Кого выбирает жизнь?

Александр Иванович Вовк, 2018

Налаженная жизнь интересного, умного и творческого профессора внезапно рухнула. Борясь с тяжелым инфарктом нежно любимой жены, без которой ему не жить, он и сам с инсультом угодил в реанимацию. Уже находясь «там», по мнению врачей, он все-таки воскрес, но, придя в себя, осознал весь ужас семейной драмы. Явилось горькое отчаяние. В реанимации месяц не держалось давление. Только с дозатором. Иначе – сразу в ноль. Медики сложили руки. От прежней жизни остались лишь воспоминания и размышления, разъедающие душу. Днём и ночью. «И вот так, экспонатом, теперь до конца? – не мог не понять он. – Нужно что-то решать…»

15

Врачи, поставив мне диагноз «ишемический инсульт», по основным симптомам находили его весьма нетипичным, потому и стандартное лечение, рассчитанное на типичность инсульта, в моём случае оказалось неприцельным. Оно не воздействовало на болезнь, как желательно, сильно и точно, а, скорее, как придется, наугад. Из-за существенной неопределенности диагноза лечение не ориентировалось на выздоровление, а пробиралось к возможному финалу на ощупь, не зная, что из этого выйдет. По крайней мере, оно било не по самой болезни, а так — вообще, пальцем в небо!

Но и такое лечение меня как-то поддерживало, как-то укрепляло, что-то во мне разжижало и насыщало, чему-то способствовало и прочее… Хотя, — не более того! Потому важнее оказалось то, что я сам изо всех сил боролся, не впуская в себя даже тень сомнения, будто не смогу подняться. Именно такой моей позиции в совокупности с оговоренным лечением и оказалось достаточно, чтобы я остался среди живых.

Теперь с усмешкой вспоминаю, как иной раз приходилось слышать изумленное: «Вы знаете! Он не умер, лишь потому, что очень хотел жить!» В это я вполне верю! Но в таких словах совершенно не учитывается самое главное — для чего этот «он» хотел жить? А это совсем не однозначно! Знаете же по собственному опыту, кто-то живёт с пользой для людей, кто-то всю жизнь тлеет, заботясь лишь о своём благополучии, а кто-то ещё и смердит, усложняя жизнь нормальным людям. Уход первых всегда огорчает; вторых — едва ли; а о третьих и говорить-то нет желания! Но в связи с этим, разве неважно знать про каждого конкретного человека, что он собой представляет? Может, его и спасать-то не стоит? Меньше будет хлопот, меньше от него вреда! Разве не так?

«Насколько роскошная мысль? — усмехнулся я. — Прямо, как у господа бога, решающего на распутье, кому куда направляться! А меня-то самого, как прикажешь, спасать или нет? Как считаешь? Ты! Именно ты! Больше полезен для страны или больше вреден?»

— Ха-ха! — могут усмехнуться в мой адрес. — Для тебя в этом сложном вопросе и сомнений не должно возникать! Как же иначе, если это касается тебя! Ты же у нас единственный! Ты у нас непогрешимый! Тогда обоснуй, если всё так, докажи, что живешь не зря, не во вред!

Что же, пожалуйста: может, в своей прежней жизни я не всегда был последовательным и наворочал немало такого, о чем теперь жалею. Было дело, но по большому счету, если судить меня непредвзято, винить себя мне не в чем! Стало быть, обязаны и меня спасать! Это, если по справедливости! Но это лишь теория, а на практике не очень-то действенно меня спасали, и не умер я лишь потому, что не мог даже вообразить, что пришла и моя чёрная пора. Я не верил, что должен умирать! И потому, на пару со своим организмом, я боролся за своё право остаться в жизни, полагая, что должен еще немало принести пользы и для страны, и для людей. И эти слова не считал высокопарными, хотя с некоторых времён совесть и честь в нашей стране расцениваются как глупость, а люди, до сих пор не сумевшие избавиться от столь мешающих в жизни качеств, воспринимаются как не слишком умные! Но я, что со мной не творите, так считать продолжаю до сих пор!»