Жизнь прожить… | To live a life…

Айри (Аркадий) Раца / Airy Ratza

Вторая мировая война, Румыния. В водовороте трагических событий две семьи – румынская и еврейская. Дети – Димитрий и Хая влюблены. Чувство переполняет их, не считаясь с традициями и правилами. Это чувство заставит Димитрия пойти за Хаей до конца. Дебютная книга Айри Раца рассказывает о корнях и драматической истории семьи его родителей. С пожеланием здоровья всем читателям и надеждой на антихрупкость мира.

1

Шёл 1939 год. Два усатых дьявола, параноидально потирая руки, втягивали Европу и весь мир в самую страшную войну в истории. Что стоила жизнь одного человека в аду, где правили бал два подобия человекообразных — Гитлер и Сталин? И если в глазах Гитлера только начинал отражаться огонь под кипящими котлами преисподней, то прищуренные глазки второго монстра, Сталина, уже давно пылали страшным адовым пламенем. Многие годы методично уничтожались и бесследно исчезали в концлагерях, пыточных подвалах, незаселённых районах Севера и Сибири миллионы советских людей, лучшие представители интеллигенции и военные специалисты.

На пороге была Вторая мировая война.

Небольшой городок Новоселица представлял собой типичный населённый пункт Восточной Румынии, где жили крестьяне, ремесленники и фермеры, была своя интеллигенция и полиция. В небольшой гостинице останавливались в основном залётные ловеласы с замужними подругами, карточные шулеры да красномордые мужики из компаний, что заготавливали шкуры свозившегося на хладобойню скота, мясо, семечки для изготовления подсолнечного масла, кукурузу на корм домашнему скоту и для кукурузного масла, сахарную свёклу для производства сахара и, естественно, спирта.

Железнодорожный вокзал раз в три дня собирал почти всё свободное от работы население города. Это случалось, когда на семнадцать минут останавливался скорый дизель-электропоезд Бухарест — Черновцы. Ярко освещённые окна вагонов, доносившаяся из них прекрасная музыка, белоснежные скатерти вагона-ресторана — всё это будоражило местных жителей представлениями и мечтами о другой жизни. Все семнадцать минут шум стоял невообразимый. Раздавались заказы, привезённые из Бухареста, принимались новые, с обеих сторон шла бойкая торговля всем и вся. Но больше других были заняты местные модницы, за короткое время успевавшие увидеть и запомнить всё, во что были одеты столичные дамы. А там было на что посмотреть! Немыслимое количество шляпок, неописуемые цвета и фасоны платьев, заколки, брошки, воланчики, кружева, банты, бантики, окантовки, пуговички, отстрочки. О, это были упоение и азарт! Ещё долго после отхода поезда обсуждались все детали эти нарядов, а сколько было споров!

Центральным же местом в Новоселице было заведение под скромной вывеской «Чайная». Тут обсуждались и вершились дела поважнее. Бизнес и бытовуха, преступления, кражи, семейные проблемы и прочие стороны непростого человеческого бытия — каждый вечер наряду с бурными застольями по поводу и без. Бывали в чайной авторитеты, люди заслуженные, проявившие себя с лучших сторон и в бизнесе, и в семейных делах, а также те, кто сумел отстоять свою честь не только в бескомпромиссных спорах, но и в суровых схватках, что иногда возникали в чайной как по серьёзным поводам, так и по пустякам. Однако порядок наводили быстро: выясняли причину и принимали справедливое для обеих сторон решение. Поэтому затяжных конфликтов не было. Присутствующие продолжали отдыхать, домой возвращались спокойные, готовые к новому трудовому дню, новым проблемам и жизненным ситуациям.

К слову, местная полиция не была особенно загружена, так как краж практически не было, убийств или, не дай Бог, изнасилований никто за свою бытность и вспомнить не мог. Заезжих гастролёров, что успевали напакостить, быстро находили. На первый раз они могли отделаться довольно чувствительными внушениями, что так поступать не надо. Но если инцидент повторялся или же совершалось что-то серьёзное, то люди эти просто исчезали и никто их особенно не искал. Такой самосуд, вершимый многие годы, был справедливым: никого не карали зря, только тех, чья вина была сопоставима со столь суровым наказанием. И полицию, и местное население это устраивало.

В общем, жизнь текла мирная, весёлая в то же время очень и очень нелёгкая. Но тяжёлый труд практически всем обеспечивал достойную жизнь: и в будни, и в праздники люди были сыты и прилично одеты, особенно дети, из которых мало кто оставался без хорошего образования или хорошей профессии, гарантирующей безбедное существование.

Праздничных дней в году было очень много. Христианские и иудейские праздники отмечались одинаково весело и шумно, в гости часто приходили без приглашения. Но хотя гуляли вместе, смешанные браки случались крайне редко. А если такое происходило, конфликтов по этому поводу не было. Молодые просто уезжали из Новоселицы, и отъезд их как-то возвращал всё на свои места.

Природа Буковины только помогала фермерам, да и всему населению, чувствовать себя комфортно. Снежные, не очень суровые зимы, тёплое дождливое лето, много жарких дней обеспечивали людей огромным количеством свежих овощей и фруктов. Заливные луга снабжали скот отборными кормами.

Река Прут заслуживала особого внимания. Красивая, приносящая огромную радость и пользу людям и животным, летом она несла свои неспокойные, но неглубокие прозрачные воды, широко скользя по отполированной гальке. В совершенно неожиданных местах река вдруг начинала волноваться, появлялись воронки, водовороты, страшная глубина. Именно появлялись: места эти менялись постоянно, воронки возникали там, где вчера была тишь и благодать. Но даже опасность не останавливала отчаянных пловцов! Считалось большим шиком нырнуть под воронку и вынырнуть с другой стороны. На такое могли решиться только отчаянные, отлично плавающие ребята. А неудачников, бывало, находили через много дней вдали от этого места.

Осенью же река разливалась, становилась шумной, вода темнела, несла в себе мусор, погибший скот, брёвна, лодки, оторванные от маленьких причалов, а иногда и дворовые постройки. Это было уже стихийное бедствие. Естественно, никто не решался даже близко подходить к воде. Можно было только стоять на возвышенном месте и наблюдать за тем, как в огромных воронках бесследно исчезало всё, что туда попадало. К счастью, это буйство природы обычно продолжалось недолго, большая вода отступала. А в один прекрасный день вместе со снегом приходили морозы. Река замерзала, и для детворы наступало счастливое время катания на коньках.

Менялись времена года, менялась природа, и только люди по-прежнему любили, ненавидели, радовались, горевали. Так было и так будет вечно.