Иноки – воины России: шаги в бессмертие

Александр Зуев (2024)

В истории России случались периоды, когда решался вопрос ее жизни или трагической гибели. Таковым стал период, который историки назвали «ордынским». С одной стороны, с Востока, на русский народ насела всесильная Орда, с другой — коварная Литва и необычайно жестокие, закованные в сталь немецкие рыцари. Тяжелое для народа время не случайно совпало с нравственным падением правящей элиты, с тяжелым военно-политическим положением. Казалось, уже ничего не могло удержать государство и народ от падения в пропасть небытия. И вдруг случилось чудо: внутри страны родился дух сопротивления, возродилась армия — стойкая, умелая, способная сокрушить самого сильного в то время противника — Золотую орду. Тайну и неудержимость русской весны в конце XIV века, загадку возрождения духа русско-российского государства и армии под руководством безусловного духовного лидера и величайшего патриота земли русской Преподобного Сергия Радонежского.

Монахи-воины

Будущее любой нации создается сплавом прошлого и настоящего усилиями больших масс людей. Каждая страна выбирает свой путь, покоряясь каким-то странным неизведанным закономерностям. Для могучей, огромной России явственно проявлена важнейшая закономерность: порою устремленность и жертвенность совсем небольшой части народа, превысившей таинственную критическую массу, в короткий, сжатый невидимыми силами момент времени спасает от падения, увядания, гибели всю нацию и приносит благодать многим последующим поколениям, не всегда понимающим и принимающим этот великий дар из прошлого. Пробудить это понимание — значит дать последний шанс выбраться из очередного, самого сложного тупика национальной истории

Преподобный Сергий Радонежский¹ короткой летней ночью 17 июня 1370 года не спал, вдыхая пряный аромат дубравы, слушал уханье ночного филина. Он только что узнал время своего ухода из этого мира, возрадовался, что еще успеет услышать о разгроме ненавистной Орды и падении оков с многострадальной Руси. Он ожидал в эти дни прибытия в обитель очень важного, загадочного посетителя.

Вспомнились годы юности и молодости, когда он почувствовал свое предназначение и начал нести Слово Божие. Тогда он впервые познал, насколько велика разница между духовным учением Спасителя и миром плотских забот, в который были погружены люди, озабоченные стремлением выжить в этом жестоком обманчивом мире.

В проповедях, звучавших как колокола тревоги, он призывал к терпению и покорности воле Божией, к смирению, но бесконечно думал о страданиях простого люда, о том тумане и мраке, которым закрыто было будущее русского народа, утерявшего веру в себя и своих правителей.

А правители Руси, копируя повадки ордынцев, рвались рьяно к одному — получить от всесильной Орды право на сбор ясака — дани с русских княжеств, использовав право сильного, ободрать как липку, да оставить тайком себе треть собранного. Таковы были нравы князей. Все они хотели властвовать, опираясь на дикую силу Орды. Ордынские ханы с насмешкой и издевкой наблюдали за этой позорной, зачастую кровавой междоусобной враждой князей да бояр.

Могучая Орда все глубже вторгалась в русские просторы. Огромный паразит пустил ядовитые щупальцы в самое сокровенное — в сознание русского человека, истощив его внесенным ощущением бессилия и безнадежности будущего. Превращенные в вечных данников — райя², русские люди уже почти смирились с неизбежностью проживать жизнь согбенно, влачить свои кандалы от младенчества до старости.

Преподобный со скорбью осознавал, что матери не хотят рожать рабов-данников, что все меньше становилось ратников в княжеских дружинах. Россия тихо увядала. Первым уходил сломленный Киев, могучий некогда и мудрый. Еще жила Киево-Печерская лавра, еще западали в душу киевлян проповеди православных иерархов, еще воодушевлял духовный подвиг монашеских общин. Но увядание побеждало. Невидимый червь точил народную душу. И вот уже хозяйничают в Киеве литовские князья. Речь литовская и польская на улицах забивает русскую. Да все чаще звучит речь кипчакская³. И смиренно горбятся плечи русичей, придавленные иноземным мечом и иностранным словом.

Об этом выстраданно думал Отец Сергий. И великое таинство свершалось бесконечно долгими ночами, когда молитва уже не успокаивала душу Преподобного. Знал и понимал: духовный подвиг его становился безупречным примером. Тысячи разуверившихся молодых русичей шли к нему как к последнему жизненному приюту на земле, постригались в монахи с одной мыслью — уйти от безысходности, уйти от гнета, обрести духовную свободу, дорога к которой была закрыта в мирской жизни. Но более всего им хотелось уйти от печальной обреченности.

Примечания

1

В описываемое время отец Сергий Радонежский был игуменом Троицко-Сергиевского монастыря. Однако мы, по прошествии веков, после канонизации, представляем его истинно Преподобным и можем писать это слово с заглавной буквы.

2

Райя — в древней мусульманской терминологии — иноверцы, ставшие вечными данниками. Подразумевалось, что это люди второго сорта, обязанные вовремя платить дань и исполнять беспрекословно другие обязанности.

3

Кипчакская речь — один из видов тюркского языка, на котором говорили многие этносы на Востоке.