Поле боя при лунном свете

Александр Казарновский, 2011

В 1967 году три соседних государства – Египет, Сирия и Иордания – начали блокаду Израиля и выдвинули войска к его границам с целью полного уничтожения еврейского государства вместе с его жителями. Чтобы предотвратить собственную гибель, Израиль нанес упреждающий удар и в результате Шестидневной войны занял находящиеся в руках врага исторические еврейские земли – Иудею, Самарию (Шомрон), Газу и Голанские высоты – а также Синайский полуостров, который в 1977 был возвращен Египту. В то время как правящие круги Израиля рассчитывали, использовать эти территории как разменную монету, с целью подписания мирных договоров с арабскими правительствами, религиозная молодежь и просто люди, не желающие вновь оказаться в смертельной опасности стали заново обживать добытые в бою земли. Так началось поселенческое движение, в результате чего возникли сотни новых ишувов – поселений. Вопреки тому, как это описывалось в советской и левой прессе, власти всеми силами мешали этому движений. В 1993 году между израильским правительством, возглавлявшимся Ицхаком Рабиным и председателем арабской террористической организации ФАТХ, Ясиром Арафатом был подписан договор, по которому арабы получали автономию с последующим перерастанием ее в Палестинское государство. Подразумевалось, что, со временем ишувы будут уничтожены, а евреи – выселены. Но, создав Автономию, Арафат в 2000 году начал против Израиля войну, которая вошла в историю под названием интифада Аль-Акса. Именно в разгар этой войныи происходят описанные события, большая часть которых имело место в действительности.

За девятнадцать дней до. 29 сивана. (9 июня). 17.15

Крепкий мужик рав Нисан бен Иосеф! Плечи одни чего стоят! Самсон! На этих плечах на короткой шее могучая голова — есть в нем что-то общее с Марксом, но, во-первых, стрижка короткая, а во-вторых, рав гораздо умнее. Наверно, потому, что он сам раввин, а Маркс был лишь внуком раввина.

Рав Нисан — сефард, он приехал из Франции. Был раввином в Ницце. Нет, вы не поняли — раввином в Ницце! Куда едут богатые евреи со всего мира отдыхать? Правильно. А куда они идут вне зависимости от степени религиозности, чтобы все видели, что они не забывают свое еврейство? В синагогу. А что они там делают, чтобы все знали, какие они хорошие? Пожертвования. Так что значит быть раввином в Ницце? Золотой унитаз. И вот рав Нисан бросил все, уехал в нашу тьмутаракань и в международном, и во внутриизраильском смысле, стал административным директором наших ишувских ешив, мотается по Европам и Америкам и у тех самых богатых евреев, которых милостиво принимал в Ницце, теперь выклянчивает деньги на ешиву.

— Ма нишма, рав Нисан? — Что слышно, рав Нисан?

— Аль апаним. Эйн кесеф беойропа. — Ужасно. Нет денег в Европе.

Сейчас по шабатам после второй (то есть, утренней. Первая — в пятницу вечером) трапезы он дает урок для начинающих. Я хоть и не совсем начинающий, но на занятия его хожу с удовольствием. То есть, это, конечно, не уроки нашего великого рава Розенберга или хотя бы хабадника рава Рубинштейна, попроще будет, но с другой стороны после Рихарда Штрауса можно и Иоганна послушать. Придя в синагогу, обнаруживаю знакомые все лица — Иошуа, Шалом, Хаим.

Собственно, начинающий здесь только Илан. А с другой стороны, кто из нас в этой жизни не начинающий? Илан славный парень — высокий, смуглый, с черными вьющимися волосами — тоже явный сефард. Он врач, живет в Тель-Авиве и влюблен в наш Ишув. Перебраться к нам, к сожалению, у него нет возможности. Персонал больничной кассы"Клалит"здесь укомплектован, от"Макаби"и"Леуми"работают представители, а"Меухедет"вообще на территориях не функционирует. Да и то — единственный на весь Ишув пациент"Меухедет" — ваш покорный. Приходится гонять в Петах-Тикву — полтора часа автобусами плюс ожидание. Хорошо еще Б-г здоровьем не обделил. Вот только бы курить поменьше.

Илан приезжает к нам на шабаты, на праздники, иногда среди недели — на ночь глядя — чтобы послушать урок какого-нибудь равина, а утром — на работу. Иногда даже не слушать кого-то, а просто погулять. Ведь Самария — тоже как строка из Торы. Я помню, однажды он долго смотрел на гору Благословения и гору Проклятия. Гора Благословения вырастает прямо из Города, доползшего до низшей ее трети, струной натянут ее хребет, правый край которого увенчивает купольный дворец, принадлежащий какому-то арабскому богачу, а середину — еврейское поселеньице, к которому мазками лесов взметнулись остатки зеленого буйства, в годы Первой Мировой Войны изничтоженного арабами и турками. На левом краю ее примостилась самаритянская деревня. Оттуда светло-бурая гладь с разбросанными по ней белыми арабскими домиками спускалась к подножию вплоть до темного лагеря беженцев, гнезда ненависти и убийства. А гора Проклятия, голая светлая туша, пересеченная белым шрамом дороги, увенчана антеннами базы ЦАХАЛа, устремленными в небеса подобно ракетам на космодроме. Илан стоял, пристально вглядываясь, будто пытаясь сосчитать все травинки от подножий до вершин, а потом дернул головой, точно хотел непослушные слезы перелить обратно в глаза, и сказал срывающимся голосом: «Когда-нибудь всё это будет нашим».

Все наши сидели и ждали, когда рав Нисан будет говорить. Но он молчал. На столе шипела вскрытая бутылка содовой, ветер с улицы, суясь в открытые окна и двери, спорил с воздухом в синагоге — кто горячее. Неожиданно под потолком вспыхнули лампы, видно кто-то неправильно поставил таймер. А рав все молчал. Наконец, я не выдержал.

— Рав Нисан, анахну мехаким. — Мы ждем.

Рав проткнул меня взглядом, как булавкой бабочку, и спросил:

— Лема? — Чего?

— Лэшиур. — Урока.

— Эйзе шиур? — Какого урока?

— Шиур тора. — Урока Торы.

— А зачем вам учить Тору? — спросил рав.

Мы застряли.

— Потому что мы евреи, — нашелся, наконец, Шалом.

— А вы евреи? — уточнил рав Нисан. — Настоящие? — продолжал он прокалывать наше молчание. Мы дружно выдавили из себя растерянный кивок.

— Тогда скажите, что должен в первую очередь сделать настоящий еврей, когда он утром приходит в синагогу?

— Ну, прочесть «Как прекрасны шатры твои, Израиль!»

— Я говорю, не сказать, а сделать.

— Ну, надеть тфилин, талит, — начал дружелюбно гадать Илан.

— Так тфилин или талит?

— Сначала талит, — хором сказали все.

— Чудесно! — рав Нисан потер руки. — А о чем должен думать настоящий еврей, когда он обматывается талитом? — и раввин сделал движение левой рукой, будто он, натянув талит на голову и плечи и прикрыв правым его краем лицо, резко забрасывает себе за спину другой конец талита, так что воображаемые нити-цицит засвистели в воздухе.

Наступило молчание.

— Настоящий еврей должен представить себе, как на него опускаются крылья Шхины — присутствия Б-жьего, — ответил Иошуа.

— Бред! — отрезал рав Нисан.

— Настоящий еврей должен представлять, как Шхина опустилась на еврейский народ у горы Синай, — попробовал я.

— Еще хуже.

— Настоящий еврей должен вспомнить, что предстоит еще один день служения Вс-вышнему и начать его… — начал Шалом.

— Достаточно, — сказал раввин. — Ну, — он обратился к Илану. Тот мудро развел руками.

— Эх вы! — сказал рав Нисан. — Настоящий еврей думает о том, как бы не попасть кистями-цицит в глаз тому, кто стоит сзади.