором освещённом уголке комнаты, стоял стол с допотопным, ещё советским компьютером «Электроника» с подключённым к нему стареньким ламповым монитором, экран которого был весь покрыт тонким слоем пыли. Сервер, который разглядела Анна в темноте, оказался банальным хитросплетением проводов, с виду хаотично связывающих почти два десятка каких-то приборов — каких точно, на глаз определить она не смогла. Пройдя мимо Ани, дядя начал в какой-то известной лишь ему очерёдности включать аппаратуру, затем снова одел свои очки и сел за компьютер.

— Теперь понятно, почему ты их носишь. Протёр бы пыль, что ли… — то ли случайно, то ли преднамеренно сказала про себя Анна.

Снисходительно улыбнувшись, Савелий Валерьевич как ни в чём не бывало продолжил работать. Заинтригованная, Анна подошла поближе к своему дяде и увидела дальний, ранее закрытый для обзора стеной третий освещённый закуток. Тут-то её взору и предстало то, ради чего, похоже, всё это и строилось: огромное, почти три метра в диаметре и сантиметров тридцать шириной, стальное кольцо, исчерченное аккуратно зашлифованными следами сварных швов. К кольцу вёл широкий металлический пандус, заканчивающийся небольшой площадкой с перилами по бокам. Любопытство уже мучило Анну, и она, немного робея от нерешительности, задала вопрос дяде:

— Дядь… А что это?

Всё ещё слегка улыбаясь, Савелий Валерьевич повернулся к своей племяннице, достал платок и, протерев очки, заговорил с Анной:

— Ты сказала, что хочешь увидеть папу?

— Да, — подтвердила она свои прежние слова, — Но я не понимаю, для чего ты меня сюда притащил.

Вздохнув, мужчина нацепил очки на нос.

— Присядь, пожалуйста. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Внутренним чутьём понимая, что во всём этом кроется какая-то страшная тайна, Анна присела рядом с ним. Хлипкий деревянный стульчик недовольно скрипнул под её весом. Собравшись с мыслями, Савелий Валерьевич заглянул своей племяннице прямо в глаза, и немного философским тоном заговорил:

— Милая… Как историк, и притом очень хороший (от таких лестных слов Анна аж засмущалась), ты знаешь, что наш долг — хранить истину, историю, и в особенности — историю своего государства. Это наша обязанность: беречь любую информацию о событиях, произошедших в этом мире. Но иногда бывает так, что информация эта либо безвозвратно утеряна, либо настолько противоречива, что истолковать её невозможно. И вот однажды у кого-то родилась идея — чем искать правду, не легче ли её увидеть собственными глазами?

— Я не понимаю… — перебила его Анна.

— Не перебивай! Сама понимаешь, постоянно следовать за всеми событиями мы не в силах, на это попросту не хватит людей. И только где-то на заре перестройки родилась идея — увидеть, как вершится история,… — здесь он выдержал длинную паузу, — Повернув время вспять.

— То есть…

— Да, Ань — Савелий Валерьевич весь засиял — Отправиться в прошлое, чтобы узнать правду.

В изумлении у Анны тут же отвалилась челюсть — её дядя не такой, чтобы шутить такими вещами. Но если это правда, значит… Это правда?

— Ты это серьёзно?

— Абсолютно. Не удивляйся, ты ещё многого не знаешь — заверил он её, — В конце 80-ых годов под грифом «Совершенно секретно» СССР был создан проект «Шкала-88», целью которого стало создание машины по перемещению в пространстве-времени. Привлекали лучших: физиков, инженеров, математиков — кого только не брали! Столько было проделано работы, столько усилий и средств было вложено! И вот, после двух лет теоретики наконец придумали, как это сделать! Не буду объяснять тебе про кротовину Морриса-Торна, про её стабилизацию и всё такое — ты всё равно не поймешь. Честно говоря, я и сам уже не помню всю эту теорию — нехотя признался Савелий Валерьевич, — Так или иначе, это был прорыв. Советские учёные — первые путешественники во времени! Представляешь?

Заворожённая Анна больше не могла произнести ни слова. Сейчас она всеми фибрами души нацелилась на то, чтобы не упустить ни единого слова, сказанного дядей.

— И начали строить. Жутко дорогое, надо сказать, было дело: высочайшие уровни секретности, высочайший уровень технологий, всё лучшее науке! — словно взывал он, — Всего планировалось построить пятнадцать машин — по одной в каждой союзной республике.

В этот момент Савелия Валерьевича словно что-то остановило. На секунду в комнате воцарилась мёртвая тишина.

— Но всё пошло наперекосяк — в дело вмешалась политика, и… — начал было он что-то рассказывать, но потом переформулировал свою фразу, — Союз начал распадаться. Пришлось срочно сворачивать проект в Прибалтике — отойди они Западу, мы бы просто подарили им давнюю мечту человечества! Уничтожили всё, что вообще напоминало о том, что СССР создавал машину для перемещения во времени. Тогда же, в 91-ом было показано, что создав несколько таких машин, можно будет совершенно свободно между ними перемещаться. Тогда и появилось название — «ламповый пространственно-временной портал», сокращённо ЛПВП.

Взбудораженная Анна не сводила со своего дяди глаз. Лицо её не выражало ничего, кроме удивления: столько лет скрывать такую тайну — и только сейчас рассказать. Но зачем?

— Планы поменялись: с учётом политической ситуации порталы решили строить в семи городах — Москве, Киеве, Минске, Харькове, Новосибирске, Владивостоке и Архангельске. Но даже тут мы не успевали за событиями — Беловежское соглашение поставило на СССР и на нашей идее жирный крест. Естественно, такого никто не планировал: половина ЛПВП оказались, по сути, за рубежом. Проект даже поначалу решили свернуть — демонтировали портал в Киеве, в Харькове уже начали. Статус секретности позволял их легко вывезти под видом — ха! — радиолокационных установок.

Весело усмехнувшись, Савелий Валерьевич снова выдержал паузу.

— И здесь нас ждало что-то невероятное: была дана команда сверху — закончить проект «Шкала-88», чего бы это ни стоило. Срочно было принято решение продолжить строить машины, оставшихся в России. Потом ещё Минск подключился, — в глазах дяди Анны горел огонь радости, — К июлю 92-го был готов портал в Новосибирске, в сентябре закончили московский, а к ноябрю и остальные три доделали. Однако ещё оставался ЛПВП в Харькове: Украина не захотела с ним работать, более того, грозилась раскрыть нашу тайну. Пришлось срочно эвакуировать детали Харьковского ЛПВП в ближайший город в России — Белгород. Там к этому делу и подключили меня: сопливый второкурсник местного физфака, зелёная вошь в глазах учёных, — в словах дяди так и чувствовалась нотка ностальгии — Вся система ждала нас. И вот, 4 августа 1993 года, всё заработало — система полностью вступила в строй.

Погрузившись в счастливые воспоминания, дядя Савва словно забыл про то, что рядом с ним кусает локти его племянница.

— Фантастика…

— Да? А тогда это было вполне реально! — сказал он, добавив — Правда, через два дня экспериментов начались проблемы. Сначала, при передаче тонового сигнала, обнаружилось, что дальше времени запуска машины мы перемещаться просто не сможем. Это сейчас мы понимаем, что оно и к лучшему — кому-нибудь могло прийти в голову возрождение СССР, а это бы катастрофически повлияло на историю. А тогда это было просчётом, стоившим кому-то карьеры. Через два месяца пошли опыты на живых организмах — лягушки, запущенные в прошлое, не выжили. Вся идея оказалась под вопросом. К счастью, проблему сумели решить. Потом даже людей запускали — и я был в числе добровольцев. Да-да, не смотри так на меня! — щёлкнул мужчина по носу ошарашенную Анну — Можно сказать, я на одиннадцать часов старше, чем кажусь — неплохой повод для гордости, согласись?

Анна уже не знала, как к этому относиться — смесь ужаса и восторга одновременно переполняла девушку изнутри.

— Впечатляет, правда?! — спросил её дядя и, не дожидаясь ответа, тяжело вздохнул — Подумать только: такие результаты всего за полгода, и достаточно одной директивы, чтобы поставить крест на всём: в новогоднюю ночь 94-го проект «Шкала-88» свернули: предлог — «экономическая нецелесообразность». К каждому ЛПВП приставили свою организацию, которая занималась историей, и велели держать язык за зубами. У меня отобрали мечту, — с горечью в голосе заявил он, — Но я не сдался: я уже был готов на всё, чтобы вернуться сюда. Закончил исторический факультет, начал карьеру с нуля — почти шесть лет прошло, прежде чем меня восстановили в должности. В тот день, когда мне сказали, что я снова буду здесь работать, я радовался, как ребёнок! — признался дядя, — А в сентябре 2001-го меня перевели сюда. С тех пор эта тайна под семью печатями хранилась здесь, в ГАРФе. Теперь ты, Анечка… тоже о ней знаешь.

— Если это такая тайна, зачем ты мне всё это рассказываешь? — удивление будто приклеилось к этому светлому личику.

— Дело в том, что… Буквально два дня назад пришло письмо. В нём был, даже не знаю как сказать — задумался Савелий Валерьевич, — приказ: свернуть работу. ЛПВП уничтожить, а работающих с ним людей премировать и отправить восвояси. Чёрт бы их побрал!

Негодуя, мужчина яростно стукнул кулаком по столу, заставив Анну вздрогнуть.

— Прости… — спокойно извинился он, — Теперь, когда оно, по сути, в моей власти, я готов тебе помочь. Ты хотела увидеть своего отца? Ты его увидишь. Только помни — об этом никто не должен узнать. Никто, даже твоя мама. Ты согласна?

Потрясённая Анна ничего не ответила — вместо этого она просто кинулась обнимать своего дядю. Из серо-голубых глаз снова текла солёная вода, только это были не те горькие слёзы боли утраты, что лились всего час назад — то были самые настоящие слёзы счастья. Всё вокруг казалось Анне сказкой, сном, из которого она никак не могла проснуться: после стольких лет страха, неужели она и вправду может его увидеть: папу — родного, любимого? Не может быть! Такая возможность выпадает лишь раз в жизни и её она уж никак не могла упустить — только не сейчас.

Наконец успокоившись, Анна вытерла заплаканное лицо и коротко ответила:

— Я согласна.

— Отлично! — воскликнул дядя Савва и указал на угол с весами и ростомером, — Сперва иди вон туда, измерим твой вес, рост и всё остальное.

Девушка послушно последовала за ним. Помимо роста и веса, мужчина измерил Анне высоту и ширину плеч, объём груди, обхват талии и бёдер, длину ног и рук, спросил размер ноги, а потом зачем-то ещё и окружность головы — тут ей даже пришлось чуть пригнуться, чтобы дядя смог разглядеть результат. Затем Савелий Валерьевич попросил её посидеть, а сам начал что-то строчить на клавиатуре. Цифры, цифры, цифры — хоть девушка и не была «полным гуманитарием», но после сегодня от кучи чисел на экране у неё в глазах уже бегали мушки. Анна немного занервничала, когда дядя что-то забормотал про «естественность её желания». Ноги девушки начало сводить от холода: что теперь дальше? Он это что, серьёзно?

Наконец забив все параметры в компьютер, дядя Анны неожиданно строго заговорил:

— Итак, дорогая моя, тебе предстоит первый перенос в пространстве-времени, поэтому я обязан тебя проинструктировать. Пожалуйста, выслушай меня очень внимательно! Старайся запомнить всё, что я скажу.

В ответ Анна кивнула и тут же притихла на своём стуле. Несмотря на больные ноги, мужчина принялся быстро расхаживать стороны в сторону.

— Первое — начал он суровым тоном командира, — Я тебя отправлю сразу в Белгород, дабы не связываться с поездами. Ты прибудешь в 16 июля 2001 года, в 12:50. Где-то в 14:30 твоего отца убьют, так что на всё про всё будет у тебя больше полутора часов. После того обстрела он был ещё жив, но умер до приезда «скорой помощи», так что у тебя будет время, чтобы поговорить с ним до того, как приедут медики. В 16:00 по местному времени — как штык обратно! Поняла?

— Поняла — сконцентрировавшись на запоминании, сказала Анна.

— Второе, — продолжил дядя столь же сурово — Когда окажешься в прошлом, ни с кем не разговаривай. Не вступай в контакт с окружением, лучше вообще избегай людей. Любой избыточный контакт с другим временем может вызвать необратимые изменения будущего — про «эффект бабочки» и «парадокс убитого дедушки» знаешь?

— Знаю — путешественнице во времени стало страшновато от этих слов.

— Хорошо — значит объяснять, почему, не придётся — заключил Савелий Валерьевич, — Избегай толпы. Сторонись улиц, где часто гуляют люди. Учти — второй попытки не будет! Обычно в таких ситуациях изучают карту, но я думаю, ты и сама сориентируешься: в конце концов, ты ж оттуда родом — довольно подмигнул он ей.

— Если честно, я плохо помню, что там да как — сомневалась Анна, — С картой всё же понадёжней.

— Окей. Третье — вся одежда и вещи тоже должны быть из того времени, всё по той же причине — избежание парадоксов пространственно-временного континуума. Поэтому по прибытии ты должна будешь полностью переодеться.

— Что? — услышав такое, Анна тут же выпала в осадок.

— Я серьёзно! А ты думаешь, для чего я тебя тут измерял? Новый комплект одежды тебе выдадут. Я отправил запрос на подгонку под твой размер и комплекцию. При отбытии то же самое. Не переживай, — поторопился он успокоить свою ужасно стеснительную Аню — всё под контролем: использованный комплект одежды после будет уничтожен.

— Поняла — заметно смущённая, Аня ещё переживала за то, что кто-то посторонний будет подбирать ей глубоко личные вещи.

— Четвёртое — на том конце тебя будет встречать временной проводник. Он должен тебя накормить, выдать вещи, карту людных мест на данный период и кое-какие документы. Так уж получилось, что принимать и отправлять тебя будет один и тот же человек — то есть я. В этом смысле тебе немного не повезло… — заметил Савелий Валерьевич.

— Почему? — сразу заинтересовалась Анна, — Стыдишься прошлого себя?

— Нет, просто он даже не знает, что это я сам ему послал запрос. Более того — он также не знает, что ты его взрослая племянница. Возможно, прошлый я начнёт расспрашивать тебя о будущем и о том, кто ты на самом деле. Ни в коем случае не рассказывай ему ничего о себе! Ни слова! Иначе конец. Поняла?

— Поняла.

— И наконец, пятое — ни в коем случае ничего не меняй в своей жизни. Если встретишь там, на месте, себя из прошлого, не вздумай её даже пальцем тронуть! Знаю, тебе захочется успокоить и утешить девочку, потерявшую ро-э-э-э… отца — оговорился было дядя — Помни: эта девочка — ты сама! И каждое твоё вмешательство влияет на твой собственный характер, а из-за этого может получиться так, что твой полёт в другое время вообще не состоится. Понятно?

Анна вяло кивнула дяде — после такого инструктажа на его племяннице не было лица. Видя это, Савелий Валерьевич снова сел в своё кресло, положил ладони ей на плечи и уже доверительным, добрым голосом, к которому его племянница так привыкла, сказал:

— Не нервничай, технология отработанная, ошибок не было уже много лет. Всё получится. Я люблю тебя! — и нежно похлопал её по плечу.

Сначала загнав в этот уголок страха, теперь дядя внушал ей добрую надежду и Анна ничего лучше не придумала, кроме как сказать:

— И я тебя люблю.

— Ну всё, поехали!

Собравшись с мыслями, Савелий Валерьевич молча провёл Анну на платформу, забрал у неё телефон и плеер, а сам снова уселся перед монитором. Нехотя расставшись со своими гаджетами, уняв дрожь в коленях, Анна встала точно по центру толстого стального листа.

— Руки по швам и не шевелись — скомандовал ей дядя.

Внезапно стальное кольцо стало медленно вращаться вокруг своей оси. Спустя десять секунд, сделав примерно четверть оборота, кольцо остановилось. Одновременно откуда-то из-за него выдвинулись восемь антенн вроде телевизионных. Восемь полуколец, похожих на большие электромагниты, появились вслед за ними, создав круг, где-то в два раза меньший кольца-основы. Двигаясь разнонаправленно в четыре ряда, электромагниты начали медленно разгоняться. По антеннам пробежали первые электрические разряды.

Небольшая комната наполнилась шумом. С каждой секундой полукольца всё сильнее сотрясали воздух. Стартовая площадка стала неприятно трястись, но Анна словно каменная стояла, вцепившись пальцами в джинсы, и боялась даже пошевелиться. Волосы на голове её угрожающе зашевелились, словно приготовились встать дыбом.

— Когда сзади ударит свет, крутанись в прыжке — быстрее улетишь! — крикнул ей сквозь грохот установки дядя.

— Хорошо! — кричала ему вслед Анна.

— Удачи!

Стоя возле пандуса, дядя помахал ей рукой на прощание. Осторожно оторвав ладонь от джинс, Анна неуверенно помахала ему в ответ: спиной она уже чувствовала, как разряды тока бьют всё ближе к её телу, и нервничала оттого ещё сильнее. Грохот стал уже невыносимым.

И тут сзади ударила не просто яркая — ослепительная, режущая веки вспышка света. Анна немедленно подпрыгнула, стараясь в полёте крутануться, но её и без этого уже со страшной силой затягивало куда-то в неизвестность. Последнее, что она видела — это как дядя, будто в замедленной съёмке, закрывает глаза от ослепительно яркого луча позади неё.

Вспышка тут же погасла. Убрав руки от своих глаз, Савелий Валерьевич посмотрел туда, где секунду назад стояла его племянница, но Ани там уже не было. Московской ЛПВП начал сбрасывать обороты: последние разряды отгремели по антеннам, а его шум перестал крушить барабанные перепонки. Немедленно доковыляв до своего компьютера, дядя Анны поспешно открыл нужную вкладку и в строке «Состояние переноса» увидел: «Завершено успешно». И с облегчением вздохнул, победно вскинув руки вверх:

— Ух! Получилось.