Здрасьте, а Саша выйдет?

Александр Васенёв

Самое классное в детстве – это, конечно же, друзья! А самое классное в друзьях – это жажда приключений. Герои книги живут в обычном дворе небольшого городка, в те времена, когда дети были предоставлены сами себе, а двор превращался в площадку для любой игры, какую только позволит фантазия. Эта книга для современных детей, которые хотят узнать больше о детстве своих родителей, а также для взрослых, которые хотят погрузиться в мир своих детских воспоминаний. Отлично подходит для чтения вслух!

Глава 3. Велик

Во двор я вышел очень поздно. Суббота — и это значило, что утром надо поехать в сад. Время было сложное, буквально тяжелое, и маленькое хозяйство, что в десяти километрах от города, давало хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Долгий промежуток между посадкой и уборкой урожая заполнялся трудовыми буднями. Точнее трудовыми выходными.

В сад нужно было отправляться непременно рано, скажем, часов в шесть, чтобы не попасть в час пик и не застать ужасные утренние давки в автобусах. В шесть можно было неторопливо идти к остановке, наслаждаясь нежным утренним солнцем. Капли утренней росы блестели, как брильянты на суконных полотнах. Людей на остановке почти не было. А войдя в автобус, можно было выбрать хорошее место возле форточки или люка с бодрящим свежим воздухом.

Мы так никогда не делали и появлялись на остановке в лучшем случае в девятом часу.

Как и большинство. Атмосфера на остановке накалялась вместе с разбитым асфальтом. На лавочке сидели три максимально пожилые бабушки. Остальные сто человек хаотично распределялись вдоль трассы, некоторые сидели на пустых ведрах или рюкзаках. Команда готовились к захвату вражеского судна. Далее подъезжал переполненный автобус и скрип жестяного корыта звучал, как команда «На абордаж!». Начинался штурм корабля. Люди уплотнялись внутри автобуса до тех пор, пока капитан захваченного фрегата не переходил к угрозам по громкоговорителю: «Автобус с открытыми дверями никуда не поедет! Лишние, выйдите из салона, или я никуда не поеду». Слушать этот жуткий голос в хриплом динамике могли только победители.

Нам обычно везло попасть внутрь с первого раза, хотя тридцать минут тряски, духоты и ругани трудно назвать везением. И всё же я любил наш уютный садик. Работать там мне нравилось. Я тяжело начинал, лениво входил в процесс и порой даже ворчал на предстоящий фронт работы, но вскоре втягивался, получая эстетическое удовольствие от скоростной и особо качественной прополки моркови или подчистую собранной смородины. В каждом деле у меня была своя техника и всё такое. Я правда любил сад своеобразной, безответной любовью. В урожайный сезон сестре удавалось в считанные минуты сбыть выращенные избытки возле соседнего магазина, и она делилась прибылью со сборщиком. Довольно неохотно, впрочем. Так у меня появлялись первые карманные деньги.

Во двор я вернулся часов в пять. Даже домой не зашёл, сразу к ребятам. Они сидели на лавочке. Я спросил, что они сегодня делали, и принялся раздавать крыжовник из газетного кулька.

— Велик у Джона украли, — тихо произнёс Костик.

— Как украли? Кто украл? — взволновался я.

У Джона был хороший велик. Не самый крутой и не самый быстрый, но зато почти новый. Весь такой ухоженный. Там даже наклейки всегда оставались новыми. Джон ездил на нём только в компании родителей, и уж точно не оставлял на улице или в подъезде, как мы.

— Мужик какой-то украл. Остановил его на улице, схватил за руль и оттолкнул его рукой. Джон ещё вон рубашку порвал. Ладно хоть не побил. Огромный такой, да, Джон? — Костик посмотрел на бедолагу.

Тот был сильно подавлен и смотрел в землю.

— Здоровый, как шкаф, в чёрных ботинках и пиджаке. На башке лысина и очки. Я его запомнил, он поехал в сторону школы, туда, за поле.

Меня конечно интересовали подробности, и я расспрашивал, как это всё вышло.

— Я вышел во двор, тебя искал. Смотрю, парни катаются, и подумал, что ты с ними. Побежал тут же за великом, — уточнил Джон, — выхожу, и уже никого. Подумал, что поехали за двор или на школьное поле. Я туда. Поехал, как назло, через кусты, а там дядька этот стоит прямо на дороге. Я начал объезжать слева — он тоже влево, я справа — и он туда. В итоге на ногу ему наехал немного и потерял скорость. Так тот сразу хвать меня за багажник. Да так ухватился, что даже колесо заднее в воздух поднял. А что я мог сделать? — Джон почти плакал от потери.

— Что дома скажешь? — подключился к расспросам Ден.

— Джон, ты скажи, что мне дал покататься на выходные. Скажи, что у меня сломался, — предложил я.

Джону идея не зашла, хотя и лучше мы ничего придумать не смогли.

С тем, как доложить родителям Джона, было всё понятно. Отдал и отдал. Ну поругают чуток, но всё равно провинность небольшая. А вот как велосипед вернуть — было совсем непонятно.

— Пошли искать! Чего просто сидеть-то. Найдём мужика — найдём и велик. Что он там делал вообще в кустах? — я задвинул подбадривающую речь и предложил немедленно приступить к выслеживанию обидчика.

Костик тут же достал из куста баллончик с дихлофосом и зажигалку, Дениска — огромную рогатку, которую он прятал в липовом дупле. Я же вооружился палкой от развалившейся швабры, что стояла в подъезде. Джон нёс на себе вселенскую печаль. Впрочем, он был очень миролюбив, и даже кража имущества не повлияла на его пацифистский настрой. Непонятно, что вообще могло случиться в этом мире, чтобы он взялся за оружие. Хотя, пожалуй, если бы ввели запрет на чтение книг…

Джон шёл впереди всех и показывал дорогу. Мы энергично пересекли пару дворов и подошли к школьному полю.

— Сюда, вон на той дороге, — вёл Джон.

Мы смело приблизились к асфальтной тропинке, что возле школьного садика, и начали осматривать кусты поблизости. Костян позвал всех к себе, чтобы показать найденную бутылку спиртного и плёнку от куска варёной колбасы:

— Алкаш похоже какой-то.

Улики были, но как обмотка от варёной колбасы могла помочь нам отыскать преступника, мы не понимали. Джон поправил очки:

— Слушайте, тут только «Радуга» рядом и «Столичный». Давайте сходим туда и спросим, кто покупал сегодня колбасу.

— Ага, так они тебе и скажут, — отрезал Ден, — и потом, там одни каркалыги целыми днями водку с колбасой берут. Без шансов! Давайте лучше пойдём его искать по району.

Мы решили, что если мужик пил в кустах, то живёт он недалеко от них. Ещё стало понятно, что мужик огромный, поскольку выпитая бутылка водки не повлияла на его способности управлять велосипедом.

— Огромный. Гад! Ну ничего, я ему волосы спалю, если увижу, — Костян дважды угрожающие пшикнул баллончиком.

— Не выйдет, — ответил Джон, — у него и волос-то нет. Лысый почти.

Мы пошли шататься по району, заглядывая в открытые двери подъездов. Поиски были безуспешными. На улице уже начинало темнеть, и по дороге назад мы обсуждали новый план, параллельно утешая Джона.

— Не волнуйся, Джон. Завтра мы его найдём, — успокаивал я своего товарища. — Прям утром собираемся в девять и идём туда, куда он уехал. Мы ещё по крайним пятиэтажкам не смотрели. Он точно где-то тут живёт. Будем сначала по дворам ходить, потом у магазинов посты выставим, каждый будет смотреть за своей точкой.

Джон нёс в пакете пустую водочную тару, кусок обёртки и бычки. На всякий случай. Вдруг родители ему не поверят, и придётся рассказывать правду. Так мы и разошлись по домам.

Утро началось по плану. Мы разделились, но оставались в поле видимости друг друга, рыская в поисках нашего врага. Мы старались не привлекать внимание бабушек, что сидели на лавках непременно в каждом дворике. Сохранять незаметность было почти невозможно, ввиду наилучшей обзорности занимаемых ими позиций.

Воскресное утро было скупо на прохожих, и решено было переходить к плану «Б» — дежурить возле магазинов. Мы заняли обе точки и терпеливо ждали. Нам с Костяном досталась «Радуга». Люди входили и выходили из пропахшего пивом и рыбой заведения. Мужики то и дело выбирались из берлоги подымить и поплевать на тротуар. Дело шло к обеду, не принося даже намёка на успех, — никого огромного и никого в пиджаке. Алкаши попадались худенькие, даже слегка паршивые. И, как назло, у всех отлично росли волосы.

— Вчера нашёл на помойке сразу пять баллончиков, — Костик имел ввиду разные дезодоранты, аэрозоли, пшикалки, испускающие любой горючий газ. — Щёлкнешь зажигалкой, нажмёшь на кнопку баллона и получаешь настоящий огнемёт. Крайне опасная штука.

За любовь к взрывам и огню за ним закрепилась кличка Бомбермен, по мотивам известной игры на приставках того времени, а вместе с тем и почётное звание главного взрывателя во дворе.

— Один баллончик так вообще почти полный оказался. Там хватит, чтобы разогреть металл докрасна! — продолжал Бомбер.

Я тоже любил огонь и взрывы, хотя и побаивался его экспериментов. От безделья резко захотелось что-нибудь съесть. Я вспомнил, что утром слегка разжился карманными деньгами.

— Давай купим шоколадку? — посоветовался я с Костиком. — Есть охота. А домой нельзя.

— У тебя что, деньги есть? Сколько? — прилично оживился он.

От халявной шоколадки отказываться нельзя, и сдерживать радость он был не намерен. Я залез в карман и вытянул помятую купюру.

— Ого! Скрудж Макдак, у родаков что ли стянул?

Костик вообще редко был с деньгами. Ему никогда не давали карманных, буквально никогда.

— Нет, это сестра малину продала после сада. Крупная такая, блин, быстро купили как всегда. Моя доля! — в такие мгновения чувствуешь себя поважнее обычного.

— Стой! — дёрнул меня за руку Бомбер. — Там же алкаши одни. Только водки купить можно. Может лучше в тридцать первый пойдём?

— Да не, здесь должны быть шоколадки. Уходить нельзя.

— А если деньги отберут?

Стоило прислушаться, раз уж сам бесстрашный Бомбермен вспомнил о безопасности. Но сильный голод заглушал голос разума, и я пошёл один, оставив Костяна наблюдать за дорогой.

Только вступил я на дверной порог салуна, как в нос ударила перегарная вонь от разлитого всюду пива и рыбных останков. Несло невыносимо. Я уверенно подошёл к стойке, где сидела внушительных размеров продавщица в измазанном сером переднике и щёлкала семечки. Я быстро вынул из кармана купюру и только хотел попросить взамен шоколадку, как быстрым взглядом осмотрев витрину, понял, что шоколада там нет. Вместо нормальных продуктов в холодильной полке лежали обычные плоские тарелки с бутербродами, точно лепестки ромашки. Рыбные консервы были небрежно навалены на заветренные полоски сыра, а те — на чёрный хлеб. На отдельных тарелках лежала сухая рыба. Шоколада не было вообще. Такое-то я и дома мог поесть, и бесплатно.

Облучаемый токсичными взглядами завсегдатаев я растерялся и заволновался.

— Выбрал уже? — спросила буфетчица и громко подвинула ко мне тарелку для денег.

Я положил туда денежку и хотел спросить про шоколад. Но тут большая женщина придвинулась ещё ближе, словно хотела уже взять мои деньги ртом:

— Водочки, сынок? — и рассмеялась во весь свой огромный рот, вынимая из него шкурки от семечек.

Разговоры вокруг стали потише. Все заметили, что я при деньгах. Воображение взыграло, проводя меня по наихудшему сценарию развития ситуации. Мне кранты. Я находился в совершенно беззащитном положении, и даже побег мог не спасти меня. Надо было что-то делать. В такие минуты всегда включался мой механизм выживания, и я решительно брал ситуацию под контроль:

— Водки бутылку! — ткнул я указательным пальцем за спину буфетчице, на копию склянки найденной вчера в кустах. Кабак затих.

— Водки? — переспросила тётя, улыбаясь уже половиной рта. — Так может лучше «Столичной» возьмёшь?

— Спасибо большое. «Пшеничная» лучше, — твердо заявил я, вероятно затронув чувства кого-то из присутствующих. — Отец попросил взять. Вот деньги, — я взял деньги из тарелки и тут же положил обратно.

Дабы не выглядеть глупо, я уверенно подметил, что к водке непременно полагается хорошая закуска, и велел отрезать варёной колбасы.

— Опа-на! — раздалось из дальнего угла, и худощавый, сильно загорелый мужик подошёл ко мне сзади. — Угощаешь, братан? — нагловато спросил мужик, схватив меня за плечо.

Я не мог отдать водку своего отца. Это было бы просто некрасиво.

— Извините, я не могу. Отец просил не открывать.

В этот момент на стойку была поставлена бутылка водки и обёрнутый плотной бумагой кусок колбасы. Буфетчица вытерла нож фартуком и положила мои деньги в чёрный кассовый аппарат. Я потянулся к сдаче, которую мне совсем не хотелось считать, как учила меня мама. Мужичок блеснул синими глазами и взялся за мою бутылку, поднимая над головой, как кубок чемпионов по футболу.

— А! Гуляем, Мишаня! — воскликнул поджарый.

— На место поставил! — грозно рявкнула на него буфетчица и хлопнула по столу.

Бутылка медленно опустилась на стол. Ко мне подошёл тот самый Мишаня. Футболка, слегка уступающая размерами моему пододеяльнику, не могла покрыть весь его живот. Волосатый шар просился наружу, угрожающе поглядывая на трезвый мир прищуренным глазом.

— А где батя-то живёт? — спросило тело.

Называть настоящий адрес мне явно не стоило, и я сказал, что мы «живём неблизко».

— На Луне что ль живете? — басом напирал пузатый тип.

Буфетчица снова вступилась за меня, отгоняя коршунов, а затем сама спросила:

— Как отца зовут?

Молчать было нельзя. Она была на моей стороне, и я должен был что-то ответить.

— Вы его не знаете, наверное. Он к вам нечасто ходит, а сегодня вообще не смог.

— Приболел? — разбивая семена зубами поинтересовалась она.

— Да. Он всегда хорошо одет, в костюме сером и чёрных ботинках. Он большой такой, высокий, но волос нету почти, — подсознание моё воспроизвело портрет нашего обидчика.

Пусть теперь они его боятся. Худой отпустил мое плечо:

— Гена что ли? Из тридцать второго дома?

Я хотел сказать «нет», но тут он срезал меня на вдохе:

— Мишаня. Я кажется знаю, кто у нас тут большой любитель варёной колбаски.

— Заболел, говоришь? — сказал пузатый. — Кажется, я знаю, чем он заболел. Головонька наверное болит, да? А за беленькой сыночка послал, чтобы в одно лицо полечиться…

Тощий кивнул, и мерзкая улыбочка собрала на его лице десяток складок.

— Надо навестить больного! — добавил толстяк, и они буквально под руки вывели меня с водкой в руках на улицу.

Костяна на дереве не было. Я ещё покрутил головой пару раз, пока мы не свернули во двор. Шёл я послушно, ведь повода для беспокойства не было. Эти двое были веселы, возбужденно стреляли в воздух холостыми шутками, готовясь к встрече с собутыльником. Я же представлял для них третью ценность после водки и колбасы. Во всяком случае, так я себя успокаивал.

Через пару дворов показался тридцать второй. Обернувшись в очередной раз, я не увидел ни Костяна, ни других. Все трое пропали. Прогулочно-выходной походкой двигалась наша шумная компания. Лапоть, Соломинка и Пузырь. С каждым шагом мне становилось всё страшнее. Я крутил в голове мысли об исходе. А что, если папа не узнает во мне сына?

Я подозревал, что процесс опознания станет моим провалом.

— Подождите! Постойте. Стойте! — резко остановился я, встав перед мужиками. — Стойте! Мне ещё в продуктовый надо, в куриный за котлетами. Вы пока идите без меня, вот, держите, — я вложил им в руки покупки. — Я через минут десять приду с пельменями, отца кормить, он болеет же, ну и для вас ещё возьму. — Отпустили, как миленькие. Обрадовались гады. Как же! Хрен вам варёный, а не пельмени.

Я пошёл вперёд по направлению к магазину, немного ускоряясь. Мужики повернули к третьему подъезду, и, едва дверь захлопнулась, я тут же кинулся вдогонку, пробираясь под окнами первых этажей сквозь густые заросли мальвы. Они шли по лестницам громко, на марш обгоняя меня, затем раздался стук по деревянной двери, и та приоткрылась. Высунув слегка голову, я мог видеть лишь спины моих провожатых, не имея возможности заглянуть внутрь.

— Здоровья вам большого, сударь! — на мотив какой-то песни пропел тощий. — Друзья лекарство принесли.

Дверь широко распахнулась навстречу дарам, и, оставляя пустой лишь десятину проема, появилось огромное волосатое тело. Как вообще такое туловище могло оседлать велосипед, подумал я. Рванув вниз без оглядки, перемахивая через палисадники, я наконец угодил в объятия к ребятам. Свои!

— Пошли на поле, там всё расскажу, — отбивая суетные вопросы, я повёл ребят на школьный стадион. Там я им всё рассказал в подробностях. Дениска кивал головой, сожалея о потерянных деньгах, и тут же получил тычок в бок от Джона:

— Эй, ты чё! Там же мой велик!

Костян выждал паузу и хлопнул ладошкой по баллончику:

— Ты уверен, что это он?

— Похож. Огромный такой. Геной зовут.

— А если не он?

— Да точно он. Они же сам меня привели к нему. Значит они его узнали.

— Ты вообще молодец! — похвалил меня Бомбер.

— Ребята, мне очень страшно было. Думал, что вы меня бросили.

— Да ты что! Мы за тобой следили от магазина, каждый шаг за тобой шли. Как ты мог подумать, что мы тебя кинем. Этот Гена — жуткий тип, страшный как крокодил.

— Крокодил Гена, блин! — подключился Ден.

Все расхохотались. У Дена была подпольная кличка Крокодил. Сам он её не жаловал, что и понятно, кому хочется прослыть Крокодилом. Всему виной его бабушка. Дениска любил перекусить, а бабушка — насладиться видом сытого внучка. Мы трое могли подолгу ничего не есть, пока гуляли. Почти всегда от завтрака до ужина мы вообще не кушали. Денис же был человеком, вскормленным заботливой бабушкой. Два или даже три раза за день он находил подходящий момент, исчезал на несколько минут, чтобы полакомиться на пышном столе блинчиками, пирогами или хотя бы соленьями. Затем появлялся во дворе, доедая у всех на виду остатки. Однажды, вот так выбегая из подъезда, он встретил свою бабушку, сидевшую на лавочке, а бабушка встретила знакомую половину капустного пирога.

— Денис! Прекрати есть на ходу. Ты же не крокодил какой-нибудь! — закричала на весь двор Маргарита Павловна, совершив роковую ошибку.

— Не удивлюсь, если он в школе работает. Трудовиком или физруком, — саркастически проворчал Ден.

— Вон в тех кустах сядем и будем ждать, — предложил я.

— Нет, стойте. Там бельевая площадка! Нас заметят, когда пойдём за ним. Надо разделяться.

Звонкий голос её навсегда отпечатался на упитанном теле мальчика стойким ко времени штампом. Мы старались не называть его Крокодилом, дабы не перекрыть себе поставки продовольствия. Денис же старался снабжать нас пирогами, дабы не быть Крокодилом. Так установился статус-кво.

Пребывая в безумном возбуждении, напав на след, все четверо участвовали в обсуждении плана мести.

— Завтра понедельник, — начал я, — на работу поди пойдёт, гад.

— Не удивлюсь, если он в школе работает. Трудовиком или физруком, — саркастически проворчал Ден.

— Вон в тех кустах сядем и будем ждать, — предложил я.

— Нет, стойте. Там бельевая площадка! Нас заметят, когда пойдём за ним. Надо разделяться.

— Давайте Джона в кусты посадим, — предложил Костян, — он его узнает и нам махнёт.

— Чем махнет?

— Да кустом самим махнёт. А мы встанем по разным углам дома, и к кому пойдёт — тот его и преследует. Остальные догонят.

— А если он на остановку пойдёт, то за ним ехать? — спросил Джон.

— У меня проездной есть!

— У меня тоже, — сказал я.

— А что нам это даёт? Нам вроде как велик нужен, а не на работу с ним идти, — негодовал Джон.

Планёрка проходила на должном уровне. Мы дошли даже до маскировочных костюмов и верёвочных ловушек. Затем, по возвращении на землю, договорились о времени встречи и разошлись по домам.

Я вернулся в квартиру и сразу пошёл на кухню. Родители занимались консервированием и велели мне ни к чему не прикасаться. Кухонный стол был плотно забит банками с соленьями, ожидающими закатки. Хотелось поесть.

— Вот возьми тут хлеб, в холодильнике котлеты и картошка. Погреть сейчас не могу: или жди, или холодные, — сказала мама, крутя ручку машинки вокруг банки.

На плите стоял здоровенный жёлтый бак, похожий на кастрюлю с кухни сказочных троллей. Всё кипело, парило и было заставлено стеклом.

Я взял холодной картошки, паровых котлет и пошёл в гостиную обедать.

— Мам, мне завтра надо в семь, — спрашивал я разрешения, передавая пустую тарелку.

— Куда ты собрался так рано?

— Мы договорись рано завтра пойти.

— Я поняла, что вы договорились пойти. Я тебя спрашиваю, куда?

— Да так, в общем ничего такого. Просто у Крокодила… — тут я сделал паузу, — завтра день рождения.

— Да. Действительно. У Крокодила день рождения — это довольно будничное явление, — не поворачиваясь прокомментировала мама, продолжая обкатывать крышку. — А зачем в семь? Хочешь опередить Чебурашку?

— Мы завтра хотим пораньше начать.

— Начать есть пироги?

— Нет, на приставке играть. Ему новый картридж подарят с игрой.

— Блестящий план. Не смею препятствовать. Завтра я приду в три, постарайся к этому времени быть дома. Поедем тебе куртку покупать на осень. Не опаздывай, нас будет ждать тётя Марина. Ты меня понял? В три часа и ни минутой позже.

— Понял, — кивнул я.

— Иди ешь. Разбужу в полседьмого.

Тётя Марина была классной. В её доме пахло резиной и свежим текстилем. У неё было очень много вещей. Все они хранились в здоровенных клетчатых сумках. Мы часто покупали одежду не на рынке, как это делали все в то время, а в огромном гараже частного дома, где эти вещи оказывались до того, как попадут на рынок. Тётя Марина была маминой знакомой и, видимо, делала нам большую скидку.

Я сдал посуду и пошёл спать.

Мама вставала рано, заваривала кофе в кружке, прикрывая крышкой от сахарницы. Она разбудила меня без десяти. Яркий аромат кофе стоял в кухне. Он мне очень нравился, а вот вкус совсем нет. На столе меня ожидали бутерброды с колбасой, солёными огурцами и сладкий чай. Мама была неразговорчива поутру и предпочитала молча смотреть в окно. Я расправился с едой, натянул обувь и крикнул ей: «Пока!»

У подъезда уже ждал Джон с кожаной сумочкой на тонкой лямке через плечо. Там был отцовский охотничий бинокль внушительных размеров. Очень крутой! Тут же появился и Костик. Крокодила не было.

— Поди опять ест, — подшучивал Костик.

— Ждать некогда, — сказал я, и мы пошли втроём.

Джон вышел на дежурство и расчехлил бинокль. Мы же разошлись по крайним лавочкам. Самое скучное в мире занятие — ждать. Я терпеть не мог сидеть без дела. И в этот раз я выдержал недолго, пошёл в обход дома к Костяну, который стоял в стороне автобусной остановки возле качелей. Мы сели на них. Из подъезда начали появляются люди. Сначала женщина с большой чёрной тележкой на колесиках, в белом платке. За ней хромой старик вышел посидеть на лавку. Спустя ещё трёх бабушек и одного мужика появилось тело в сером пиджаке. Куст задрожал.

Наш неприятель направился в противоположную сторону. Началось преследование. И тут же закончилось. Тип крайне безмятежной походкой, едва передвигая ноги, шаркал по асфальту. За то время, что он прошёл полдома, колесо обозрения делает два полных оборота. Мы просто сидели на качелях и смотрели, как он брёл по тротуару. Дойдя наконец до угла дома, мужик остановился и полез в карман. Возле него находилась металлическая ракушка ржаво-коричневого цвета — так называли гаражи, которые стояли особняком во дворах. Они совершенно не были похожи на настоящие ракушки, и лично мне больше напоминали хлебницы.

Гена выбирал нужный ключ из связки, как вдруг начал оборачиваться по сторонам и вглядываться во все углы двора в поисках слежки. Мы трое стояли за углом соседнего дома. Наконец, передняя часть ракушки заскрипела, поднимаясь вверх, и я тут же выхватил у Джона бинокль, не снимая с шеи:

— Дай скорее!

Картинка расплывалась, и я спешно крутил колесо фокусировки:

— Давай же! Давай! — торопил я механизм.

— Что там, велик мой есть?

— Погоди ты, ничё не видно.

— Дай, я буду смотреть, — кричал Джон.

— Не мешай, я почти настроил. Вот!

— В другую сторону крути!

— Вот он! — закричал я от радости. — Вон твой велик. Там ещё две бочки и сундук какой-то. А нет, это комод старый.

— Вот гад! Ещё и комод у кого-то украл! — заметил Костик.

Неприятель взял какой-то пакет из гаража, закрыл ракушку на замок и пошёл обратно в свою нору.

— Слушайте. Я знаю, что делать, — излагал план потерпевший, — выроем подкоп. И достанем велик. Копать будем по очереди, пока не устанем, так быстрее. У меня лопата есть, вчера из огорода привезли.

— Аха! — рассмеялся я. — Ключи не забудь, чтобы велик на запчасти разобрать. Как ты его оттуда достанешь через подкоп! Метро что ли выроешь?

— Давайте замок спилим, ножовку я из дома возьму, — подключился Костян, — хотя замок там серьёзный…

— А давайте лучше Крокодилу скажем, что это пирог с шоколадом, и он перекусит?

— Нет. Слушайте, — снова начал Джон. — Я точно знаю, что делать. Записку ему оставим. Я такое недавно читал в детективе. План такой! Сообщим ему в тексте: мы знаем, что это ты. Верни велосипед, или мы сдадим тебя в милицию. Я напишу левой рукой, чтобы почерк не узнали.

— Он что, когда велосипед у тебя отбирал, просил что-то написать? — спросил я.

— Нет, почему ты спрашиваешь?

— Тогда откуда ему знать почерк твоей правой?

— Не знаю. Но лучше подстраховаться. Это же вымогательство! А вымогательство — это преступление.

— Ты у него свой велик назад вымогать будешь. Какое тут преступление? — негодовал Костян.

— Из газет склеим, — развивал предложение Джон. — Вырежем слова из заголовков газеты и соберём письмо. Засунем ему в ящик и будем ждать.

— А если не отдаст? — усомнился Костян. — Зачем ему отдавать. Возьмёт — да перепрячет. Ерунда всё это. Давайте просто сожжём гараж!

— Вместе с великом что ли? — округлил глаза Джон.

Мы пришли во двор и, за неимением лучшего плана, разошлись по подъездам в поисках газет. Определившись с текстом, мы быстро вырезали фрагменты «мы», «велосипед» и «гараж» из рубрики объявлений о продаже. С другими словами всё было не так просто. Оказалось, что продавцы вещей нечасто используют слова «сожжём» и «сволочь». Эти части речи мы собирали буквально из кусочков других слов. Записка была готова, и Костян вызвался исполнить почтальона. Мы собрались на передовой, но подходящий момент никак не наступал. К тому моменту бабульки равномерно покрыли обе лавочки возле соседних подъездов, и их группы смотрели прямо на вход. Зайти в подъезд было большим риском. Костян не выдержал:

— Да ерунда это всё, щас мы просто этот замок снимем и заберём велик. Пошли!

Дойдя до гаража, он решительно достал баллончик, щёлкнул кремниевым колесом, и пламя устремилось на замок. Я схватился за голову двумя руками, заворожённый гулким пламенем, пожирающим ржавый кусок металла. Очки Джона блистали, отражая оранжевое свечение, скрывая ужас в его глазах.

— Костян, долго ещё? — нервничал Джон.

— Баллон полный. Сейчас я его нагрею докрасна! — с наслаждением приговаривал Бомбер. — Джон, давай кирпич — вон он там под деревом, сейчас он нагреется, и мы его тюкнем.

Джон едва развернулся назад, как тут же завопил: «Бегите! Он идёт!». Мы обернулись и побежали от гаража в сторону школы, в густые сиреневые заросли. Позади нас, на расстоянии в два подъезда, шёл злобный тип с палкой в руках. Он понял, что мы бежим от его гаража, и ускорился. Джон, на правах интеллигента, бегал хуже всех, но думаю, даже он сейчас не напрягался по поводу скорости, видя, что эта туша не имеет никаких шансов.

Мы наблюдали. Гена подошёл к гаражу и первым делом решил осмотреть замок. Тот висел на привычном месте. Он вытащил ключ и левой рукой схватился за замок. Дальше был жуткий вопль. Он вопил истошно, пытаясь произносить звуки разных слов, хрипел, задыхался и снова орал. Если бы поблизости оказался самец оленя, то наверняка вышел бы на зов конкурента. Гена вопил и проклинал раскалённую железяку, не забывая и о нас. Боль охватила его руку, и он в панике поковылял назад к дому, истошно выкрикивая одиночные части речи. Слов мы не разбирали, хотя, кажется, их было только два. Костян так вообще беспрерывно хохотал. Подранок свернул и скрылся в подъезде.

— Ждите, я сейчас, — сказал поджигатель и снова побежал к гаражу.

— Куда ты! Ты что! — останавливал его Джон.

— Я сейчас!

Мы с Джоном наблюдали, как Бомбер побежал к гаражу и поднял баллон, который обронил по дороге. Он снова взялся за зажигалку и хотел доделать начатое, но вдруг начал махать нам рукой, подзывая к себе.

— Смотрите, этот гад ключи потерял.

— Стой, замок горячий! — сказал Джон.

Костян намотал майку на руку и осторожно взялся за металл. Мы быстро подобрали ключ.

— Вместе давай! Беритесь снизу, — командовал я, взявшись за одну из скоб, приваренных к передней части ракушки, и мы потянули вверх.

— Валим скорее! Он вернётся сейчас, — торопил Джон, выкатывая велик.

— Ну вернётся — и что? — улыбался Костян. — Как он нас догонит?

И всё же надо было уходить. На скрип гаража мы могли привлечь много внимания. Объясняй им потом, что это наш велик. Я окинул взглядом содержимое склада. Никакой машины там никогда не было. Даже следов от колёс. Старый хлам из квартиры, пустые банки и ботинки — традиционный набор для подвальной кладовки. Костян явно расслабился и спокойно осматривал гараж в поисках полезных вещей. И тут до меня дошло, что ключи на связке были не только от гаража, и что дойдя до двери дома, Гена пойдёт назад. Мы опустили крышку гаража и навесили замок, а затем побежали в свой двор окольными путями.

На лавке возле своего подъезда сидел Ден. Он слушал и наверняка радовался, что не стал участником истории, хотя и с сожалением заявлял, что бабушка таки заставила его убираться дома, не пуская во двор. Пироги у него были как всегда вкусными, за это ему можно было простить всё. Костян полез в карман и достал оттуда связку ключей:

— Вот смотри, Ден, какой ключ огромный, — показывал Костян доказательства подвига. — А ты прикинь, какой там замок огромный был! И я его почти докрасна нагрел. Ещё бы чуть-чуть…

Все смеялись, а Джон первым делом укатил домой велосипед. От греха подальше. Интересно, как этот тип теперь домой попадёт, подумал я.