Да, нет, возможно

Аиша Саид, 2020

Джейми Голдберг – волонтер в избирательном штабе местного кандидата в сенат. Он очень любит свою работу, правда, старается оставаться за кадром. Поговорить с незнакомцами для него – большое испытание, а ходить по домам и агитировать за своего кандидата – сущий кошмар. Но тут он встречает Майю… У Майи Риман худшее лето в жизни. Лучшая подруга уехала в колледж, поездка в Италию сорвалась, родители разводятся, а теперь по настоянию мамы ей придется участвовать в агитации на местных выборах в паре с каким-то нескладным пареньком. Конечно, провести все летние каникулы, уговаривая соседей прийти на выборы, – не самое приятное занятие, но чем ближе голосование, тем сильнее накаляется атмосфера в штаб-квартире и тем сложнее становятся отношения Джейми и Майи.

Глава четвертая. Майя

Еще двадцать минут до захода солнца, когда я смогу наконец закончить пост и съесть хрустящую жареную самосу. Хотя, честно говоря, я съела бы вообще все, что лежит на столе, включая фруктовый салат с зелеными яблоками и размокшие сдобные пышки тети Самры. Еды к ужину приготовили столько, что пышки пришлось поставить на столик для покера, рядом с бутылками воды: туда ставят все лишние тарелки. Я проскальзываю мимо двух играющих в салки малышей, обхожу мужчину, который ставит дополнительные складные стулья, и ненавязчиво занимаю стратегическую позицию у тарелок и вилок. Кто-то же должен быть первым в очереди, верно?

Осмотрев спортзал при мечети, я снова поражаюсь тому, сколько народу собралось здесь сегодня. Во время Рамадана здесь всегда тесно, но сегодняшний ифтар мы проводим вместе с Межконфессиональным союзом Атланты, поэтому гостей так много, что кажется, мы тут все ждем появления Тейлор Свифт, которая даст импровизированный концерт. Возле чаши с пуншем сгрудились пастор Джонс, рабби Левинсон и имам Джексон. До меня то и дело долетают обрывки их разговора: «Слабая защита», «Они пользуются нашими ошибками», — и я понимаю, что они обсуждают летнюю баскетбольную лигу. Классика. Мама стоит у входа в окружении друзей. Они болтают и стараются не выдавать волнения, но то и дело вытягивают шеи и выглядывают наружу, проверяя, не прибыл ли особый гость вечера. Мама сегодня так рассеянна, что даже не напомнила мне надеть шальвар-камиз, который бабушка прислала мне почтой из Калифорнии. Я обошлась джинсами, полосатой кофтой с длинным рукавом и любимым розовым шарфом, который намотала вокруг шеи как снуд. В другой ситуации я бы отметила эту свою маленькую победу, но я знаю, почему она не заметила мою одежду, и радоваться тут нечему.

Я ждала возможности прийти сюда сегодня. Имам Джексон, конечно, будет занят, но я надеялась поймать его и поговорить о том, что происходит в моей семье, хотя бы недолго. Или — если не получится — просто перевести дух: он словно излучает какое-то умиротворение. Но в спортзале, который забит людьми настолько, что все это напоминает собрание школьников, сложновато почувствовать покой или вдохновение. Представители мечети пригласили на ужин обоих кандидатов, но Ньютон даже не ответил на письмо. Может, и к лучшему: тут все стены украшены постерами избирательной кампании с надписями «9 ИЮЛЯ! ЗА РОССУМА ГОРОЙ — ОН КРУТОЙ!».

Отлично позволяет погрузиться в нужное для Рамадана настроение.

Не поймите меня неправильно: против Россума я ничего не имею. Но он всего лишь очередной белый парень, который баллотируется в сенат Джорджии. Чему тут так уж радоваться?

Я снова смотрю на часы над входом. Все еще двадцать минут? Они сломаны, наверное. В кармане жужжит телефон.

Сара: Во вторник я сижу с Лиззи, а мама Чарли попросила быть у них как раз в это время. Он просто обожает Элмо, вам будет о чем поговорить.

Майя: Хм, по-моему, из нас двоих это ты любишь Элмо!

Сара: А-ха-ха! Ладно, будем считать, мы любим его одинаково. Что думаешь, сможешь меня подменить?

Майя: Я проверю! У мамы сейчас сложный график, но скрестим пальцы!

Сара: Отлично, дай мне знать. Как ифтар?

Майя: Такое. Есть хочу

Сара: Съешь там за меня самосу?

Она что-то печатает и…

Сара: Я скучаю по тебе.

К глазам подступают слезы. Я сглатываю.

Майя: Я тоже по тебе скучаю.

Мы с Сарой не разлучались с тех пор, как встретились в детском саду Монтессори и обнаружили, что обе обожаем красного маппета. В выпускном классе она была занята из-за множества дополнительных курсов, которыми умудрялась жонглировать, но теперь я понимаю: это были еще цветочки. Я поднимаю голову и снова обвожу взглядом комнату. Скоро Сара уедет, и мне придется привыкать проводить время вот так — в одиночестве.

Телефон снова жужжит, сигнализируя на этот раз о звонке. На экране появляется папино перекошенное от ужаса лицо — этот снимок я сделала много лет назад, когда заставила его попробовать кофейный коктейль «Единорог» из Starbucks.

— Эй, привет, — говорит он, когда я снимаю трубку. — Как там дела?

— Да как обычно. Все стоят и ждут, когда уже можно будет поесть.

— А будущий сенатор приехал?

— Не-а. Опаздывает. Но все стоят у дверей, чтобы окружить его сразу же, стоит ему войти. Самое время, да?

— Кто-то голоден и зол.

— В Рамадан все такие! — Хотя это неправда: я смотрела по сторонам, и ни у кого нет такой же кислой физиономии. Кроме меня.

— Ты же помнишь, что поститься каждый день необязательно, — говорит папа. — Хорошо, что ты делаешь это с девятого класса, но я, например, не держал пост ежедневно, пока не закончил старшую школу.

— Я хочу поститься, просто голодание делает некоторых людей раздражительными. Это даже медицина подтверждает.

— Некоторые точно становятся раздражительными.

— Очень смешно. Ты уже едешь? Маме кажется, что собрание сегодня вечером продлится дольше обычного.

— Я потому и звоню. — Я слышу перемену в его голосе: папа больше не улыбается. — Грузчики опаздывают. Не думаю, что успею. Прости, пуговка.

Из комнаты будто пропал весь воздух. Слова, шум, разговоры — скорее всего, они на месте и так же бьют по барабанным перепонкам, но я слышу только его голос. Грузчики.

Вот и все. Прямо сейчас. Я, конечно, знала, что это случится. Но все это напоминает визит к врачу. Тебя предупреждают, когда собираются брать кровь, и ты можешь осознать это на каком-то абстрактном уровне, но вот игла вонзается в кожу, и тебе все равно неожиданно больно.

— Сара сможет тебя подбросить?

— Конечно. — Я даже не пытаюсь объяснять ему, что Сары тут нет. Обещаю припасти для него немного брияни (это такое блюдо из риса и овощей), если останется. И мы прощаемся.

Прямо сейчас, пока я стою здесь, мой папа стирает следы своего присутствия в нашем доме.

Я смаргиваю слезы. За все это время я ни разу не заплакала. И уж точно не собираюсь начинать теперь. Не здесь.

Подняв голову, чтобы снова посмотреть на часы, я замираю. На другом конце стола с угощениями к ифтару стоит парень, одетый в клетчатую рубашку и штаны цвета хаки. Наши взгляды пересекаются. Его лицо кажется мне знакомым. Улыбнувшись, он делает шаг назад.

И натыкается прямо на столик для покера.

Столик содрогается, а потом выпечка и бутылки начинают рассыпаться с подноса. Это все равно что наблюдать за краш-тестом в замедленной съемке. Я быстро оглядываюсь. Но все поглощены наблюдением за дверным проемом, и катастрофы никто не заметил. Самое время подойти поближе и оценить ущерб.

— Я… Мне так жаль, — бормочет парень.

— Забудь, ты не первый, с кем это случилось, — отвечаю я. — Столик для покера славится своей неустойчивостью.

— Но… им конец. — Он указывает на рассыпанные по полу сплющенные пышки.

— Честно говоря, они и не начинались. Правда, не переживай.

Я возвращаю столик на место, пока мой собеседник выбрасывает пышки и собирает бутылки.

— Ты же Майя, верно?

— Что?

— Ты меня не помнишь. — Он краснеет. — Естественно. То есть это же логично. Прошло лет десять, наверное, может, больше… В общем, я Джейми. Мы в «Прыжок» ходили вместе.

— Ого. Точно. Ого, — выдавливаю я, разглядывая его. Давным-давно наши мамы дружили. Обычно они отводили нас на крытую игровую площадку, где мы бегали и прыгали, давая им возможность выпить кофе и поболтать о жизни. Это было миллиард лет назад, но теперь я постепенно вспоминаю Джейми. Его волосы стали немного темнее, он теперь сантиметров на пятнадцать меня выше, но глаза те же, с прозеленью. И та же смущенная улыбка. — Прости. Это было давно.

— Так странно встретить тебя тут.

— Почему странно? — Я едва заметно улыбаюсь. — Я мусульманка. Это мечеть. И она рядом с моим домом.

— Нет. Прости. Я не имел в виду, что странно встретить тебя тут. Я имел в виду, что странно встретить тебя. Но по-хорошему странно. Не в каком-то плохом смысле. Просто я был на стольких предвыборных встречах уже. Эта вот 130-я по счету в этом сезоне, ты знала? Ни один кандидат от штата не проводил так много.

— Это не предвыборная встреча, — поправляю я. — Это ифтар. Сейчас Рамадан.

— Да, да, конечно, — кивает он. — Я успел сходить на тридцать встреч, наверное, но сегодня…шний ужин лучше всех. Украшения обычные, но выглядят очень празднично.

Значит, красно-бело-синие клеенчатые скатерти на столах, агитационные плакаты с призывом голосовать за Россума и украшения с конфетти — это празднично?

— Эм… Спасибо. Ладно, мне надо помочь маме с… кое-чем. Рада была повидаться снова.

Я убегаю до того, как он находит что ответить. Я ненавижу необходимый обмен любезностями в целом, но сегодня такие разговоры даже любезными не кажутся.

— С кем это ты болтала? — спрашивает мама, когда я подхожу ближе.

— Ни с кем. Можно я возьму машину во вторник? Сара нашла мне подработку няней.

— Прости, — она качает головой. — Следующая неделя у меня очень плотно занята. Сплошь снятие показаний и ходатайства.

— Ладно, возьму такси.

— Мы предлагали тебе его только для того, чтобы ездить к папе и обратно. Так мы можем разделить его стоимость.

— Тогда, возможно, пора уже купить мне машину. — Я скрещиваю руки на груди.

— Майя…

— Иначе я застряну дома на все лето. Все наши планы пошли коту под хвост. И нет, я не пойду ни в танцевальный лагерь, ни в тот, где собирают роботов, можешь даже не напоминать. Я все равно не смогу до них доехать. — Я смотрю на нее в упор. — Кстати, папа звонил, сказал, что сегодня не приедет. Но у тебя после ужина совещание. И как я в таком случае попаду домой? Чувствую себя как на привязи.

— Кто-нибудь подбросит тебя после ифтара, иншаллах. На все воля Аллаха.

— Будь у меня машина, этого бы не было. Мне уже семнадцать.

— Машина — это дорого. Тебе понадобятся страховка, бензин, обслуживание. Нам и так непросто платить аренду за два дома, счетов за их содержание тоже два. Учитывая, как много на нас свалилось, было бы здорово, если бы ты хотя бы на время перестала со мной спорить. Хотя бы на время этого ифтара.

— Это не ифтар. Это встреча с избирателями.

— Это ифтар. — Мама строго на меня смотрит. — И я круглые сутки работала, чтобы его подготовить. Самое малое, чем ты можешь помочь, — это перестать показывать характер в присутствии всех собравшихся. И честное слово, Майя, если…

Но она не успевает закончить мысль: именно в эту секунду все, кто поддерживает Россума, бросаются наружу через двери зала, расположенные напротив нас. Выглядит все это так, будто по полу рассыпались красные, белые и синие конфетти.

— Вот он! — выдыхает мама. Буквально за мгновение рассерженное выражение на ее лице сменяется веселым. Хвала Джордану Россуму.

Я сразу узнаю его по серому костюму и желтому галстуку, потому что листовка с его портретом — те же кудри, та же улыбка — висит у нас на холодильнике. Мама его обожает, поэтому у нас во дворе стоит даже не один, а целых два знака в его поддержку. Но она не успевает сделать даже шага в нужном направлении: Россума уже окружила толпа.

Я смотрю на часы. Еще семь минут.

— Алина? — спрашивает кто-то.

— Лорен? — Мама широко распахивает глаза. Я слежу за ее взглядом и вижу женщину с темно-русыми волосами, облаченную в деловой костюм. Она пересекает комнату и стискивает маму в медвежьих объятиях. Мама Джейми. Она-то совсем не изменилась, и я сразу ее узнаю́.

— Ты как здесь оказалась? — спрашивает Лорен.

— Я вхожу в инициативную группу от мечети. Мы помогали все тут устроить. А ты тоже вступила в Межконфессиональный союз?

— Нет, просто мой племянник — помощник руководителя избирательного штаба. Я все пыталась попасть хотя бы на какую-нибудь встречу, чтобы поддержать его. — Лорен поворачивается ко мне и окидывает удивленным взглядом. — Не может быть! Это Майя?

— Она самая. — Мама похлопывает меня по плечу.

— Объясни мне, как это работает? Почему они так быстро вырастают? Посмотри на Джейми. Он уже выше меня ростом! — Она оглядывается по сторонам. — Джейми! Подойди и поздоровайся.

— Так вот, значит, с кем Майя разговаривала.

Я снова смотрю на Джейми. Но тот, кажется, ничего не заметил: его внимание поглощено сообщением на телефоне.

— Джейми! — окликает его мама погромче. Он вздрагивает, поднимает голову и моргает, а потом подходит к нам.

— Джейми! — Моя мама наклоняется и обнимает его. — Как здорово, что вы с Майей уже успели поговорить. В каком ты сейчас классе?

— Осенью иду в выпускной.

— Конечно. Как и Майя.

— Между ними разница всего в три с половиной недели, помнишь? — улыбается Лорен.

— Точно! — смеется мама, поворачиваясь ко мне. — У Лорен начались схватки в кафе, как раз когда мы заказ делали!

— Мы ведь обещали друг другу, что продолжим встречаться за кофе.

— Мы и встречались. Какое-то время.

— Но школа…

— Работа…

— Годы летят очень быстро. Время постоянно оставляет нас в дураках.

Мне никогда не понять, почему то, сколько лет прошло, каждый раз так удивляет взрослых. Жизнь ведь это буквально годы, которые прошли. По-моему, это своего рода ритуал: стоит моей маме начать болтать с подругой или кем-то из тех членов семьи, с кем она давно не виделась, и все — половину разговора они будут обсуждать, как летит время, а вторую половину — обещать друг другу встретиться снова как можно скорее (а потом почти никогда не держат слово).

— Для меня эти выборы — дело семейное, — шутит Лорен. — Но я так занята планированием бат-мицвы Софи, что помогаю мальчикам гораздо меньше, чем хотелось бы. Джейми — молодец: он и рассылками сообщений занимается, и аналитику по нашим социальным сетям собирает. Настоящий спаситель. Перепостов информации о кампании у нас много, но волонтеров кот наплакал.

— Все внимание и все волонтеры достаются общенациональным выборам, — кивает мама.

Они продолжают болтать, а я смотрю на Джейми. Понятно теперь, почему он кажется мне таким знакомым, но, клянусь, я точно уже видела его взрослым. Но когда стоит мне решиться и спросить его, в какой школе он учится, как по залу разносится громкий голос.

— Как у вас сегодня дела? — спрашивает, подходя к нам, долговязый парень. В руках у него папка, на лице — улыбка, такая широкая, что я, кажется, его зубы мудрости вижу. Он кивает Лорен и Джейми, а потом сосредотачивается на нас с мамой. — Я Гейб. — Он протягивает руку.

— Алина. Приятно познакомиться. — Мама отвечает ему рукопожатием. Перед ней просто один из парней, работающих в избирательном штабе, даже не сам кандидат, но мама приходит в совершеннейший восторг и превращается в человеческий эквивалент эмоджи с глазами-сердечками.

— Можем ли мы рассчитывать на ваши голоса в следующем месяце? — Гейб выуживает из своей папки две брошюры и передает нам. — Отклики нам приходят исключительно поддерживающие, но в конечном счете все зависит от тех, кто пришел голосовать.

— Мне пока рано голосовать, — объясняю я.

— А сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Что ж, в семнадцать уже можно стучать в двери.

— Что?!

— Стучать в двери! — Он взмахивает в мою сторону папкой. — Все складывается просто идеально! Нам очень нужны те, кто сможет обходить дома избирателей с агитацией, рассказывая, как хорош Россум. Согласно исследованиям, это самый верный способ привлечь людей на избирательные участки.

— Я бы с удовольствием, но у меня машины нет. — Впервые осознание этого заставляет меня чувствовать себя победительницей.

— У Джейми есть! — вмешивается Лорен.

И что с того?

Джейми в ужасе поднимает глаза от телефона.

— И правда — идеально! — Лорен хлопает в ладоши и оборачивается к моей маме. — Я все никак не могла отправить Джейми заниматься агитацией: он слишком стесняется. Но они ведь могут пойти вместе! Прекрасно!

Я уже готова перебить ее и возразить что-нибудь — да что угодно, лишь бы остановить это! — но моя мама одобряет идею.

— Отличная мысль! Майя летом практически все время свободна, а так они с Джейми смогут пообщаться. Я завтра привезу ее к штаб-квартире.

— Звучит страшновато, я знаю, — говорит мне Гейб, пока мама заполняет за меня анкету, забрав у него папку. — Но, поверь, вы обойдете пару домов и поймете, что это не сложнее, чем агитационные письма по конвертам раскладывать. С этим, кстати, ты тоже можешь нам помочь! — Он улыбается и вручает мне визитку с адресом. — Штаб-квартира находится недалеко отсюда. Увидимся в пятницу ровно в три? Я проведу для вас инструктаж.

Он уходит искать новую наивную жертву до того, как мы успеваем ответить.

Мама еще несколько минут продолжает болтать с Лорен. Я сверлю ее взглядом, но она делает вид, что меня тут вообще нет.

Стоит Лорен и Джейми уйти, я поворачиваюсь к маме.

— Зачем ты записала меня в волонтеры?!

— А что не так? У тебя ведь есть свободное время? К тому же часы волонтерства все равно нужны для школы.

— Сара хотела освободить этот вечер, чтобы мы могли провести его вместе. Ты же знаешь, насколько она была занята.

— А ты знаешь, что ее планы постоянно меняются, милая, и ты в итоге торчишь в одиночестве на диване.

— Неправда! К тому же я не хочу обходить дома с агитацией. Да еще и в обществе какого-то непонятного парня.

— Непонятного? Он стал твоим лучшим другом еще до того, как ты научилась говорить.

— Друзья, которых ты завел, пока бегал в подгузниках, не считаются! И как, по-твоему, я должна стучаться в дверь к незнакомцам? Будто мне всего остального мало!

— Послушай. — Мама закрывает глаза и делает глубокий вдох. — Я знаю, как тебе сейчас сложно. И знаю, что перемены даются тяжело. Могу поспорить, эти конкретные перемены — еще тяжелее. Но если ты займешь себя интересным делом, это позволит мозгу отвлечься. К тому же это всего на один день. Не понравится — сможешь больше не ходить.

— Я и в пятницу не пойду.

— Это не просьба, — резко отвечает она. — Сейчас решаю я, девочка моя. Ты пойдешь.

Я бы поспорила, но тут на подиум перед залом поднимается имам Джексон. Он откашливается прямо в микрофон. Все тут же умолкают.

— Здравствуйте все, ас-саляму алейкум. Спасибо, что пришли на наш седьмой межконфессиональный ифтар, — говорит он. — Для нас особая честь приветствовать здесь сегодня Джордана Россума. Позже он тоже обратится к вам. Через несколько секунд прозвучит призыв к вечерней молитве, который ознаменует окончание очередного дня поста. Прошу, присоединяйтесь к ужину и беседе, давайте вспомним, что у нас гораздо больше сходств, чем различий.

Пока он говорит, я осматриваю комнату. Появление Россума вызвало среди людей всплеск кипучей энергии, но сейчас все стоят тихо и спокойно и внимательно слушают. Когда имам Джексон заканчивает речь, из громкоговорителей звучит азан, призыв к молитве. Рабби Левинсон и пастор Джонс раздают тарелки с финиками, чтобы все могли завершить пост. Возле стола с блюдами для ужина начинает собираться очередь.

— Эй, Майя. — Обернувшись на голос, я вижу Джейми. Руки он прячет в карманах. — После ужина я уеду. Если хочешь, я буду рад тебя подвезти. Ну, если это нужно. Могу подбросить. Не проблема.

— Э-э, нет. У меня все под контролем.

— Ага, ясно. Конечно. — Джейми быстро кивает. — Тогда до завтра.

Я провожаю его взглядом и думаю о пустом доме. О Саре, до которой скоро придется добираться по два часа. И еще о том, как в пятницу придется стучать в двери к незнакомцам.

Странно, но есть мне уже не хочется.