Оранжевый город. Рассказы

Александр Киселев

Сборник рассказов, объединённых местом действия и, частично, общими героями, написанных в разное время за последние двенадцать лет.

© Александр Киселев, 2022

ISBN 978-5-0056-2626-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оранжевый город

Фантазия во славу родного города

И как только в одном нашем городе уживаются две настолько противоположные ипостаси? Милый и приятный, пусть немного заплёванный, но всегда величественный град днём по ночам превращается в мерзкое, уродливое чёрно-рыжее чудище; на улицах ходят гопники, по подворотням ширяются наркоманы, на лавочках во дворах пьёт молодёжь — и я тоже, порой — но такой Питер пугает.

Когда сумерки накрывают этот город, я вижу только два утешения. Проще всего позвать Колю с Андрюхой и пойти бухать. Ну и что, что так делают все? В чём проблема быть как все? Главное — не видеть вокруг себя этих кошмарных фонарей, от света которых ещё страшнее, чем от кромешной тьмы!

Но есть и другой вариант. Моё юное прелестное создание, Сашка. Если она вытащит меня на вечер куда-нибудь, я буду очень радоваться. Никакая тьма города не пожрёт меня, пока рядом она.

Вы только не подумайте, что я гопников боюсь, конечно нет! Чай не хлюпик, да и в секции в детские годы занимался… Но смотришь по сторонам порой, и такая тоска берёт — выть хочется! Я ведь циник по природе своей, до мозга костей… А с Сашкой рядом так хорошо, спокойно, уютно. Вот иной раз она уставится в небо и смотрит. Я говорю: идём, а она всё смотрит; а глаза так прямо и сияют.

— Посмотри, — говорит, — какое сегодня небо чистое и какие звёзды красивые!

А я смотрю и вижу: ну звёзды; вон медведица одна, а вон другая; ну и что… Так я и спрашиваю, мол, ну и что?

— Красиво же! — с придыханием говорит Сашка. — Скажи, красиво?

— Красиво, — соглашаюсь я недоумевая.

А иной раз идём в ночник на пару часов (больше предки её не дают); а она вдруг крепость подсвеченную увидит и засмотрится… Я её тороплю, а она:

— Ну надо же, как здорово выглядит!.. Никогда не знала…

И стоит, с места не сдвинуть.

— Пойдём, — говорит, — лучше погуляем.

Вот значит как. Ну и я, конечно, плетусь за ней; она ведь по сути ещё ребёнок, её капризы выполнять надо.

И стоит она на том мосту, который у Финбана, значит: щёки красные, волосы на ветру шевелятся, мёрзнет в своей тоненькой курточке, но бодрится, и с восторгом глядит по сторонам. А едва я успею замёрзнуть или заскучать (хотя на неё в такой момент смотреть одно удовольствие), как она подойдёт ко мне так робко, прижмётся ко мне всем телом и поцелует… Ох, парни, да за это хоть всю ночь на ветру под дождём — снегом — градом стоять стану! Хоть против наряда ОМОНа с голыми руками пойду, если в награду мне Сашкин поцелуй посулят! Вот прямо такой, на мосту, на ветру — так особенно приятно…

В очередной такой вечер не знал, что делать. Все друзья пошли на футбол, там, кажись, у них чемпионство решалось… Пить одному не хотелось. Долго не решался, но потом набрал Сашкин номер. Она, словно ждала, сразу сняла трубку.

— Привет, — говорит.

— Привет, — отвечаю. — Что делаешь?

— Ничего, как всегда, — лениво зевнув, отвечает она. — А что?

— Давай прямо сейчас встретимся…

— Не думаю, что меня отпустят… Подожди, — молчание в трубке; очевидно бегала спрашивать. — Отпустят, — радостно выдыхает она наконец. — Где?

— Минут через двадцать на обычном месте…

Я пришёл через двадцать пять минут; замок — подлец, закрываться не хотел. Сашка стояла на ветру, как всегда дрожа от холода. Из какого-то особенного упрямства она всю осень и зиму одевалась чересчур легко — мудрый Андрюха говорит, что это у неё такой протест предкам-тиранам. Не знаю, я в эту его психологию не лезу.

— Привет, — говорю я, напуская на себя виноватый вид. — Прости, что опоздал…

— Ничего, — говорит она и целует меня. И так она при этом сияла, что я понял, что безоговорочно прощён; и позволил себе широко улыбнуться, аки кот мартовский. В декабре.

— Куда-нибудь пойдём? — спрашиваю.

— Давай погуляем…

— Может лучше посидим где-нибудь? — предпринимаю робкую попытку защитить её здоровье. — Тебе же холодно!

— Ты можешь хоть раз не спорить со мной? — так мягко спрашивает она, что возражения сами отпадают.

— Я же о тебе забочусь! А так пусть будет, как ты хочешь.

Сашка удовлетворённо кивнула, взяла меня за руку и решительно потянула за собой, не тратя времени на продолжение спора. Ну что я могу с ней поделать? Она такой маленький бесёнок, с ней не поспоришь… И только не надо думать, что я Сашкин раб! Многие надо мной смеются из-за этого… Но я же не всегда подчиняюсь ей!

Она рассказывала что-то о своей школе, как они там развлекаются, и ещё какие-то забавные на её взгляд истории из своей жизни. Во многих из них совсем не фоново фигурировали парни, которых я не знал, но Сашка всегда рассказывала так, что я не испытывал никакой ревности. Может дело было в том, что при всех этих рассказах она так преданно смотрела на меня и держалась за мою руку? Эх, нет, всё-таки нельзя быть циником рядом с таким прекрасным созданием!

— А позавчера были мы в гостях, — она никогда не уточняла этого мы, хотя зачастую в последовательных историях состав понятия мы пересекался только по ней, — а там ребёнок маленький, ему девять месяцев всего… И нас пятеро вваливается. Незнакомых. Но мы-то четверо ещё ладно, женщин он немножко видел; а потом вдруг Петю заметил… — Саша хихикнула. — Там такой испуг был! Прямо ужас в глазах застыл, ну и разрыдался… Но такое прикольное дитё… Мы его потом с Анькой по очереди в коляске возили…

По Сашкиному виду можно было понять, что ей явно понравился этот девятимесячный ребёнок. Я со смешком неосторожно спросил невпопад:

— Детей что ли хочешь?

— Хочу конечно, — абсолютно серьёзным тоном ответила она. — А ты нет?

— Нет, — улыбнулся я со знанием дела. — Эти несносные мелкие вопящие монстры, гадящие окрест себя всюду… Зачем?

— Но ведь с ними так приятно возиться! И потом: не могут же люди родиться взрослыми!

— Условно взрослого можно взять в детдоме. Хотя и с ним хлопот не оберёшься.

— Ты неправ! — заспорила Сашка. — Ничего не может быть лучше маленького родного комочка…

Я решил не продолжать спор. Это она, очевидно, в детстве в куклы не наигралась. Подрастёт — поймёт…

И вот уже Сашке снова домой пора. А на часах всего половина одиннадцатого. Разошлись мы около её парадной, и я побрёл домой. Ядовито-рыжий цвет фонарей своей тоскливой тяжестью давил сверху. «Да шёл бы ты…, грёбаный рыжий светильник!» — должно быть, подумал тогда я, в ярости поднимая с земли камень и швыряя его в фонарь. Не попал. Взяв себя в руки, пошёл домой, стараясь унять ярость.

Когда оказался в своём дворе, вдали от ненавистных огней ночного Питера, стало чуть полегче. Пришёл домой совершенно измотанный, словно тяжести таскал весь вечер, а не с юной школьницей прелестной гулял. Мерзко. Неприятно.

На другой вечер моя истерия повторилась. Я шёл домой из универа, Сашки рядом не было, а мерзкие фонари были. Они словно издеваясь обрамляли мой путь, стоя по обе стороны.

Скорей бы лето! Когда не будет темнеть и не будут гореть фонари.

Прошло несколько недель. Денис продолжал истерить каждый вечер. Встречи с Сашей делали его спокойным лишь на время. К тому же, на дворе декабрь; у него дело шло к зачётной неделе, а у неё к полугодовой аттестации. Оба придавали столь локальным проблемам чересчур большое значение. Саша по вечерам спокойно сидела дома, почти добровольно делая уроки, а Денис бродил неприкаянный и искал, с кем и где бы выпить — заниматься чем-либо иным ему мешал раздражающий свет фонарей. Время неумолимо стремилось к концу года.

Александра Львова всегда неплохо училась, её любили все учителя; она умела прикинуться пай-девочкой. Сашка никогда не делала больше, чем нужно, но все задания у неё оказывались выполнены хорошо и своевременно. Одноклассники её тоже любили — со всеми Саша была мила и приветлива, всем помогала, в организации всяких мероприятий была заводилой… И она была по-настоящему счастлива от такой жизни.

Наверное, стоит сказать: была до знакомства с Петей Зерновым. Он не принадлежал этому миру, в котором люди умели только прикидываться, что учатся, трепаться о ерунде и ещё устраивать шумные сходки, которых Петя не переносил. В нём было явно заметно презрительное равнодушие к людям, с которыми у него нет общих интересов. Он, очевидно, относил таких людей к скучному быдлу, и толика правды в его представлении была: если у человека был в жизни какой-нибудь интерес, кроме как поесть и «потусить», то с вероятностью единица этот интерес был у него с Петей общим. Даже если какой-то интерес общим не был, Зернов всё равно мог о нём с собеседником дискутировать, объясняя, почему он не любит то или иное увлечение, и слушая аргументы в пользу этого увлечения. И всегда получал удовольствие от беседы с умным человеком.

Так боролся со скукой Петя Зернов. И какая-то дремавшая доселе часть Сашиной души рвалась к нему, а вернее к его жизненной системе, такой манящей и непонятной. Саша не привыкла отворачиваться даже от искренне неприятных ей людей. Суть, наверное, была не в воспитании. Сказать дураку, что он дурак, она не могла скорее из жалости, даже если этот дурак искренне считает себя умным. Тем более были в её жизни в довольно большом количестве приятные и интересные люди. И даже любовь в её жизни была. Жизнь удалась уже в столь юные годы.

Но встретив Зернова Саша ощутила, что чего-то ей не хватает. Она поняла, что оказывается заложницей своего места в обществе — а необходимость общения с дураками теперь стала тяготить её. Проникнувшись идеями Пети, Саша затосковала. В этот критический момент она оказалась одна. Ощутив себя одинокой и всеми покинутой, она нашла номер Пети и позвонила ему.

— Я поняла, что ты чувствуешь, — безо всякого вступления и приветствия сказала она, едва услышав его «да». Номер был незнаком ему.

— В смысле? — опешил Зернов.

— В прямом. Боюсь, я неосторожно прониклась твоими идеями.

— Какими такими идеями, Александра? О чём ты?

— О твоей замкнутости и настороженности в общении с людьми.

— Когда это ты заделалась психологом?

— Ты можешь хоть на минуту стать серьёзным? — рассердилась Саша.

— Я совершенно серьёзен. Так ты теперь не журналист, а психолог?

— Нет! А ты опять шутишь! — обиженно бросила она и бросила трубку.

— Хм! — присвистнув хмыкнул Петя, задумчиво поглядев на телефон. — Позвонила сама, чего я не ожидал, сама, как и ожидалось, обиделась…

Через десять минут Саша не выдержала и перезвонила снова:

— Ты стал серьёзнее?

— Дорогая Александра, я всегда абсолютно серьёзен!

Она вздохнула, но трубку не повесила.

— В любом случае, ты должен знать, что я тебя поняла.

— Для этого не нужен особый талант. Достаточно обычных мозгов.

— Да-да, и твой снобизм относительно мозгов я тоже вижу!

— Возьми с полки пирожок! — не удержавшись съехидничал Петя. — Их там два, твой посередине!

Саша вскипела:

— Почему ты не можешь не паясничать?!

— Потому что я паяц, — резонно ответил Зернов.

— Так хочется врезать тебе по башке!

— Что же тебя останавливает?

— Руки коротки! — съязвила Сашка. — Не достать…

— Если хочешь, давай встретимся. Ты получишь такую возможность…

— Давай… Когда и где?

— Твоё предложение?

— Пятнадцать минут, парк Победы. Успеешь?

— Двадцать пять. Уже выхожу…

Ровно через 24 минуты и 42 секунды Петя вышел из павильона метро «Парк Победы». Оглядевшись он безошибочно определил Сашу в толпе.

— Опаздываешь? — шутливо подняла брови Александра.

— Обижаешь! Ровно двадцать пять минут.

— Молодец… Рада тебя видеть.

— Взаимно. Ты хотела ударить меня по голове.

Засмеявшись Саша легонько стукнула Петю по затылку. Удовлетворённо и утвердительно кивнув, он сказал:

— Я дал тебе возможность себя ударить; теперь можно ехать домой!

Она с улыбкой ударила его ещё раз, сказав:

— Мог бы хоть сейчас не паясничать…

— Александра, ты ещё чересчур юна; без паясничества жизнь станет скучной.

Его псевдоменторский тон вызвал у неё желание третий раз ударить его по голове. Зернов резко уклонился и перехватил её руку. На мгновение задержав Сашину ладонь в своей руке, он отвёл её в сторону и выпустил. Повисла пауза. Сашка почувствовала себя неловко.

— Может прогуляемся? — предложил Петя. Она только кивнула.

Сумерки сгущались. Пара минут — и над парком зажглись оранжевые огоньки. Фоновый шум от машин, доносившийся со всех четырёх сторон парка, был приглушён; в закоулках же парка практически стояла тишина. Петя с Сашей шли по слабо освещённым аллеям в почти полном молчании, изредка перебрасываясь бессмысленными фразами. Пустые беседы быстро сошли на нет. Наступило молчание.

— Красиво вокруг, — вдруг сказала Саша. — Мне здесь так нравится!

— Надо же… — удивился Петя. — Никогда бы не подумал, что ты романтик!

Она скромно улыбнулась:

— Мы редко оказываемся такими, какими кажемся, верно?

— Ты всё-таки слишком юна, дорогая Александра…

— Как же мне не нравится, что ты считаешь меня глупой! — капризно заявила она.

— Жизнь полна маленьких неприятностей, — усмехнулся Петя. Саша вскипела и кинулась к нему с кулаками. Он перехватил её руки в полёте. Их смеющиеся взгляды встретились, выражая абсолютную удовлетворённость и ироничную насмешку друг над другом. Их близость в эту секунду позволила бы стороннему наблюдателю (коих, впрочем, не наблюдалось в радиусе ста метров) сделать неверное заключение. У них самих отнюдь не возникало идей подобного рода.

— Я не успокоюсь, пока ты не признаешь меня умной! — воскликнула Саша.

— Девочка, ты всё равно не успокоишься! Мне не следует признавать тебя таковой хотя бы для того, чтобы не поколебать твою веру в связь этих событий!

Саша изобразила на лице недовольную гримасу, а потом сказала задумчиво:

— Вроде бы нас с тобой не связывают никакие отношения, а я спать не могу спокойно, не будучи уверенной в том, что ты меня уважаешь.

— Это называется дружеским расположением или симпатией! — захохотал Петя. — Однако, ловок же я! Не думал, что выйдет так удачно…

— Что выйдет удачно? — не поняла Саша.

— Завоевание твоего уважения…

Она улыбнулась, начиная кое-что понимать в его логике.

— То есть я зря стараюсь? Ты и так счёл меня достойной себя?

— Что бы я ни говорил, я не сноб. Может тебе и не хватает строгой логики, но ты живой думающий человек. Не пустышка — редкость в наши дни.

— Я всё пытаюсь принять твою речь за комплимент… И не могу.

— Не терплю комплиментов. Также как и положительной правды. Люди порой начинают гордиться, когда другие отмечают их заслуги.

— Гордость — это отвратительно! — вырвалось у Саши.

— Лишь чрезмерная, моя дорогая; совсем без гордости тяжко.

Ей стало стыдно за свой несдержанный порыв. Её мысли отразились на её лице.

— Сдержанности люди учатся всю жизнь, а иные, по правде сказать — большинство, ей не научаются, — назидательно заметил Петя, видя её конфуз.

— Спасибо за поддержку, — обиженно огрызнулась Саша. Он захохотал:

— Без подобных порывов, однако, люди чем-то смахивают на роботов…

Саша улыбнулась, признавая себя побеждённой Петиной логикой.

— Сдаюсь. Твою мысль не догнать!

— «Но я сегодня злой, я мысль перегоню…» — пропел Зернов и пояснил: — Михаил Щербаков, «Памяти Высоцкого».

— Никогда не приходилось столько думать, чтобы понять собеседника, как в твоём случае!

— Тебе это нравится?

— Ещё бы! Мне всё равно не удаётся поймать твою мысль!

— Старайся, — усмехнулся Петя. — С опытом станет полегче.

— Утешил… — Саша подавила смешок. — Зачем ты это делаешь?

— Потому что мне это интересно.

Они вышли на ярко освещённую центральную аллею парка. Обоим импонировал окружающий пейзаж в рыжих тонах. Оба молчали, размышляя каждый о своём и не считая возможным вмешиваться в мысли другого. Вдруг откуда-то со стороны Бассейной донёсся пьяный возглас:

— Уйдите с дороги, сволочи! Я набью морду этому ох**вшему подонку!

Узнав голос, Саша побледнела:

— Это Денис, — трагическим шёпотом сказала она.

— Тот самый, с которым ты встречаешься? — уточнил Петя. Саша кивнула, не вникая в источник его осведомлённости. — Если хочешь, можем попытаться его успокоить…

— Он там со своими друзьями. Они иногда пьют в баре напротив СКК.

— Возможно, тебе лучше не сталкиваться с ними… Давай я пойду…

— Нет! — оборвала его Саша. — Идём вместе.

Ситуация была предельно проста. Начинающий водитель едва не сбил немного перебравшего Дениса. Тот воспринял оплошность, как покушение на свою жизнь, и непременно решил побить обидчика. Чуть менее пьяные Коля с Андреем встали стеной, не пуская разъярённого друга к незадачливому водителю синей «Лады». К появлению Пети с Сашей испуганный мужик завёл-таки трясущимися руками двигатель своего авто и убрался со сцены.

— Что произошло? — спросил Петя.

— Всё в порядке, парень; друг перебрал маленько. Ведём домой его…

— Саш-ка?.. — внезапно узнал Денис свою девушку. — Ты чего тут?.. Ты с кем тут?

Саша не могла произнести ни слова. Она не была моралисткой, сама вела неособенно аскетичную жизнь, да и никогда не имела ничего против пьяных… Но сейчас Денис выглядел в её глазах довольно мерзко.

— Она со мной, — сказал Зернов, видя смущение подруги. — Пока только на сегодня. Хотя, если ты будешь пить как скотина, вместо того, чтобы уделять внимание девушке…

— Да какое тебе, б**дь, дело до этого? Ты у меня девку отобрать хочешь, козёл? Ну так давай устроим старомодный, б**дь, рыцарский турнир за прекрасную даму!!

— Я тебе всё сказал. Драться с тобой, бухая скотина, я не хочу.

— Струсил?! — взревел Денис, которому алкоголь явно застлал мозги. — Да я тебя щас так отделаю!

И с необычайным для нетрезвого человека проворством Денис обогнул своих друзей, угрожающе приближаясь к Зернову. Саша замерла от неожиданности; мысль просто встать между ними запоздала.

От первого удара Петя увернулся и, слегка подтолкнув оппонента, добился падения того на асфальт. Денис вскочив ринулся на обидчика с удвоенной энергией. Зрители не двигались с мест, завороженно глядя на происходящее перед их глазами. Петя сознательно пропустил пару ударов, понимая, что иначе скоро выдохнется и будет попросту избит. Тогда Андрей и Коля очнулись и отташили Дениса от него. Корытов яростно отбивался, желая продолжить столь удачно начатое избиение. Зернов озадаченно трогал скулу и водил плечом из стороны в сторону, желая выяснить полученные им повреждения. Из разбитой губы шла кровь, но зубы выдержали, да и никаких вывихов/переломов экспресс-самоанализ не показал.

Едва парни оттащили своего друга, Саша бросилась к Пете.

— Я в порядке, — заверил он её, слизывая кровь с губы. Саша достала свой платок и протянула ему. Петя поморщился: — Не надо…

— Возьми, — твёрдо сказала она, и он не стал сопротивляться

Денис, крепко сжатый в руках друзей, наблюдал эту сцену милосердия, воспринимая всё на свой лад.

— Что, б**дь, не нравлюсь я тебе? — истерично спросил он. Такой тон свойственен только людям подшофе. — Мужик однажды нажрался, как свинья, и ты тут же его выбросила? Б**дь! Ты самая настоящая б**дь, Сашка! Играла со мной? Теперь смейся надо мной!

Петя посмотрел Саше в глаза. На них выступили слёзы. Она явно хотела сказать что-то резкое Денису в ответ. Петя едва заметно покачал головой. К его удивлению, Саша послушалась его молчаливого предостережения. Она взяла его за руку и потащила за собой, решив молча удалиться с места событий. Зернов повиновался.

Когда они ушли, Денис совершенно спокойно и почти трезвым голосом произнёс, глядя на оранжевый огонёк у себя над головой:

— Всё он… Фонарь виноват…

Недалеко отойдя, Саша не выдержала и разрыдалась в руках Пети.

— Как же я несчастна! — говорила она сквозь слёзы. — Я люблю его! Дура, как же я могла любить его? Дура! Ты прав — я ничуть не умная!

— Ну-ну… — мягко увещевал её Петя. — Не надо таких заявлений. Я нисколько не сомневаюсь ни в твоём интеллекте, ни в искренности твоего чувства.

— Но как я могла любить этого мерзкого типа?

— Любовь не имеет ничего общего с интеллектом, моя дорогая… А он, очевидно, не такой уж мерзкий тип…

— Ты видел, слышал и осязал его поведение сегодня!

— Он напился!

— Что я, по твоему, не видела бухих людей? Напившийся человек говорит, что думает. Денис сказал достаточно.

— Зря ты так безжалостна. Он тебя любит.

— Всё, — Саша решительно тряхнула головой. — Я выкинула его из жизни! Его больше нет!

Зернов пожал плечами:

— Я не могу влезть в твою голову… Я не знаю, любишь ли ты.

— Я и так знаю, что нет! Больше нет.

— Ты сомневаешься, что по-настоящему любила раньше. А это рождает неоднозначность…

— Чего? — непонимающе уставилась на него Сашка, даже перестав плакать.

— Возможно, ты ошибалась раньше, считая, что любишь… А возможно и сейчас, считая иначе…

Она только отмахнулась: мир устроен крайне просто, когда тебе четырнадцать.

— Я раньше делала ужасную ошибку. Но в моём возрасте так положено.

— Ошибаются многие и в любом возрасте. Это свойственно всем.

— Спроси любого: в молодости ошибки неизбежны!

Петя хихикнул:

— Вот если мы сейчас решим решим пожениться — это будет эпичной ошибкой.

— А может быть ошибкой будет так не сделать? — Саша уловила смысл идеологии Зернова и успешно применила её здесь. — Кстати, могу ли я считать это официальным предложением?

Он поперхнулся смешком:

— А ты всерьёз рассматриваешь такую возможность?

— Почему бы и нет? — весело отмахнулась Саша.

— А ты этого хочешь?

— Понятия не имею. Недавно, как ты знаешь, я думала, что люблю Дениса…

— Или любила его на самом деле! Это доподлинно не известно.

И снова она отмахнулась от такого предположения.

— Я тебя предупредил! — заметил Петя. Он вовсе не хотел, но был вынужден чувствовать свою вину за произошедшее.

Замерзающий город величаво молчал, равнодушно взирая на них миллионами своих окон-глаз. Силуэт башни на углу Московского и Бассейной, подсвеченный всё тем же рыжеватым светом, мрачно громоздился на фоне тёмного неба. Проезжающих мимо машин стало меньше. Установившуюся мнимую тишину прорезало полифоническое «Либертанго» Пьяццолы. И Саша, и Петя одновременно потянулись к своим карманам.

— Это твой, — улыбнулась Саша, убедившись, что звонят не ей.

Петя поднял трубку. Звонок от мамы нельзя не принять даже в таком случае:

— Да?

— Привет. Ты домой вообще собираешься? Ты где вообще?

— Я? Эм… На углу Московского парка Победы.

— С кем?

— Один?

— По тону чувствую, что ответ неверный.

— Слушай, мам, забей! Я гарантированно вернусь домой сегодня. Устроит?

— Ладно, — у Марии Зерновой было благостное настроение, и она смирилась с наглостью сына. Петя улыбнулся спутнице, убирая телефон в карман, и заметил:

— Удивительно, что меня начали разыскивать первым, а не тебя…

— Они сегодня в театре, — с улыбкой сказала Саша. — До одиннадцати я — как ветер в поле!

— Вредно шляться по ночам, юная леди!

— А вдруг молодость мимо пройдёт?

— А разве лучше растратить её на, как бы это назвать… Прогулки по ночам?

— Если тебе противно гулять со мной, я вообще-то тебя не держу…

Зернов от души рассмеялся.

— Ты крайне обидчива, Александра, — шутливо сказал он. — Ты никому не сможешь стать опорой в жизни, если будешь дуться из-за каждой мелочи!

— Правда? — тихо спросила Саша, вмиг посерьёзнев. Она восприняла шутливое пророчество всерьёз и ощутимо погрустнела. Петя растерялся, не ожидая подобной реакции:

— Да я пошутить пытался!

— «Такие как я, становятся рок-звёздами, сумасшедшими художницами, психованными писательницами… Но никогда любимыми девушками…»¹

— Тебе нисколько не помешает твоя энергия, на самом деле. А вот обидчивость может, если серьёзно.

— Хорошо тебе рассуждать! Твои теории строятся на выдумке?

— Зачастую. Но их большинство оправдывается на практике.

— Как же я устала от этой философской чепухи! — выдохнула Саша. Зернов с усмешкой пожал плечами:

— За полтора часа?.. Если серьёзно, то совсем без философии жизнь сведётся к поспать-пожрать-пос… Кое-чему ещё… А это крайне скучно, согласись, для деятельного мозга!

— Я и не спорю. Просто я устала от заумных разговоров.

— Пора спать? — вновь ввернул ехидное замечание Петя. — Ты же сама сегодня охарактеризовала меня, как замкнутого и настороженного?

— Старалась тебе соответствовать, — усмехнулась Саша. Она взглянула на часы и вздохнула: — Пора домой, пока они не вернулись…

— Ты тут рядом живёшь, вроде? Давай провожу.

Они медленно пошли по проспекту вдоль в парка в сторону Кузнецовской улицы.

— А тяжело быть одному? — вдруг спросила Саша.

— А кто здесь один? — переспросил Петя. — Я? — она не ответила. — Крайне удобно, если нет дурацкой потребности в толпе. Не зависишь от «общественного мнения», не нужно потакать их представлениям о том, что ты должен делать… — он покачал головой, прерывая свой монолог: — Это вряд ли твой путь!

— Почему бы и нет? Кто знает? — наступила короткая пауза. — Пришли.

Петя обвёл глазами окружение подъезда: безлюдная в ночное время улица, привычно рыжий фонарь над дверью, заваленные снегом машины, припаркованные рядом…

— Я запомню это место… — задумчиво сказал он.

— Только не становись моим поклонником! — улыбнулась Саша. — Я устала от них!

— О, ну моя стезя несколько иная!.. До встречи, Александра!

Зернов повернулся, чтобы уйти, потом развернулся обратно, взял её руку в свою и поднёс к губам. Потом с коротким шутовским поклоном отошёл, разворачиваясь на ходу.

— Пока! — со всевозможной теплотой в голосе крикнула Саша вслед.

— Пока, — отозвался Петя, подняв руку, но даже не обернувшись.

Она посмотрела ему вслед и покачала головой улыбнувшись. «Вот это самообладание! Вот это рисовка — и такая естественность!..»

Фонарь над подъездом моргнул и погас.

11—15 ноября 2010 годаСанкт-Петербург — Петергоф

Примечания

1

Найдено в блогах. Автор неизвестен.