Вскрыть себя

Александр Борисович Васильев, 2021

Поиск себя – тяжелый путь. Но он необходим тому, кто хочет, чтобы его голос был услышан. Игорь Михайлович ищет себя. Преодолев чудовищные испытания, ему это удается. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации. Содержит нецензурную брань.

1

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.

Именно такое должно быть начало рассказа о писателе, не правда ли?

Свет керосиновой лампы, расположенной на столе, распространяемый по комнате, потихоньку тускнеет. Глупо! Пользоваться керосином во времена, когда уже существует аналог? Вольфрамовая нить под прозрачным колпаком. Включить и держать под температурой дохрена градусов по цельсию. Не выключать до приготовления. И не забудьте. Ни капли кислорода, ясно вам? Иначе это искусственное чудо мгновенно вспыхнет и перегорит.

Эх. Хорошо начать было бы с лампочки. Но мы начали, к сожалению с керосиновой лампы.

Нет. Так не пойдет. К черту фотоны из горючки для написания текстов. Как же пожарная безопасность? Представляете, как заправлять топливом такую штуку в пятиэтажном доме, построенном еще до революции? Ужас. Именно из-за таких штук, наверное и появляются знаменитые любовные драмы, как например про женщин в возрасте и топор. Нет. Не подумайте. Она не была популярной лесорубкой, валящей лес. О страсти к раскалыванию дров во дворе на даче мы так же ничего не знаем. Автор этого не сообщал. Вообще-то можно сказать, что это была любовь не взаимная. Топор ее любил, а вот она его не очень. Кульминационным моментом этих токсичных отношений можно считать их поцелуй. Единственный и последний. Насильный. Ему поспособствовал главный герой того произведения. РРР. Он помог им. Это самый яркий эпизод всего произведения. Их поцелуй, топора и бабули, этакое клеймо во всей культуре. Вы уже наверное догадались о чем речь. Да, именно о нём. О плохом вступлении.

И так, на чём мы остановились?

Вечер. Дом. Тёмный. Стол.

Нет. Рифма не умышленна. В этом и прелесть.

Молодой сопливый писатель пришёл домой. Он устал. Пришёл не с работы. С бара. Его возможности почти безграничны. Он может трудоустроиться в соответствии с ТК в одну из самых престижных компаний мира. Может, но не хочет. Конечно, почти каждый встречный, естественно, хотел бы зарабатывать на жизнь, во всё горло, на огромную аудиторию, со всем актерским талантом выкрикивать: “Свободная касса” и иногда умывать туалеты. Все, но не он.

Молодой он не потому что неопытный. Просто ему совсем недавно исполнилось двадцать два годика.

Сопливый не потому что “пороху не нюхал”. С этим у него всё в порядке. Он знает об этом, в отличие от его сверстников. Ведь они не в курсе, в отличие от молодого сопливого писателя, что он, то есть порох, присутствует в петардах. Кстати, можно было бы сказать, что молодой писака “табак нюхал”, хотя сам и не курил. В последнее время, правда, нюхал но не чувствовал табак. Сопливый же ш.

Итак, молодой сопливый писатель пришёл домой уставшим. Стакан во лбу и греночки в желудке, употребленные с его товарищами, такими же непризнанными гениями, побуждали его после прихода домой сделать три вещи первоочередно.

Первая. Переодеться.

Снять вонючие ботиночки, которые не всегда были вонючими ботиночками. Четыре часа тому назад они были приятно пахнувшими ботиночками. Кто же виноват? Молодой писака винил глупых менеджеров дурацкого паба, не включивших кондиционер, в котором он со своими единомышленниками любил сидеть. Ботиночки знали что их ждет. Стирка. Извечный круговорот запахов мяты и “приятных” носков. Уроборос.

Пальто поэта. Количество экземпляров: один. Краткая инструкция: снять, по возможности не завалившись на пол. Повесить на вешалку в коридоре. Протрезветь, после чего внимательно осмотреть пальто. Найти следы уличной грязи Петербурга. Потереть большим пальцем смоченным слюной. Понять, что не помогает. Прочитать на бирочке, что его нельзя стирать. Самому по крайней мере. Последнее прочитать в черепной коробке. Отнести в химчистку. Всё.

Следующий шаг этого шага. Классно читается, да? Стойте. Почему читается? Говорят же — звучит.

Накинуть тапочки. Пройти в комнату,да снять в строго определенном порядке уличную форму и заменить на домашнюю.

Избавиться от пары пропавших не очень приятно пахнущих носков. Нет. Не в стирку. Пора бы им уже отправиться на покой — носочное кладбище. В ведро. Первым рейсом. Трехочковым броском. Конечно, можно и кремировать, но носки не люди. Их дешевле отправить на кладбище, нежели в огонь. Тем более у Писаки не было печки.

Снять водолазку. Почему он носит водолазку? Нет. Он не видит в себе киллера, подобного Леону. Стиль. Ему нравится, как эта одежда обволакивает шею.

Заменить супермодную футболку (в продвинутых кругах она называется поло) на менее модную полосатую майку.

Скинуть потрепанные джинсы. Накинуть не менее потрепанные домашние штаны.

То ли надеть, то ли одеть другую водолазку. Нет. Он не киллер. Просто ему нравится стиль

Вторая. Заварить чай. Бутербродики с маслицем, да колбаской. Эх, прямо как в советском ресторане за пол рубчика. По крайней мере вознамерившийся отведать амброзию богов так думал.

Вторая с половиной. Подготовиться. Подойти к столу. Включить свет. Принести чай и бутики к столу, на коем он создавал свои рукописи. Сходить в туалет. Умыться.

Вторая и семь десятых. Усесться поудобнее. Использовать дыхательные практики для умиротворения.

Третья. Самая важная вещь. Даже важнее туалета. Начать писать текст.

Множество раз он садился, брал в руки инструмент и писал. Пытался создать что-то великое. Как ему казалось, у него получалось. Больше так никому не казалось.

Не так давно он расстался с девушкой из-за новоиспеченного текста. Его стихотворение её не поразило. Возможно дело в том, что он начинал писать про любовь, а заканчивал про ядерные боеголовки. Возможно. Кто теперь знает. Совокупность факторов. Хотя, как мне кажется, абсолютно стороннему наблюдателю, стоит отметить, что он вовремя не сказал ей некоторых вещей. Расставание их выглядело весьма странно. Десять утра. Можно даже сказать дня. Сосед начал делать ремонт. Чтобы общаться писаке и теперь уже бывшей, а на тот момент нынешней, приходилось кричать в некоторые моменты. При этом даже надрыв горла не гарантировал доставки до ушей определенных созвучий, обычно передающих некоторые смыслы. В народе это называется просто — речь.

Она и так не спокойно собрала свои вещи, а он как раз прочитал ей ЭТО. Тут и понеслось.

Кричала ему, когда собирала вещи:

–Ты снова бродишь со своими дружками.

А ему слышалось:

–Ты словно Бродский. Тебе свойственна гениальность.

–Спасибо-, кричал он в ответ, — ты моя муза.

— Поэтов нынче пруд пруди. А мне был нужен парень. — , чётко она изложила ему. Если бы не шум, он бы это услышал и история могла пойти совсем по другому. Кто знает, кто стал бы новым президентом. И разгорелась бы третья мировая между Ватиканом и Китаем, если бы не сосед?

–В моей груди страсть не утихает. — послышалось ему. Вот так.

Она ушла. Он не понял, если она спускается за сигаретами,зачем ей нужны все ее вещи. И блендер, и кастрюли. Теперь уже поздно.

ВУЗ пришлось покинуть недобровольно так же из-за творчества.

Кто бы мог подумать, что его проза в соцсетях, в которой огромнейшую роль играют два социальных класса, а именно: преподавательский состав и взятка, может послужить причиной отчисления.

Хотя всё было не настолько печально. Некоторые вещи не мог разрушить его талант. Например, любовь семьи. Родители не отказались от него из-за его талантов. Они не видели его рассказов.

Оценив всё это, по прошествии времени, он понял: надо что-то менять. Перечитав своё творчество по прошествии времени он понял всё.Вообще всё. Саму суть мироздания. А особенно: как надо и не надо писать, чтобы его читали и напечатали. По крайней мере он внушил себе это. То что он понял это. Будто он знает, чего хочет издатель, читатель и сам господь бог. И он сделал всё необходимое, чтобы соблюсти все шаги ритуала.

–Игорёк, — говорил он сам себе несколько недель назад, — всё ведь очень просто. Написано уже великое множество гениальных книг. Очень много материала. Так почему бы не вдохновиться Этим? Ведь если взять что-то здесь, что-то там, это же и не плагиат вовсе. Просто, очень умное заимствование. Да, ты гений, Игорёк. — Подмигивая и направляя пистолет, собранный из кисти, на себя.

Почему же он говорил со своим отражением? Бес его знает. Спросите у специалистов.

Может протекла крыша, а может он понял, что в отражении идеальный советчик и собеседник.

Как бы там ни было, план обозначен и не важно кем. Голосами с того света или одной из личностей Игорька.

Алкоголь под закуску придал ему уверенности. Порог он переступил с четко сформулированной мыслью: “Пора создавать”. Какое совпадение, что классик, коим он планировал вдохновляться, обсуждался клубом молодых гениев в пабе половину вечера. Половина вечера потрачена на вдохновение. Возможно, так получилось, что Игорёк обсуждение своего муза сам и начал, позже направляя совершенно безобидные диалоги в тоже, своё русло.

— Ничего себе. Ты говоришь, те девочки смотрят на нас? Так мы с вами прямо имаджинисты. Ну, как Есенин. — , абсолютно логично выдал Игорёк. Или вот еще:

–Говоришь, американскую НАСА поднял Фон Браун? Ну, тот что в Третьем Рейхе разрабатывал ракеты Фау.Как их.. баллистические. Блин. Вот это совпадение. Ведь Есенин, мало того, что никогда не разрабатывал оружие для третьего рейха, так он еще и про Россию писал. Вот классно, правда? Послушайте. “Отчего так в России бёрёзы шумят”-, далее его поправили, мол это, вообще-то,пел актёр, игравший когда-то Сергея Есенина. Роль хорошая.

Накидав заранее план он приступил к делу. Перечитав множество стихов Сергея, Игорь поймал вдохновение за хвост и долго не отпускал.

Всю ночь он творил, пока глаза сами не закрылись. На утро он вспоминал как всё было. Пьяно. Ощущение, будто съездил в Лас — Вегас и покутил там. Надо было вспоминать. Благо, он заснул прямо на карте. Немного соплей и слюны остались на рукописи. Ничего страшного. От того она и дороже будет в будущем, как ему казалось, когда на аукционе выставят первоисточник.

— Рукопись чертовски гениального писателя. Игорь Люмьер. Стартовая цена полтора миллиона.

Как в его фантазиях все красиво было. Наследники Рокфеллеров, Ротшильдов, Абрамовичей и иных богатейших кланов мира приехали в культурную столицу мира, лишь бы приобрести ценный артефакт. Раньше это была столица лишь страны, но после того, как в ней объявился Игорёк всё изменилось. По крайней мере в его фантазии. Кто-то крикнет

–Два.

За ним сразу же:

— Три миллиона, чёрт подери. — встанет с табличкой усатый толстячок в недешевом костюме с завода Большевичка. Это один из Рокфеллеров. Скажет он это на чистейшем русском, ведь после того, как Игорёк вступит на мировую культурную сцену, будет дурным тоном сказать: я не знаю русского языка.

–Четыре миллиона и новая сумочка. — , с таким предложением выступит один из родственников знаменитого Луи Виттона.

В зале повиснет тишина, ведь такое предложение будет весьма серьезным. Дело в том, что сама сумочка будет оцениваться в те же четыре миллиона. Таким образом в сумме предложение будет составлять восемь миллионов.

–Двадцать миллионов. — , послышится с задних рядов тихим голосом. В зале все начнут переглядываться. Кто-то будет спрашивать своего соседа, мол, кто же это такой? Безумный незнакомец, тратящий такие неимоверные? Ведь это только начало торгов. Сосед ответит:один из главных ценителей искусства. Наследник богатенькой семьи. Его дед, бывший государственный деятель России, ставший именно в культурной столице одним из самых влиятельных людей своего времени. Внук, великолепно разбирающийся в искусстве, естественно, оставит на родине наследство русского языка.

Чёртов люмен. Абажур не очень то помогал. Слепило. Сказывался возраст светильника.

Пришлось что — то с этим сделать. Варианты?

По честному, он накидал в своём виртуальном мире, созданном нейронами, сразу несколько.

Рассматривался вариант попроще. Выдернуть вилку с розетки и улечься на диван, закрыть глаза и мечтать о лучших временах. Весьма сомнительно. Мир должен узнать о истинном гении. Мотивированный этой мыслью, Игорёк отложил радикальное решение — отсрочка писательства, как самый радикальный.

“Почему бы не накинуть солнцезащитные очки?". Внутренние весы взвешивали. За: защита от света,крутой внешний вид. Против: ухудшение видимости, вероятность заснуть и еще одна, сыгравшая ключевую роль. Дословно.” В помещениях очки носят либо тупые, либо чудаки на букву М”.

Воспаленный разум гения вспомнил про цилиндр, так же иногда использующийся Игорьком вместо панамы. Собственно, в чем разница между панамой и цилиндром? Размером и стилем если только. Так он думал. Поэтому и в плюс тридцать два градуса на пляже загорал не в панаме, а в цилиндре. Стиль. Что тут скажешь. Дома же за письменный стол он не сел в нем. Видимо, посчитал, что это близко к очкам. Плюс ему с детства все взрослые вдалбливали, мол головные уборы в помещениях надо снимать.

Последний вариант.Игорьку виделось, самый неудобный на данный момент, но самый адекватный в перспективе. Поэтому вот что он сделал: распаковал подарок от родителей. Предыстория. Игорек много писал. По настоящему много. То одно предложение, то целых два. Родители знали про то, что он использует много чернил. Только они думали, что по учебе. Про прозаические и поэтические наклонности сына они знали вскользь. Помнили его увлечение по школьным временам. В связи с этим, они предлагали ему подарить ноутбук, дабы тот мог писать курсовые работы в электронном виде. Он же настаивал на пишущей машинке. Такое вложение виделось им странным. Поэтому они решили подарить ему настольную лампу. Пусть хоть видно будет, что он малюет на своих рукописях.

Итак, Игорёк почти аккуратно, уронив коробку всего трижды, распаковал подарок, подключил всё что необходимо и поставил на стол.

Вдохновение пришло и уходить явно не хотело. В прямом смысле.

Он уселся за стол. Взял в руки перо и начал писать. Писал, писал и еще раз писал.

— Только гений, — повторял он себе, — и немного практики способны перевернуть мир.

Самонадеянно. Но что поделать. Таков он был. В этом вся его суть.

Тот вечер оказался началом чего-то необычно — сказочного. Невероятного. Почему?

Молодой писака, Игорёк, парень из самой обычной семьи и раньше писал. Пытался. Но получалось так себе. Однако, кое-что изменилось. Источник его творчества таился не только в его внутреннем мире, но и наружном. В тот вечер Сергей Александрович помогал ему. Наставлял.

Тень за плечом взглядом провожала каждый росчерк пера — пятирублевой ручки.

— Вы молодец, Сенин Игорь Михайлович.

–Спасибо. Прошу, зовите меня просто, Игорь Михайлович. — ,ответил писака.

–Это мы что же? Почти однофамильцы?

–Что? Да нет. Что вы такое говорите?

–Ну смотрите, Сенин и Есенин. Боже, как похоже. Почти говорящая фамилия, как у Гоголя. Надеюсь вы не хотите,чтобы вас повесили, или еще что хуже, вешаться?

— Сергей Александрович, боюсь я вас не очень понимаю.

— Да ладно, не стесняйтесь.С петлей у вас как отношения?

— Ну,иногда мне кажется, что я попал в петлю времени.

–Хорошо, попробуйте об этом написать.

Игорь почувствовал “Вот он. Ценный совет от мастера” тут же взялся за ручечечку. Выходило, субъективно, неплохо. Субъективно, с точки зрения писаки. Насколько действительно хорошо, мы уже не узнаем. Почему? Ну, как сказать…

–Стоп. Вроде все хорошо. Но вот так, — Серега указал на вторую строчку стихотворения, — писать нельзя. Надо подправить

–А как?

— Ну смотри. Как бы тебе объяснить… давай я тебе прочитаю:

Вырываю с кровью честь

К твоему мужчине зависть

Замышляю священную месть

Измена тебя не красит

-Разве плохо?

–Хорошо, но я бы переделал. — ,уверенно утверждал Сергей.

— Но как?

–Если ты хочешь, я могу тебе помочь.

–Для этого ведь ты и здесь, так? — , с блеском в глазах и надеждой смотрел на кумира Игорёк.

–Да. Если ты согласен,тогда послушай. Профессионал так не пишет. Вот как ты мог написать. Я его немного улучшил.

Вырываю с кровью честь,

Какая боль, какая жалость,

Знать только иловая медь,

Нам в сентябре с тобой осталась,

Ну как? Лучше?

–Но ведь это ваше стихотворение, Сергей.

–Да с чего ты это решил? — , изобразил удивление Сергей.

— Но я как раз вчера в баре цитировал его.

Обида что ли? Или что это показалось на лице Сергея?

Щечки надулись немного. Может он шары от подшипников за них спрятал. А с губами что такое? Опять подрался, хулиган? Игорьку он ничего не сказал по этому поводу. Лишь подошел к окну. Зыркнул на улицу из-за тюля и молвил, смотря на дождливую погоду. Капли падали на еще не полностью облысевшие деревья:

–Игорь Михайлович, посмотрите, как прекрасна осень Я много где бывал. И в Америке, и в Москве, но в России самая красивая. Мне сразу видится, как бабули наши идут на родник за водицей, а за ней пара внучков плетется. Хотят помочь, да не могут, малые еще. Года по четыре им…

–Сергей. Я не забыл.Не заговаривайте мне зубы. Это ваше стихотворение.

— Да я и не заговариваю. Просто Россия, послушай. Она зовет нас. Хочет чтобы мы прочувствовали всю ее душу. Каждый листик. Каждую лужицу.

— Сергей. Я все еще помню.

— Ладно. Давай я попробую еще. Послушай.

Вырываю с кровью честь

Пальцы в рот и веселый свист

Прокатилась дурная слава

Что похабник я и скандалист,

-Сергей. Это другое ваше стихотворение.

–Кто вам это сказал, Игорь?

–Сборник стихов поэтов серебряного века.

–Аха. Вас ведь обманули. Я жил не в серебряный век, а в двадцатый. Насколько просто обмануть современную молодежь. Буквально, на такой глупости этим лжецам попасться. Стыдно должно быть.

Молчание.

–Ладно. Если тебе все не то и все не так. Давай мы просто будем беседовать, а помогать я тебе буду лишь советом.

–Договорились. Вы наиталантливейший человек Сергей Александрович.

–Как и вы, Игорь Михайлович.

— Целоваться не будем.

— Игорь Михайлович. У меня одна просьба к вам.

–Конечно, просите, Сергей. Всё кроме жены, хотя ее у меня нет.

–Упаси вас боже. Я христианин. Коммунизм не моё. Суть моей просьбы вот в чём. Я увидел у вас на полочке наикрасивейшие стаканы. Мне вспомнилась моя молодость. Англитер. Эээх. Красота Лев Давыдович меня угощал…

–Понял. Сейчас.

Игорёк достал гордость хозяина квартиры. Да. Квартира была не его. Он снимал уже три года. В центре. Дороговато.

Квартира вмещала в себя много драгоценного для любителей антиквара. Дореволюционные стулья и стол, за которыми создавались наигениальнейшие тексты Игорьком. Телевизор японского производства, разработанный в прошлом веке. Расписанная посуда. Но самое главное, чем хозяин, гордился больше всего — посуда для пития.

Писака достал стопочки и водочку. Хозяин разрешил. Он знал, что этот молодой писака очень. Очень аккуратный.

–Игорь, ну умоляю. Я может и не коммунист, но советский человек. — ,Сергей подмигнул, с улыбкой, взглядом показывая на граненые стаканы. Советские. Самая ценная коллекция. Квартирант не мог отказать. Открыл бутылочку “Столичной” и начал разливать.

–До краев лей. Эх видел бы мой батька, как ты мало льешь, навёл бы тут грому. — ,не мог угомониться Сергей. — Эээх. Гуляй душа моя хулиганья.

Болталиии. Ухх сколько. Болтали да пили. Пили, да болтали. Игорь под впечатлением великого поэта сам написал поэму. Да какую. Мог бы стать новым Гомером. Не стал. Почему? Не сложилось. Возможно, что-то помешало. Возможно, зрение. Черт его теперь разберешь.

Жизнь Игорька сложилась очень удачно для его деятельности. Каким-то невероятным образом собрался пазл, говорящий чётко “Ну же. Напиши уже свою книгу. Издай сборник. Всё готово”.

Препятствием для многих писателей являлась непреодолимая пропасть между ними и издательством. Кто-то затворник, плохо устанавливающий контакты из-за застенчивости. Кто-то редкостный нехороший человек, со скверным характером и гнилой натурой.

Между Игорьком и издательством такой пропасти не было. Фактически, если сделать настольную игру по изданию книги, то Игорёк за два хода уже выиграл бы, тогда как рядовые писатели уложились в ходов плюс минус бесконечность. Ходы — рукопожатия. Человек, способный принять судьбоносное решение для мировой культуры находился всего в двух рукопожатиях от Игорька.

Дело вот в чем. У любого уважающего себя писаки должны быть собутыльники, называющие друг друга талантами, коих свет еще не видовал. Игорёк таких уже давненько нашел. Некоторых, причем на улице.

Один из его собутыльников как-то сболтнул ему лишнего, видать, перебрав.

–Ты мне набери.,-говорит дружок Игоря ему же, — знаю человечка в издательстве. Помощник редактора. Мы ему твоё творение покажем, так у них у всех крышу снесет. Зуб даю. Только ты мне на сигареты пожалуйста подкинь.

Так и получилось. Психическое здоровье редактора было променяно на пачку Филиппа Мориса. Причём, не самого дорогого. Стоит надеяться, хотя бы сигареты приятные оказались.

Итак, сама судьба указала путь Игорьку. Неужели совпадение? Быть такого не может. Оставалось только упорно стараться, прогрессировать и итти к своей цели. Вперед. К победе. За Сталина.