Жизнь прожить… | To live a life…

Айри (Аркадий) Раца / Airy Ratza

Вторая мировая война, Румыния. В водовороте трагических событий две семьи – румынская и еврейская. Дети – Димитрий и Хая влюблены. Чувство переполняет их, не считаясь с традициями и правилами. Это чувство заставит Димитрия пойти за Хаей до конца. Дебютная книга Айри Раца рассказывает о корнях и драматической истории семьи его родителей. С пожеланием здоровья всем читателям и надеждой на антихрупкость мира.

3

Говорят, время лечит. Так, да не так. Василий принял брата с многочисленным семейством с большой радостью. Когда-то по молодости он проиграл в казино в Черновцах большую сумму денег. Отдавать было, естественно, нечем. Суд назначил ему последнюю дату выплаты — в противном случае заключение на немалый срок. Спас Василия старший брат Ион, заложив часть фермы. Постепенно, с годами, дела выправились, но Василий поступок брата запомнил навсегда и в этот раз был счастлив помочь ему.

Время шло, а Габриэла не поправлялась. Оберегаемая от физической нагрузки, она не могла пожаловаться на неудобства: им с Ионом отдали бо́льшую половину дома. Однако то, что после их красивого дома в Яссах приходилось жить квартирантами, угнетало Габриэлу. Как любой женщине, ей нужно было чувствовать себя хозяйкой. Но частые поездки в Черновцы по врачам результатов не давали. Болезнь не отступала. Деньги, вырученные за ферму, таяли, а вместе с ними таяла надежда стать хозяйкой в своём доме.

Однажды Габриэла решилась. После ужина, когда дети улеглись спать, она спросила Иона, сколько денег осталось в банке от суммы, вырученной за проданную ферму. Он удивился.

— Габриэла, ты знаешь, что из этих денег я потратил кое-что на покупку лошадей и фуры. Остальное предназначено только для твоего лечения.

— Знаю, дорогой. Но если ты меня всё ещё любишь, ты сделаешь то, о чём я попрошу.

— Я никогда не давал тебе повода усомниться в этом. Говори, что я могу сделать для тебя.

— Родной мой, выслушай меня и постарайся понять. Ты видишь, что наши поездки к врачам и последняя операция ничего не изменили. Я больше никогда и ни к каким специалистам не поеду. Не знаю, сколько ещё проживу, но то время, что мне осталось, хочу провести в своём дворе. Хочу спать в своей кровати, мыть свои тарелки и готовить еду в своих кастрюлях. Хочу, чтобы дети из школы приходили к себе домой и чтобы их друзья приходили к нам в гости.

— Габриэла, давай сначала добьёмся результатов в лечении. На будущей неделе профессор Штерн собирает консилиум по твоему вопросу. Всё складывается неплохо. Дети учатся, у меня много работы. Посмотри, как Василий с Катериной помогают нам. Ну потерпи ещё немного, прошу тебя.

— Нет. Обещаю тебе, это будет моя последняя просьба. Подбери для нас подходящее место — небольшой дом по нашим деньгам. Я не буду загружать себя тяжёлой работой. Дети станут помогать, да и ты часто будешь заезжать. Увидишь, так будет лучше. Ну пожалуйста, прошу тебя.

Она заплакала, тихо, сдерживая себя, и от этого горестного содрогания плеч, склонённой головы, полотенца, прижатого к лицу, невыносимая жалость стиснула сердце Иона. Он увидел вдруг, как она изменилась. Увидел, как много седины в её волосах, какими узкими стали её плечи, как заострились колени. На всём протяжении её болезни, то есть долгих шесть лет, он не видел, чтобы ей было так плохо, как в эту минуту.

Смахнув слёзы и откашлявшись, потому что от увиденного перехватило горло, он сказал как можно спокойней:

— Ложись спать, Габи, я уберу всё. А завтра мы с тобой поедем посмотреть пару домов на продажу. Я видел объявления. Мы ещё заживём как в прежние времена. Только не плачь.

Подняв лицо, она смотрела на него, не вытирая слёз, и столько благодарности и надежды было в этих красивых и усталых глазах, что он почувствовал, как горло опять сжало, словно обручем. Погладив Габриэлу по плечу, он вышел из комнаты.

«Надо пойти в чайную», — подумал Ион. Немного времени ушло, чтобы убрать со стола после ужина и пристроить мерина на ночлег. Когда Ион насыпа́л овёс (он всегда кормил мерина перед сном), в их спальне погас свет…

В помещение чайной Ион сразу был оглушён многоголосьем, хохотом, пением, доносившимся из разных углов. Гуляние было в разгаре…

«Ну конечно, сегодня суббота», — подумал он, оглядываясь в надежде встретить Моше. Но тот увидел его раньше. К слову, Ион так ни с кем и не завёл дружбы. Немногословный, мало пьющий, редко появляющийся здесь, он так и не стал своим в этом заведении. Вместе с тем его уважали за то, как он работал. В небольшом городке и хорошая, и плохая репутация распространяется очень быстро. Ион работал в любое время суток, был безотказным, не жадным до денег. Бережно относился к перевозимым грузам, почти всегда сам загружал и разгружал подводу. А самое главное — никогда не нарушал договора.

Моше громко позвал Иона к своему столику, попросив освободить для него место. Но Ион, подойдя, поздоровался со всеми и прошёл в самый дальний и тихий угол чайной. Там можно было поговорить так, как хотелось ему сейчас.

Через минуту Моше присел рядом, захватив с собой графин вина и тарелку с брынзой, хлебом и зеленью. Выпили по стакану молодого домашнего вина. Ион молчал. И хотя он всегда был неразговорчив, Моше понял, что дела неважные.

— Что, брат, устал?

— Честно говоря, да. Но я выдержу. А вот Габриэла сломалась.

— Что так?

— Решила больше не ездить на лечение, а купить лучше дом. Хочет жить на своём месте.

— Слушай, я хотел тебя раньше спросить. Не поколачиваешь ли ты её случайно? Вы так долго лечитесь, и я вижу, что она меняется не в лучшую сторону. А может, у Василия ей плохо?

— Мизинцем ни разу не тронул. Верь мне. А Василий с Катериной поддерживают её как могут.

Помолчали. Моше разлил по стаканам вино. Выпили. Отщипнули брынзы, хлеба.

— Ты видел моего младшего, Михая? Когда она его носила, врачи нашли у неё что-то нехорошее по женской части. Нельзя было ей рожать, а она заупрямилась. И вот сегодня Михай, дай Бог ему здоровья, вырос смышлёным и красивым, а Габриэла с тех пор не может избавиться от кровотечения. Вот и ездим по больницам, частным врачам. Поэтому мы тут. Да пользы мало. Что-то Габриэла чувствует. Не припомню, когда она ещё так настаивала на своём. Да и чтобы плакала — не помню. Сделаю как она просит.

— Может, на самом деле так будет лучше для неё. С деньгами, Ион, я тебе помочь не могу, сам видел мою ораву, а вот подыскать что-то достойное, без посредников, неплохой дом за подходящую цену, это мне по силам.

— Спасибо. Это очень важно сегодня.

Выпили ещё. Помолчали. В чайной между тем кто-то устроил очередную весёлую разборку, то и дело подходили ребята, шутили, что-то хотели выяснить, спросить, но, видя, что разговор идёт серьёзный, быстро удалялись. Ион заговорил первым, когда стало немного тише:

— Беспокоит меня мой старший, Димитрий.

— А этот что учудил?

— Да не учудил — чудит всё время. Шестнадцать только исполнилось, а девки уже прохода не дают. Пропадает где-то вечерами. Приходит поздно. Часто женскими духами пахнет от него.

— Пусть гуляет парень. Правда, мы так рано не начинали. Но зато потом ведь было дело, Ион, не так ли?

Впервые за весь вечер они заулыбались. То ли от выпитого вина, то ли от воспоминаний о том, что и они когда-то были намного моложе, лица у обоих посветлели, плечи расправились, как будто сбросили тяжёлую ношу. Ион, взявшись за графин и обнаружив, что тот почти пуст, встал и, спросив насчёт закуски получше, удалился. Вернувшись довольно быстро, он поставил на стол графин побольше и большую тарелку с дымящимся на отварном картофеле мясом, обильно посыпанным укропом. «Ну, дома мне точно скандала не избежать», — подумал Моше.

Налили, выпили. Ион продолжал, как будто никуда и не отлучался:

— Но он же ничего по хозяйству не хочет делать, за скотиной убрать его не заставишь. Школу заканчивать не хочет. Говорит, мол, зачем она мне?

— Кто школу не хочет заканчивать?

— Да Димитрий же.

Ион внимательно посмотрел на Моше — не опьянел ли? Но нет, тот сидел совершенно трезвый, видно задумавшись о чём-то своём.

— Так чем же он хочет заниматься? Не век же за девками бегать…

— Понимаешь, руки у него золотые. Ты хоть заметил, как он одевается?

Моше задумался, вспоминая, как выглядит Димитрий.

— Слушай, и в самом деле. Сейчас я понял, чем он отличается от всех парней. Одевается по-другому! Галстук, пиджак! А где он берёт эти вещи? У нас тут такого городского фасона не купишь.

— Всё перешивает сам. Все мои старые пиджаки распорол, всё перекроил и по другой стороне сшил. Говорит: «Портным буду!»

Моше вздрогнул, как-то странно посмотрел на Иона.

— Ты чего? — удивился тот.

— Так моя старшая, Хайка, тоже хочет портнихой быть. Ей тоже шестнадцать только исполнилось. Я ей сразу сказал, что школу надо закончить. Она уже давно обшивает младших. Особенно для Эстер старается. Соседка, Татьяна Бербек… Не знаешь таких? Оседлые цыгане… Она шьёт, модистка — так себя называет. Хайка у неё всё свободное время пропадает. Та даже начала ей платить понемногу за помощь. А твой где научился?

— Есть у меня ещё один брат, Илларион, живёт в Бухаресте. Когда приезжает, привозит для Димитрия всякие журналы. Даже французские бывают. А в этих журналах картинки да чертежи какие-то. Единственное, что Димитрий читает, — эти журналы. В жизни книгу в руки не брал.

— Ну, если так, то отдавать учиться надо какому-нибудь специалисту. Есть у нас старик Аксельрод, шил в Париже когда-то. Слышал о нём?

— Да, но мне сказали, что он старый стал, уже давно не шьёт и не хочет никого учить.

— Жалко. Как время быстро бежит. Ещё несколько лет назад заказы ему поступали из Бухареста. Он сам туда ездил мерку снимать.

— Моше, мне говорили, что он дружил с твоим отцом. Может, съездишь к нему? С меня магарыч хороший будет.

— Можно. Но он очень сердитый старик. Стерпит ли Димитрий?

— Думаю, стерпит. Уж очень он любит это дело. Может, и вправду специалистом станет. Недавно швейную машину Singer притащил. Спрашиваю: «Где взял?» Говорит: «Подарили».

— Какое там «подарили», Ион! Я Хайке недавно такую купил. Дорого заплатил. Ты даже не представляешь, сколько.

— Что, и у Хаи такая же машинка? Чудно́. Столько совпадений. Слушай, Моше, давай поженим их когда-нибудь. Откроют они свою мастерскую, будут хорошо зарабатывать. Может, и нам не придётся так тяжело работать? Как тебе моя идея? А?

Ион засмеялся, в очередной раз потянувшись за графином, а Моше поменялся в лице, в одно мгновение став другим. Разливая вино, Ион заметил, как что-то изменилось, но решил, что они много выпили и, наверное, пора по домам.

— Ну что, Моше, по последней. За наших детей. Может быть, поживём ещё при них красиво.

— Давай, Ион, по последней. Но я всегда рассчитывал только на себя. Хотя…

Раздался звон разбитой посуды, передвигаемой мебели. Шум усилился.

— Ну вот, как всегда. Бывай, Ион. Я пойду к ним, помогу разобраться.

— Поговори с Аксельродом, Моше. Это важно.

— Я же пообещал. А ты береги Габриэлу.