Шмары шпики и лимоны зелени

Александр Евгеньевич Нерозников, 2021

Подполковник в отставке ищет маньяка, из-за неудачи с которым его и проводили не пенсию. Ему (совсем не по своей воле!) помогает бологовский бомж. А освободившаяся из заключения гражданка Эстонии (и дочь вора в законе) влюбляется в маньяка, помогает преступнику пленить сыщика и использовать его в зловещем сексуальном ритуале. Но русский бомж оказывается умнее… Содержит нецензурную брань.

6. Виола

(немного раньше)

Она никак не могла поверить своему счастью — СВОБОДА! Это поначалу. К тому же все тут было весьма условно. Но и то! Десять лет она проработала в тюремной столовке, возвращаясь в опостылевшую ХАТУ. В камере их было пятеро: прачки, поварихи и медички. Дружить тут было не принято, так, чифирили по утрам, сплетничали и мечтали о свободе нос к носу в ПРОХОДНЯКЕ между ШКОНКАМИ. Разумеется, стучали друг на друга — раз в неделю каждую таскали на ковер к главному оперу.

Это ПЯТЕРИК в начале. Потом еще ПЯТЕРИК на поселке — та же столовка, только вход с улицы. И ночевки в общаге рядом с тюрьмой.

Теперь все. Отмучилась. Вместе со справкой об освобождении вернули паспорт с бологовской пропиской, заработанные деньги и тюк ненужных по лету вещей: красный китайский пуховик, какие-то кофты, штаны, теплое белье…

Выходить было немного страшновато. Тем более что на воле ее никто не ждал.

Тогда еще, в камере, она, бывало, мечтала перед сном, как пройдется по летнему, залитому солнцем Бологое. Без конвоя, без обязательств и требований, вся дисциплина по боку! От этого ощущения кружилась голова и слабели колени. И еще — было страшно. Да, страшила неизвестность. Ведь на воле ее никто не ждал.

Было серое майское утро, низкое небо давило, затрудняло дыхание. Ей хотелось заплакать от избытка чувств. Улочка, куда выходили из тюрьмы, была пустой. Почти пустой — к ней неспешной походкой приближался высокий белобрысый парень, остриженный наголо. Абсолютно незнакомый. Подойдя почти вплотную, он подмигнул.

— Я от Зюйд-Веста.

Она опешила. Потому что изо всех сил старалась забыть ту малявную тюремную переписку и долгий, слишком долгий ГРЕВ. И знала, что так делать нельзя, ни в коем случае нельзя!

Еще при реальной отсидке она иногда подменяла раздатчицу Клавку Каблуковскую. И подавая в кормушку шлемки с кашей, иногда получала крошечные записочки. Почти всегда это были выражения восхищений ее внешностью. И предложения познакомится. А однажды в маляве спросили, какие конфеты она любит. Предлагалось просто сказать это в кормушку их камеры. Она посмеялась и выбросила из головы.

Но через неделю пришлось опять раздавать, и из темноты камеры свистящий шепот спросил:

— Так какие конфеты?

Виола растерялась.

–"Мишка на севере"подойдет? — в окошке показалась маленькая бледная рука спрашивающего.

Она пожала плечами и пошла дальше раздавать кашу в шлемки.

Но в тот же день вечером отворилась кормушка их хаты, ПОПКАРША тихо назвала ее фамилию. И сунула кулек.

На воле у Виолы оставался (тогда ещё оставался) отец, суровый пенсионер, и не менее суровая свекровь. Никаких передач и посылок она не получала. И не ждала их. Свекровь не могла простить смерть сына, а отец, вечный труженик, — просто судимость.

В шоке от неожиданности она приняла кулек, развернула. Там были конфеты."Мишка на севере". Килограмма два, если не больше. Зэчки позади обалдели не меньше.

— Ну, ни фига себе!!

С тех пор она начала получать передачи. Ха-ха! Передачи из соседней камеры! А с гревом из ОБЩАКА пришло и уважение. Причем не только среди зэчек. Среди ментов еще больше. С ней сразу все захотели дружить. По"выходу на поселок"Виолетта стала получать пореже и уже с воли. Говорили, что Зюйд-Вест ОТКИНУЛСЯ.

А вот теперь откинулась и она сама.

Высокий белобрысый парнишка взял из ее рук пакет со шмотьем и кивнул на огромный черный внедорожник:

— Погнали!

За десять лет заточения она привыкла подчиняться. Поэтому просто вздохнула и полезла. Сначала было немного страшно. Но боялась она не уголовников, это была уже известная тема, она боялась неизвестности. Успокаивало лишь имя вора. Такими вещами в ЭТОМ мире не бросаются.

Ехали довольно долго. При этом парнишка, годящийся ей в сыновья, молча слушал музыку и жевал жвачку. На нее даже и не глядел. Однажды она все же осмелилась и спросила:

— А куда мы?..

Мальчишка широко улыбнулся:

— В любой момент можешь свалить! Никто держать не будет. Просто попросили поприсутствовать.

Она ничего не поняла, но снова подчинилась. Поприсутствовать так поприсутствовать!

Часа через полтора машина въехала во двор двухэтажного домика в дачном поселке, парень заглушил мотор и выбрался из салона. Отворил дверь и перед ней.

В просторном помещении с шикарным камином слева и длинным столом с лавками, за которым была и барная стойка справа, никого не было, как ей сначала показалось. Но от светящегося углями жерла камина к ним повернулась маленькая фигурка, закутанная в сине-черный клетчатый плед, сидящая на низком табурете.

— Здравствуй, Виолетта!

— Зрасьте… — она резко опустила голову, как провинившийся ребенок.

— Тебе должны были сказать, кто я… — у него была маленькая седая голова и усталые синие глаза.

— Зюйд-Вест?

— Да, — он суетливо помешал ложечкой в стакане с подстаканником, который держал в другой руке. — Ты, наверное, хочешь перекусить? — поднял взгляд на сопровождавшего, замершего у порога. — Вован, организуй даме похавать!

— Шашлык пойдет? — Виола даже не сразу поняла, что обращаются к ней.

Вор усмехнулся, поднимаясь:

— Что ты спрашиваешь?! Человек от хозяина! Сегодня еще пайку хавал! Неси что понажористей! — со стаканом в руке он направился к барной стойке. — Выпьешь?

Она пожала плечами, от неожиданности происходящего не зная, как и быть, направилась за ним. Легендарный вор в законе был ростом ей по грудь, седые волосы были очень коротко острижены, на лице почти без морщин выделялись пронзительные синие глаза да маленький безгубый рот. Он наполнил две стопки, одну двинул по направлению к ней по лакированному дереву стойки.

А она уж и позабыла, как пахнет спиртное, с некоторым испугом посмотрела на стопку. Старик же сразу и опрокинул посудину в себя. Занюхав рукавом тельняшки, что была под пледом, улыбнулся:

— Не употребляешь? Очень хорошо!..

От запахов и вида блюд, принесенных молчаливым Вованом на длинный стол, ей стало даже дурно. Все происходящее воспринималось как сладкий сон, она пока еще не осознавала, что уже на свободе, но это понимание уже толкалось в мозгу. Насытить отвыкший от ТАКИХ яств желудок оказалось не трудно, и времени это заняло совсем немного. Ерзая на неудобной лавке, она съела всего лишь половину шампура шашлыка с зеленью и кусочек пирожного с чаем. Притом что на нее никто и не смотрел, пока она ела — Зюйд-Вест вернулся к камину с раскуренной папиросой, а Вован опять исчез где-то в задних комнатах.

Но вот вор заметил, наконец, что она уже не шевелится, подошел и присел рядом.

Виолетта, наконец, набралась смелости:

— Ну и что?

— В каком смысле? — вскинул он жидкие белесые брови.

— Вы меня грели очень долго. Теперь, вот, встретили… Что вам надо?

Он хрипловато рассмеялся и закурил новую папиросу.

— Я хотел попросить тебя… Нет! Ты не думай, что грев был с умыслом! Нет! — он отошел к бару налил себе еще и тут же выпил. — Тогда еще я даже и не знал об этой девчонке! Но вот она — тут! Как снег на голову! Я не о тебе, есть еще одна такая! — налил еще и с полной стопкой в одной руке и папиросой в другой подошел к ней. — Сразу обрубаю все домыслы! Это не шлюха, как и ты! Это нужный мне человечек! Она тоже немало попарилась на нарах и тоже была там человеком! Мне кажется, вам есть о чем поговорить. Ты, конечно, немного постарше, но именно на это я и рассчитываю!