Да, нет, возможно

Аиша Саид, 2020

Джейми Голдберг – волонтер в избирательном штабе местного кандидата в сенат. Он очень любит свою работу, правда, старается оставаться за кадром. Поговорить с незнакомцами для него – большое испытание, а ходить по домам и агитировать за своего кандидата – сущий кошмар. Но тут он встречает Майю… У Майи Риман худшее лето в жизни. Лучшая подруга уехала в колледж, поездка в Италию сорвалась, родители разводятся, а теперь по настоянию мамы ей придется участвовать в агитации на местных выборах в паре с каким-то нескладным пареньком. Конечно, провести все летние каникулы, уговаривая соседей прийти на выборы, – не самое приятное занятие, но чем ближе голосование, тем сильнее накаляется атмосфера в штаб-квартире и тем сложнее становятся отношения Джейми и Майи.

Глава шестая. Майя

Сегодня суббота.

Обычно в это время папа сидит на оттоманке и смотрит футбол. А мама набрасывает список покупок. После чего мы дружно спорим, чья очередь складывать выстиранное белье.

Но сейчас телевизор молчит. На оттоманке никого нет. И свет в родительской спальне включился вот только что. В доме царит тишина, если не считать хруста, с которым Уиллоу жует свой завтрак из миски у холодильника. Я так крепко сжимаю в руках книгу, что костяшки пальцев побелели.

— Привет, милая, — говорит мама, подходя ко мне и зевая. Поверх пижамы она набросила белый халат. Я внимательно изучаю ее лицо. Чувствует ли она себя так же странно? Каково ей начинать первый наш выходной без папы? Может, ей так легче? Но мамино лицо ничего не выдает. — Что там у тебя? — она кивает на книгу.

— «Святые и грешники».

— Снова?

— Так книжка хорошая. В библиотеке для меня тоже кое-что отложено.

— Я постараюсь заехать к ним по пути с работы в понедельник, — обещает мама. — Какие планы на сегодня? Машина твоя, если понадобится.

— Сара говорит, у нее, возможно, выдастся свободное время днем.

— Это было бы здорово. Вы с ней почти не видитесь. Как ты? Переживаешь, что она скоро уедет?

Я перевожу взгляд на стойку.

— Представить не могу, какой будет моя жизнь без нее.

— Но она ведь так и останется частью твоей жизни, — успокаивает мама. — К тому же существуют каникулы и праздники, на которые она будет приезжать домой.

— Это не то же самое.

— Мне правда жаль, Майя. — Она кладет руку мне на плечо. — Так много всего происходит. Столько испытаний за такое короткое время.

Я смаргиваю слезы.

— А как… твои ощущения от всего остального? — мягко спрашивает мама.

Я пожимаю плечами. Ощущается так, словно меня молотом ударило. Но она-то и так это знает, разве нет?

— Самое ужасное, что я не знаю, сколько это продлится.

— Я тоже, — осторожно отвечает мама.

У меня жужжит телефон. Сообщение от Шелби Янг. Мы учимся вместе.

Шелби: Матео и Оливия собирают всех в кинотеатр на новый фильм «Марвел». Встречаемся в 20:20. Ты идешь?

Майя: Я бы с радостью, но сегодня столько дел. Простите!

Шелби: Из моих знакомых ты самая занятая! Увидимся в следующий раз?

Майя:

Я откладываю телефон.

— Это Сара? — спрашивает мама.

— Нет, Шелби. Звала в кино.

— Звучит неплохо. Тебе стоит пойти.

— Ненавижу смотреть кино в зале. Вечно сижу как на иголках.

— Но разве не здорово было бы с ней встретиться? Вы с окончания учебного года не виделись. Может, ты присоединишься к ним вечером и перекусите вместе после окончания поста?

Я снова пожимаю плечами. Да, Шелби — моя подруга. Весь учебный год мы вместе ходим обедать и обсуждаем «за» и «против» своих крашей из мира звезд (мне уже год нравится Джим Халпрет, персонаж из сериала «Офис», и пока ничего не поменялось). Но она моя школьная подруга. Наши отношения не существуют за пределами кампуса. Я не избегаю общения, ничего такого. У меня множество знакомых. Например, Кевин. Просто я ценю качество, а не количество. И уровень качества, к которому я привыкла, — это уже много лет общение с Сарой.

Телефон жужжит снова.

Это Джейми. Перед тем как уходить из штаб-квартиры, мы обменялись номерами.

Джейми: Не мог не поделиться.

Я открываю сообщение. Это гифка с кадром из «Шрека»: кричащий пряничный человечек отправляется прямиком в печь.

— Боже, нет. — Я смеюсь, закрыв рукой рот.

— Что там?

— Джейми мне гифку прислал. Мы вчера ходили по домам с агитацией и встретили даму, которая угощала нас печеньем в лучших традициях сказки про Гензеля и Гретель. Она была милая, но мы сначала все равно немного испугались.

— Значит, было не так уж и плохо?

— Не худшее, что со мной могло случиться.

— Не думаешь сходить еще разок?

— «Не худшее, что могло случиться» — довольно широкое понятие. Одного раза достаточно.

Я снова смотрю на гифку и начинаю рыться в телефоне, чтобы тоже что-нибудь ему отправить. Мама прочищает горло.

— Я думала о том, что ты говорила про машину…

Так-так? Я немедленно откладываю телефон на столик.

— Сара действительно скоро уедет в университет, у меня сейчас очень напряженный график, а значит, тебе будет гораздо сложнее ездить по городу, чем раньше…

— Точно, — подхватываю я. — А так я смогу сама и в школу осенью ездить, не дожидаясь тебя или папу. В долгосрочной перспективе это сэкономит тебе время. И мне не нужно что-то красивое. Даже не важно, будет ли кондиционер работать.

— Посмотрим, что мы можем себе позволить. У нас кредиты на учебу, ипотека и расходы на лечение твоей бабушки, так что бюджет трещит по швам. А еще ведь оплата аренды двух домов и их содержания, по крайней мере пока. Все не так просто, как может показаться.

Она упомянула два дома и сказала «пока».

Не «навсегда». Нет. «Пока».

Я хватаюсь за это слово как за спасательный круг.

— Я подумала, — продолжает мама, — раз вы с Джейми неплохо провели время вчера, пока занимались агитацией, почему бы вам не продолжить?

— Мам, нам нужно серьезно поговорить о том, что означает фраза «Не худшее, что со мной могло случиться». Все было нормально, но я не так хотела бы провести лето.

— Давай подойдем к этому так: у меня есть предложение. Ты продолжаешь заниматься агитацией, а мы с папой думаем о том, чтобы купить тебе машину.

— После выборов?

— Ага. В этом случае выигрывают все. Ты отрабатываешь часы волонтерства, о которых все равно потом спросят в школе, и не сидишь сиднем все лето в ожидании звонка от Сары. И за это…

— Я получу машину! Я за нее расплачусь. Как только вы ее купите, я устроюсь на работу и…

— Не обязательно. Агитация — это тоже работа.

— Тогда я сама оплачу страховку и бензин. Вам ни о чем не придется думать. Обещаю, я буду вести себя очень ответственно.

— Конечно, милая, — улыбается мама. — Мы договорились?

— Да! — Я удаляю гифку, которую собиралась отправить Джейми. И вместо этого пишу сообщение.

Майя: Как думаешь, у нас получится присоединиться к агитации сегодня вечером?

Почти сразу я вижу значок: он что-то печатает.

Джейми: С четырех до шести все свободно. Записать нас?

Майя: Увидимся в штаб-квартире.

Если для того, чтобы получить машину, мне придется каждый день играть в Гензеля и Гретель, я соглашусь без раздумий.

В этот раз все адреса, по которым мы должны пройти, находятся в совершенно другом районе. Дома тут и вовсе гигантские, причем каждый окружен лужайкой, так что похож на замок. За тридцать минут мы успели обойти всего пять домов. Из них только в двух нам кто-то открыл и согласился взять листовки.

— Следующие восемь адресов вон там. — Джейми щурится и показывает вверх по улице.

— Так далеко? — охаю я. Нам же придется почти всю улицу пешком пройти. — А что, поближе демократов не нашлось? Или хотя бы тех, кто не поддерживает ни одну партию?

— Тут вообще, кажется, в основном живут консерваторы. Вряд ли нам встретятся милые еврейские бабушки с тарелкой печенья.

Прежде чем двинуться дальше, Джейми еще раз проверяет все бумаги.

— Кстати, о печенье! — Я поворачиваюсь к нему, потому что, честно говоря, это был довольно решительный шаг — взять на себя смелость попробовать выпечку Барбары от лица нас обоих. Не слишком разумно, но смело. — Никаких побочных эффектов после вчерашнего?

— Оно было не такое уж и невкусное. Моя бабушка постоянно такие делает. Там главное — не запечатывать их сразу в пакет, а дать сначала остыть часок. У Барбары, конечно, получилось хуже, чем у бабушки, но их вполне можно было есть. — Он достает телефон и быстро смотрит на экран. — Ты ведь ее видела, мою бабушку. В штаб-квартире. — Тут Джейми замолкает и смотрит в сторону.

— Твою бабушку? — Я краснею. — Это была твоя бабушка? Ой… ой-ой. Я не хотела… — тут уже умолкаю я. Интересно, заметил ли он, как я на нее смотрела?

— Она официальный представитель прессы в избирательной кампании Россума, но свой аккаунт в Instagram^[11] у нее тоже есть — и он очень популярен. У нее отлично получается делать фотографии и придумывать подписи, и видела бы ты ее хештеги! А вот с фильтрами и историями она пока справляется хуже, поэтому я обеспечиваю ей техническую поддержку.

— У твоей бабушки собственный аккаунт?

— Ага. — Теперь он смотрит прямо на меня. — InstaGramm.

— Да я поняла, что в Instagram*. — Я стараюсь скрыть раздражение. Сначала история с крекерами, теперь вот это. Издевается он, что ли?

— Да нет же, — быстро перебивает меня Джейми. — Это не совсем в ее стиле, но именно под этим ником ее все знают в интернете. Insta — это от Instagram, а Gramm — это же «бабушка». Как в Grandma.

— Ого. Это отличная идея, — говорю я после небольшой паузы.

— Она правда довольно популярна, — улыбается Джейми. Очевидно, что он гордится бабушкой, и это даже мило. — То, что она выкладывает, всегда получает огромный отклик. Не знаю, как ей это удается. Когда я в прошлый раз проверял, у нее было десять тысяч подписчиков. — Он снова достает телефон, нажимает на иконку приложения и передает мне. — Она обычно делает фотографии с Бумером, это ее пес. И людям очень нравится. Она местная звезда.

Я загораживаю экран от солнечных лучей и останавливаюсь рядом с Джейми, чтобы полистать снимки. На одном его бабушка сидит в обнимку с Бумером в парке Пьедмонт. На следующем снова они же, но в одинаковых гавайских рубашках. На третьем бабушка потягивает кофе со льдом, а Бумер старательно портит кадр. На четвертом я замираю. Это старая фотография, но я все равно узнаю бабушку Джейми, несмотря на огромные модные очки. На снимке ей, наверное, около двадцати, а рядом с ней мужчина с темными волосами и такой же, как у Джейми, улыбкой. Они сидят на одинаковых садовых стульях со стаканами холодного чая и смотрят друг другу в глаза.

— Это дедушка, — говорит Джейми. — Он умер, когда мне было девять. Бабушка выкладывает такие фотографии с хештегом #четверг_для_воспоминаний.

— Так мило!

— Они такими и были: даже спустя сорок лет брака все время держались за руки и были влюблены друг в друга.

Мои родители тоже такими были. Держались за руки. Смотрели друг на друга из разных концов комнаты, полной людей, и обменивались улыбками, значение которых даже я не могла разгадать. Помню, как закатывала глаза, если утром перед школой входила на кухню и заставала их стоящими рядом с чашками кофе в руках: головы соприкасаются, из окна льется солнечный свет. Так продолжалось восемнадцать лет. И бо́льшую часть этого времени они были счастливы. По крайней мере, мне так казалось. Хотела бы я знать, почему некоторые люди до старости держатся за руки, а некоторые — нет.

Не знаю уж почему, но нам неожиданно открывают в нескольких домах подряд. Пятеро обещают прийти на выборы, одна дама пожимает плечами и отвечает: «Возможно», но и это лучше, чем стоять у закрытой двери, пока обитатели дома подглядывают за нами из окна на верхнем этаже. Я бы сказала, они ведут себя немного странно, но ведь это мы стучимся к ним, а не наоборот.

Когда нам снова открывают, я даже не сразу понимаю, что узнаю человека, который стоит на пороге. Не знаю, почему меня так удивила эта встреча. Мы ведь всего в шести километрах от моего дома, было бы странно не встретить тех, с кем я знакома. Но я все равно растерялась.

— Кевин? — удивляюсь я и слышу в унисон голос Джейми. Они-то откуда знакомы?

— Майя? — Кевин улыбается мне и переводит взгляд на моего спутника. — И Растяпа фон Криворук, верно? Вы что тут делаете?

Фон кто?

— Мы агитируем население перед выборами, — отвечает Джейми, покраснев. — Собираем голоса за Джордана Россума.

— Точно, — поддакиваю я. — Ваши родители дома, юноша? Мы хотели бы с ними поговорить.

— Мама уехала за покупками, но мне уже восемнадцать, между прочим. Попытаетесь убедить и меня голосовать за него?

— Это дело безнадежное, — говорю я.

— Что? Почему? — переспрашивает Джейми.

— Майя права. Только зря время потратите. — Кевин берет у меня листовку и подносит к глазам. — «За Россума горой — он крутой»? Серьезно?

— Но ты же не решаешь, кому отдавать свой голос, только на основании дурацкого слогана? — не сдается Джейми.

— Джейми… — Я бросаю на него косой взгляд. Значит, не так уж хорошо они и знакомы, раз он пытается уговорить Кевина голосовать за Россума. — Этот парень до мозга костей республиканец. Поверь, мы с ним вместе на историю США ходили.

— Сейчас я скорее либертарианец, — поправляет Кевин. — Но эта предвыборная кампания пока не производит впечатления. Я не думаю, что вообще буду голосовать за кого-то. Если победит Ньютон, его партия получит квалифицированное большинство голосов, сможет избегать любого вето и проводить любые законы, которые пожелает. Естественно, тролли сейчас активно работают против Россума.

— Тролли? — Настал мой черед удивляться. — Я ничего такого не видела.

— И про Фифи не слышала? В новостях на прошлой неделе только об этом и говорили.

— Фифи? — Мы с Джейми снова говорим хором.

— Знаешь этот мем про Фифи, кудрявую болонку? В котором она сидит с чашкой чая и пьет за превосходство белых?

— Я видел. Он по всему интернету сейчас мелькает.

— Уже не только по интернету. Некоторые местные тролли делают наклейки с Фифи, крадут магниты с Россумом, которые люди крепят на машины, и вместо них клеят ее на бамперы.

— У мамы такие магниты на обеих машинах, — вспоминает Джейми.

— А я, кажется, недавно видела у кого-то такую собаку… — Я растерянно умолкаю.

— Она повсюду. И главное, ее просто так не снять. Можно разве что содрать чем-то острым, но тогда ты и машину поцарапаешь.

— Ничего себе, — выдыхаю я. — Это ж…

— Гадко, — кивает Кевин. — Я тоже так думаю. Мне не нравится ваш Россум. У него мало опыта, и дебаты он ведет неважно. Но клеить наклейки на чужие машины без согласия владельца — это вершина троллинга. И я слышал, на некоторых наклейках есть антисемитские лозунги. — Он прячет листовку под мышку. — Я отдам ее маме, когда она вернется. Запишите, что она придет. И точно будет голосовать.

Мы благодарим его, а потом возвращаемся на тротуар.

— Откуда ты знаешь Кевина Маллена? — спрашиваю я, пока мы идем к следующему дому.

— Он работает в «Таргете», том, который возле другого сетевого магазина, «Пабликса». Там еще раньше «Стейплз» находился. Я… мы там столкнулись недавно.

— Мне нравится этот «Таргет».

— По-моему, это лучшее место на планете.

Я смеюсь, но у Джейми лицо серьезное, кажется, он говорит совершенно искренне.

— Да ты шутишь! А как же «Дисней», Большой Каньон, Исландия?..

— Майя, у них в пекарне можно бесплатно взять печенье! На табличке написано, что это до двенадцати лет, но я всегда беру штучку, и никто даже глазом не моргнул. Это же здорово. Я бы там жил, если бы можно было.

— Возможно, тебе и разрешат, раз сотрудники магазина тебя уже узнают.

— Я произвел на Кевина неизгладимое впечатление, — смущенно признается Джейми.

— Чем именно?

— Маленькой оплошностью.

— Он поэтому назвал тебя фон Криворуком?

— Все из-за того стенда с танжело. — Джейми морщится. — Я взял один, а остальные тут же посыпались на пол.

— Погоди-ка! — Я замедляю шаг. — Так это ты был? Я там тоже была!

— Ага, — краснеет он. — Я вроде бы тебя видел…

— Ты устроил переполох.

— В свое оправдание хочу сказать, что пирамида из совершенно круглых фруктов — это как бомба замедленного действия. Но Кевин был ко мне очень добр. — Джейми робко поднимает на меня взгляд. — Как и ты, когда я стал человеком, который опрокинул стол с едой в помещении, где все целый день не ели.

— Поверь, если бы ты пробовал те пышки на вкус, то точно знал бы, что сделал остальным одолжение. — Я бросаю быстрый взгляд на часы. Уже почти шесть. Ничего себе!

— Хорошие новости: остался только один дом, вон тот, напротив. — Он указывает на здание, отделанное серой штукатуркой.

— Жильцы точно дома, — говорю я, указывая на открытую дверь гаража и стоящие внутри машины.

— Теперь посмотрим, откроют ли они дверь, — отвечает Джейми. — Ставлю на то, что нет.

— Ставлю на то, что откроют!

— Проигравший угощает победителя пончиками на обратном пути, — предлагает Джейми, прыгая по ступенькам.

«У меня пост, Джейми!» — едва не кричу я, но он уже звонит в дверь. Ну как можно быть таким: сначала крекеры в машине, теперь это. Впрочем, я могу взять пончик с собой и съесть вечером, если выиграю. Желудок согласно урчит. Пончик сейчас пришелся бы очень кстати.

Но когда дверь открывается, все мысли о пончиках и посте улетучиваются из моей головы. На пороге стоит мужчина. Он немного старше моего папы, лысоват и одет в голубую футболку с изображенной на груди рыбой-мечом.

И смотрит на нас.

Я бы даже сказала, таращится.

Прямо на меня.

И вся непринужденность, которую я чувствовала, исчезает.

Джейми, похоже, тоже что-то почувствовал. Он молчит.

— Итак? — Мужчина обводит взглядом нас обоих. — Что вам нужно?

— Ох, простите. — Джейми прочищает горло. — Вы… — Он опускает глаза на папку, которую держит в руках. — Вы Джонатан Хайд?

— Джонатан Хайд — владелец этого дома. Он его мне сдает. Сам не живет тут уже много лет. Что вам от него нужно?

— Мы проводим агитацию от лица Джордана Россума. Он баллотируется в сенат штата на внеочередных выборах, — быстро говорю я. Кажется, я выучила эти слова наизусть, потому что могу произнести их несмотря на то, как бешено колотится сердце. — Россум обещает нашему округу надежду и перемены, поэтому каждый голос очень важен. Вот тут есть подробная информация.

Я передаю ему листовку.

Он смотрит на нее, но не берет в руки.

— Этот парень — демократ, верно? — В его устах это слово звучит как ругательство, словно ему физически неприятно произносить его. — Правильно ли я понимаю, что, раз вы ломитесь ко мне в дверь, я снимаю жилье у демократа?

— Мы обходим демократов и тех, кто не поддерживает ни одну партию, — неуверенно поправляет его Джейми. — Вы хотите взять листовку и прочитать остальное?

Мужчина продолжает смотреть на нас, уперев руку в дверь. Я бросаю быстрый взгляд на Джейми. Почему он вообще ждет ответа? Этот человек точно не собирается голосовать за Россума. Можем вычеркнуть его из списка и продолжать жить спокойно.

— Слушайте, — говорит наконец мужчина, — не хочу никого обидеть, просто скажу как есть. Думаете, вы кого-то здесь заставите голосовать за своего кандидата, если она так и будет стучать в двери? — Он поднимает волосатый палец и тыкает в моем направлении.

Не притрагивается.

Он вообще метрах в двух от меня и наполовину прикрыт дверью.

Но я чувствую себя так, словно меня ударили.

— Вы подумайте, — говорит он Джейми. — Нужно внимательнее относиться к тому, что лучше бы скрывать. — Он снова кивает в мою сторону. — Я все понимаю, политкорректность — это важно и все такое, но так голоса не получишь. Не в этом районе. Вы бы передали это своему Россуму. Нам и правда нужны перемены, да только не те, которые он обещает.

И прежде чем мы успеваем сказать хоть слово, он захлопывает перед нами дверь.

Джейми сейчас похож на белку, которую мама чуть не сбила на дороге, когда в прошлом году утром везла меня в школу очень-очень рано. Ей пришлось резко нажать на тормоза, потому что белка сидела и смотрела прямо в глаза приближающейся смерти, но, кажется, была слишком напугана, чтобы двинуться с места.

Я знаю, некоторые разделяют взгляды этого мужчины. Но как можно было сказать мне все это в лицо, так буднично, словно речь шла о погоде? Я нередко слышу расистские замечания, особенно когда выхожу куда-то вместе с мамой, потому что она носит хиджаб. Люди бормочут их себе под нос, проходя мимо, или так смотрят за стойкой кассы, что ты сразу понимаешь, что́ этот взгляд должен означать. К такому я привыкла. Но это…

Нужно убираться отсюда. Прежде чем он снова выйдет на порог. Прежде чем сделает что-то похуже. Я окидываю взглядом дверь и делаю глубокий вдох. Полотно двери сделано из темного красного дерева, я даже вижу его узор. Дверная ручка цвета выцветшей латуни, края ее потерты.

— Эй, — различаю я вдруг голос Джейми. — Майя, ты меня слышишь?

Я поворачиваю голову и встречаю его взгляд. Сколько раз он уже окликал меня по имени?

— Ты в порядке?

Я оцепенело киваю. Джейми осторожно берет меня под локоть, и мы аккуратно спускаемся по ступенькам, чтобы выйти на тротуар.

— Слушай, — говорит он, — этот мужчина… он был… он вел себя как чудовище. Знаешь, что я думаю? Думаю, нам стоит… — Он замолкает и смотрит на меня в нерешительности.

«Боже, Джейми, — думаю я, закусив губу и стараясь не заплакать. — Прошу, только не говори, что собираешься вернуться, снова постучать в дверь и попытаться заступиться за меня». Уверена, что могу легко предсказать, куда зайдет подобный разговор.

Но он предлагает не это.

Следующая фраза Джейми оказывается настолько непредсказуемой, что выводит меня из ступора.

— Как насчет «Таргета»?

— Что?

— Он как раз по пути в штаб-квартиру, — быстро добавляет Джейми. — Ты уже видела отдел товаров для террас и внутренних двориков? Там есть голубая подсветка и много чего еще. Заходишь туда, и кажется, что попал на самую странную в мире вечеринку в саду. Хочешь посмотреть?

В его глазах я вижу тревогу. И если честно, мне будет хорошо где угодно, лишь бы не здесь.

— Класс, — говорю я. — Поехали.

Примечания

11

Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации.