Девятый вал

Александр Клим, 2022

Россия далекого будущего, обернутая в сверкающие доспехи киберпанка. На улицах буйным цветом распускаются высокие технологии, а люди обводят биомеханическими глазами неспокойный СитиГрад. Дочь помощника прокурора умирает при странных обстоятельствах, и ее смерть – явно насильственная. К делу причастен Александр, гордо называющий себя «жандармом этого мира». Но путаная история, которая поначалу смахивает всего лишь на простое убийство, скоро начинает окрашиваться в совершенно иные оттенки. Реальность преломляется, а одно неосторожное событие обретает монструозные масштабы, разрастаясь до оглушительной вселенской катастрофы. Разве мог кто-то ожидать, что все перерастет именно в… это?

Почти половина горящей сигареты L&M, едва успев моргнуть последним угольком, упала в лужу, что потихоньку наполнялась моросящим вот уже неделю мелким противным дождём. Я подтянул повыше ворот чёрного плаща и вжал шею. На улице было достаточно прохладно, изо рта порой вырывался пар, хотя стояла поздняя весна. Я стоял, облокотившись на красную кирпичную стену старого здания мэрии города СитиГрад. Ожидал я помощника прокурора по экономическим преступлениям, господина Сэма Идри-Тока. На улице уже стало совсем темно, когда его машина на сжиженном геогеле подкатила к въездным воротам управы. — У руководителей жизни и машины самые современные, — подумал я и, отлепившись от стены, двинулся в сторону геогельевого аппарата.

— Добрый вечер господин Идри-Ток, — склонил я голову к заднему стеклу.

Из тёмной глубины машины показалось лицо чиновника, лишь наполовину освещённое ночным придорожным фонарём, и я увидел мерцающий алым глаз, что вопросительно и с неким пренебрежением уставился на меня. «Ох зря ты так снисходительно смотришь на всех вокруг», — пронеслось в моей голове.

— Простите сэр, — примирительно сказал я. — Меня зовут Александр, вы ведёте дело мадам Стэмковой, — лицо пассажира дрогнуло, и он, приблизившись практически в плотную к окну, открыл его. Лицо, испещрённое множеством мелких шрамов на правой стороне, с металлическими имплантами почти всей левой стороны, включая биомеханизированный глаз, скривилось в злой гримасе.

— Кто вы? — резко произнёс Идри-Ток господствующим тоном.

— Я же представился, разве нет? — повёл я кончиками губ, слегка оскаливая свои металлические зубы.

— О господи! — заверещал было чиновник, но я, подняв руку, остановил его резким окликом. — Заткнитесь, и где ваши манеры? А что самое главное, куда так быстро делось, ваше пренебрежение к окружающим, сэрр? — я вложил в последнюю букву всю имеющуюся у меня злость. Точнее, всю злость, что я мог с играть, ведь мне на него было абсолютно наплевать. Его жизнь лишь небольшая песчинка на моём длинном пути.

— Что вам нужно? — уже дрожащим голосом произнёс Идри-Ток.

— От вас? — выдержал я паузу, наслаждаясь моментом, когда загнанный в угол боящийся всех и вся человек вдруг понимает, что беда пришла не по его душу и сжатое и напряжённое до предела тело, почувствовав такое, начинает отпускать ситуацию, расслабляя мышцы. — От вас ничего, но вот от вашей дочери мне кое-что нужно, вы не против организовать нам встречу с ней? — спросил я мягко.

— Вссстречу, — немного даже заикаясь, переспросил испуганный до ужаса человек.

— Да, встречу, с мадам Циллионой Идри-Сэм-Ток, организуете?

— Я-э, я, я не могу.

— Позвольте, помощник, разве Циллиона не ваша дочь? И разве вы не можете ей приказать пойти на встречу со мной? Или вы не желаете мне помогать?

Из разбитого видеофона, послышался треск, и, запинаясь, чей-то голос осведомился.

— Вы будете заезжать, или я закрываю ворота? В такой поздний час не положено по инструкции держать так долго открытыми входные ворота мэрии.

— Да-да, сэр, мы сейчас проедем, — спокойным голосом отрапортовал я и, глянув на неподвижного водителя, вернулся к разговору с Сэмом Идри-Током. — Итак, о чём мы? Ах да, так что, господин помощник, ваше это нежелание не организовывать встречу? — я вперился в один живой глаз чиновника. Его трясло, глаз наливался слезами, страх сковал его, и он никак не мог ответить, даже если бы и хотел, и я продолжил: — А, впрочем, ни к чему мне ваша помощь, господин Ток, ведь мы уже виделись, — с этими словами я стал медленно поднимать левую руку, держащую за светлые волосы голову. Я смаковал, я наслаждался, я видел, как его глаз видит сначала волосы, затем лоб, как это изображение медленно, будто в слоумо, передаётся по каналам в мозг, как он его обрабатывает и выдаёт предположение «Дочь!», но следом поступает новая и новая информация, и вот уже предположение становится фактом, и, не давая осознать это, мозг выдаёт вывод, полагаясь на всё новые данные, и этот вывод страшен. Я видел, как его лицо меняется, становиться хрупким и искажённым, как он осознаёт, что это его дочь, глядя на неё глаза в глаза на расстоянии дециметра. Его взгляд застыл, а моя рука медленно начала подниматься выше, и вот то, точнее, вот та вся безнадёжность и тот первобытный страх показывается в человеке, когда он видит, что тела нет. В руке лишь голова, извергающая остатки уже сворачивающейся крови. Лишь голова его дочери в руке незнакомца, так знакомого ему незнакомца. Ведь он знал его, не лично, он знал его на бумагах, знал некое родовое поместье, где проводил обыск на предмет хищения бюджетных средств с главной подозреваемой, старушкой-домработницей, мисс Арии Стэмковой, где и фигурировал некий Александр. Вдруг в мозгу зажглась картинка, которую он видел в этом поместье, на сохранившейся одной, очень старой, фотографии позапрошлого века. Выцветшее и почти прозрачное изображение показывало молодого мужчину, стоящего не то с топором, не то с косой, сидевшая на лавочке девушка или женщина, лицо не разобрать, а в руках у женщины предмет. Такой предмет, который он отчётливо видит сейчас перед собой, в руке знакомого незнакомца.