Охота на королеву

Александра Рай, 2022

Когда-то я вышла замуж за самого прекрасного мужчину на свете и сбежала от него сразу же после брачной ночи. Минутная слабость моего характера привела меня туда, где я сейчас. Я – ведьма и служу Солнечному Богу, и я обладаю магией Тьмы. Мой дом – хижина на краю забытой деревушки. Моя внешность изменчива, потому что мой муж ведёт на меня охоту все эти годы, но я на полшага впереди его. Стоит мне оступиться или свернуть не туда, как он найдет меня. Только зачем он ищет меня? Какая выгода ему, великому императору до девчонки, которой он помог избежать нежеланного брака? Да, мы обещали "быть вместе, пока живет любовь в сердцах", но разве он любит меня?

Глава первая. Как я вышла замуж.

Я стояла у зеркала и разглядывала свое отражение. Платье было шикарное — желтое, украшенное кружевом и речным жемчугом. Самое прекрасное платье в нашей стране. Внутри платья размещалась я — слегка испуганная, немного растрепанная и растерянная. Этот день — ошибка. Я не должна выходить замуж за Тита.

Нет, не так.

Я вообще не должна выходить замуж ни за кого никогда.

Потому что я люблю его.

В дверь постучали. Не хочется никому открывать, и видеть никого не хочется.

— Кто там?

— Это я, Лука.

Колени задрожали. Зачем он пришел? Поиздеваться? Снова повторить, как ему повезло быть моим лучшим другом?

Прошуршав платьем по полу, открыла ему дверь. Лука прекрасен и ужасен одновременно. Прекрасен тем, что он — Лука, ужасен тем, что он не мой жених.

— Зачем ты пришел? — неужели он не понимает, насколько мне тяжело видеть его сегодня?

— Ты была печальна на тренировке утром. Я пришел поддержать тебя, Гли. Я могу уйти, хочешь? — Лука коснулся моей щеки очень нежно, так, что слезы бесконтрольно покатились из глаз. Он смахнул слезинку и улыбнулся.

Лука стоял здесь, со мной рядом, такой прекрасный в ореоле этих огненных волос и этого особенного запаха, которым был пропитан мой мир.

До некоторых пор.

— Я не хочу выходить замуж за Тита, — выдавила из себя признание, смахивая слезы, которые уже текли ручьем, костяшками пальцев.

— Почему, Гли? Ты его совсем не любишь? — Лука приобнял меня за плечи. Рыжая прядь скользнула мне на лицо и намокла в моих слезах.

О, Святые, за что мне это!

— Гли, не молчи, — повторил Лука. — Хочешь, я попрошу Тита не жениться на тебе? Хочешь?

Что мне ему ответить? Что? Как вообще можно просить о таком в день свадьбы?

Я подняла на него глаза и представила, что сегодня я выхожу замуж за Луку. Я в прекрасном желтом платье у алтаря, и Лука держит меня за руки. Жрец читает Вечную Молитву, дымка нашей магии окутывает наши руки и на них появляются парные золотые браслеты.

— Гли? — Лука внимательно всмотрелся в мое лицо. — Гли, ты слышишь меня? — он морщится, будто что-то доставляет ему неприятные ощущения. — Гли?

— Да, Лука?

— Гли? Мне поговорить с Титом?

— О чем?

Лука прикрывает глаза. Я понимаю, что не могу ему ничего сказать или ни о чем его попросить. Он — мой лучший друг, и этот выбор я сделала сама.

— Знаешь, Гли, я всё же сделаю так, как я считаю лучше, хорошо? Пусть на этот раз будет по-моему, что скажешь?

Что? О чём он?

— Что ты имеешь в виду, Лука?

— Не плачь, Гли. Я с тобой. А это значит? — и он улыбнулся.

–… что все невзгоды позади, — закончила я нашу с ним поговорку.

— Ну, значит, я пошел. Приводи себя в порядок и спускайся вниз. Садись в карету, поезжай в святилище и ничего не бойся, поняла?

Я кивнула.

Он был именно таким — бесконечно спокойным, и уверенным во всем, что он делает. Чаще он поддавался на мои просьбы и глупости, и мы делали то, что хотела я. Но порой он становился таким — уверенным, собранным, мужественным и очень серьезным. Тем самым Лукой, которого видели все вокруг, которого знали только таким.

Но не я.

— Хорошо. Я пошел, Гли, — и он вновь меня обнял. — Собирайся.

Когда за Лукой закрылась дверь, я прислонилась к ней спиной и закрыла лицо руками. Ужасный день.

Невообразимо ужасный день.

День, который навсегда перечеркнет возможность хотя бы иногда проводить время с Лукой на тренировках или полигоне. Как же я допустила такое?

Стоит признать, что моя свадьба с Титом стала возможной с моей подачи.

Мы с Лукой дружим с детства. Поправочка: дружили. Да, именно так, дружили.

Маленький рыжий мальчишка появился в нашем доме, когда мне было шесть лет от роду. Мой крестный, дядя Зенон, привез своего сына Луку в гости к старому другу Флавиану, моему отцу.

С того дня мы стали неразлучны. Мы вместе учились в Общей Школе Ведовства, и вообще проводили все время вместе.

Я унаследовала от мамы магию Тьмы, а у Луки — магия Света. Мы подходили друг другу как лед и пламя, как Солнце и Луна. Я, как и мама, могу повелевать вечерней зарей, темнотой и тенями, говорить с умершими, поднимать мертвецов и убивать одним прикосновением.

А Лука наоборот, весь пропитан Первоначальным Светом Утренней Зари. Прекрасный, совершенный, великолепный. В его присутствии всё расцветает, мир наполняется красками и счастьем.

В шестнадцать лет я поняла, что стала засматриваться на его сильные руки, державшие меч на полигоне, на то, как он небрежно перебрасывает за спину тугую рыжую косу. Помню день, когда я пришла к отцу и спросила, считает ли он Луку таким же красивым, как и я, и как он с этим живет?

Папа расхохотался, и погладил меня по руке.

— Знаешь, дочь, красоту другого человека видит лишь тот, кто его любит. Ты понимаешь? Ты влюбилась в Луку, дорогая.

На следующий день я не пошла на полигон, потому что мне было страшно. А вдруг Лука засмеет меня, если узнает, что я люблю его? Как мне потом дальше жить?

Вечером того же дня Лука постучался ко мне в дверь. Я прижалась к ней, слушая, как он дышит, и почувствовала, что он тоже слушает меня там, за дверью.

— Гли? Почему ты не пришла сегодня на тренировку? — зашептал тогда Лука.

Я молчала, слушая его приятный хриплый голос, и не знала, что сказать.

— Гли? Может, откроешь?

И я открыла. Он утащил меня в конюшню, и мы уехали кататься на лошадях по побережью. Наверное, именно тогда я поняла, что нет никого на свете лучше, чем мой Лука.

И вот, теперь я выхожу замуж за Тита.

Тит — младший сын дяди Зенона. О Тите можно говорить долго, потому что он — особенный. Тит может говорить с Небесами, поэтому очень странно, что он обратил на меня внимание.

Однажды он приехал вместе с дядей вечером, и они ушли с папой в кабинет. Их долго не было, я уже успела прочитать книгу по Магии Мертвых. И, когда они вышли, я узнала, что Тит хочет взять меня в жены.

Меня?

Я была очень удивлена. Я всегда считала, что дядя знает о том, что я люблю Луку. Весь мир знает, что я люблю Луку. И мы однажды станем мужем и женой.

Тит подошел ко мне в тот вечер, сразу после их разговора, и спросил:

— Гли, ты согласна?

И я озадачилась.

— Понимаешь, я говорил с Лукой. И он мне сказал, что вы не можете быть вместе, потому что ты видишь в нем только друга. Так вот я и решил, может, ты тогда выйдешь замуж за меня? — он смущенно улыбнулся. Тит всегда был добряком и славным парнем.

На самом деле я не видела в Луке друга. Он был для меня всем, и небом, и землей, и воздухом, и водой. Я не мыслила и не мыслю своей жизни без него. Как можно жить без воздуха? Так и я не могу жить без Луки.

Я повторюсь, что в том, что произошло и продолжает происходить — только моя вина.

Нам было двадцать, когда мы с Лукой уехали в Дальние Леса на неделю. Мы облазили все странные и опасные местечки, и славно поохотились.

И вдруг в какой-то момент Лука прижал меня к дереву и поцеловал. Он сделал это настолько потрясающе, что я сама не заметила, как стала ему отвечать. А утром мы проснулись в одном спальном мешке — я на обнаженной груди у Луки, а его руки были там, где никто меня не касался до него. Я была смущена, озадачена, но он обнял меня и прошептал:

— Я люблю тебя, Гли.

Я была счастлива. Мы вернулись домой, а дома нас ждал дядя Зенон и папа. Они втроем заперлись в кабинете, и я решила подслушать.

Лука ругался и кричал, что против, и отказывается брать на себя такую ответственность. И вообще, он собирается иначе провести свою жизнь, чем связывать себя такими узами.

Тогда я подумала, что дядя нашел ему жену, поэтому Лука против. Ведь есть я, верно?

А вечером того же дня папа позвал меня на разговор и сказал, что Луке нужно уехать домой, и скорее всего надолго, но я удерживаю Луку. Поэтому мне нужно отпустить Луку. У него есть долг перед семьей, и он обязан его выполнить.

Я проплакала всю ночь, а утром Лука зашел за мной перед тренировкой, словно и не было их вечернего разговора. И во время нашего обычного спарринга спросил, как ни в чём ни бывало:

— Гли, ты станешь моей женой?

Казалось бы, я должна согласиться, верно? Мы здорово проводили время вместе, практически не расставаясь. Я не мыслила жизни без него, а после Дальних Лесов и того, что произошло между нами, я не должна была сомневаться.

Но разговор с папой изменил мое отношение к происходящему, и я ответила:

— Давай останемся лучшими друзьями, Лука. Ведь лучший друг лучше супруга.

Лука отшатнулся и выронил меч. Он был уверен, что я соглашусь.

Да и как я могла отказаться от него? Разве есть кто-то лучше Луки?

Он уехал сразу после тренировки, и его не было долгие семь лет.

Семь лет я не могла простить себя. Я отказалась от человека, который был частью меня. Ради чего? Я даже сама не понимала.

А потом приехал Тит и предложил выйти за него замуж. О, Святые, разве я тогда знала всё? Мне ничего никто не говорил, я училась дома с наставником после окончания школы, тренировалась на полигоне и почти ни с кем не общалась.

Да я даже за границы нашего поместья не выезжала ни разу.

Папа снова пришел вечером, и я испугалась. После расставания с Лукой я боялась таких разговоров с папой. И не зря.

Он говорил о том, что я уже взрослая, и мне пора завести семью. Он не говорил со мной о Луке, и, видимо на то была причина.

— Папочка, но я ведь люблю Луку. Как же я буду женой Тита?

Папа поджал губы и отвернулся к окну.

— Знаешь, Гликерия, — папа в такие моменты всегда называл меня полным именем. — Мир движется и не стоит на месте. Боюсь, теперь ты не сможешь быть женой Луки. Но есть Тит, и он тоже сын Зенона. Он хороший человек, ты сможешь быть с ним счастлива.

И я согласилась.

Папа, скорее всего, прав, думала я. Разве у Луки может быть две жены? Нет, конечно же, нет.

А потом, за неделю до свадьбы приехал Лука. Мой Лука. Возмужавший, рыжий и невозможно красивый. Он ехал с несколькими мужчинами в доспехах, и выглядел таким притягательным, что я перестала дышать на мгновение. А когда смогла вдохнуть, поняла, что плачу.

Лука зашел ко мне вечером. Будто и не было расставания в семь лет.

Мы уехали кататься на лошадях на побережье. Мы смеялись, болтали о всякой чепухе, и расспрашивала друг друга обо всем.

А потом Лука замолчал. Мы сидели на песке, разувшись, и волны обмывали наши ступни. Когда он заговорил, я потеряла дар речи.

— Знаешь, Гли, кто мой отец?

— Дядя Зенон? Ну, он купец же, да? Вы богаты, и хорошо живете.

— Нет, Гли. Мой отец — император. А я — старший сын императора.

И тут я все поняла. Вообще все, что произошло тогда, семь лет назад, и как я его подставила, моего Луку.

— Ох, Лука… Почему ты мне не сказал? Я не знала этого.

Лука промолчал.

Волны омывали ступни, солнце клонилось к горизонту.

— Ты сказала, что лучший друг лучше супруга. Это меня остудило, понимаешь, Гли? Я думал, что мы созданы друг для друга. Ты моя ночь, я твой день. И тут ты такое сказала, — он задумчиво разглядывал волны, набегавшие на песок.

— Мой отец и дядя говорили накануне с тобой, я подслушивала. Я слышала, что ты отказываешься от уз, и подумала…

— Ты подумала не о том! — он подскочил и закричал на меня. — Гли! Как ты могла? Ты предала меня тогда! Я верил в нас! В нашу любовь! Я хотел все бросить — эту страну, отца, отказаться от престола — ради тебя! Ради нас!

— Я не знала, Лука! Отец мне сказал, что у тебя долг перед семьей, а я мешаю тебе и твоей семье. Что я могла? — я плакала. Я не ожидала этого разговора.

— Ты могла поговорить со мной, слышишь, Гли? Ты всегда говорила со мной! Всегда! Почему же тогда ты решила все за нас?

— О, Боги, Лука! Я думала, что ты собираешься жениться на другой! Лука! Я так люблю тебя! Все эти семь лет я считала дни без тебя!

Я закрыла рот руками, понимая, что сказала лишнее. Лука повернулся резко, и притянул меня к себе, глядя прямо в глаза.

— Ты же понимаешь, что скоро ты выйдешь за Тита? Что ты наделала, Гли? — прошептал он.

И вот, я стою в желтом свадебном платье у двери, которую закрыл за собой мой Лука. Я должна ехать в святилище, там меня будет ждать Тит, дядя Зенон и папа, и Лука, и еще огромное количество народа.

И это невыносимо.

Собрав себя в кучу, я решительно пригладила волосы, позвонила в колокольчик, позвав тем самым Агафену, мою помощницу. Она помогла мне привести себя в порядок, мы спустились вниз, я села в карету, и поехала в святилище.

Традиции предписывают женщинам до святилища добираться в одиночестве. Пешком или верхом, или в карете, но без сопровождения. Если женщина очень богатая или знатная, охрана едет в отдалении. Считается, что в этот момент женщина настраивается на будущего мужа и их будущую совместную жизнь.

Чего только не придумают.

Пока я ехала через город, солнце поднималось в небо, постепенно разогревая воздух. Наступало лето, любимое время года Луки.

Как я буду жить без Луки?

Я уже подъезжала к святилищу, как меня накрыла паника. Что я делаю? Куда я еду? Там же Тит! Там, у алтаря, меня ждёт младший брат моего любимого!

Минутная паника прекратилась внезапно.

Стоп-стоп, Гликерия, остановись. Ты говорила с Лукой на днях, и сегодня, и тебе никто не предложил выйти замуж снова. Получается, как жена для будущего императора я не подхожу? А для безродного Луки сойду?

Святые! О чём ты думаешь, Гли!

Вот, виднеется шпиль святилища. Вокруг столько людей! Пожалуй, такое событие и я бы не пропустила! Женится младший сын императора, какая новость!

Всё, выходи, Гли. Пора. Ты тоже участвуешь в этом событии, чего уж там.

Распахнула дверь под внимательные и радостные взгляды толпы. Люди захлопали, засвистели, приветствуя меня. Я помахала им рукой, поправляя золотистую вуаль на лице.

Всё, назад дороги нет. Вперед, Гли! Вперед, в новую жизнь.

Толпа расступилась, открывая для меня распахнутые двери святилища. Слышу тихую органную музыку, в воздухе витает аромат масел, которые всегда жгут на свадьбах в нашей столице.

Почему я подмечаю такие детали? Определенно, нервная ситуация.

Шуршание подола платья теряется в звуках святилища, стены которого уходят высоко наверх. Широкий купол, украшенный символами Триединой Богини, колонны по периметру, и там, вдалеке, у самого алтаря я вижу жреца и фигуру будущего мужа, который стоит ко мне спиной. Жрец смущенно улыбается, смиренно сложив ладони на груди. Гости сидят на скамьях, а между ними — широкий проход, длинный, и тянется до алтаря.

И этот путь я должна пройти одна.

Подмечаю глазами папу, дядю Зенона, нянюшки и дальних родственников, но Луки не вижу.

Значит, он решил, что это слишком для него.

Жених не поворачивается ко мне, но это, к лучшему. Так мне проще представить, что у алтаря — мой Лука. Как всё же похожи братья между собой!

Осталось несколько шагов до алтаря, и в самый последний момент взгляд выхватывает из множества гостей лицо Тита.

Стоп.

Тита?

Я судорожно шагаю к алтарю, и поворачиваю к себе мужскую фигуру.

— Лука?! — вскрикиваю я. Лука смеется, обнимая меня и притягивая к себе.

— Я всё делаю теперь правильно, Гли. Ведь это именно то, что нам следовало сделать семь лет назад.

Ошарашенную и безмолвную меня разворачивают к розовощекому жрецу.

— Начинаем церемонию! — провозгласил он, протягивая к нам руки.

Вся процедура прошла мимо меня, сопровождаясь шумом в ушах и смазанными лицами Луки и жреца.

— Повторяйте за мной, — выхватываю слова жреца среди шума, — Быть вместе, пока живет любовь в сердцах.

— Быть вместе, пока живет любовь в сердцах, — повторяем мы с Лукой. Он поворачивает меня к себе, переплетая пальцы наших рук. Жрец выходит из-за алтаря, кладет свои руки поверх наших и шепчет слова призыва Богини. Свет окутывает наши ладони, сцепленные вместе, и я чувствую тепло, и вижу, как на запястьях медленно проявляются золотые браслеты — символ истинной пары.

Поправочка: символ истинности — довольно редкое явление в нашем мире. Для Богини важно всё в союзе — и сочетание магии, и наследственность, и сила любви партнеров.

Значит, наша любовь — действительно существует? Это не только моя выдумка?

Не только я люблю Луку? Лука любит меня в ответ?

Я поднимаю на него взгляд, который меня обжигает, как тогда, у дерева в Дальних Лесах.

Гости ликуют, снова хлопают, но я вижу только Луку — он заслоняет собой весь мир. Лука светится, и мне кажется, что мир — это и есть мой Лука.

И что же? Я — теперь его жена?

Я не успеваю ничего осознать окончательно, и всё-таки теряю сознание.

Какая же ты слабая, Гли!

***

— Когда ты проснешься, я надеюсь, ты будешь рада узнать, что это был не сон, — слышу я шепот, и сквозь ресницы вижу Луку, склонившегося надо мной. Рыжая копна слегка вьющихся волос слегка растрепана. Я резко сажусь, и хватаю его за руку.

— Ты мне точно не снишься, Лука? — голос хрипит, и я понимаю, что я в чужой комнате. Эта комната больше напоминает музей.

— А где это я?

Лука хохочет, хлопая себя по коленям, словно я рассказала очень смешную шутку.

— Гли, это твой новый дом, милая. Это наш дом, — он подчеркивает интонацией слово наш, внимательно разглядывая мое лицо. — Ты теперь моя жена, Гли. А я твой муж.

И он снова улыбнулся. Такой яркий, такой красивый!

И что же это значит?

— А теперь, моя дорогая, я хочу по праву насладиться тем, что теперь принадлежит только мне, — он медленно наклоняется надо мной, жадно целуя, и я погружаюсь в то состояние блаженства, которое хранила в памяти долгих семь лет.

— И ты больше не уедешь? — зачем-то уточняю я.

— Нет, — шепчет мне он в ответ, и превращает эту ночь в незабываемые воспоминания.

Когда я проснулась утром и увидела Луку, спящего на соседней подушке, у меня сбилось дыхание. Он прекрасен. Лука — самый лучший мужчина в мире.

Едва заметная щетина покрыла его щеки, по которым я с таким удовольствием провела пальцами. Святые, что же мы наделали!

Ведь он — наследник императора! Лука — будущий император Валеды! А кто я?

Мой отец — обычный купец, а я — наделенная магией Тьмы девчонка. Я ничего не знаю, и ничего не умею! Во что я вляпалась!

Судорожно ищу одежду. Что-то же здесь должно быть! Я не пара ему, о чем я только думала, лелея свои подростковые мечты! Я, конечно, ничего так, но до императрицы мне далеко!

А что скажет папа! Папа, наверное, даже и не знал о том, что спланировал Лука! Как он вообще умудрился уговорить Тита отказаться от меня? Бедный папочка!

Отыскала свою нижнюю сорочку, но платья так и не нашла. Берем!

Одетая в сорочку и нижнее белье, босиком, я уже почти открыла дверь, как будто что-то толкнуло меня в спину.

— Ты убегаешь? — спокойно проговорил Лука, сидевший на краю кровати. Рыжие волосы рассыпались по обнаженной груди и широким мощным плечам. — Но зачем тебе это?

Я прижалась к двери спиной, не зная, что сказать.

— Я..я…мы… И вообще! — речь вышла очень содержательной, ничего и не добавишь.

— Да я так и понял, Гли. Считаешь, что наша свадьба — ошибка, и ты не справишься с ролью императрицы? — он задумчиво поднял одну бровь, подперев голову рукой, и рассматривая меня с ног до головы. И как он понял, что я этого боюсь?

Лука усмехнулся. Как-то горько у него вышло.

— Хорошо, Гли. Давай так. Будем жить каждый сам по себе. Но если я тебя найду когда-нибудь однажды, то…

Что он сказал дальше, я не слышала, потому что в ушах засвистело, и меня подбросило в воздух.

— Она моя теперь, — прошелестело в воздухе. — До тех пор, пока она не сделает окончательный выбор в твою пользу, до тех пор, пока ты не заполучил её, она принадлежит мне! — и меня внезапно выбросило на большой светлой поляне, покрытой пожелтевшей травой и красными листьями. Мы не в столице?

— Нет, дитя, — прошелестело снова, и передо мной возник Он.

О Нём ходит всякое. И доброе и злое, но никто не знает, что является истиной. Да и кто может рассказать, если его жрецы и жрицы исчезают, стоит только воззвать к Нему.

А Он высок. Огромен даже. Высокий, черный, а третий глаз на переносице расположен боком, хотя обычно рисуют в таком же положении, как и первые два.

Святые, о чем я думаю!

— Мне интересно наблюдать за твоими мыслями, Гликерия. Я пришел к тебе, потому что почувствовал сомнение в твоем выборе. Если бы ты выбрала рыжего чародея, то у меня больше не было бы власти над тобой. Но ты поставила под сомнение вашу любовь. Неужели ты недовольна решением Великой Матери?

Я молчу и разглядываю его. Рога на голове не кажутся такими страшными, как нам обычно рассказывали в детстве. Рога как рога. Неужели это действительно он, великий Солнечный Бог?

— Ох, и забавная ты девочка, — расхохотался он. — Ну, полно. Нам пора в путь, иначе твой чародей успеет нас отследить по остаточному следу магии. Я хоть и бог, но некоторые вещи изменить не в силах. Я спрячу тебя, и ты будешь мне служить, как и твоя мать служит мне. Как ты знаешь, она однажды воззвала ко мне, и с тех пор её воздаяния принадлежат только мне.

Он взмахнул рукой, словно раздвигая пространство, и толкнул меня вперёд.

— Иди, Гликерия, и служи мне верно. Как служить и что делать, узнаешь сама, если хорошенько исследуешь свой новый дом. И, кстати, — он погладил меня на прощание по волосам. — Твой истинный облик может узнать только тот, кого ты впустишь в свое сердце сама, а до тех пор, он будет изменяться в соответствии представлениям того, кто смотрит на тебя.

Я так и не сказала ничего Ему. Да как же так-то! Ещё в детстве я мечтала увидеть его и спросить, зачем он забрал маму, а теперь он забрал и меня. А как же папа?

— О папе не волнуйся, детка, — рогатая голова наклонилась вбок. — Я буду присматривать за тобой.

7 лет спустя

Старуха Марта давно смотрит на меня с укоризной. Как говорится, были бы врали, а что врать — сыщут. И чего ей не сидится у себя на дворе? Промышляет под чужими окнами, ищет, откуда бы сплетен набрать.

А у меня-то что? Травы да корешки, сосуды с отварами да настойки. Всем известно, что травница Лукерья рада всем помочь, богат ты или беден. Только неймётся местным кумушкам, хочется разведать, как я живу, да чем.

Когда я вышла из портала на опушке леса, почти сразу же наткнулась на маленькую избушку. Как была — в нижней сорочке, босиком, протопала по увядающей траве к домику. А он будто меня и ждал — дверь была приоткрыта, а на пороге облизывался черный котёнок, умильно щуря на меня свои жёлтые глазки. Завидев меня, он выгнул спинку, потерся о мои ноги и замурчал. Подхватив котёнка на руки, я вошла внутрь избушки и обомлела.

Обстановка впечатляла — просторная кухонька с отдельным столом для изготовления зелий, отваров и настоек, удобные полочки на стенах с пустыми сосудами, а рядом — светлая спаленка, уютная кровать и занавески на широком окне. Изнутри избушка была намного симпатичнее, чем казалось снаружи. Я вышла удостовериться, и действительно — снаружи домик выглядел даже немного покосившимся и очень маленьким.

Котёнок на руках завозился, и я спустила его на землю, всё ещё дивясь необычной магии Солнечного Бога. Хотя, о чём это я! Это же Он, всесильный и могущественный.

Котёнок уверенно направился обратно в избушку и провел меня в комнатку между кухней и спальней. В ней лежали наряды! Всяких фасонов и цветов, но не слишком богатые, видимо, чтобы я не привлекала к себе внимание. А поверх нарядов лежала табличка с надписью «Травница Лукерья». Повертев её в руках, я поняла, чего от меня требовал Он.

Так мы и зажили с Угольком. Да-да, вот так просто я его и назвала — он был черный и блестящий, а когда шалил, будто весь сиял. Постепенно я освоилась, узнала, что деревня находится в нескольких минутах ходьбы от моего нового дома. Всё было новым и иногда сложным, потому что я была абсолютно непривычная жить самостоятельно. Я научилась готовить простые блюда, нашла на местных ярмарках книги по темной магии и травничеству. Люди в деревеньке были добрыми, но настороженными. Видно было, что и здесь почитают Великую Матерь, а Его имя стараются не произносить, боясь разгневать богиню.

Чародеев или ведьм я так и не встретила, и со временем успокоилась, и перестала боятся быть обнаруженной. Как я поняла, деревня Тышты находилась далеко от Валеды, на северной границе, и даже до ближайшей заставы было около семи дней пути верхом. Местные поначалу не ходили ко мне, видимо, присматривались, чем дали мне больше времени для обустройства на новом месте. Я признала, что наставник хорошо обучил меня. Я отлично варила зелья любой сложности, могла восстановить лес или водоем, используя темную магию как очищающую и возрождающую, лечила хвори, которые так или иначе появлялись у жителей Тышты, могла упокоить шального мертвеца, которого неведомо что или кто призывали в этой глуши.

В общем, я оказалась полезной для тышцев, и они признали меня своей. Весь первый год моей жизни в Тыштах ушел на знакомство с ними и моими силами. Интересно, всё-таки, к чему такому опасному готовил меня папа, если мои навыки выживания и обладания и использования моей магии очень подходили к той жизни, которую я вела здесь.

В целом, тышцы были дружелюбны. В основной массе. Встречались, конечно, некоторые особи, вроде Марты, которым палец в рот не клади, дай язык почесать. Она может встать под окнами и смотреть, что делается внутри дома! Удивительной наглости женщина, конечно. Но я была бы не я, если бы не знала заклятие отвода глаз.

Солнечный Бог подготовился. В одном из шкафчиков на кухне я нашла гримуар с описаниями всех обрядов для воздаяния, почитания и восхваления Его. И множество других полезных заклятий, наговоров, заговоров, и прочего полезного, чего я не знала. Оказалось, что носители темной магии испокон веков принадлежали Солнечному Богу, на что Великая Матерь реагировала крайне негативно, и всячески стремилась этих носителей переманить на свою сторону. Обладатели темной магии не очень подходили под обряды в честь богини, но это поощрялось обществом, конечно, поэтому Солнечного Бога не то, чтобы не любили, а просто старались не почитать, потому что все знали, что император обладает светлой магией, почитает богиню, и стремились к этому же.

Хорошо, что жрецов Солнечного Бога не истребляли и не стремились их извести, иначе бы как я жила так спокойно и скрытно — неизвестно.

Всё было хорошо, на самом деле. Даже старуха Марта, иногда появляющаяся под моими окнами, не мешала, а наоборот веселила. Пока однажды на её месте не появился неведомо каким образом Тит.

Увидев его, разминавшего руку, которая, видимо, была ранена недавно, я потеряла дар речи. Уголёк, знатно раздобревший на местном молоке да мясе, удивлённо вскинул на меня свои пронзительные глаза.

— Что же ты тут забыл, Тит? — прошептала я, наблюдая, как тот привязывает к моей изгороди своего коня. Конечно, я уже не так боялась быть узнанной, потому что Он сдержал свое обещание, и меня действительно никто не узнавал такой, какая я есть. Кто-то в деревне считал, что я пышная румяная девица-хохотушка, кто-то видел во мне суровую черноволосую женщину средних лет, а кто-то вообще считал, что я пожилая благородная дама, сбежавшая от своего мужа подальше.

Когда Тит вошел в мой домик, Уголёк кинулся ему в ноги, и начал ластиться, знакомясь и обнюхивая. Вскинул на меня свою ушастую голову, как бы говоря, что всё в порядке и пришелец не представляет опасности.

— Здравствуй, молодушка, — произнес Тит, рассматривая меня и мой домик изнутри. Интересно, что же видит тот, за кого я должна была выйти замуж семь лет назад?

— Здоров будешь, добрый человек, — ответила я ему, внимательно следя за его движениями и малейшими изменениями выражения его лица. — Зачем пришёл к травнице Лукерье? Мой дом далеко от дороги стоит.

Тит поморщился.

— Я искал чародеев или ведьм каких-нибудь, залечить старую рану. Стала беспокоить меня всё чаще и чаще, да так, что делать ничего не могу. Уже и взбираться на коня стало трудно. Да, как назло, на всем моем пути от Завели ни одного не встретил!

Странно, да. Завель — город-порт на юге от столицы, и наши Тышты стоят ох как далеко от моря.

— Какими же странными дорогами ты путешествовал, раз забрёл в наши дали, — подивилась я. — Помогу тебе, показывай свою рану, — и я указала ему на сундук, стоявший недалеко от входа.

Тит сел, охнув, и расстегнул свою кожаную охотничью куртку. И теперь настала моя очередь охать.

На груди у него зияла огромная дыра, в которой виднелось бьющееся сердце и проглядывали рёбра.

— Насколько же эта рана давняя? — уточнила я, аккуратно рассматривая черные края раны.

— Семь лет уж почти минуло, — хрипло ответил Тит. — Брат ранил заклинанием, не поделили мы девушку с ним. С тех пор и скитаюсь по миру, ищу своё место, но, так до сих пор и не нашел.

— Чудесны дела твои, — покачала головой я и прикрыв рану краями куртки, отошла к столу и открыла гримуар.

Где-то точно был заговор, снимающий действия всех заклятий, а вот где? Я долго листала страницы, размышляя над ситуацией, думая о том, что я не знаю и толики того, что случилось тогда в день нашей свадьбы с Лукой.

— Знаешь, травница, ты напоминаешь мне её, — заговорил Тит, не отрывая от меня своих лихорадочно блестевших глаз. — Такие же белые красивые волосы, я всё мечтал их касаться…

Когда я нашла заклятие, наступили сумерки. Самое время для почитания моего Бога, но надеюсь, он поймёт мою отсрочку, потому что рана на груди Тита пугала меня до мурашек.

Достав черную свечу, укрепила ее на дне котла в камине, налила воды и начала медитировать, разбирая силу заклятия на ране Тита. Постепенно, перейдя на сумеречное видение, увидела черный клубок сплетения магии, и я начала расплетать клубок. Иногда Тит вскрикивал, должно быть ему было больно, но что поделать — иначе он не расплелся бы. И чем больше раскручивался клубок на ране Тита, тем толще становилась свеча да темнела вода, тем свежее казалась рана, тем быстрее билось сердце.

Уже ближе к утру я раскрутила клубок темноты вокруг сердца и раны Тита, догорела свеча и вода почернела так, что стала похожа на густую смолу. Оставив заживающую рану Тита и его самого на сундуке, я вытащила котел на улицу и, раскопав ямку под моей любимой елью, вылила густую черную воду туда.

— Правильно поступаешь, Гликерия, — зашуршали ветки деревьев Его голосом. — Принимаю твое воздаяние…

Ветер стих так же быстро, как и появился. Скинула свечу в ту же ямку, и, помахивая котлом, со спокойной душой пошла в дом.

Тита трогать не стала, провела над ним обряд защиты, читая наговор. Мужчина спал спокойно, лихорадочная краснота щек прошла, уступив место мраморной бледности — приметная особенность сильный светлых магов.

Пока он спал, я заварила чаю из трав, напоила и накормила коня Тита и Уголька, и устало села на скамейку возле дома, наблюдая, как мою опушку накрывает рассвет.

Мыслей не было. Было чувство, странное и непонятное, незнакомое. Будто кто-то водит невидимым взглядом по моей коже, изучая меня.

— Пришла пора меняться, Гли, — прошептала я, и вернулась в домик за чаем. Уже допивая чай, я начала искать в гримуаре заклятия защиты от поиска. Всё же то, что ко мне приехал Тит из самой Завели, очень странно. Даже больше, пугающе.

Тит проснулся ближе к обеду. Рана затянулась, оставив едва заметный след на груди мужчины. Он удивленно рассматривал этот след, проводя пальцами там, где несколько лет он видел свое сердце.

— Как тебе это удалось, травница? Ты часом не темная жрица Солнечного Бога? — его взгляд не выражал ничего страшного для меня, но я насторожилась.

Я улыбнулась той самой улыбкой, которую отрабатывала все эти годы. Вежливость, она всегда меня выручала в таких ситуация.

— Что ты, добрый человек. Заговоры да простые заклятия. Сняла с тебя злой глаз. Видимо, насолил ты кому-то сильно в прошлом, раз грудь твою так проело заклятие.

Тит хмыкнул.

— Знаю, что так колдуют последователи Бога, вот и спросил. Раз можешь так и не его жрица, то ты большая искусница, — ответил он, внимательно глядя мне в глаза.

— Может, поешь чего? Обед как раз поспел, — и я отвернулась от Тита, орудуя тарелками да чашками. — Садись за стол, рассказывай, куда теперь?

Тит уселся за стол, обработав магией руки. Теплое облачко заискрилось и моментально пропало, и мужчина подвинул к себе тарелку с едой, которую я перед ним поставила. Красив, что сказать.

Но Лука красивее.

— Да что рассказывать, Лукерья. Ты же Лукерья? Я видел это имя на табличке над входом, — он ел с удовольствием, иногда сощуриваясь, словно кот.

— Всё верно, а тебя как зовут, добрый человек?

— Тит. Зови меня Титом. А история простая до безобразия. Я позвал замуж любимую моего брата. Они к тому моменту не виделись уже семь лет, так что… я не поступал нечестно. И она согласилась, кстати… И прямо накануне свадьбы приехал брат. Он был зол на меня и отца, что мы не сказали ему. Да что там… В общем, он вызвал меня на поединок, прямо в утро свадьбы, представляешь? И вот, сама видела, — Тит указал пальцем на свою грудь.

Я кивнула, принимая историю.

Всё же, отчасти я её знала. Не совсем так, да и хотела ли я этого?

— И теперь…? — протянула я.

— И теперь я ищу свое место. Они, должно быть, счастливы вместе, — он доел всё, что я положила ему на тарелку. — Что это там?

Он выглянул в окно, и я выглянула за ним следом.

На моем дворе появилось кольцо телепорта и из него один за другим выходили солдаты в доспехах, и последним, как прекрасное завершение этого военного шествия, на мою землю ступил Лука.

— Вот же! Что он тут забыл? — зашипел Тит, судорожно застегивая рубашку на груди. — Уходи, Гли! — крикнул он мне в лицо, развернувшись.

Я, ошеломленная, потрясенная, прижавшая ладонь ко рту, чтобы не завизжать от ужаса, стояла посередине моего домика, не в силах пошевелиться.

— Уходи! Беги, Гли! — Тит снова закричал в мою сторону, выскакивая из домика.

— Хозяйка, — проговорил твердый голос сбоку, — слушай меня, и они нас не обнаружат, — я обернулась, и увидела, что Уголек сидит на краю лавочки у стола, и, открывая свою маленькую кошачью пасть, говорит со мной. — Давай, приходи в себя. И повторяй за мной: «Ты видишь меня иначе, чем я. Я вижу себя в твоих глазах такой, какой не увидит никто». Говори и говори, пока они там, за порогом. Дом нам поможет.

И, словно в подтверждение его слов, дом вздрогнул, словно встряхнулся, и будто задышал. Я твердила слова, наблюдая за тем, как Тит и Лука разговаривают за окном. Лицо Луки багровеет с каждым мгновением.

— Ей некуда бежать! Хватит морочить мне голову, Тит! — и дверь домика распахнулась.

Ты видишь меня иначе, чем я.

Лука стремительно вошел в дверь и остановился, рассматривая меня.

— Тит! — проревел он, — ТИТ!!!

Тот зашел в дом и также уставился на меня. Интересно, что они видят?

— Только что это была Гли! Я слышал её голос, я даже ощущал её запах! Лука! — он повернулся к брату, указывая на меня пальцем. — Это точно она!

Лука ухмыльнулся, продолжая на меня смотреть.

— И что мы будем делать, ведьма? — прошептал он, подойдя ближе. — Гли ты или нет, я сейчас узнаю, — и он одним стремительным движением приник к моим губам и поцеловал.

— Зашел с козырей! — прошептал сбоку Уголёк.

Внезапно неведомая сила оттолкнула Луку от меня. Он отлетел к стене, свалив, стоявших за ним солдат.

— Какого Бога! — взревел Лука, поднимаясь на ноги практически моментально. — Что это было, ведьма?

Я улыбнулась, извиняясь за поведение моего Бога, а то, что это был точно он, я и не сомневалась. Уголёк, прищурив глазки, сидел на краю лавки и лениво наблюдал за происходящим. Ух, хитрец!

— Так ты не Гли? — послышалось сбоку от Луки, и перед моими глазами вновь появился Тит. — Сейчас совсем не похожа, конечно. А ты, братик, — он повернулся к Луке, — поставил на рану следящее заклятие? Откуда ты узнал, что я здесь?

Как хорошо играет! Сделаю вид, что поверю подлецу.

Лука хмыкнул, переводя взгляд снова на меня.

— Если я тебя поцелую ещё раз, ты снова меня ударишь? — внезапно нежным голосом произнес Лука, и в комнате все замерли. — Или ты хочешь проверить, насколько силён я? — он снова приблизился ко мне, касаясь руками моего лица.

Лицо меня предало! И вообще, тело, в целом!

По коже побежали мурашки, где-то на спине собираясь в целую толпу, воинственно выкрикивая победное троекратное «ура!», колени ослабели, и я поняла, что если прямо сейчас, именно в это мгновение что-нибудь или кто-нибудь не вмешается, я сдамся, и больше никогда, ничего…

Что именно, я так и не додумала, потому что Луку снова откинуло от меня, причем, намного сильнее, а Уголёк захохотал своим странным кошачьим голосом.

— Повторяй про себя, хозяюшка, повторяй, — снова проговорил кот, облизывая лапку.

Точно-точно.

И я начала приговаривать, разглядывая, как поднимается с пола мой Лука, как ходят буграми мышцы на его руках и в вырезе его кольчуги. Я видела, как вздуваются вены на его сильной шее, которой мне так нравилось касаться в прошлом.

В общем, да. Я снова расслабилась. Сосредоточься! Сосредоточься!

Краем глаза я увидела, как Уголёк покачал головой.

Лука приблизился снова, и его взгляд менялся под моё внутреннее «Ты видишь меня иначе, чем я есть». Прошло всего несколько мгновений, и его взгляд из нежного превратился в злой.

— Что ты делаешь? Ты скрываешь свой истинный облик от меня?

— Или открываю? — ехидно спросила я, выставляя перед собой руку, чтобы он снова не коснулся меня. — Покиньте мой дом. Вы незваные гости здесь.

— Мяв! — как бы подтверждая мои слова, Уголёк потерся о ноги Луки.

— Я пришел сюда, потому что Тит послал мне весточку. Тит сказал, что здесь находится моя жена.

Я вновь улыбнулась, медленно наступая на Луку, отодвигая его к выходу.

— Жена? — протянула я, переводя взгляд на Тита. — Я помогла этому доброму человеку залечить его старую рану. Это ваших рук работа?

Лука сердито посмотрел на Тита, и вновь уставился на меня.

— Мы повздорили, такое случается.

Я кивнула, соглашаясь.

— До свидания, — вытолкнула я Луку, он отшагнул назад, спускаясь с порога моего домика. Тит вышел сам и стоял в сторонке, наблюдая за мной и Лукой. — Не приходите сюда без приглашения, в этом доме никогда не ждут гостей.

Я развернулась и вернулась в домик. Привалившись к двери спиной, я сползла на пол, сдерживая рыдания.

Чтоб вас! Семь лет! Семь! Я так расслабилась, что не ожидала, что Лука может явиться сюда. Зачем я ему нужна? Я, жрица Солнечного Бога, темная ведьма. Я совершенно точна не нужна повелителю Утренней Зари!

Уголёк появился сбоку, нырнув мне под руку.

— Собирай вещи, хозяйка. Драйтен говорит, нам пора уходить, если мы не хотим вернуться в столицу. Или мы хотим? — он муркнул, и выразительно посмотрел на меня.

Я вытерла заплаканное лицо рукавом платья и решительно поднялась с пола.

Я скрывалась семь лет от Луки, и мне казалось, что я уже давно ничего к нему не чувствую, но сегодня я поняла, что одно его прикосновение может заставить меня трепетать.

Беги, Гли. Убегай, скорее. Ведь ты не знаешь, зачем ты нужна обладателю светлой магии. Может, он нашел себе подходящую пару и хочет меня убить? Снять парные браслеты невозможно при жизни, они исчезают, если хотя бы один из пары мертв.

Мне нужно умереть?

Глава вторая. Я лучше сгорю.

Занимался очередной рассвет моего пути через Долину в Дальние Леса. Говорят, там живёт ковен темных ведьм. А куда мне идти для того, чтобы скрыться, если не в ковен? Они, наверняка, хорошо там живут и воспевают хвалебные песни нашему любимому Богу.

Наш Бог прекрасен тем, что не требует от нас какой-то особенной веры в Него. Тёмный Бог древний, как сам мир, и всегда с нами рядом, поэтому темным ведьмам достаточно ощущать существование жизни и это уже считается таинством почитания нашего Бога.

Размышляя таким образом, я пробиралась сквозь лесную чащу, не боясь поцарапать свои высокие сапоги из кожи горных ящеров. Некоторое время назад я отыскала в гримуаре прекрасное заклинание от повреждения вещей, и оно стало для меня отличным подспорьем. Кожаная охотничья куртка на мужской лад хорошо защищала от утренней прохлады, сумка за спиной не была слишком тяжелой, потому что много вещей я не взяла.

В общем, я шла практически налегке, размышляя.

Уголёк бежал рядом, сверкая в рассветных лучах своей ухоженной шерсткой. Мне не пришлось упрашивать его собираться. Как только я переоделась и сложила белье в мешок, он уже сидел на пороге, наклонив свою ушастую голову.

Я не знала наверняка, что в Дальних Лесах живут ведьмы, хотя слухов ходило множество и самых разных. Поговаривали даже, что в Долине, на опушке леса, ведьмы устраивают свои шабаши, чествуя Бога и наслаждаясь той самой свободой, которую можно достичь только являясь жрицей в ковене.

С того момента, как Лука меня поцеловал в домике на краю Тышт, прошло уже дней пять. И всё, о чём я могла думать, были его губы, нежные прикосновения его пальцев к моей коже и тот пронзительный взгляд, когда он увидел мою изменившуюся внешность.

Ах, Лука так хорош!

Но свобода намного прекраснее смерти или темницы в замке повелителя Утренней Зари. Интересно, если я доберусь до города, смогу ли я там узнать последние новости столицы?

Я очень хочу знать, почему Лука стал императором, и зачем он ищет меня?

А еще, что делает Тит? Почему он ездил по стране? Тит искал меня или действительно убегал от брата?

Я так задумалась, что не сразу расслышала голоса, а когда расслышала, быстро спряталась за толстым стволом дуба, прислушиваясь. Уголёк улегся в высокой траве, и, незаметный, пополз вперед на звуки.

… — А ты что?

— А я смотрю на нее и думаю, какие формы! Должно быть горячая девчонка!

— Горячая-то горячая, да не по твои грязные мыслишки! Не быть ей женщиной такого плута, как ты.

Собеседник расхохотался.

— Конечно не чета! А она кому чета? Императору что ли? Я так и не понял, зачем она ему?

— Известное дело зачем! Зачем еще такие женщины нужны? Тем более она боевая чародейка!

А вот и новости подоспели. Из столицы.

— Думаешь, охраняет его? Она ж из простой семьи, не может быть, чтобы Император связался с безродной чародейкой.

— Не знаю, не буду врать. Но формы у нее действительно хороши, соглашусь с тобой!

Формы! Чародейка!

Что этот Лука о себе возомнил?

Спустя некоторое время мужчины захрапели, давая мне возможность пройти мимо них. Я обошла их стороной, рассматривая их пожитки и одежду на них. Не слишком богаты, скорее всего местные воришки или что-то вроде того. Интересно, откуда они, раз столько знают об Императоре и чародейке с формами?

Чтоб эту чародейку злые черви покусали!

Я зашагала дальше, раздумывая над тем, что услышала. Странная встреча, учитывая то, что это полесок перед Дальними Лесами, и обычно тут никогда не бывает случайных путешественников.

Может, они не случайные странники?

Гли, хватит забивать себе голову ерундой.

К городишке на краю Долины я пришла к ужину. Живот урчал, напоминая, что пары горсти лесной малины ему маловато, поэтому я пошла искать харчевню или гостевой дом, где меня могут накормить.

Уголёк запрыгнул на сумку за спиной и, мурча, и вцепившись коготками, разглядывал городок вместе со мной.

Улочки были узкими, но чистыми и напоминали какие-нибудь переулки на юге — мостовые были уложены аккуратными булыжниками, дорожки у магазинов были подметены, что приятно глазу.

Вот бы здесь задержаться, как же тут славно!

Если я найду ковен, и смогу здесь жить, это будет прекрасно!

Я обнаружила симпатичную харчевню на краю городишки, встретившись по пути лишь с двумя-тремя людьми.

Когда я отворила массивную дверь, в нос мне ударил аромат свежего хлеба. И, едва я переступила порог, взгляд упал на кольчуги.

Десятки спин в кольчугах сидели за столами и уминали ужин, причмокивая и тихонько переговариваясь, и, когда дверь отворилась, все эти кольчуги повернулись ко мне.

Я улыбнулась.

И помахала рукой.

Дружелюбие наше всё, да, Гли?

Откуда-то сбоку появилась симпатичная рыжая девушка с веснушками по всему лицу, и, схватив меня за руку, втянула в зал харчевни и захлопнула дверь.

— Ого, да ты непростая странница, — прошептала она мне в ухо, будто случайно наклонившись. И уже громче добавила: — Здравствуйте! Ужинать будете?

Я прикрыла глаза и втянула воздух, ощущая нараставшую панику в солнечном сплетении.

— Здравствуйте! Ужинать буду. Комната есть заночевать? — протараторила я, стараясь незаметно осмотреться. — И я это, с питомцем, — я кивнула за спину, указывая на Уголька.

— Да я вижу-вижу, — закивала девушка, улыбаясь мне, и делая страшные глаза. — Комната есть для вас, а как же, — и она потащила меня к стойке, за которой протирал стаканы седой парнишка.

Приглядевшись, я поняла, что это не просто парнишка. Откуда здесь взяться такой качественной нежити? Да какой симпатичный!

— Смотрите, — затараторила рыжая девушка, удерживая мой локоть в своей цепкой ладошке. — Наверху свободны две комнаты. Одна между комнатами гвардейцев, другая почти в конце коридора. Какую хотите? Вторая, конечно, спокойнее. Зато в первой будете как под охраной! — она хохотнула и протянула мне вторую ладошку. — Я Мария, добрый вечер.

Я кивнула, разглядывая зал, полный солдат в кольчугах, поверх головы Марии.

— А чего это их так много? — я перевела взгляд на нее. — Война что ли?

Мария махнула рукой.

— Да нет, что вы! Ищут кого-то, то ли сбежавшую ведьму из-под стражи, то ли колдуна. Разберешь их! — и тут она, будто наклонившись к полу, подбирая что-то, прошептала мне, — Не тебя ли ищут? По запаху очень похоже.

Я подняла вопросительно бровь. Как-то мы быстро перешли на ты. Хотя, о чем это я, мы же не в столице на приеме дядюшки Зенона.

— Ты пахнешь так, как у них пахнут вещи того, кого они ищут, — прошептала она, поднимаясь, и перекидывая свои рыжие волнистые локоны за спину.

Вещи?

Какие, к лесной бабушке, вещи?

— Вещи? — пробормотала я себе под нос.

— Да-да, — отозвалась Мария, перегнувшись через стойку и что-то выискивая там. — Рубашки какие-то, полотенца, простыни, — последнее слово она произнесла сдавленным шепотом, потому что над стойкой торчал только её округлый зад в кружевном платье.

Рубашки, значит. И простыни.

Прекрасно. Просто замечательно. Это те, которые остались после меня у папы? Или те, которые эти гадкие мародеры позаимствовали в моем домике в Тыштах?

Как после такого доверять людям, а?

Совершенно растерянная, я стояла, рассматривая то зад Марии, то кольчуги в зале, и всё больше мечтала о том, чтобы оказаться подальше отсюда. И, по-возможности, ничего не знать о том, что происходит здесь.

Наконец, Мария перестала шуршать, и вернулась ко мне целиком, протягивая мне два ключа.

— Смотри, этот, — и она показала ключ покрупнее, — от комнаты в середине этажа, а этот, — второй был меньше, но увит плетьми какого-то растения, — вот этот ключ от комнаты в конце коридора. Там спокойнее и тише, солдат императора почти не слышно. Ну, выбирай скорее!

— А куда мы спешим? — раздалось позади меня, и я вздрогнула от звуков этого голоса.

Да что ж такое-то!

Я медленно повернулась к человеку за моей спиной и увидела, как внезапно багровеет лицо Луки, который и являлся обладателем голоса.

— Здрасте, — улыбнулась я, мечтая исчезнуть прямо здесь и сейчас.

Ну, действительно, сколько можно!

— Здравствуйте, — прошептал Лука, рассматривая мои темные волосы до пояса, заплетенные в косу, и Уголька, который изо всех сил прикидывался пятнистой кошкой. О, Великий Бог! Как он нас чувствует?

Лука, будто в доказательство моих мыслей, медленно и глубоко вдохнул, на мгновение прикрыв глаза. Затем он перевел взгляд на Марию.

— Скажи, Мария, кто-нибудь еще селился сегодня? Поступили сведения, что наш колдунишка скоро объявится здесь.

Мария улыбалась во все зубы и счастливо пялилась на моего Луку.

Ух! Всем бы тут наслала что-нибудь гадкое! Зачем же так глазеть на него!

Лука мой!

Он, в свою очередь, словно снова прочитал мои мысли, медленно облокотился о стойку, за которой по-прежнему занимался посудой мертвый парнишка, и голосом, полным очарования и хрипотцы, уточнил:

— Мария, ну так что?

Мария вся зарделась, что смутило уже меня, и я, не выдержав, схватила ключ, даже не посмотрев, какой, и кивнув головой в знак благодарности, пулей взлетела на второй этаж.

Сколько еще можно наблюдать это всё!

Уже на втором этаже я разжала ладошку и увидела там маленький ажурный ключик, и медленно прошагала до конца коридора, рассматривая одинаковые двери, и темно-красный ковер по всему этажу.

Миленько.

Дверь моей комнаты находилась в конце коридора справа. Дверь легко открылась, едва я вставила ключ в замок, видимо и здесь не брезговали заговорами на дверях.

Едва я вошла в комнату, Уголёк спрыгнул с сумки за спиной, выгибая спину.

— Знаешь, я пойду на прогулку, — прошипел он, мягко отступая к двери. — Скоро приду, не скучай.

Он быстро исчез за дверью, а потом появился на мгновение.

— Дверь запри. Он будет проверять тебя.

Проверять. Кто бы сомневался.

Навесив на дверь парочку темных заклятий и один легенький сглаз, я скинула сапоги, и развалилась на узкой кровати. Впрочем, не мне сейчас жаловаться! Отличная кровать и не надо мне тут!

Вот найду ковен, и как заживу! Спокойно, да свободно. Куплю большой котел, заведу домик на опушке леса, как в Тыштах, и будет мне счастье.

И, размечтавшись, я уснула.

Проснулась от того, что возле двери кто-то возился.

Тихонько, насколько это было возможно, я подкралась к двери, и щелчком пальцев зажгла огонек прямо над местом шума.

На полу, в чьем-то белье копошился Уголек.

— Что это ты здесь делаешь, котик? — сладким голосом поинтересовалась я.

— Сглаз твой снимаю, ведьма, — прошипел в ответ Уголек. — Ты с ума сошла тут, что ли, пока меня не было? Как я теперь такой плешивый ходить буду?

И правда, шерстка у него местами выбилась и пошла плешинами.

— Ха, — вырвалось у меня нервное, — ха-ха-ха, — неуверенно смех проник в мои легкие и я захохотала в голос.

— Ну нет, — протянул пятнистый Уголек, — Не начинай, Гли! Только не сейчас!

Я хохотала так громко, что мне показалось, будто бы даже дверь затряслась.

— Ну вот. Я предупреждал, — обиженно мявкнул котик, и скрылся под кроватью. Я, мимолетом пробежалась глазами по белью, пихнула его вслед Угольку, не прекращая хохотать.

До чего ж забавно вышло-то!

Дверь снова затряслась, и я затаилась, задержав дыхание.

— Эй, девушка, вы там? — послышался за дверью голос Луки.

Девушка! Какая я тебе девушка!

Смеяться я сразу перестала и сосредоточилась на том, что происходило за дверью. А за дверью стоял Лука, что напомнило мне день нашей свадьбы, и то, как я не хотела замуж за Тита.

Лучше бы уж за Тита вышла, в самом деле! Не было бы такой кучи проблем.

— Девушка? — позвал снова Лука. — Вы там?

— Я здесь, да, — ответила я, внезапно охрипшим от волнения голосом. — А вы кто? И зачем вы ко мне стучитесь?

За дверью немного помолчали.

— Я глава отряда гвардейцев, которые сидят внизу в харчевне, — Лука вздохнул. — Мне показалось, что у вас какие-то неприятности. Все в порядке?

— Да, все хорошо, — заверила я. — Устала с дороги только.

Почему он меня преследует?

— Откройте дверь, пожалуйста, — попросил Лука.

И я не смогла, верите? Я не смогла ему отказать.

Открывала я дверь под шипение Уголька под кроватью и его сердитый бубнеж. И едва я открыла дверь, как меня откинуло на пол в самую середину комнаты, где я замерла, в ужасе глядя на ночного визитера.

— Извините, — прошептал Лука, протягивая мне руку, чтобы я поднялась.

Я на руку не оперлась, а встала сама, с опаской поглядывая на улыбчивого мужчину.

Красивый, ух!

— Видимо, защита сработала, — пробормотал он.

— А вы зачем пришли-то?

— У нас пропали вещи, при помощи которых мы искали колдуна. Не знаете, может, кого слышали на этаже?

Я недоуменно подняла брови, смутно припоминая бельишко, которое притащил Уголек.

— В общем, вещи пропали, и теперь поисковик не сработает как надо, будем искать по старинке, — Лука ухмыльнулся. — Отдыхайте, — и он развернулся по направлению к выходу.

Нужно ли мне его задерживать? Есть ли смысл что-то спрашивать?

Лука замер, словно прислушиваясь.

— Вы что-то забыли? — уточнила я, с опаской поглядывая на его спину.

— Нет, ничего, — отмахнулся Лука и ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Вот это мне уже не нравится.

— Уголек, выходи, — позвала я. — Мне кажется, нам нужно уходить. Это неправильное место в неправильное время.

— Мяв, — согласился Уголек, плавной походкой выбираясь из-под кровати.

Лихорадочно я стала собирать вещи, которые уже успела достать из сумки, хорошо, их было немного. В разгар сборов, сидящий возле двери Уголёк вдруг вздрогнул и потерся спинкой об дверь.

Что бы это значило?

Я подошла к двери и прислушалась.

За дверью раздавался легкий шорох и слабые постукивания. И шепот, едва уловимый, но мне, с моим ведьмовским слухом, усиленным Рогатым Богом, этот шепот был слышен очень хорошо.

«Дверь не ломаем. Я открою аккуратно, она не успеет сообразить».

Замечательно.

Жаль, что Лука не знает, что мои силы увеличиваются с каждым днём. Хотя, как раз-таки не жаль, а очень мне на руку, потому что я сейчас могу сопротивляться и продолжать избегать их.

И время словно замедлилось, или мне так показалось, потому что одним быстрым, едва заметным движением, Уголёк прыгнул мне на плечо, а я умудрилась затолкать свои нехитрых пожитки в сумку.

Следующее мое движение был шаг к окну и прыжок на подоконник, затем я распахнула окно и прыгнула на мостовую перед харчевней.

Ну, а дальше я просто бежала, стараясь не издавать много шума, а Уголёк, вцепившись всеми лапами в сумку, не отсвечивал, превратившись в объемное черное пятно.

Добежав до конца улицы, я притормозила, и оглянулась удостовериться, не преследуют ли нас. Улица была абсолютно пуста и молчалива.

И это было странно.

***

Она снова сбежала. Как только она умудряется ускользать от меня в самый последний момент? Нужно было брать её там, на опушке леса, в том жалком домишке.

Как я тогда удивился, увидев ее там — взрослую и сильную, пропитанную темными силами. Когда моя Гли успела стать такой?

В то время, пока я разбирался с правлением страной, вникал в дела, параллельно отмахиваясь от молодых аристократок, которые горели желанием занять пустующее место рядом со мной на троне, моя жена, моя Гли училась жить без меня.

Только с помощью своих сил и этого Рогатого Бога!

Да, этот хитрец еще тогда, в нашу первую ночь в новом статусе, после её побега, предупредил меня, что она принадлежит только ему, Тёмному Богу. Принадлежит до тех пор, пока сама не осознает, что любовь ко мне сильнее её любви к Богу.

Интересно, как она может осознать это, если с Богом она всё время, а меня она и не помнит уже.

Как же она почувствовала? Как она поняла, что пора бежать?

Или это я дал маху, когда заявился в эту харчевню?

Я ощутил её за пределами Тышт и начал следить. Когда она прошла мимо моих людей по пролеску, я опередил её и обосновался в харчевне, и на всякий случай раскидал моих людей по всему городку.

И я не прогадал! Гли пришла в харчевню, которую я выбрал первой.

И теперь я точно уверен — Гли не знает о том, что я узнаю её в любом обличье, какое бы на нее не повесил этот Бог. Такие, как мы с ней, всегда узнают друг друга в любом из миров.

— Император? — я так сильно задумался, что не заметил, как ко мне подошел командир моих гвардейцев.

— Что-то случилось? — я повернулся к Войцеху, всё ещё погружённый в свои мысли.

— Там Милава приехала, император. Мне её проводить к вам в комнату?

Хорошая мысль. Только нужно ли сейчас это делать?

Гли была неподалёку и могла понять присутствие Милавы рядом со мной неправильно. С другой стороны, это могло бы освежить наши отношения.

Я мысленно хохотнул.

Наши отношения, ну да.

— Проводи, Войцех, конечно.

Я подошёл к окну и стал рассматривать небо, ожидая Милаву.

В какой-то момент я начал считать её кем-то, кто может заменить мне Гли.

До того момента, как Тит наткнулся на Гли в Тыштах. Удивительное дело, ведь я бы и не подумал искать Гли в такой глуши.

Милава вошла без стука. Прекрасная, словно утренний рассвет, покачивая бедрами в кожаных охотничьих штанах. Она была похожа на Гли, но только внешне. В остальном Милава была полная противоположность моей Гли.

— Лука, здравствуй, — промурчала Милава, опираясь аппетитными кожаными округлостями о подоконник. — Я вернулась. В Дальних Лесах нет ковена.

— Ты уверена?

— Полностью уверена я быть не могу, ведь я не жрица Тёмного Бога, — Милава усмехнулась. — Но я прочесала Леса вдоль и поперёк, нигде нет ни единого намёка на ковен. Разве что они живут под землёй.

Под землёй. Под землёй.

Милава видимо что-то прочитала в моих глазах, поэтому настороженно спросила:

— Ты сомневаешься во мне, Лука?

Я отрицательно покачал головой, отмахиваясь от мыслей.

— Милава, ты не знаешь, кто такие жрецы Тёмного Бога. Ты хоть с одним встречалась?

— Лука, ты же знаешь, как меня воспитывали. Конечно же нет, — Милава скрестила руки на груди, отгораживаясь от меня.

— Истинного жреца никогда не заподозришь поклонении их Богу. Они умело скрываются, обнажая свои силы лишь в минуты опасности.

Милава заинтересовалась и повернулась ко мне.

— Ты хочешь сказать… — протянула она.

— Да, Милава, да. Темные жрецы живут где-то поблизости. Возможно даже весь этот город и есть их ковен.

Она от удивления приоткрыла рот.

— Но нам не нужен их ковен, ты помнишь? Нам нужна Гликерия. Мы не должны допустить, чтобы она добралась до ковена.

–… Если она доберётся, то… — Милава хотела закончить мою мысль, но нас прервал очередной стук в дверь.

Я приложил палец к губам и приобнял Милаву, слегка касаясь её спины.

— Император, мы можем отправить часть людей в столицу? — Войцех снова был на пороге, внимательно всматриваясь в мою непринуждённую позу и напряжение между нами с Милавой.

— Да, конечно, можем. Теперь нам не нужно такое большое войско. Оставь десяток самых сильных и храбрых, остальные пусть едут в Валеду.

Валеда. Как же я скучаю. Скорее бы вернуться домой, и по-возможности вернуться вместе с Гли, отправив Милаву домой.

Войцех кивнул, ещё раз окинув нас взглядом.

Едва закрылась дверь, Милава прильнула ко мне теснее, намекая на продолжение.

После поцелуя с Гли в Тыштах я ни о чём думать больше не мог, и уж конечно, не думал о прелестях Милавы.

— Что с тобой, Лука?

Что со мной? Со мной моё наваждение.

— Ты серьёзно? Лука? — возмутилась Милава, видя моё настроение. — Из-за неё что ли?

Я дернул головой, отмахиваясь.

— Мы с тобой уже почти пять лет вместе, Лука!

— Я не давал тебе повода думать, что твой статус может измениться, — отрезал я. — Ты нужна мне как чародейка и любовница, дорогая. И мы стали добрыми друзьями.

— Постой, Лука, ты, верно, шутишь? — голос Милавы дрожал. — Ты это всерьёз?

— Милава, опомнись! Ты сиротка, выросшая в обители нашей Богини. Единственное, что тебя отличает от других — твои уникальные способности стихийной чародейки! Это очень редкое сочетание — управление стихиями и светлая магия.

— Остановись, Лука, — прошептала Милава, стискивая рукав моей рубахи. — Ты же понимаешь, что твои слова сейчас изменили многое в наших взаимоотношениях?

Я усмехнулся и закусил губу, чтобы не рассмеяться во весь голос.

— А ты понимаешь, что нашим отношениям придёт конец, когда я верну Гликерию?

Милава резко отвернулась.

— Она темная ведьма, жрица Его! Она не может быть императрицей нашего государства! Такого нет в наших законах!

— Нет, ты не права. Но кто, как не император, в праве изменить законы так, чтобы они выступали на его стороне?

Спина Милавы подрагивала.

— Я не позволю вам встретиться. Я сделаю всё, чтобы помешать вам с твоей так называемой женой! — выкрикнула она, развернувшись, мне в лицо.

— Ты не посмеешь, дорогая. Или ты и впрямь забыла о клятве, которую ты давала, когда поступила на службу ко мне?

Милава зашипела, понимая, что проиграла.

— С каких пор ты стал таким жестоким, Лука? — она повернулась, горя глазами. — Ты не был таким, когда мы познакомились.

Я улыбнулся, рассматривая лицо Милавы, так сильно напоминающее мне лицо Гли.

— Пять лет назад мой отец решил, что я готов управлять Империей… и вот, куда мы пришли, Мил. Я — жесток, но я справедлив. С самого начала, когда я брал тебя на службу, я четко обозначил твои обязанности. И ты согласилась, помнишь?

— Ещё бы я не согласилась! За такие деньги ты мог найти чародейку более высокого уровня.

— Мог бы. Но мне нужна была только чародейка, а не женщина. Почему ты не видишь сути?

Она вздохнула, печально глядя мне в глаза.

— И у меня нет шансов?

— Шансов на что?

— Шансов на то, чтобы стать твоей женой.

Тут уж я не выдержал.

— Милава, опомнись. Я уже женат, и этот брак священен, тому есть доказательства! Ты на самом деле думаешь, что такие браки можно расстроить?

Милава опустила голову.

— Выдохни. Поверь, у тебя ещё всё впереди. Ты красива, умна, у тебя есть хорошая работа. Об этом мечтают многие девушки в нашей Империи.

Она кивнула.

— И что теперь?

— Теперь?

— Ну теперь, когда твоя жена сбежала снова. Что мы будем делать?

— Снова её искать. Она не могла уйти далеко. Тем более ковен должен быть совсем близко, я уверен. Мы просто что-то упускаем.

— Что с ней будет, когда ты её найдёшь?

— А это, моя дорогая, уже моё личное дело.

***

Я постаралась тихо дойти до следующего поворота, аккуратно придерживая Уголька за лапу. Он свисал за спиной кульком, но, как и прежде, не шевелился. Осмотревшись, я стащила со спины сумку и моего черного спутника.

— Ты чего это, Уголёк?

Он казался спящим, но я понимала, что не мог он уснуть в такой ситуации. Как же!

— Уголёк, ты же понимаешь, что твоё поведение сейчас не соответствует ситуации?

Котик приоткрыл один желтый глаз и огляделся.

— Что ты за хозяйка такая! Дал же Бог на мою чёрную голову!

— Да что с тобой?

— Могла бы проявить сочувствие ко мне! Я маленький, мохнатый и у меня, вообще-то лапки!

Я иронично подняла одну бровь, удерживая зверя на руках и слегка почёсывая его по животу.

— Я переволновался! Такое может случиться с любым порядочным котом!

— А ты — порядочный, значит?

Уголёк открыл второй глаз и дернул задней лапкой.

— Конечно! Стал бы Драйтен посылать к тебе какого-нибудь некачественного помощника? Это же отбор! Ты даже представить себе не можешь, что мне пришлось пройти, чтобы попасть к тебе в помощники.

Я улыбнулась, гладя круглую голову.

— Я поняла. Ты уникальный чёрный кот, специально отобранный для такой ведьмы, как я. Всё верно? Я ничего не упустила?

Уголёк важно кивнул.

— Отпусти меня уже на пол, пожалуйста. Хочу размяться и достичь идеального кошачьего равновесия, знаешь ли. Заодно отслежу, где у нас тут ведьмочки поживают…

Последние слова он договаривал, топая в сторону ближайшей подворотни и размахивая своим пушистым хвостом.

Мохнатый помощник.

Разговор с Угольком немного меня расслабил, и я уже свободнее пошла по улицам городка, тщательно осматриваясь.

Как вдруг меня насторожило ощущение.

Нет, вы, наверное, не поняли.

Это было ощущение.

Словно сам мой Бог смотрит на меня и предлагает мне отправиться на прогулку по тенистым садам. Мрачный, словно сама Тьма, и естественный, словно сама Природа.

Я медленно осмотрелась, отмечая, что вокруг нет ни души. Даже мёртвой.

И пошла дальше, неспеша, даже немного вразвалочку, чтобы, если что, создать ощущение невинной и глупенькой ведьмочки, забравшейся не туда.

Я успела дойти до конца домика, вдоль которого шла улица, как услышала шёпот.

— Эй, пс, — раздалось сбоку и одновременно откуда-то сверху. — Я могу помочь.

Это прозвучало так, словно у меня в руках была вывеска с надписью «Ищу местный ковен». Неужели я выгляжу со стороны так, словно мне нужна помощь?

Да и вообще, как я могу доверять первому встречному в городе, который нашпигован солдатами моего мужа, который ищет меня непонятно зачем?

Подумав так, а это заняло совсем немного времени, я сделала вид, что не слышала никаких «пс» и пошла дальше, наблюдая, как солнце медленно катится к горизонту.

Куда же убежал Уголёк? И почему не взял меня с собой?

— Слушай, я серьёзно ведь, — снова зашептали уже ближе ко мне. — Зачем мне лгать, я даже тебя не знаю.

Я неопределённо пожала плечами. Подумаешь!

— Я знаю главную жрицу ковена Тёмного Бога, — прошептали снова с надеждой.

Я решила остановиться и послушать. И голос, словно понял, зачем я остановилась, продолжил:

— В ковене есть одно правило — никто не должен знать, что ковен существует. Никто, кроме самих ведьм, естественно.

Я улыбнулась. Ну конечно!

— Я не пойду никуда без моего кота — проговорила я в пространство, оборачиваясь на шёпот.

— Никуда и не придётся идти. То, что ты ищешь, уже здесь.

И я нос к носу столкнулась с рыжей хозяйкой харчевни.

— Ох, — произнесла я. — Ох-ох.

— Спокойно! Я тоже из ковена, я своя!

— Тогда почему ты говоришь со мной здесь, а не сказала сразу в харчевне?

Девушка испуганно вытаращила глаза и замахала на меня руками:

— Что ты! Что ты! Там же гвардейцы, и этот чародей! Ты видела, как он смотрит и задает опасные вопросы? Я чуть было не проговорилась, вот тебе клятва! — и она взмахнула правой рукой в воздухе, рисуя треугольник — знак клятвы правды.

— Хм, — оказалось, что в подобных ситуациях я особенно богата словами.

— Я говорю правду! И я знаю точно, куда отправился твой кот!

— Знаете, в целом, я нормальная ведьма, — ответила я на ее восклицания. — Но вот прямо в эту минуту я стою в совершенно незнакомом мне городе, без моего кота, и немного нервничаю, поэтому могу каким-нибудь образом вам навредить. Вы меня понимаете?

Хозяйка харчевни примолкла и снова уставилась на меня, расширив глаза.

— Мне зовут Лукерья, — снова заговорила я. — А вас?

Девушка похлопала глазами.

— А меня зовут Риса, — ответила она и затараторила. — Пойдём скорее, потому что гвардейцы могут снова патрулировать улицы, как вчера. Это никому не нравится!

Кому вообще могут нравится гвардейцы на службе?

И вообще, меня в тот момент осенила поразительная мысль.

И до определенного момента она не давала мне покоя.

Как же страшно, когда ты боишься один.

Именно в тот момент Риса протянула мне ладонь, приглашая, и я, плюнул на все мои душевные противоречия, вложила в её ладонь свою.

Риса топнула ногой дважды, и, вытянув руки вверх, призвала ветер.

А потом мы закружились, исчезая на той темнеющей улице, постепенно появляясь в просторном и светлом здании с высоким сводом.

И это здание мне напомнило святилище Богини.

Бог и Богиня обладают схожим вкусом на свои жилища?

— Да-да, я знаю, — пробормотала Риса, — ты думаешь о том, что их святилища похожи. На самом деле, — начала было она, но осеклась и осмотрелась по сторонам. — На самом деле, нам иногда кажется, что наш Бог очень любит их Богиню, и вообще, они очень похожи. Ну, а впрочем, — она подобрала юбки и шагнула через порог, легко отворив, казавшуюся тяжелой, дверь. — Ты скоро сама всё поймёшь.

Я проследовала за ней, и чуть не упала, засмотревшись на высокий потолок и богатую лепнину колонн.

Да, наш Бог всё же любит больший антураж, чем Богиня. Но, будем честны — он прекрасен, наш Бог. За то мы его и любим.

У алтаря стояли несколько женщин, которые при виде меня, обернули свои длинноволосые головы и присмотрелись.

— Да уж лучше я сгорю! — вскрикнула она. — Неужели сама ведьма Тышт пожаловала к нам?

Широкоплечая Мартина, которая иногда заезжала ко мне за приворотным зельем, стояла среди жриц ковена, и, улыбаясь, смотрела на меня.

Приятно было увидеть в таком месте кого-то знакомого.

— Ты уж не обижайся, но приворотное у меня действительно выходит паршивое, — сказала она, обнимая меня. — Какими нитями к нам?

Я вздохнула, собираясь начать свою историю, как откуда-то сбоку раздался плавный тягучий голос, от которого по спине побежали мурашки:

— Она хочет быть ближе ко мне, и это правильное решение, — я боялась повернуться, замерев на месте. — Потому что прямо сейчас защитить её могу только я и силы, что текут внутри неё.

Подняв глаза, я увидела, как женщины, прикрыв веки и вытянув руки к своду зала, застыли. И, повернувшись, я увидела Его.

Высокий, странный, с вытянутой длинной мордой то ли козла, то ли барана, то ли лошади, трехглазый, в длинном черном плаще и черных одеждах, наш великий Бог стоял между рядами скамеек в зале и смотрел, не мигая ни глазом, на меня.

— Ты погуляешь со мной, Гли? — он протянул ко мне ладонь — узкую и бледную, с длинными тонкими пальцами и поманил к себе.

Разве могла я противиться такому? Как я могу отказать моему Богу?

Он был прекрасно опасен, невероятно силён и худощав, но это только добавляло его образу пугающей простоты.

— Да, — прошептала я, глядя в его круглые глаза. — Да, мой Бог.

Глава третья. Выбор или его отсутствие?

Едва я коснулась его ладони, как, практически мгновенно, мы оказались в душистом тенистом саду. Тёмный Бог повёл меня вперёд, по мягкому ковру из трав.

— Знаешь, — начал он, — есть одна древняя легенда о маленькой пташке. Знаешь её?

Он склонил голову в мою сторону, и я ощутила его величие. То самое, о котором поют в хорах у алтаря Богини.

Величие значимого существа.

Я отрицательно покачала головой, таращась на него во все глаза.

Всё-таки, я ещё никогда не видела моего Бога вживую! Это же такое важное событие!

Бог положил мою ладонь себе на сгиб локтя и продолжил:

— Жила-была маленькая пташка. Жила себе, горя не знала. И всё-то у неё было хорошо, кроме того, что думала она, что живёт она не так и не тем. Вода в ручье не кристально чистая, а трава недостаточно изумрудная. И полетела она всё дальше и дальше от родных мест, ища себе местечко уютнее, да красивее, чем было прежде. И оказалась в клетке у прекрасной женщины.

Он выразительно посмотрел на меня, моргнув одновременно всеми тремя глазами.

— Женщина очень любила пташку, холила её и лелеяла, создала ей те самые, идеальные условия для жизни. Но и тут пташка страдала — всё же была она в клетке, а не а воле. И так хотелось этой пташке улететь обратно — к своему ручью, да зеленой траве, на гнездышке, которое она успела свить, да не улетишь уже — хозяйка подрезала крылышки у маленькой пташки. Что же оставалось бедному существу? Как ты думаешь, Гликерия?

Он наклонил голову так, чтобы смотреть на меня всеми своими странными глазами.

— Улететь, когда вырастут крылья?

— Возможно. А ещё?

— Ещё? — я замялась. — Жить у хозяйки?

Он улыбнулся своей хищной опасной улыбкой, обнажив, непривычно для своей морды, острые клыки.

— Всегда есть третий выход. Частенько он неочевиден, кто-то даже не берёт его в расчёт. Но он есть. Знаешь, что сделала пташка?

— Что?

— Она убила себя.

Он замолчал, и мы шли, шли вперёд, по длинной протоптанной тропинке в луговых травах, между тенистыми деревьями.

Говорил ли он обо мне, когда рассказывал про пташку?

Или говорил о чем-то, что я пока не рассматривала как вариант развития событий?

— Ковен — это далеко не конец твоего пути, Гликерия, — наконец проговорил он, растягивая слова. — Воспринимай ковен, как Институт Ведьм или что-то вроде того. Здесь ты научишься всему, что тебе потребуется в дальнейшем. И, да, — он остановился, беря моё лицо в свои узкие ладони. — Твоя мать — главная жрица в этом ковене, Гли. Но она не знает, что ты — это ты. Присмотрись ко всему, прежде чем открывать все карты.

Он снова продолжил идти, словно ни в чём не бывало. Мой Тёмный Бог, который зачем-то оберегал меня.

— У меня на тебя особенные планы, Гли, поэтому я тебя так берегу. Твоя миссия в другом, более сложном, чем просто ведьмовство и воздаяние мне.

— О чем ты говоришь, мой Бог?

Он улыбнулся.

— Ты всё узнаешь постепенно. Иди к ним, знакомься. Я ещё приду к тебе, — он провел ладонью перед моими глазами, и я вновь оказалась в святилище, окруженная ведьмами.

Я оказалась ровно на том же месте, где и стояла до этого. Ведьмы стояли по-прежнему, вытянув руки, а я, озадаченная и растерянная, рассматривала их лица, пытаясь понять, кто их них — моя мама.

Какие-то мгновения ничего не происходило, а потом внезапно все задвигались, принимая прежний, благопристойный (ведьмовскопристойный) вид и устремили свои взгляды на меня.

— Наш Бог гулял с тобой? — спросила меня Мартина, и я не увидела в её взгляде тоё теплоты, которая была, когда мы увиделись некоторое время назад.

Позади неё раздались шепотки.

Я кивнула.

— Он велик, но очень редко посещает нас. Мы привыкли думать, что мы слишком малочисленный ковен для его визита. Чем ты его так привлекаешь? — Мартина обошла меня вокруг, принюхиваясь.

— Чем-чем, — раздалось откуда-то сбоку недовольно. — Задайся вопросом, ведьма, почему он выбрал её для своей силы?

В проходе между скамьями сидел Уголёк собственной персоной, облизывая свою пухлую лапку.

Ведьмы повернули головы теперь в его сторону, прекратив рассматривать меня.

— А ты кто ещё такой? — высказала рыжая Риса мнение всех собравшихся, кроме меня.

— Мур, — отозвался мой котик, и без стеснения потерся мне о сапоги.

Ведьмы слаженно перевели взгляд от моих ног на мое лицо и уставились вопросительно-осуждающе.

А я-то что? И я решительно уставилась на них, приняв как можно более осуждающий вид.

— Ладно, девочки, разойдитесь, — раздалось со стороны входа в храм нашего Бога. — Я знаю Гли, и знаю, почему Он привел её к нам.

Все синхронно выдохнули, принимая расслабленные позы и вообще, как-то заулыбались даже.

— Верховная, — поприветствовали они её.

И то, кого я увидела — поразило меня настолько, что я едва не кинулась к Верховной.

Между скамьями стояла немного постаревшая копия меня.

— Мама, — прошептала я, прикрывая ладонью лицо. — Мама! — выкрикнула я, устремляясь к ней. — Мама!

Верховная раскинула руки в стороны, и я упала в её объятия, такие долгожданные мной. Я и не думала, что именно здесь, в этом городишке я найду маму.

— Мама? — Мартина язвительно поинтересовалась, изгибая бровь. — С каких пор у Верховной есть дочь?

Объятия распались, и мама выступила на полшага вперед.

— Примерно с того момента, как я её родила, Мар, — проговорила она. — Надеюсь, все здесь присутствующие знают историю моей жизни, и мне не придется пересказывать её в очередной раз, тратя на это время, — она повела плечом, указывая на меня. — Гли — дочь советника прежнего императора. Да, моя кровь и кровь нашего Бога сделали свое дело, и моя Гли стала настоящей темной, как и мы с вами.

Ведьмы встрепенулись.

— Кровь нашего Бога? — Риса переспросила дрожащим голосом.

— Да, всё верно. Будучи совсем ребёнком, Гли попала в одну неприятную ситуацию во дворе нашего загородного дома, и едва не погибла. Я попросила Его спасти мою дочь взамен на моё вечное служение Ему. И Он услышал меня.

Все ведьмы разом выдохнули, издав шумное «Аххх!» и застыли, ожидая продолжения.

— Наш Бог явился мне и дал мне своей крови для ритуала, который смог вернуть душу Гли обратно в наш мир. Его кровь усилила Гли, и её темные силы. И потом Бог взял с меня обещание, что я не буду препятствовать никакому решению Гли. И забрал меня к себе, обучая всему, что я записала в книгах, по которым вы учились, и продолжает меня обучать.

— О, Верховная, почему ты раньше не рассказывала нам эту историю? Она же объясняет многие вещи!

— Например, — мама смотрела на говорившую слегка наклонив голову, словно изучая.

— Например то, что Бог очень редко появляется нам, хотя мы так любим Его!

— Бог — это вам не подружка, дорогие мои, — Верховная улыбнулась, рассматривая женщин. — Он велик и прекрасен, и знания его непостижимы. Если он выбрал Гли, чтобы что-то её сказать лично, значит это имеет большое значение для всех нас.

— И что же он сказал тебе? — Мартина задавала вопрос мне, но смотрела на маму.

— Он сказал, что выбор не всегда очевиден. Ну, это если кратко, — ответила я, наблюдая за поведением Мартины.

— Выбор? Какой выбор?

Повисла напряженная пауза.

— Фффф, — фыркнул Уголёк из-под юбок ведьм. Сверкнули его желтые глаза на пушистой мордахе. — Какие же вы ведьмы бываете глупыми!

Он медленно прошествовал до меня, и, протянув лапки, попросился на ручки.

Мой милый пушистик. Мой славный демонический котик.

— Да ладно вам, ведьмочки, — продолжил Уголёк, разглядывая их своими круглыми глазёнками. — Неужели вы до сих пор так и не поняли, между чем вы выбираете?

Ведьмы не понимали, ясное дело.

И я не очень-то понимала тоже, если честно.

— И ты туда же! — возмутился кот. — Опомнитесь, девоньки! Ваш Бог — мужчина и любит он, как и все мужчины, быть единственным в жизни женщины, даже если эта женщина — жрица.

Мы дружно похлопали глазами, осмысливая сказанное.

— Ты хочешь сказать, что я…, — не договорила Риса, нервно накручивая рыжую прядь на аккуратный пальчик.

— Именно, — кивнул кот, устраиваясь у меня на руках.

— И получается, что мы все сознательно отказались от своих мужчин ради Нашего Бога? — жалобно пробормотала Мартина, и я даже была уверена, кого она вспомнила в тот момент.

Как жаль, конечно, что мы не можем знать наперёд, что произойдёт.

Возможно, наши жизни были бы намного скучнее, чем есть сейчас.

Я была бы сейчас императрицей? Или Лука бы отказался от престола и империей правил бы Тит?

В голове моментально возникло несколько вопросов, которые потребовали сиюминутного ответа.

Но я-то понимала, что они риторические.

Поэтому медленно погладила мягкую шерстку моего круглоглазого друга и вздохнула.

В конце концов, меня никто не заставлял сбегать в неизвестность от Луки в нашу первую замужнюю ночь. И никто не обещал мне, что однажды, когда я пожалею об этом, я смогу всё вернуть.

И наши те чувства тоже.

Тогда мне казалось, что я не верну никогда те чувства обратно. В душе моей поселились холод и пустота, которые сковали во мне все яркие эмоции, и оставили мне только ясный ум и усилили мои темные силы.

Хотела ли я тогда вернуться к Луке?

Не уверена, что ответила бы да в тот момент.

В тот момент мною двигало единственное желание стать одной из самых могущественных ведьм нашего мира. И уж точно я не помышляла о том, как связать свою жизнь с императором ещё крепче, чем наши парные браслеты.

Верховная с пониманием отнеслась к нашим застывшим лицам и задумчивым взглядам, наверное, вспоминая себя тогда, когда ей пришлось оставить меня и папу одних, и бросится к единственному повелителю её жизни — Нашему Богу.

— И что теперь? Вы уйдёте из ковена и броситесь обратно к своим любимым, чей образ так бережно хранили в своем сердце все эти годы? — она скептически осмотрела нашу своеобразную компанию во главе с Угольком.

Мы кивнули, но как-то не очень дружно, и это совершенно не удовлетворило мою маму-грозную-ведьму, да так, что она расхохоталась перед нами, неловко вскидывая ноги.

— Вы такие смешные, на самом деле! — в перерывах между очередной порцией «ха-ха-ха», она высказывала всякое, что меня, например, немного остудило и дало направление мыслей.

А что, если она права?

А что, если ведьмовство — и есть тот самый путь, на который нас подтолкнула сама Судьба, и наше решение — единственно верное?

И что Бог — единственный наш возлюбленный, которого мы можем по-настоящему любить?

Когда Верховная устала смеяться над нами, она громко выдохнула.

— В общем, делаем так, — она сделала паузу и окинула нас материнским взглядом. — Расходимся по домам, помня о том, что император со сворой ищут нас и Гли, поэтому быть всем предельно аккуратными! Не светиться! И передвигаться исключительно пешком!

Пешком.

А что, есть варианты?

Видимо, в моем взгляде загорелся и погас вопрос так явно, что ведьмы заулыбались.

— Можно на метле!

— Или прыгать по веткам деревьев!

— Или оседлать козла!

— Или все вместе!

Они наперебой выкрикивали варианты, и я поняла очень важную вещь.

Как же скучно я жила до сих пор!

Ведьмы, похихикивая, расходились, надевая при выходе из зала святилища свои привычные образы.

Вот, ушла Мартина, раскачивая бедрами из стороны в сторону, призывно поглядывая по сторонам. Сколько её знала, она всегда была разбитной красоткой, покорявшей мужчин и юношей направо и налево.

Вот, ушла Риса, скромно придерживая подол своего длинного платья. Весь её образ — образ невинной девушки, взгляд из-под ресниц — сражал на повал, как бы призывая оказать ей услугу или просто улыбнуться.

У каждой была своя роль — доброй соседки, смелой девчонки, роковой женщины или кроткой мирянки.

А какой же образ должен быть у меня?

И где теперь мне жить?

Лука точно знает, что далеко я уйти не могла. Куда мне спрятаться от него так, чтобы он меня не нашел?

И нужно ли мне прятаться от него?

Внезапно в памяти всплыл наш поцелуй в избушки на окраине Тышт, в нос ударил его запах — запах моего Луки. Неповторимый.

Сколько раз я пыталась воссоздать его?

Едва уловимый аромат луговых трав, вереска и прелой листвы и немного запах его кожи в области шеи.

Так пахнет Лука, если его обнять и уткнуться носом в ключицу.

Так пахнет то самое чувство, которое я променяла на служение Рогатому Богу, и никогда ещё не жалела, что сделала этот выбор.

И выбор ли это, действительно был?

Пока я мысленно рассуждала о выборе, рассматривая стены и потолок святилища, ведьмы по одной ушли, растворились в лесу да в городе, словно и не было их здесь. Остались я и мама, которая, замерев, смотрела на пламя свечей, расставленный по алтарю.

Алтарь в святилище Бога очень напоминал алтарь в святилище Богини. Это одновременно и удивляло, и заставляло задуматься — так ли отличаются Боги темных и светлых сил? Всё ли мы знаем о тех верованиях, которыми живём?

— Я знаю, ты сейчас думаешь о Богах, об их сходстве. Я угадала? — Верховная повернулась ко мне, улыбаясь. — Они похожи внешними атрибутами, но само содержание сильно отличается. Рогатый Бог помогает нам понять природу, которая нас окружает, наш мир, который наполнен первозданной, страстной и животной энергией. Эта энергия и дает нам наши, так называемые, тёмные силы. Я склоняюсь к тому, что это название не совсем правильно. Правильнее называть наши силы первобытными, животными. Мы не черпаем силы из души или чего-то подобного, мы черпаем их из стихий, которые верно нам служат.

Я внимательно слушала её, осознавая, что эта женщина мне — чужая. Она очень похожа на мою маму, но это уже совершенно другой человек, который не то, что не любит меня, нет.

Она может любить только Нашего Бога.

Готова ли я быть настолько привержена Ему, что отдам всю свою любовь, мечты, желания взамен на это служение?

— На самом деле нет никакого выбора, в котором ты так сомневаешься. То, что ведёт тебя к жизни ведьмы, не является какой-то там особенно судьбой. У любой ведьмы может быть муж, дети, и она по-прежнему может быть предана Тёмному Богу.

— Тогда почему все эти женщины — одни? — задала я самый острый вопрос, который вертелся на языке.

Верховная хмыкнула.

— Потому что они когда-то для себя решили, что ведьма, которая любит мужчину, даже пусть чародея или колдуна, не способна также безусловно любить нашего Бога. Но они ошибаются, очень ошибаются.

Она наклонила голову, рассматривая меня.

— Ты выросла, и в тебе совсем ничего нет от той маленькой девочки, которая умирала у меня на руках. Ты не помнишь тот день?

Я отрицательно помотала головой.

— Наверное, Он пока не позволяет помнить тебе, но ты однажды вспомнишь, и, может быть, твое восприятие изменится.

Я не знала о чем она говорит. И не хотела знать.

— Что мне делать? — спросила я, пытаясь сгладить молчание, повисшее между нами.

— Жить дальше, убегать от своего мужа, если ты считаешь нужным, позволить другой женщине занять твое законное место, лечить людей, варить зелья, создавать заклятья, ну и всё то, что ты делала до этого, — Верховная грустно улыбалась, перечисляя.

Стоп.

— Другой женщине? — воскликнула я.

— Да ладно, — махнула рукой мама, — как будто бы ты не знала о ней! Все только о ней и говорят. Вообще, — она доверительно наклонилась ко мне и шепнула, словно секретничая. — Говорят, что она и есть императрица. И, будто даже кто-то видел её парный браслет, как у тебя, — и она ткнула пальцем в тонкую золотую полоску на моем запястье.

Что за чушь?

— Лука не может меня предать. Я бы почувствовала, если бы он мне изменил!

Ведьма засмеялась.

— Почему ты должна вдруг его чувствовать? Ты убежала от него, отказалась от вашей общей судьбы, которую даже Светлая Богиня признала истинной, если кто и может чувствовать другого, так это Лука, и он, скорее всего, чувствует тебя, поэтому и находит.

— У Луки не может быть другой женщины!

— Почему?

— Потому что он любит меня!

— И почему это должно ему мешать на протяжении семи лет лишать себя простых человеческих удовольствий?

Я замерла, осознавая её слова.

Она была права.

Она была права сто сотен раз, а я не видела очевидного.

Возможно, первые годы он и был мне верен, но сейчас? Когда я снова от него убежала? Когда прогнала его? Что он может чувствовать ко мне?

Мой Лука! Лука только мой!

— Ну, а пока ты сражаешься со своей гордыней, я предлагаю тебе пойти к Рисе, и предложить ей свои услуги травницы. Она может посоветовать тебе неплохой домик на краю городка, как раз, как ты любишь.

— А что мне делать с…? — я сделала паузу, вопросительно глядя на маму.

— Ты правда ждёшь ответа от меня в решении такого вопроса?

Я ждала, да.

Я вообще очень хотела, чтобы мне сказали, что делать.

Нужно ли мне преследовать Луку?

Нужно ли к нему возвращаться?

Стоит ли делать вид, что ничего не произошло?

Нужно ли мне перестать быть тёмной ведьмой?

Я закрыла глаза руками, пытаясь отгородиться от проблем.

Как же было прекрасно в Тыштах! Я жила себе и горя не знала! Никакой любви, никаких сомнений!

А теперь я вся и есть — одно большое сомнение, и совершенно не знаю, что мне делать дальше.

— А дальше — тебе нужно продолжать жить. Жить так, как ты считаешь нужным, потому что тебе никто не подскажет, как правильно поступить, особенно в твоих отношениях с мужем. Иди к Рисе, она тебе поможет с жильём. Я не могу привлекать к себе внимание сейчас, потому что Бог что-то затеял, раз привёл тебя в наш ковен.

— Но я сама хотела найти ковен! Это намного лучше, чем жить и служить Богу в одиночестве.

— Не правда, и ты сама знаешь, — она кивнула, и легонько подтолкнула меня к выходу. — Иди, мы еще встретимся с тобой много раз.

И я пошла.

Когда я оказалась в харчевне Рисы, уже стемнело. Казалось бы, какая ерунда! Святилище было за стенами города, почти в лесу, но добралась я ближе к вечеру.

За столами в зале никого не было. За стойкой всё так же стоял мёртвый парнишка, протирая стаканы. Он взглянул на меня мельком, узнал, и продолжил своё нехитрое дело.

Словно услышав меня, со второго этажа спорхнула Риса, слегка помахивая подолом платья. Из-под верхней юбки стыдливо выглядывали кружева нижних юбок.

Когда это я в последний раз носила такую красоту?

Ну, чтобы кружева в несколько слоев, тонкая ткань изящного платья.

Конечно же, Риса носила одежду проще, чем я когда-то, будучи дочерью советника императора.

Я вздохнула, прогоняя непрошенные мысли о прошлом и улыбнулась.

Вежливость. Улыбка. Мы хотим здесь остаться, Гли? Верно?

— Риса, помоги мне найти жильё, будь добра, — попросила я, складывая ладошки лодочкой. — Не представляю, где поселиться у вас.

— Ты планируешь задержаться у нас? — мы разыгрывали свои роли так, будто здесь, кроме бармена-зомби был целый зал людей.

— Ну да, что-то мне у вас понравилось. Тихо, природа вокруг красивая, да я, чувствую, со своими травками здесь пригожусь.

Я вытерла о кожу штанов разом вспотевшие ладони. И чего это я стала такая нервная?

— Слушай, тут есть на окраине свободный домик. Он пустует уже несколько лет. Когда-то это был дом местного лекаря, вот, словно ждал тебя. Я тебе дам путевик, — Риса протянула мне камешек, пульсирующий розовым. — Он поможет добраться. С освещением у нас тут не очень, сама понимаешь, мы некрупный городок.

И Риса указала мне на стену у входа в харчевню, где висели фонари и фонарики разных видов и размеров.

Ну конечно. Фонари.

Уголёк пофыркивал за спиной, вновь повиснув на мне черной шкуркой без признаков жизни (кроме звуков). Мы медленно шли, изучая вечерний молчаливый город.

Я думала о Луке, о другой женщине и маме.

Какая она — эта женщина? Красивая? Знатная?

Как начались их отношения? Любит ли она его?

А Лука любит эту женщину или у них только так?

Горестно и как-то совсем тяжело вздохнув, я увидела, наконец, домик, острая крыша которого упиралась в ветки деревьев.

Уютно, именно так, как я и люблю.

И что странно — на пороге домика сидел маленький толстенький бобёр.

— Уголёк, — позвала я кота. — Ты его тоже видишь?

Кот тяжело подтянулся на лапах (видимо, спал), и, выставив морду над плечом, выглянул и посмотрел в сторону бобра.

— Кого? Бобра? — он похлопал сонными глазками, ловя фокус. — Ну да, симпатичненький. Наш новый питомец?

При слове «питомец» бобёр странным образом оскалил зубы, зашипел и в одно стремительное движение исчез из поля зрения.

— Кажется, нет. Не наш, — я прошептала в ответ. — Пойдем осваиваться.

По старинным традициям, я поздоровалась с духами дома, разулась и, поднявшись по ступенькам, оглянулась.

Бобёр теперь сидел на дорожке, по которой я пришла к домику.

Неужели тут рядом плотина или что-то такое?

Почему тут бегает бобёр?

Покачивая головой, в недоумении, я прошла в дом, поставила фонарь на первое попавшееся место и огляделась.

Как всё похоже на мой домик в Тыштах, только просторнее.

Жизнь налаживается.

— Давай спать уже, Гли, — прокомментировал Уголёк, заваливаясь на сундук у входа. — Я устал так, что лапы не держат. Завтра утром со всем разберёмся.

Я кивнула, соглашаясь.

И правда. Утро вечера мудренее.

***

Я шёл, не разбирая дороги.

После разговора с Милавой днём я знатно набрался в той харчевне.

Мой мир давал трещину, и она увеличивалась день за днём.

Я понимал, что с каждым днём надежда вернуть Гликерию становилась всё призрачнее, и мои чувства остывали еще на некоторую долю градуса.

Я очень устал.

Устал бежать, стремиться, искать и преследовать.

Я всё больше склонялся к мысли остановиться и просто жить. Жить так, как жил Флавиан без жены почти всю жизнь — одинокий для всех, но счастливый с женщиной, которая вырастила Гли и нас с Титом. Никто не говорил о ней, но мы, мальчишки, знали нелегкую судьбу мужчины, оставшемуся с маленькой дочкой на руках.

Возможно, такой женщиной могла бы стать для меня Милава.

Милава красива, уравновешена, владеет светлой магией, и дети от неё могут наследовать империю без изменения законов о смешении магии.

А я… я слишком устал, чтобы продолжать. Возможно, мне был нужен перерыв. И таким перерывом стали те несколько бутылок крепкой выпивки в харчевне рыжей хозяйки.

Как там её звали? Киса? Лиса? Неважно.

И вот, я, пьяный, морально вымотанный, неудовлетворённый после ссоры с Милавой, шёл к лесу, не разбирая дороги, допивая последнюю бутылку, которую мне подсунул зомби-бармен.

Хорошая, крепкая штука! Чувствовал я себя замечательно.

И вот, делая почти последний глоток из бутылки, я увидел в темноте бобра.

И подумал: какая странная выпивка. Вижу не белочек, о которых все рассказывают, кто хоть раз перепивал, а бобра.

Такой, хороший бобёр, кстати. Очень даже упитанный. Шерстка гладкая, видно, как блестит.

Собственно, что тоже странно, что блестит — вокруг, хоть глаз коли.

Бобёр странно цокнул, подпрыгнул и как припустил вперёд, иногда оглядываясь назад. Так он пробежал какое-то расстояние, и остановился, оглядываясь.

Мне определённо нравился этот парень!

Настроение немного улучшилось. Ещё бы! Часто ли вы встречаете бобров ночью?

Свет вокруг бобра мерцал, слегка освещая дорогу рядом с бобром. Может быть, это какой-то зачарованный бобёр? Бобёр-путевик, или что-то в этом роде.

И я пошёл за ним.

А что мне оставалось делать? Я был пьян, истощен, и мне хотелось перемен.

Чем не перемена этот прекрасный бобёр, будь он неладен!

Мы какое-то время шли. Я и бобёр по ночному полеску. Где-то недалеко от нас молчал странный город.

И вдруг бобёр вильнул, обогнул куст и вывел меня на полянку, где, в окружении деревьев, стоял домик, упираясь в деревья крышей.

Чудесное местечко для пьяного меня! Бобёр точно знал моё состояние, поэтому подвёл меня к крылечку, проследил, что я добрался до двери и цокнув, исчез.

Дом молчал, молчал лес. Тихое место для меня, уставшего и пьяного Луки, который именно в тот момент понял, что хочет спать.

Я дернул дверь на себя.

Она легко открылась, без скрипа, и впустила меня в темное пространство домика.

Я протопал вперёд, идя наугад. Мне показалось знакомым расположение вещей, и, скорее по наитию, я завернул за угол, и увидел небольшую спальню с деревянной узкой кроватью.

И именно в тот момент я увидел то, о чём мечтал последние семь лет.

Лицо Гли мелькнуло на мгновение — всего мгновение — мне показалось, что это она спит в этой узкой кровати, а по подушке разметались её светлые волосы.

Видимо, моё состояние было крайним, никак иначе я и не могу это объяснить.

Но я моргнул и завалился спать, напоследок подумав, до чего же чудесный бобёр встретился мне в лесу.

***

Утро принесло отличный заряд бодрости.

Придётся пояснить.

Проснулась я от того, что Уголёк яростно стучал лапой по моему лицу и мяукал. Отпихнув нахала, я села в постели и увидела то, что так испугало моего бесстрашного зверя.

На полу, рядом с кроватью в спальне моего нового домика, спал Лука.

Его рыжие волосы слиплись на висках, аромат от него шел ещё тот! И Лука похрапывал, периодически что-то бормоча себе под нос.

Первой мыслью было бежать. Бежать!

Вторая мысль быстро вырубила первую, нашептывая умные мысли.

Что тут делает Лука?

Почему он в таком виде?

Я посмотрела на свой вид. Вид был вполне себе пристойный для кровати, но совершенно непристойный для побега в город.

Я же не могу бегать по городу в ночной рубашке!

Я аккуратно встала, тихонько наступая на половицы возле Луки, стараясь его не разбудить. Кто его знает, зачем он сюда пришел, а главное — как?

На носочках прошла в переднюю комнату и прикрыв дверь в спальню, прижимая к себе испуганного кота, я прошла к сундуку у входа, быстро надела штаны, рубашку и куртку, запихнула в сумку ночную рубашку. Кот нервно расхаживал по сундуку, зорко следя за дверью спальни.

Что делать? Что делать?

Что я действительно хочу делать?

Одна часть меня желала прижаться к Луке, вновь ощутить его запах и силу, а другая часть бунтовала. И было с чего!

Одни слухи про другую женщину заставляли меня нервничать, а еще я мечтала стать отлично ведьмой, что точно не позволил бы мне Лука.

И вообще, зачем я ему нужна?

— Слушай, Гли, я всё понимаю, но чего мы тут стоим? — прошипел на ухо мне кот. Действительно, чего я замерла? Почему я не убегаю?

Что мне мешает бежать прямо сейчас? Из этого города, от мамы, которую я нашла, от Луки, который снова меня нашел, от прошлого, которое догоняет и вот-вот догонит.

— Доброе утро, — раздался позади меня хриплый голос.

— Аааааа! — заверещал Уголёк. — Он нас видит! Он нас видит! Что делать! — он забегал по сундуку со скоростью сумасшедшей белки. — Чего ты замерла?!

Я повернулась к Луке. Может, нужно поговорить?

— Это твой бобёр привёл меня вчера сюда? — спросил помятый Лука, рассматривая меня и снующего кота.

— Бобёр? — я ожидала любого вопроса, но не о бобре же!

— Ну да. Такой, упитанный. Он привёл меня сюда. Ты здесь живёшь? — Лука окинул взглядом переднюю комнату домика. — Похож на предыдущий. Я смотрю, ты разлюбила роскошь и удобства. — Он хмыкнул. — Поговорим?

Разлюбила удобства?

Это сейчас что я слышу? Мне кажется этот безразличный тон?

— Ты уверена, что мы этого хотим? — зашептал мне кот. — Может, не надо?

— Поговорим, что ж, — я села на сундук и кивнула Луке. — Начинай.

Он улыбнулся.

О, видит Тёмный Бог! Как же он хорош!

Так, Гли, соберись!

— Почему ты сбежала от меня семь лет назад?

Я улыбнулась.

Каждый день я периодически представляла этот наш разговор.

— Я думала, что то, что ты женился на мне — способ избавить меня от Тита. Тебя не было, а отец мне сказал, что я не могу выйти за тебя замуж. Я думала…

— Ты опять? — грустно спросил Лука.

— Опять что?

— Опять возвращаешься туда, где за тебя решил отец? Я спросил: почему ты убежала от меня? Я плох в постели? Мне всегда казалось, что я нравлюсь тебе. Что, возможно, ты меня любишь. Что я сделал не так?

Не так?

— Что ты сделал с Титом?

— При чем тут Тит! — взревел Лука. — Ответь на мой вопрос!

— Я испугалась. Я же не могу быть твоей женой. Я же никто, я не аристократка, не благородных кровей. Я девушка. Мой отец — обычный купец, твой — император. Да и вообще, разве ты можешь любить меня?

Лука помотал головой, словно отряхиваясь от моих слов.

— Сколько глупостей в твоей голове, о, Богиня! Что значит — испугалась? Что тебя испугало настолько, что ты убегаешь от меня до сих пор?

— Я не знаю! Может быть то, что я не смогу быть свободной с тобой! Может быть то, что я темная! И я ведьма! Наши боги — враги! И мы с тобой, значит, не можем быть вместе!

— Какая ересь, Гли!!! — Лука стоял, взбешенный, сжав кулаки. — Разве я давал тебе повод думать! Разве я давал тебе повод считать, что я откажусь от тебя! Я вырвал кусок Тита, чтобы он и думать о тебе навсегда забыл! И что я вижу спустя семь лет поисков? Тита! Рядом! С тобой!

— Лука, успокойся! Между мной и Титом ничего нет!

— Как это нет? Ты чуть не вышла за него замуж! Как ты могла!

— Как я могла? Как я могла?! — заорала на него в ответ я. — А ты? Согревал себе постель другой женщиной? Да ты последний гад!

Я выкрикнула эти слова и от испуга закрыла ладонью рот.

— Ты чего с ним разговариваешь вообще! Побежали! — Уголёк зашипел в мою сторону ещё громче, чем прежде.

— Не лезь! — крикнул Лука на кота и бросил в него заклятие.

В моего кота!

Заклятие!

— Что ты делаешь?! — я успела оттолкнуть сгусток светлой материи от Уголька. — Ты в своем уме, Лука?!

— Гли! — заверещал кот. — Гли!!! — он запрыгнул мне на руки, впиваясь когтями.

— Заткни его или это сделаю я! — Лука снова завел руку, чтобы кинуть заклятием. — А что мне было делать все эти годы? Что? Ты знаешь прекрасно, что чем дальше истинный, тем проще жить и действовать! Зато теперь, когда ты рядом, я даже не чувствую влечения к другим!

— Ты сейчас серьёзно? — я внезапно успокоилась. — Ты хочешь мне сказать, что тебе было проще, когда я была далеко?

— Ещё как! Но я искал тебя! Если ты забыла, но браслет не дает забыть о том, что у тебя есть вторая половина, и он сжимался и сжимался, пока я не нашел способ жить без тебя!

— И какой же это способ?

— О, Богиня! Ты испытываешь меня! Я пошел к Богине и просил её помочь. Она ослабила браслет, и сказала, что если я не найду тебя, то я потеряю руку, а может и вообще умру!

— То есть, ваша чудесная Триединая Богиня, ваш свет в окошке, подсказала тебе выход из ситуации? Бедненький Лука, как же ты выжил в этом бесконечном кошмаре и боли!

Лука успокаивался, слушая мой тихий размеренный голос. Но внутри меня бушевал ураган!

— Ты искал меня только ради этого? Чтобы не потерять руку или не умереть?

— И поэтому тоже, Гли. Пойми меня! Я император, у меня пока нет наследников, мне никак нельзя умирать.

— И что же должна сделать я?

— Помочь мне. Помоги мне, пожалуйста, Гли! — он смотрел на меня, да так жалостливо.

— И чем я тебе могу помочь?

— Ослабить браслет, и вообще, как-то снять это состояние.

— И что же для этого нужно?

— Нужно меня поцеловать. Ну, или ещё что-нибудь, — Лука впервые улыбнулся мне открыто.

Поцеловать. Какая чудесная идея!

— Лука, скажи честно, ты идиот?

— Что? — он недоуменно переспросил.

— Ты правда думаешь, что я буду тебя целовать после твоих признаний? После того, что ты мне сейчас сказал?

— А что я такого сказал?

Я закрыла глаза.

Что он такого сказал, Гли?

— Лука, все семь лет, что я жила вдали от тебя, я не переставала думать, что ты — лучший из мужчин. Я и не думала о том, что в мире есть кто-то другой, кто согреет меня и избавит от одиночества. А о тебе с твоей любовницей ходят слухи! Говорят, что она и есть настоящая императрица, и что никто не сбегал, это просто император чудит.

Лука улыбался всё шире и шире, с каждым моим словом.

— Ты в самом деле считаешь, что я избавлялся от одиночества с Милавой?

— А, ну вот теперь я знаю её имя, — я развела руками. Весь разговор похож на фарс. — Какой смысл в нашей беседе, если ты не видишь проблемы?

— О какой проблеме ты говоришь, Гли? Я твой муж! Богиня подтвердила нашу истинность, у нас есть парные браслеты. Разве может кто-то другой разрушить эту связь? Эта связь нерушима!

— Лука, у тебя любовница! Опомнись! И ты спокойно мне в этом признаешься!

— Конечно спокойно! Я никогда не переживал по поводу случайных связей, они ничего для меня не значат и не значили.

— То есть, если бы я носила твоего ребёнка, то случайных связей было бы больше?

— Богиня! Гли, ну это же просто удовлетворение моих мужских потребностей! Что мне делать-то?

Это точно мой Лука?

— Уходи, Лука. Я попрошу вашу Богиню избавить нас от браслетов истинности, чтобы ты удовлетворял свои потребности в любое время.

— Да что тут такого, Гли? Это делают все мужчины нашего мира! Если ты спросишь своего отца, то узнаешь, что после исчезновения твоей матери, он тоже нашел ей замену и довольно быстро! Это даже не считается изменой! Я ведь не люблю Милаву, я люблю тебя!

— А она любит тебя?

— Кто?

— Милава твоя. Бедная женщина! Ты семь лет использовал её для своих потребностей, а теперь что?

— Что?

— А теперь что ей делать?

— Какой странный вопрос!

— Темный Бог тебя разбери, проваливай из моего дома!!! Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего!!!

Я решительно встала с сундука, открыла входную дверь и повторила:

— Уходи!

— Гли, да что с тобой?

— Уходи, Лука!!! Я не могу принять всё это. Желаю тебе счастья с твоей Милавой!

Он медленно прошел мимо меня, окатив непонимающим взглядом.

— Гли, ты уверена, что поступаешь правильно?

Я кивком показала на открытую дверь.

И Лука ушел.

Просто ушел, словно и не приходил никогда, будто бы так и нужно.

— Гли, ты правильно поступила, — я осознала, что Уголёк что-то говорит мне спустя какое-то время. — Гли, очнись, ты можешь простудиться, сидя на полу у двери, уже смеркается.

Кот терся об меня тёплым чёрным боком.

— Скажи, Уголёк, ты всё это знал? Ты знал, что Лука — такой?

— Какой такой?

— Что он так легко впускает в свою жизнь других женщин, не рассматривая это как измену? Разве это правильно?

— Смотря что считать правильным, Гли. Император считает, что нарушать обещания, данные истинной, не проблема.

Я молча смотрела на сумерки в дверном проеме и мыслей не было.

Поступки и слова Луки казались мне предательством. Разве могут быть такие отношения нормальными? Почему мне никто не говорил, что мужчины так поступают?

Ах, да! У меня же не было матери, я росла с отцом и нянечкой.

Если Лука говорил правду, нянечка вполне себе могла заменить моему отцу жену.

О чем я только думаю!

— Не печалься, дорогая, — Бог появился внезапно, словно сотканный из темноты. Наклонив свою рогатую голову, он стоял, прислонившись спиной к двери. Деревья не шумели, и вообще, на мир будто накинули покров молчания. — Не грусти, Гликерия. Ты не первая, кого удивляют такие поступки, и не первая, кто не может их принять.

Бог сел на порог, вытянув свои длинные ноги на ступеньках.

— О чём это ты?

Он шумно втянул ноздрями воздух, и также шумно выдохнул.

— Сдается мне, что клетка, в которой ты жила при отце, была еще уже и меньше, чем я предполагал. Что рассказывал тебе отец об отношениях между мужчиной и женщиной?

— А в них есть что-то особенное? Есть какой-то секрет?

Широкая улыбка растянула морду Бога. Она выглядела странной и страшной одновременно, но она не пугала меня.

— Я понял, Гли. Я поговорю с Богиней и попрошу её помочь тебе снять браслеты истинности с тебя и Луки.

— Почему ты будешь просить за меня, мой Бог? — он не смотрел на меня, но я чувствовала, что он пришел меня поддержать.

— Потому что в тот момент, когда я помог твоей матери тебя спасти, я отчасти стал твоим отцом. Я вернул тебя с дороги смерти, на которую ты уже ступила на тот момент. Уже близок тот момент, когда я покажу тебе, что случилось тогда. А пока, — он повернулся ко мне и внезапно очень нежно погладил меня по голове. — Тебе нужно хорошо отдохнуть, завтра к тебе придут первые покупатели трав и зелий.

— Откуда они обо мне узнают?

— Это всё Верховная. С ней ты тоже потом поговоришь об этом. А ты, безобразник, — он перевёл свои желтые глаза с вертикальными зрачками на Уголька, — ты следи за безопасностью. И сразу сообщай мне, не затягивая!

Бог встал, потягиваясь.

— Подожди, — я схватила его за штанину, и тут же отдернула руку. — Мой Бог, это ты прислал сюда бобра?

— Бобра? — он хищно посмотрел на меня. — Бобра?! — он взревел. — Вот, кто создал эту ситуацию! Гли, иди в дом. Я всё решу сам.

И Бог исчез, словно растворившись в воздухе.

— Пойдем спать, — кот мурлыкал где-то сбоку. — Пойдем. Ты сегодня ни крошечки не съела, ведьмочка моя.

Я машинально погладила Уголька по теплой спинке.

— Ну что ж, пошли поужинаем чем-нибудь, дружок.

На лес легла ночь, укутав мир плотным глухим облаком тумана. Я хотела прогуляться перед сном, но, поглядев в окошечко на кухне, решила, что на сегодня с меня хватит приключений.

Расстелив постель, подхватила Уголька под толстый меховой животик, я залезла под удобное теплое одеяло. На окошке я оставила свечу, отодвинув её от симпатичной занавески и подтянула к себе гримуар.

Любовь любовью, переживания переживаниями, но учить заклинания и разбираться в хитросплетениях сил нужно обязательно. Хотя бы понемногу.

Уже засыпая, я мысленно проговаривала про себя правила использования темной силы.

— Мы не причиняем зла, мы защищаем себя и то, что принадлежит нам. Сила — то, что необходимо для нас, наших целей и нашего бытия, но мы не причиняем вреда…

Мы не причиняем вреда.

Спокойной ночи, Гли.

Глава четвертая. В гостях у Богини.

— Рогатый Бог дикой природы, наш Лучезарный Бог Солнца! Я взываю к тебе среди стоящих камней, молю тебя, о Древний, чтобы ты благословил мои мистические церемонии, о Великий Бог!

Песня длилась и длилась, абсолютно не имеющая рифмы. Хотя, может, это только моё восприятие, потому что женщины, стоявшие в кругу камней на широком зеленом поле, пели настолько самозабвенно, что я даже засмотрелась.

Куда уж мне, весьма посредственной травнице (и я не прибедняюсь, нет), до такой силы молитвы Богу! Женщины были прекрасны!

Они были обнажены, как и положено на правильном праздновании. По погоде ощущалось, что это был Мабон. Хотя, я также могла ошибаться.

На камне в центре лежали ветки дуба, румяные яблоки и яркие осенние листья.

— Пока Богиня кутается в земную мантию, наш Великий Бог Солнца плывет на запад, в страну волшебства. Окутанный холодом ночи, только ты поддерживаешь нас, даже наблюдая это видимое угасание сил природы! О, Великолепный Солнечный Бог, даруй мне силы быть радостной и доброй, мудрой и терпеливой, помоги и поддерживай меня на моем пути к Вечности!

Женщины пели и пели, а я, замершая в сторонке, и не очень понимающая, как я здесь оказалась, наблюдала за ними.

Если бы это был Самайн, рассуждала я, наверняка их было бы больше, чем семеро. Небольшой, я бы даже сказала, очень узкий круг ведьм, восхваляющий Бога.

Внезапно пение прекратилось, и в свете факелов, которые были установлены вокруг женщин, практически в центре круга засияло пятно белого света, увеличиваясь в размерах.

Женщины замерли с масками ужаса на лицах. Мне не доводилось видеть вживую круг ведьм в сезонное празднество, поэтому я не понимала, чему они были испуганы.

Подумаешь, пятно света. Это же темные ведьмы, чего им вообще боятся.

— Вы, мерзкие еретички! — из света появилась женщина, высокая, светлокожая и светловолосая, словно утренний рассвет.

О, Великий Бог, это что же, сама Богиня?

Она стояла на центральном камне, который, по-видимому, являлся алтарем в круге. Какая она интересная, эта Светлая Богиня, не чурается топтать священный алтарь другого Бога.

— Как вы смеете призывать на помощь Его прямо здесь, в центре моего мира?

Одна из женщин выступила вперед, абсолютно не стыдясь своей наготы. Я узнала в ней себя, и это одновременно удивило и ужаснуло меня.

— Ты ошибаешься, Богиня, — она спокойно говорила с великой Богиней, как с обычной женщиной. И я поняла, что это Верховная, моя мать.

— Я не ошибаюсь, ведьма. Я никогда не ошибаюсь! Почему-то ваш божок решил, что может управлять миром, который всегда верил в меня.

— Ты не права, великая, — вновь перебила её Верховная. — Этот мир наравне с тобой всегда верил в Солнечного Бога. И мы, его жрицы, всегда следовали за ним.

— Ты считаешь, что ты имеешь право говорить со мной таким тоном? — Богиня рассматривала Верховную, как букашку.

— Она имеет право говорить с тобой, как ей вздумается, жена, — в круг заступил Темный Бог, одетый в темные одежды и длинный плащ. — Это мои жрицы, и они отмечают праздник осеннего равноденствия. Чего же ты здесь забыла?

Богиня с усмешкой рассматривала Бога.

— О, любезный Драйтен, — протянула она, — я оказалась здесь потому, что это маленькое существо решило вызвать меня, — и она завела за спину руку и вытащила из-за спины сверток с младенцем. Держа сверток двумя пальцами на вытянутой руке, она продолжила:

— Это создание где-то научилось способам призыва меня, и я оказалась внезапно над её кроваткой, в темной спальне. Сдается мне, — она окинула взглядом женщин в каменном круге, — это ребенок одной из вас. Как же может ребенок с такими ошеломительными силами иметь в матерях ведьму?

Верховная напряглась, и я поняла, кто этот ребёнок.

Этим ребёнком была я.

— Остановись, жена, — Бог поднял руку в предупреждающем жесте.

— Зачем мне останавливаться? — она улыбнулась, и извлекла из свертка ребёнка за ножку. — Я сейчас всё приведу в равновесие. У темной матери не может быть светлого ребенка, даже если эта мать изменила своей Богине.

Она занесла вторую руку над младенцем и погрузила её прямо в маленькую грудку. Ребёнок заплакал, а я вдруг ощутила, как мою грудь буквально разрывает на части.

Богиня вытащила руку из груди ребенка, вытягивая следом и нити светлой силы. Ребенок плакал от боли, но Богиня не останавливалась, пока ребенок не замер, синея на глазах.

— Лови, еретичка, — она сошла с камня, подошла к Верховной и протянула ей тело ребенка. — Теперь всё на своих местах — темная ведьма и её ребёнок, у которого больше нет светлых сил. Тебе же, божок, я советую лучше обучить своих жриц поклонению. До встречи.

Богиня хлопнула в ладоши над головой и исчезла. А верховная с ужасом упала на колени, сжимая крохотное безжизненное тельце.

— Темный Бог! — взвыла она, поднимая голову вверх, туда, где в оцепенении стоял Бог. — Спаси моего ребёнка! Спаси мою дочь! Она не виновата в нашей ссоре с Богиней!

Бог медленно подошел к Верховной, склонился над ней, и положил ладонь на грудь ребенка.

И именно в этот момент боль в моей грудь потеплела и медленно растворилась.

— Не ты виновата в ссоре с Богиней, а её жизненные ценности. Вера в Светлую Богиню, которая всегда оставалась мудрой, независимо от ситуации, пошатнулась после последних изменений в правилах семейных ценностей.

— Я не готова принимать эти ценности! — воскликнула Верховная, вытирая ладонями слезы со щек. — Я ушла от мужа именно поэтому! Я не хочу терпеть такое отношение!

— Успокойся, — Бог погладил Верховную по голове, — Тебе не нужно больше этого делать. Я буду защищать тебя и твой круг. Но ты должна пообещать мне.

— Что? — женщина прижимала к себе ребенка, который обнял ей за шею.

— Ты создашь ковен, который будет принимать к себе женщин, которые пострадали от влияния веры в Триединую Богиню. Я постараюсь направлять их к тебе разными способами, и буду защищать твою дочь, как свою, — он улыбнулся, рассматривая женщину и ребенка. — Она теперь наполовину состоит из моей Тьмы. Но ты не сможешь вырастить её, иначе судьба, предначертанная ей, не сможет свершиться.

Верховная подняла ребенка на руках, рассматривая в свете факелов.

— Я всегда буду тебя любить, Гликерия. И всегда буду ждать тебя здесь.

Бог поднялся и посмотрел в упор прямо мне в глаза.

Мне, которая смотрела на всё происходящее со стороны.

И я поняла, что именно в тот момент моя судьба изменилась, и изменилась кардинально.

***

Ближайшее крупное святилище Богини находилось в соседнем городе. В городке под названием Стагиль, где я теперь поселилась, тоже было святилище, но совсем крохотное.

Утром, после пробуждения, пока я одевалась и завтракала, все размышляла — отправиться в большое святилище или достаточно стагильского?

Уголёк был молчалив, будто и он видел страшный сон про своё прошлое.

— Иди в местный храм, Гли, — пробормотал он, когда я уже натягивала куртку. — Не заслужила эта Богиня стольких трудов.

Я кивнула, мысленно соглашаясь.

После того, что я увидела во сне, мне хотелось содрать кожу со своего запястья, лишь бы избавиться от золотой полоски, связывающей меня с Лукой.

— Не нервничай, хозяюшка, всё будет так, как нужно. Я думаю, Богиня не будет сопротивляться.

Кота я оставила дома. Кто его знает, эту Светлую Богиню. Неадекватная она какая-то.

Топая через лесок, прямо в центр городишки, я вспоминала с какой ненавистью Богиня смотрела на Верховную, с каким упоением вытягивала светлые силы из моей груди.

Ужасная женщина, даром что Богиня.

Я очень плохо знала правила почитания Богини, не знала, по каким правилам живут люди в её вере, потому что дома папа никогда не обсуждал это, а в мою бытность в Тыштах я почти не сталкивалась с людьми веры в Триединую.

Вообще, считалось, по крайней мере раньше, что сама Богиня очень добрая и справедливая, мудра и нежна, образец добродетели. Если бы я не увидела то, что произошло, я бы продолжала думать, что Богиня — прекрасный цветок, сотканный из света и любви.

Святилище было небольшим, сложенным из светлого крупного необработанного камня, видимо с каменоломен. Купол был не очень широким, здание больше напоминало часовню или молельню, чем храм.

Трижды поклонишись, я вошла. Всё было практически также, как и в валедском святилище, где я выходила замуж, но только зал был меньше, скамеек было тоже меньше.

— Зачем ты пришла сюда? — этот голос я не спутаю ни с одним в мире.

— Лука, — я кивнула ему, и пошла по проходу дальше. Он сидел почти в конце ряда скамеек, у входа.

— Гли, — он догнал меня и схватил за руку. — Не делай этого, Гли.

Он засучил рукав моей крутки, обнажая запястье, где сиял золотой тонкий обруч истинных.

— Гли, — он с мольбой смотрел мне в глаза, словно побитая собака. — Я люблю тебя, очень люблю. Если ты уберешь браслеты, мы не будем связаны, и станем никем друг другу. Гли!

— Интересно, ты думал об этом, когда укладывал в постель Милаву? — я улыбнулась. — Оставь это, Лука. Я не знаю как, каким образом ты сможешь исправить ситуацию. Но если ты…

Я не успела договорить.

— Очень хорошо, что вы оба здесь. Ты, вероятно, пришла ко мне, ведьма, — у алтаря появилась женщина, моложе той, что я видела во сне сегодня ночью. — Это я, ты не ошибаешься.

Она была также стройна, светловолоса, но совсем юна, возможно только вступила в возраст созревания.

— Лука, дитя мое, я сниму браслеты с вас. Потому что вижу взаимные противоречия в ваших сердцах. Это никак не связано с тем, что ты видела, ведьма. Обручая вас, я надеялась, что Лука сможет преломить себя, превозмочь, и даст пример всем остальным, следующим моим вздорным старым законам…

Она тряхнула головой, словно прогоняя какие-то мысли.

— Давайте руки, — она повернулась к нам лицом и протянула ладони. — Ваше время, возможно настанет, если вы постараетесь. А если вы продолжите сомневаться, совершать то, что не нужно совершать, — и она строго посмотрела на Луку, — то вы больше не сможете быть вместе.

— Ты же сказала, что если я не найду Гли, то умру! Разве не ты подтолкнула меня к Милаве? — он смотрел на Богиню укоряющим взглядом.

— Ты забыл мои слова напрочь, дитя-император, — она улыбнулась ему нежной улыбкой. — Я сказала тебе — остановись и посмотри вокруг, истинная всегда рядом, ищи правильно.

Лука закатил глаза.

— И как же я должен был понять твои слова? Я посмотрел, рядом была Милава и она была похожа на Гли.

Какой же Лука идиот!

— Богиня, будь добра, убери браслеты, и я пойду, я не хочу больше слушать эту ерунду.

Она с пониманием кивнула.

Я осторожно вложила руку в её, и Лука сделал тоже самое. Легкое покалывание, наши руки обволокло светом, и всё.

Никакого браслета.

Никакого предательства.

— Лука, останься, — проговорила Богиня. — Гликерия, то, что произошло с тобой тогда — стечение обстоятельств. Я не прошу прощения, я считаю, что всё сделала правильно тогда. Просто знай, что в самом начале у тебя был другой путь.

Да пожалуйста.

Я кивнула и пошла по проходу, оставляя позади Луку, любовь к которому до сих пор сжигала моё сердце, а воспоминания о его поцелуях, руках и любящих взглядах я никогда не смогу стереть.

Наверное.

Почти ничего не видя перед собой, я дошла до харчевни Рисы, и ввалилась в пустой зал. За стойкой был вечный парнишка-нежить.

— Привет, старый приятель, — кивнула я ему. — Есть что покрепче?

— Гли? — Риса сбегала по ступенькам так легко и невесомо, будто она была розовым облачком.

— Риса, — я махнула ей рукой.

— Гли, зачем тебе выпивка с утра? Что-то случилось? Я сегодня отправила к тебе двух торговцев, которые ищут редкие травы. Наверное, ближе к обеду они доберутся к тебе.

Точно. Рогатый Бог меня предупреждал ночью.

— Выпивка отменяется, Кир, — Риса махнула рукой своему несменному бармену. — Я перенесу тебя, подожди несколько минут.

Я вновь кивнула, и поняла, что моё внутренне опустошение отступает.

Всё верно! Ведь у меня осталось моё ведьмовство, мой гримуар, мой кот, мои силы. Я не одна, как было тогда, когда Лука впервые уехал. Теперь я нашла маму, ковен, и всё у меня будет хорошо.

— Пошли, Гли, — Риса что-то закончила делать за стойкой, и махнула рукой перед собой. Мы вместе шагнули в портал, который открылся прямо перед дверью моего домика.

— Спасибо, Риса! — искренне поблагодарила я её. — Заходи в гости как-нибудь.

— Обязательно, — кивнула Риса. — До встречи!

Уже перешагивая порог дома, который я покинула по ощущениям всего час назад, я поняла, что солнце уже было в зените.

***

— Зачем ты это сделала? — я был в ярости. Моя Гли, та самая женщина, которая всегда жила и живёт в моем сердце, больше не принадлежит мне. Мы оба снова сами по себе и любой какой-нибудь Тит может присвоить её себе.

Богиня улыбнулась доброй улыбкой.

— Ты всегда меня понимал неправильно, сколько я тебя знаю. Когда ты был маленьким мальчиком, я предупреждала Зенона, что с тобой будет сложно. Я всегда думала, что раз уж ты мой сын, ты унаследовал мою мудрость.

— Ты же знаешь, как сильно я люблю её! Зачем ты нас снова разлучила?

— Я вас не разлучала, Лука. Я отправила к вам Шустрика, чтобы вы могли встретиться и поговорить. Сколько еще бы вы бегали друг от друга?

— В первый раз ты разлучила нас после поездки на охоту. Ты помнишь? Ты приходила к Флавиану тогда, я уверен. Сам бы он не принял такого решения!

Лицо Богини стало серьёзным.

— У меня при каждом вашем типичном мужском поступке складывается ощущение, что где-то есть мужское общество по интересам, где главное правило — совершать самые глупые поступки в отношении близких вам женщин. Флавиан думал, что если он разлучит вас, то Гли сможет избежать участи всех императриц.

— Но ей не обязательно было тогда становиться императрицей! Я вообще хотел отказаться от престола и отдать трон Титу. Он лучше меня, серьёзнее.

Богиня вздохнула.

— Наверное, поэтому, Флавиан и решил сосватать Гли за Тита. Он подождал несколько лет, пока она не успокоится и не перестанет тосковать по тебе, и сговорил Гли за Тита. Они хорошо подходили друг другу, Лука.

Конец ознакомительного фрагмента.