Зона заражения-2

Александр Афанасьев, 2016

2037 год. Влад Волков, в прошлом – русский спецназовец, затем – специалист по безопасности, стал одной из ключевых фигур войны против Халифата. Террористический спрут, подмявший под себя весь исламский мир, уже давно вырвался за его пределы и сумел протянуть свои щупальца даже в Центральную Америку. И даже кажущийся надежным Периметр, ограждающий цивилизованный мир от мракобесных орд, не способен удержать кровожадных монстров. В Лондоне убивают жену Влада, но это не сломило его. Месть врагам будет страшной…

Северный Уэльс. Гвинедд, недалеко от Долгелло. 19 июля 2037 года

Горы — это просто отлично, если их снимать, а не ходить по ним пешком.

Оставив машину, мы навьючили на себя снаряжение. Оно оказалось тяжелым — все-таки пулемет есть пулемет, да и снайперская винтовка, подозреваю, не легче. Особенно круто пришлось мне — рюкзак на сто десять литров оказался заполнен полностью, а кое-что пришлось приторочить сверху.

Поверх мы набросили накидки. Это теперь часть нового комплекта маскировочного снаряжения — тонкие, из сверхпрочного материала, они покрывают тебя с головой, при этом ты через них отлично видишь — они почти прозрачные. А вот тебя через них не видно, эти накидки визуально скрывают человеческую фигуру, и из-за их особенностей ты становишься похожим на тень, на привидение. Если это и не плащ-невидимка, то нечто близкое.

Основное оружие в руках мы не держали. Алекс взял пистолет-пулемет, а я — пистолет. Если нести в руках основное оружие — ты раньше времени перетруждаешь руки, плюс у тебя теряется эффект накидки. Пока что это мы охотимся, а не на нас.

Тяжесть была дикая…

Пулемет и семьсот патронов в лентах, не говоря о другом снаряжении, — это выглядит классно только на бумаге. На самом деле это дикая тяжесть. И еще дополнительное снаряжение…

Короче говоря, уже на первых милях пути я почувствовал, что переборщил с весом. То, что я мог поднять десять лет назад, я не мог поднять сегодня. Но признаться в этом я не мог. И даже не подчиненному — самому себе…

Пулемет я держал в руках. К нему у меня была примкнута «аварийная» лента, в которой было всего двадцать патронов. В коробе была полная лента (сто), но в пулемет она была не заправлена, ждала своего часа. При внезапном нападении я отстреляю короткую ленту, займу позицию, перезаряжу и только потом открою огонь. Этому приему меня научили еще во Внутренних войсках… потом сильно пригодилось во время боев в Южном Казахстане. Если заправить сотку — потом можно получить задержку при открытии огня из-за того, что патроны в ленте сместились. Пистолет — под правой рукой, но он мне пока не нужен.

— Помочь?

— Нет…

Надо тащить самому. Как бы хреново ни было…

Мы уходили в горы едва заметной тропой. Я шел первым, Алекс — следом, бросая небольшие, размером с теннисный мяч, видеокамеры. Они могли работать без внешней подзарядки до тридцати суток, их краска принимала цвет местности, на которую они были брошены^[37], изображение передавалось на любой военный планшет. Нам надо было знать, когда кто-то пойдет за нами.

— Красиво…

Мне было не до красоты. Я думал, как мне выжить.

— Как насчет домика шахтера? Встретим их там.

— А почему бы и нет?

На самом деле дальше я идти просто не мог. По крайней мере без отдыха, а может, и просто не мог.

Домик шахтера был одной из местных достопримечательностей, искусственных. Три небольших домика, что-то вроде огорода, небольшая заводь… вряд ли это можно было назвать прудом — скорее заводь, и речка тут не речка, а большой ручей. Их построили тогда, когда туристический маршрут привлекал туристов, на самом деле шахтеры на отшибе, конечно, не селились и жили совсем не так. Я все-таки попутешествовал по Уэльсу, некогда бывшему одним из центров мира, угольной столицей, где шахтеры рубили кардифф во славу Империи. Видел, как они жили… поверьте, это страшно, даже если брать время после Второй мировой. Потом Маргарет Тэтчер закрыла шахты, и регион опустел. Но меня интересовало только то, что дома были сложены на британский манер — низ из камней. Причем низ очень высокий, по пояс. Это могло послужить отличной огневой позицией.

Схема, в общем-то, была обычной — один привлекает внимание, другой охотится. Привлекаю внимание я со своим пулеметом — мощное и скорострельное оружие заставляет держаться на дистанции. Если я увижу их — то, скорее всего, открою огонь первым. Они откроют огонь в ответ — но пулемет есть пулемет, а каменный пояс и бронежилет дадут мне отличные шансы. У Алекса будет возможность и время, чтобы выбить остальных.

Расчет на то, что других дорог, кроме как тропа, по которой мы шли, в общем-то, и нет. Тот, кто идет не по тропе, во-первых, теряет во времени, а во-вторых сильно рискует, я уже говорил, гора изрыта, как швейцарский сыр. Сломаешь ногу в дыре или провалишься весь.

Хотя могут и напрямик пойти. Я говорю как человек, который знает местность и как коварна гора. А они могут и не знать.

Осталось выбрать позицию…

Осматривать помещения с пулеметом неудобно, поэтому я сменил пулемет на пистолет. Осторожно подобрался к первому… тихо. Внутри ничего не было, не было грязи, испражнений, как обычно бывает у нас, просто заброшенный и тихо умирающий домик. Пустой, даже мебели нет, только каменный очаг. Позиция не слишком хорошая, но сойдет как запасная. Я поместил камеру на крышу дома — и пошел к следующему дому…

О том, что там кто-то есть, я почему-то сразу понял. Как — не знаю, но понял. Можно было бросить дрона-разведчика в окно, но пулемет требовал двух рук. Начал смещаться вправо, услышал шум… увидел.

— Замри. Стреляю!

— Сэр, мы ничего плохого не делали…

Вот черт…

На ваххабита этот парень был так же похож, как я на балерину. Длинный, рыжий, вихрастый, одетый в местную джинсу — что-то среднее между джинсами и брезентом, как раз для работы в шахтах — он пытался помочь кому-то выбраться из домика через окно.

Лет шестнадцать…

— Сэр, мы…

— Заткнись. Еще кто-то есть?

…

— В сторону.

Парень отступил в сторону… так и есть. Прелестнейшая лукавая мордашка, какая только и может быть у девушки, не изуродованной современной контркультурной модой, андеграундом и прочей скверной. Как раз ей-то он и помогал эвакуироваться из дома.

— Так… как тебя зовут?

— Джек, сэр. Клянусь Богом, мы ничего не делали.

— Ага. Ты это моей бабушке расскажи^[38].

— Бабушке, сэр?

— Ей самой… неважно. Ты откуда? Местный?

— Из Кардиффа, сэр.

— Ясно. А там места найти было нельзя?

— Кара…

— Она местная, так?

Молчание — знак согласия.

— Услуга за услугу, — я достал купюру в десять деноминированных фунтов, — ты кого-нибудь чужих в округе видел?

— Нет, сэр.

— А ты?

— Нет, сэр, — ответила девушка.

Я бросил банкноту парню.

— Вот и отлично. А увидишь — держись подальше. Понял?

Знать бы мне…

Тем временем боевики исламского джихада, проживающие в Уэльсе, — шли по тропе.

Это была банда… точнее, даже не так — это была стая крыс. Смертельно опасная в городе — именно своими крысиными повадками, а также ввиду общего количества крыс в городе, моментально собирающихся при необходимости. Но на природе, на открытой местности, в горах, где надо не ехать на угнанной машине, а топать ножками — они были почти беспомощны. Они не знали, как прикрывать друг друга, они не знали, где самые опасные места и возможные огневые точки противника, они не могли ориентироваться в местности, где нет дорожных знаков и указателей. Но их было шестеро, у них были ножи, дробовики, автоматы, пистолеты, взрывчатка и, что самое главное, готовность все это немедленно применить и уверенность в собственной безнаказанности. Это многое значило в государстве, где необходимость подчиняться правилам вбивается в неокрепшие детские мозги еще с садика…

— Слышь… — сказал один из них.

— А?

— Мне не нравится этот хрен. Никакой он не правоверный.

— А кто тогда?

— По-моему, свинья^[39].

— Ага. С какой стати свинье подписывать нас на мокруху?

— Свиньи разные бывают. Помнишь Абдаллу?

— Ага. И чо?

— Он пропал. Говорят, его тоже какие-то левые подписали…

— Его сомалийцы убрали. Он им дорогу перешел в торговле дурью.

— Ни фига. Сомалийцы тут ни при чем, у них у самих люди пропадают. Базар был, свиньи начали на нас охоту. Может, он и нас решил сюда заманить и под молотки пустить.

— Ну, ты лох. А что ему мешало в городе нас замочить?

— Ты дурак? Если нас в нашем районе мочкануть, тут на районе такое начнется. А тут поехали и пропали, на фиг…

— Э, вы… — сказал Сулейман, — а ну, заткнулись там…

Бандиты заткнулись — но ненадолго.

— Тихо тут… — сказал один.

— Ага, как будто вымерло все. Помнишь — земля без людей.

— Это чо?

— Фильмец, который мы с торрента скачали.

— А… ерунда.

— Не, здесь красиво. Смотри, как хорошо.

— Ага. И что тут красивого. Жилья нет, ничо нет. Только туристы.

— Б… и туристов нет.

— Сказано — заткнитесь!

Бандиты заткнулись. И в этот момент — просто не повезло — тот из бандитов, что шел первым, у него как раз была военная подготовка, и он понимал, что головной дозор хоть как нужен, наткнулся на двоих подростков. Они не были осторожны, они обсуждали увиденного ими человека с оружием — и потому увидели группу боевиков в самый последний момент.

— О… — сказал говорливый боевик, — а вот и туристы…

— Твою мать…

Планшет был у меня, и на него я получал информацию с разведывательных дронов, которые я бросал по пути сюда с тем, чтобы появление убийц не было для меня неожиданностью. Как раз первый дрон и засек продвижение группы. Видно было хорошо, и увидев тех, кто шел по тропе, я удивленно выругался.

Во-первых, их было шестеро. Я никак не ожидал столько — троих максимум. Но шестеро. Во-вторых, — они были совершенно не теми, кого я ожидал увидеть. Я ожидал бывших армейских или полицейских спецов — в моем понимании проникнуть в дом и убить Настю мог только человек со специальной подготовкой. А это были откровенные молодые бандиты самого низкого пошиба, каких полно в дурных районах. И, судя по бородам и отсутствию усов, радикальные муслимы.

Твари…

— Двойка, на связь, как слышишь?

— Слышу отлично…

— У нас шесть гостей, повторяю: шесть гостей. Судя по виду, отморозки из пригорода, бородатые…

— Принял.

— Идут по тропе, двое впереди, четверо за ним, дистанция около сотки. Вижу два «АК», один «МР5», остальные тоже вооружены, пока не вижу чем.

— Принял.

— Рюкзаков нет. Камуфляжа нет — обычная туристическая одежда.

— Принял.

— РВП — двадцать минут.

— Принял, — в четвертый раз подтвердил снайпер.

— Тот, что идет впереди, похоже, служил в армии, — добавил я, — отбой.

Интересные дела получаются — надо следить, не исключено, что эти голуби летят для отвлечения внимания. В сущности — с ними могу справиться и один я, пулеметом. Обычная городская банда, укрытий нет — занять позицию и перестрелять с дальнего расстояния. Другой вопрос: а не получу ли я пулю в лоб, когда отстреляюсь? Вполне может быть.

— Двойка, на связь.

— Принимаю.

— Работаю я один. Не проявляйся.

— Понял.

— Ищи снайпера. Найдешь — работай. Я разберусь с остальными.

— Понял.

Нас вынуждают проявиться.

— Выдвинься вперед. Наблюдай за местностью. Только очень осторожно.

— Принял, выдвигаюсь…

Интересно, тот, с кем мы имеем дело, — он снайпер? У него есть спецоборудование типа винтовок с тепловизорами или комбинированными прицелами с автоматической настройкой? Он умеет им пользоваться? В принципе, зарезать ножом может любой. Но нож — излюбленное оружие многих снайперов для ближнего боя. И проникать на защищенные территории — это тоже обязательное умение снайпера.

Так снайпер он или нет? Может, он из бородатых — там тоже есть неплохие киллеры, в основном из числа бывших бойцов арабских спецназов и Мухабарратов^[40]. Как он сумел найти общий язык с этими отморозками? Я бы не рискнул. Если просто прийти в мусульманский район и предложить деньги — деньги заберут, тебя зарежут, тело выкинут на свалку. Скорее всего, он сам мусульманин — а мусульмане любят орудовать ножом. Но у него должно быть что-то еще. Что? «АК»? Пулемет? Снайперская винтовка «Барретт»…

— Двойка, позицию занял. В секторе — чисто.

— Принял, я выдвигаюсь.

Ну… оцым-поцым^[41]… поехали. Рюкзак на спину и вперед. Надо было бы экзоскелет надеть, да не люблю я их. Хотя с ним можно и крупнокалиберный пулемет тащить.

Бегом — на тропу и с нее — вверх, на гору, чтобы занять позицию выше тропы. Самое главное — не упасть, поломаешься. А трава — хреновая, скользкая.

— Занял позицию…

Достал планшет, вызвал картинку со всех четырех дронов. На третьем моим глазам предстало такое, отчего я даже… даже не поверил своим глазам. А потом проклял себя и свою непредусмотрительность и глупость…

— Двойка, у нас пожар. Мы выдвигаемся…

Насиловать — для них было нормально.

В их обществе женщина была говорящим куском мяса, она должна была готовить еду, рожать детей, удовлетворять похоть мужа. Сама она никаких прав не имела, даже верить в Аллаха и поклоняться ему она не имела права, только вместе с мужем. Муж не обязан был работать и обеспечивать семью и часто жил за счет жены, и это считалось нормально. Надо сказать, что женщины-мусульманки гораздо лучше адаптировались к жизни в британском и любом другом цивилизованном обществе, они учили язык, заканчивали учебное заведение, интегрировались в общество и начинали жить нормальной жизнью. Некоторым удавалось полностью вырваться из душного мирка эмигрантской общины и полностью порвать со всем — с семьей, прошлым, родом. Такие женщины отнюдь не считали окружающих кяфирами, они были благодарны им за то, что вырвались из общинного мусульманского ада. Были женщины, которые не рвали со всем с этим, но успешно занимались бизнесом, были те, которые владели отелями, сетями парикмахерских, заправочными станциями, булочными и другими бизнесами. При этом их мужья лежали на диване, целыми днями пялились в телевизор или сидели в едальнях, в курильнях, в мадафе при мечети — а то у них хватало ума уехать куда-нибудь и встать на джихад. Такая жизнь — жизнь трутней, жизнь за счет женщин — считалась среди мусульманских мужчин Британии нормальной^[42]. Если женщины смирялись с тем, что у них на шее сидит трутень, и часто не только сидит, но и самоутверждается за ее счет, все было нормально. Если женщина пыталась что-то изменить — она встречалась с молчаливым осуждением общины, проклятьями со стороны семьи мужа. Дальше — в зависимости от степени накала страстей — могло дойти и до убийства. Такие убийства часто оставались нераскрытыми — люди врали и не давали показаний полиции.

Но у женщины в общине было одно преимущество — ее никто не смел тронуть, кроме ее мужа, а до замужества — членов его семьи. Изнасилование, убийство влекло за собой кровную месть и резню, могли начать убивать, даже если преступник пойман и наказан по закону — закона для ваххабитов не существовало. Именно страхом кровной мести сдерживалось насилие по отношению к женщинам в исламском мире.

А вот женщины, которые не принадлежат к исламу, носили общее название «кафира» и были как бы общей собственностью мусульман. Любой правоверный мог ее избить, изнасиловать, отобрать сумочку, ударить. Местные священнослужители, если и не оправдывали такое, то говорили о том, что жертвы сами виноваты, что они своей одеждой и своим распутным видом провоцируют молодых мусульман на насилие в отношении себя. В исламском мире считалось, что возраст для брака должен составлять не менее девяти лет — и потому там, где были мусульманские общины, процветала педофилия. Полиция была завалена делами об изнасилованиях, которые совершали тринадцатилетние, двенадцатилетние, одиннадцатилетние, даже десятилетние. Имеющие перед глазами пример старшего брата и его друзей, совершаемых ими преступлений, даже подбадриваемые своими старшими братьями (тебя еще нельзя судить, ты еще несовершеннолетний, тебе все можно), они выходили, насиловали своих сверстниц, порой и убивали, у них были пистолеты, часто мусульманская община использовала несовершеннолетних как наемных киллеров. Насилию и безнаказанности они учились с детства — пропитанная насквозь толерантностью полиция ничего не предпринимала, мусульманские общины, сплоченные, проталкивали своих людей в городские советы, в мэрии, в полицию. И лишь немногочисленные британские ультраправые, чаще всего бывшие или действующие футбольные хулиганы, как-то противостояли всему этому беспределу и безумию. Но их было слишком, трагически мало…

Аллаху Акбар!

Первым на них выскочил парень, а за ним — была и девчонка. Они были слишком поглощены друг другом, своими мыслями и неопытны, чтобы вовремя заметить опасность. Тут еще сыграло свою роль и то, что пацан уже видел человека с автоматическим оружием — и тот ему ничего не сделал…

— Привет… — машинально сказал он.

Боевик шедший впереди, бывший военный улыбнулся ему.

— Привет.

— А вы кто?

— Мы тут друга потеряли…

— Он там. А эти…

— Они с нами.

Мусульманский боевик внезапно ударил парня в пах, а потом в лицо. Но он каким-то чудом устоял на ногах и даже ударил в ответ. Девчонка завизжала, попыталась вцепиться — и боевик ударил и отпихнул ее.

— Не трогай ее!

Боевик ударил парня стволом автомата, затем — прикладом. Тот упал, девчонка могла бы убежать… может быть, но не захотела. Подбежали и остальные боевики.

— Белая с. а!

— Спокойно…

Поскольку боевики не привыкли сдерживать своих желаний и инстинктов — вели они себя как обычно. Один обламывал — бил в живот и по лицу. Другой — уже расстегивал штаны.

— Я первый!

— Что происходит, на хрен!

Сулейман попытался навести порядок — но не смог, так как это просто бесполезно. Он — амир, но только пока устраивает всех.

К нему подошел шедший первым Ибрагим, он отслужил в британской армии. Это, кстати, подавали как большое достижение, про него даже сняли небольшой пропагандистский ролик — молодые британские мусульмане вступают в Армию Его Величества, а не едут на джихад в Шам или куда еще. Воистину — Аллах закрыл кяфирам глаза, они даже и не подумали, что мусульманские общины отправляют своих детей в армию, чтобы те там получили армейскую и специальную подготовку и потом поделились знаниями с остальными.

— Эфенди, этот кяфир сказал, что там впереди люди с оружием.

— Тащи его сюда…

Ибрагим подхватил потерявшего сознание пацана и потащил в сторону. Кто-то пошутил:

— Эй, брат, тема не та. Белые задницы хороши только на крытке.

Они оттащили его в сторону и связали.

— Приведи его в себя.

Ибрагим так и сделал. Тогда амир достал нож и начал отрезать палец…

Ликвидатор и не подумал идти следом.

Он не намеревался помогать тем, кого послал убивать. Он намеревался просчитать точку выхода противника и нанести удар тогда, когда он будет думать, что все кончено. Его стандартная схема, которую он не раз применял в прошлом.

Вариантов было два. Все зависело от того, сможет ли цель тихо убрать боевиков исламского джихада и остаться незамеченной. Местность малолюдная, и если цель уберет боевиков тихо — вряд ли она пойдет в полицию. Значит, дело сделает верный B&T. Несколько почти бесшумных выстрелов из машины — и ходу. Такие преступления почти никогда не раскрываются.

Второй вариант — если понаедет полиция.

В этом случае придется следовать за целью и убрать ее потом. В конце концов, полицейские вряд ли задержат цель надолго. Он может и подождать, денег за работу он взял достаточно, чтобы заниматься охотой вдумчиво и неторопливо. Наконец, если произойдет такое, что цель будет задержана, надо будет убирать ее в тюрьме или при перевозке. Скорее всего, при перевозке. Надо будет купить сотен пять фунтов взрывчатки и заминировать машину. Или достать реактивный гранатомет и расстрелять полицейский броневик. Но не хотелось бы. Погибнут полицейские — а он этого не хотел. Незачем это.

Через «БПЛА» он раздраженно наблюдал за тем, как эти отморозки в очередь насилуют какую-то туристку, которая им попалась. Если бы дело было в тех местах, где он воевал, он знал амиров, которые приказали бы за это расстрелять. Джихад есть джихад, и если кто-то, идя по пути джихада, преследуя врага, останавливается, чтобы изнасиловать первую попавшуюся белую суку, какие они моджахеды? Какие они мусульмане?

Смешно… если кяфир убьет их, они станут шахидами и им все простится. Хотя… какие они шахиды?

На войне все перевернуто.

И тут он увидел кяфира. Увидел с барражирующего над местностью дрона. И понял, что он накосячил, не пойдя следом за этими отморозками. Так у него был бы шанс закончить это дело разом, одним выстрелом. Да только кто все это знал…

Капитан британского спецназа ВМФ Майк Манус сейчас был в гражданском. Джинсы, прочные ботинки-докеры и кожаная куртка с капюшоном — типичный прикид городских бандитов, которые не хотели бы, чтобы их лицо засняла камера наружного наблюдения. Под курткой был легкий, но прочный бронежилет, выдерживающий все пистолетные пули и многие из автоматных. За поясом у него был «Кольт», а справа под мышкой — кобура для «Медоеда»^[43] — отличное оружие для уличного боя, с магазином на двадцать патронов его можно носить в кобуре.

Автомат лежал на сиденье неприметного хетчбэка «Стирлинг»^[44], одного из многих колесящих по дорогам Британии, глубокого синего «королевского» цвета. Три запасных магазина были вложены в пластиковые держатели на поясе. С другой стороны — были пистолет, небольшой дрон-разведчик в подсумке — админке и светошумовая граната.

Капитан аккуратно припарковал машину, пристроил в кобуру автомат, вышел, хлопнул дверью и неспешно направился в магазин TESCO. Магазин явно знавал и лучшие дни — наскоро оклеенные строительной пленкой стены, бельма витрин.

Плохо…

В магазине пахло продуктами, он любил этот запах, потому что был из самых низов и часто недоедал в детстве. Он отмахнулся от голографического сопровождающего, предложившего ему «шопинг-экскурсию по магазину и всю возможную помощь», и мрачно подумал, что на это место можно было бы поставить не голограмму, а одного из тех безработных, которых в стране полно. Но нет. Толпам безработных платится пособие, зато в магазинах стоят эти гребаные голограммы в виде актеров популярных сериалов и спрашивают, могу ли я вам чем-то помочь, сэр?

Увы… голограмма, ничем.

Он прошел дальше, к витринам… магазин был полупустой, но практически полное отсутствие HR — человеческих ресурсов, человеческого персонала и выкупленная торговая недвижимость — позволяли поддерживать его работу практически и без покупателей. Логистические фирмы сортировали товар на своих складах, сюда привозили уже скомплектованными заказами. Большая часть траков сейчас тоже беспилотная — но здесь наверняка все же пилотируемая — это тебе не двадцать пятая дорога и не улицы Лондона. Роботы выкладывают товар, а на части витрин выкладка и вовсе происходит автоматическая, прямо со склада. Видеокамеры — над каждой полкой, система анализирует уходимость товара, принимает решение о пополнении полок и о размере будущего заказа. Большая часть товара — это либо вакуумная упаковка, либо глубокая заморозка, либо еще что, овощи — вообще в криогенных порошках^[45], так дешевле. Конечно, это не Лондон, где можно все свежее купить, — тут и денег-то у людей нет на покупку свежего. Ты набираешь товары в одноразовый, радиопрозрачный пакет, потом идешь на кассу — выкладывать ничего не надо, система сканирует пакет целиком, там RFID-метки. Расплачиваешься карточкой или наличными — автомат принимает, хотя наличные сейчас есть мало у кого — закон о борьбе с терроризмом, однако. В принципе можно попытаться и украсть чего-то, но только система сфотографирует тебя, направит фото в полицию и в собственную базу данных. Следующий раз двери магазина для тебя уже не откроются…

Впрочем, капитан знал, что при кражах до трех новых фунтов система в полицию не сообщает. Оформление этого дела потом выходит себе дороже, а торгаши умеют считать свои деньги…

Капитан, как обычно перед боем, ничего не ел и был голоден. Для вида он положил в пакет маленькую бутылку воды «Харроугейт», подумал, что надо бы купить зубную пасту — у него, кажется, закончилась, — и столкнулся с Недом Хасаном, одним из своих подчиненных и сослуживцев. Тот был одет в костюм клининговой компании и выглядел как обычный работяга.

— Салам… — не растерялся он.

— Где ты взял это тряпье? — проворчал капитан.

— Поговорил с копами, они задержали фургон на трассе. Бычара и Сонг — там, в машине.

— А где владелец этого костюма?

— Разговаривает с полицией. Пытается доказать, что он не Абу хрен какой-то там, который находится в розыске по пятому статуту. Хочу воды взять, перед тем как лезть на крышу.

— Давай быстрее. Скажи Сонгу — пусть не высовывается.

— Есть, сэр.

Капитан достал рацию.

— Д-четыре, где ты?

— Ищу позицию. Десять минут.

— Принял. Сонг, Бычара и Салам — со мной.

— Да, сэр.

— Смотри, не подстрели Салама. Он в рабочем комбинезоне зеленого цвета.

— Принял.

Как я тогда бежал…

Я полный придурок, я это знаю. То, что делал я, я не должен был делать. Мир жесток, а в последнее время — он беспредельно жесток. Правительство Его Величества не предприняло достаточных мер для того, чтобы защитить этих детей. Оно не депортировало всю эту гомонливую мразь туда, где им самое место, — в Халифат или еще хлеще — в Зону заражения. А что? Пусть заселяют радиоактивные, мать их, пустоши, пусть распахивают покрытую коркой стекла землю, пусть выращивают радиоактивные огурцы на брезентовом поле, твою мать. Они никогда не стремились вжиться в британское общество, они жили по принципу «мы вас ненавидим, а вы нам должны». Так пусть и отваливают отсюда к чертовой матери! Для чего в обществе нужны типы, которые не работают годами и явно криминально активны — пусть это и не доказать?

И я должен был плюнуть на то, что творят эти бородатые ублюдки, спокойно дождаться их и расстрелять из пулемета, восстановив справедливость.

Но я не мог.

Может, я стал слишком старым. Может, еще что. Но та девчонка внешне походила на Стейси… даже не внешне… лукавым выражением глаз… у Стейси всегда было такое, когда она радовалась чему-то. И я решил, что что-то смогу изменить.

Пулеметом.

Рюкзак я бросил. При себе оставил только то, что на поясе, — два подсумка с запасными коробами и пистолет. Еще тот короб, что со мной. Не так плохо — но я выругал себя за то, что не купил двойной рюкзак. Мне это всегда казалось лишним — рюкзак, состоящий из двух половинок, одна часть — патрульный, на двадцать пять литров, к нему пристегивается еще один, на тридцать, на пятьдесят или на восемьдесят литров. Мне такие рюкзаки казались менее удобными — а напрасно…

Кару насиловали вдвоем, еще трое ждали своей очереди. Торопились — им надо было закончить побыстрее и пойти дальше, но пройти мимо и не надругаться они не могли, такая была их натура. Они сами часто говорили, что делают это, потому что все белые женщины — проститутки, но на самом деле это было не так. Они делали это, потому что хотели утвердить себя как хозяев на этой земле, и чтобы все признали их как хозяев. Насилуя, они прививали все новым и новым «белым сукам» страх перед новыми хозяевами этой земли, потому что знали — если они не сделают это, то родятся новые хозяева, и пулей и кнутом покажут им их действительное место…

Тем временем амир и Ибрагим допрашивали пацана. Для начала — амир, ничего не спрашивая, отрезал у кяфира палец. Этому приему научил его брат, который сгинул где-то на джихаде против кяфиров. Он говорил, что мусульман мало, их меньше, чем европейцев, и они слабее вооружены. А потому мусульмане должны проявлять дикую жестокость, чтобы парализовать европейцев и лишить их способности к сопротивлению. Мусульмане должны показать, что они безумны и жестоки, и нет никакого пути, кроме удовлетворения их требований. Как любил говорить брат, не бывает половины победы, победа — это когда у тебя все, а у врага ничего. Только такая победа может считаться настоящей победой.

Ибрагим остановил кровь, хлещущую из пальца. Пацан находился в состоянии шока, и потому он начал хлестать его по щекам, чтобы тот мог отвечать. Когда пацан пришел в себя, Ибрагим начал допрашивать. Техника допроса тоже была особой — надо было задавать один и тот же простой вопрос без перерыва, пока не получишь ответ.

— Где ты видел человека с оружием? Где ты видел человека с оружием? Где ты видел человека с оружием?..

— Там…

— Где ты видел человека с оружием?

— У домиков шахтера… шахтера…

Пацан начал отвечать — это хорошо. Сейчас у него зарождается стокгольмский синдром — и его уже не надо бить, он ответит на все вопросы. Если бы его бить и спрашивать — он только ожесточился бы…

— Сколько было людей с оружием? Сколько было людей с оружием?

— Один… один, сэр.

Молодой британец находился в состоянии шока… ему было плевать на то, что в двух метрах от него насилуют его девушку, плевать на то, что перед ним враги… плевать на все. Увы… современный мир воспитывает толерантность, а не способность сопротивляться. Сто лет назад его почти что сверстника, девятнадцатилетнего субалтерн-лейтенанта двенадцатой индийской пехотной бригады Джереми Росс-Эккарт Колвилла, взяли в плен японцы. Они привязали его и использовали для отработки приемов штыкового боя. Лейтенант сохранил бодрость духа до самого конца и насмешливо комментировал каждый удар, пока одиннадцатый не оказался для него смертельным. Да… раньше англичане были другие… и свою землю бородатой, воняющей потом и кровью орде они не отдали бы…

— Какое у него было оружие…

Ответ пришел сразу и оказался совсем не таким, как они его представляли. Первыми они услышали не выстрелы… просто свист пуль, и двое, один из них поднялся и, довольный, застегивал щтаны, еще один их расстегивал в предвкушении, повалились в разные стороны как уроненные мешки, почти беззвучно и безжизненно. Только потом — пули были сверхзвуковыми — до них донесся глухой, ровный стук пулеметной очереди.

Ибрагим все понял первым — в конце концов, он служил в армии и знал, что такое пулеметный огонь. Он прыгнул за валун и замер. А вот амир не был так ловок и проворен — новая пулеметная очередь прошла чуть левее, пули визгнули по камню, взрыли землю — а одна из них ударила амиру в ногу, в районе щиколотки, раздробив начисто кость и едва не оторвав ногу. Амир, до этого не боявшийся крови, сел на землю и замер, тупо смотря на разбитую ногу и бьющую ручьем кровь. Ибрагим попытался затащить его за валун или хотя бы заставить залечь, но эвакуационной петли на одежде не было, а амир совершенно не понимал, что происходит, он был в шоке. Пулеметчик по точке попадания скорректировал прицел и дал новую, короткую очередь. Как минимум одна пуля попала в голову — Ибрагима обрызгало кровью и мозгами, он залег за валун и замер, думая о том, в какую мясню они попали и что теперь делать. Этот хрен… он ему сразу не понравился. Он не сказал, что у кяфира — пулемет.

Он прикинул — из шестерых трое мертвы или тяжело ранены. С его автоматом против опытного и вооруженного пулеметом человека много не навоюешь. Он вспомнил курс молодого бойца — для подавления огневого расчета пулемета противника выделяется команда как минимум из пяти бойцов.

Был еще один… кажется.

— Али, не вставай…

— Аллах… Аллах…

— Али, не вставай!!!

— О, Аллах…

Еще один выстрел, на сей раз — одиночный и несколько в другой тональности. Снайпер!

— Али! Али!

Прицел на пулемете у меня был простой «ACOG6Х», даже без автоматического расчета угловой поправки. И из пулемета я последний раз стрелял месяцев шесть назад. Но промахнуться я просто не мог. Не имел права.

Я был пулеметчиком. Во время войны — мы собирали все пулеметы, какие только могли, свои, трофейные, практически во всех отделениях и группах — было по четыре-пять пулеметчиков. Пулемет был незаменим, когда бородатые твари, обдолбавшись дурью, катили на нас волнами, атакуя раз за разом, пока были силы. Пулемет нужен был всегда. Нужен был, если приходилось воевать в городе — пулеметная пуля пробивала большинство стен и останавливала машины. Нужен был для прикрытия — а в той войне для любых действий нужно было очень серьезное прикрытие…

Пристреливаться некогда, и возможности нет. Первая цель — ростовые фигуры, метров семьсот до них. Дальше будет сложнее…

Прицел обнулен на шестьсот метров — учитывая баллистику этого патрона, на этой дистанции для попадания примерно на уровне шея-голова надо целить по коленям. Хорошо, что ветра особого нет — он, точнее, есть, но в лицо, поэтому его можно не принимать в расчет…

Дожал спуск — пулемет застрочил, ровно ведя строчку. Я не отпускал спуск, пока не разметал всех, кто стоял, затем перенес огонь левее — и двумя очередями накрыл еще как минимум одного. Это уже хорошо, это гут…

— Двойка, занял позицию.

— О’кей, вопрос: что наблюдаешь?

— Наблюдаю муслика, могу убрать.

— Работай.

Щелчок выстрела.

— На минус.

— Доложи, что видишь.

— Сейчас… — у снайпера был и прицел лучше, и обзор. — Наблюдаю пять пораженных целей, ни один не двигается.

— Валун наблюдаешь?

— Так точно.

— За валуном могут быть цели.

— Не наблюдаю.

— Перемещайся на другую позицию. Я держу цель.

— Принял, выдвигаюсь…

Еще один снайпер, в отличие от Салама вооруженный винтовкой «SC Thunderbolt 127» калибра 50 BMG, остановил свой внедорожник на взгорке — в его задачу входила изоляция места проведения операции и остановка машины противника, если тому удастся прорваться на трассу. Внутрь обозначенной зоны проведения операции он не должен был стрелять — можно задеть кого-то из своих или гражданского. И ту и другую задачу он мог решить с блеском — его винтовка давала минутную кучность до тысячи четырехсот метров. Проблема была в выборе позиции — но кажется, он ее нашел правильно.

Молчаливый полицейский констебль остановил «Лендровер» на взгорке, и снайпер начал готовить площадку для выстрела.

— Ублюдки…

Это слово, произнесенное Ликвидатором, заставило сидевшего за рулем напарника недоуменно посмотреть на него. Обычно Ликвидатор никак не комментировал происходящее. То, что он счел нужным так высказаться, говорило о его душевном смятении.

— Все нормально?

Сам напарник тоже был молчаливым, второй номер обязан был подстраиваться под первого, да их и подбирали-то с психологической совместимостью. Но раз Ликвидатор высказался — говорить разрешалось и ему.

— Да…

Гребаные придурки! Это надо было додуматься сотворить такое!

Но еще больше Ликвидатора насторожило наличие у цели пулемета и наличие второго стрелка-снайпера. Это могло значить только одно — их ждали. Теперь их — два на два, и на их стороне — пулемет и снайперская винтовка.

Ликвидатор принял решение уезжать. В другой раз. Он никогда не лез на рожон, не верил в случайности и помнил, что настоящий мастер всегда бьет внезапно. Если у него рождались подозрения или опасения, он всегда отступал, чтобы попробовать в другой раз и другим способом. Он никогда не изменял своим правилам — и сегодня он им тоже не изменит. В конце концов — он должен оставаться живым, чтобы выполнить задание.

Но прежде всего надо было вернуть дрон. Дрон и аппаратура управления стоили дорого, а армейский дрон, такой, как у него, и достать было сложно. Надо вернуть дрон, после чего сваливать отсюда…

Пока дрон летел назад — он размышлял, что делать дальше. Надо купить взрывчатку. Ну его на хрен, все эти долгие игры в поддавки. Не до красоты. Несколько сотен фунтов взрывчатки, заложенные в машину, разнесут цель на куски без вариантов. То, что вместе с целью отправятся к Аллаху еще несколько десятков кяфиров, — это даже хорошо, это есть акт джихада. Давненько что-то тут не взрывали по-настоящему…

Дрон летел… и то, что на мгновение показала его видеокамера, было таким, что у Ликвидатора волосы поднялись дыбом, а за шиворот — как будто сунули колотого льда. Он понял, что его перехитрили, что он на крючке и действовать надо быстро и неожиданно, пока у него есть хоть какие-то шансы.

Не говоря ни слова — машину могли слушать, лазерным лучом или через такого же, как у него самого дрона, — он переключил коробку передач на драйв, вывернул руль и крикнул на родном ему ханьском.

— Вперед!

Напарник — хоть это и было для него полной неожиданностью — послушно, как живой робот-автомат, нажал на газ, и бронированный «Рейнджровер» — ринулся вперед. Витрина… стена быстро приближались…

— Твою же мать!

Капитан Манус занимал позицию в кастомер-зоне, увидев, как резко рванул с места двухтонный джип, он выхватил пистолет и выстрелил, но для машины это было как слону дробины. Стекло под пулями не разлеталось, только белело трещинами, машина продолжала разгоняться. Поняв, что сейчас будет, капитан Манус прекратил огонь и бросился назад. Он сиганул через кэш-зону (кассовую зону) и покатился по полу в тот момент, когда нос «Рейнджровера» вынес входную группу и машина с диким грохотом проломилась внутрь, подобно разъяренному носорогу.

Влипли…

Он перекатился еще раз, потом спрятался за полками. Пистолет, в котором еще что-то было, он сунул в кобуру и обратным движением выхватил «Медоед». Дернул приклад, приводя его в рабочее положение, — в этот момент спереди оглушительно громыхнуло, просверкнуло вспышкой. «Светошумовая», — догадался он.

Поскольку таиться смысла не было — он дал длинную очередь и на четвереньках пополз в глубь магазина, меняя позицию.

За спиной, в проходе, он почувствовал движение, развернулся… идиотская голограмма — этот урод шел по полу и как заведенный повторял: «Я могу вам чем-либо помочь…»

Чтоб тебя…

Он выстрелил в фонари, пытаясь вызвать замыкание, и в этот момент словно мозг разорвался в его голове. Он упал, чувствуя, как пахнет озоном и какой-то дрянью^[46].

О чем я думал в тот момент…

Я думал о многом… О важном думал. О том, что мы собой представляем — кто мы есть, господа. Кто мы есть и — главное — кем себя возомнили, если по нашим городам, по нашей земле ходят такие вот шакалы.

Хозяевами возомнили? Ну-ну…

Я думал о других детях. Преданных собственными правительствами и, что самое главное, преданных обществами. Обществами, которые не просто пустили на свою землю чужаков, но и платили им пособия — дань! Обществами, которые испытывали чувство вины перед злобными дикарями, но при этом не испытывали чувство вины перед своими детьми. Общества, которые поколение за поколением растили беспомощных, не способных драться за себя и за свое людей. Общества, где владение оружием приравнивалось к преступлению. Общество, где детей учили при нападении принимать позу эмбриона. Общество, где…

Кому я говорю? О чем? И главное — зачем…

Толка — нет. Слова — пусты. Все — бессмысленно.

Вы точите металл мечей,

Вы кричите огонь речей,

Вы целуйте иконостас —

Только их уже больше вас^[47].

Эти дети… они уже были достаточно взрослыми, чтобы заниматься сексом, но при этом они ничего не смогли поделать, когда встретили отмороженных подонков ненамного старше их. И если бы не было меня — они так бы и остались…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

37

Краска «хамелеон», разрабатывается уже сейчас.

38

В английском языке такой пословицы нет.

39

Жаргонное название полицейских в мусульманских кварталах.

40

Контрразведки.

41

Одесское выражение, обозначающее «некстати, вдруг».

42

Надо сказать, что это в корне противоречит представлениям традиционного ислама.

43

AAC Honey Badger — отличная винтовка под патрон «300 Blackout», сильно недооцененная.

44

Новая марка, создана наследниками сэра Ричарда Бренсона и группой инженеров GM, бежавших из США в связи с началом войны.

45

Усовершенствованный вариант технологии, которая есть уже сейчас. Овощи подвергают шоковой заморозке, затем превращают в порошок. Есть целиком такое, конечно же, не будешь, но в суп, во вторые блюда — пойдет, тем более что при такой обработке витамины и все ценное сохраняется.

46

По описанию похоже на воздействие парализующей гранаты, иногда ее называли «болевой». Схема действия такова: граната выпускает специальный аэрозоль, затем находящийся внутри нее аккумулятор дает один или несколько электроразрядов, которые передаются как раз посредством аэрозоли и вызывают сильнейшую боль, шок и растерянность. Существовали также пистолеты-болевики, со схожим принципом воздействия — только газ выпускался направленной струей вперед, до нескольких метров. Все это оружие было разработано во время больших массовых беспорядков в развитых странах десятых и двадцатых годов двадцать первого века.

47

Мирослав Мурысин.