Версенес. Начало

Агата Едемская, 2014

История любви, не знающей границ, неистовой, как буря, крепкой, как скала. О силе предназначения и неотвратимости судьбы. О том, что происходит после "жили они долго и счастливо".

Глава 2. Оперение

Лориан

Она стояла в проходе и не давала мне пройти, ее рыжие волосы языками пламени струились по спине. Морща курносый носик, она уставилась в телефон. Что-то было в ней сказочное. Опять, наверное, все это морок, все — неправда. На деле окажется глупой пустышкой, с которой и поговорить не о чем. Я прошел досмотр, и теперь это милое создание загораживало дорогу.

— Девушка, вы проходите?

Она вздрогнула.

— Да, конечно, секундочку.

Она не заметила, как сумка зацепилась за стопку корзинок для вещей, и выронила ее, высыпав перед этим все содержимое. На щеках появился румянец, и она принялась собирать вещи. Когда я взял свою ручную кладь, в ее руках осталась только большая книга, которая никак не хотела исчезать в недрах сумки. Мне было отчетливо видно, что мешал ей кошелек, который загородил собой все пространство. Я присел и, протянув руку, предложил свою помощь:

— Давайте я вам помогу.

Она покраснела еще больше. Как же я люблю рыжих: все эмоции отражаются на их коже.

— Вот, пожалуйста.

Я отдал ей сумку, и на меня уставились два больших синих глаза. Она лукаво улыбнулась и представилась:

— Лейла.

— Лориан.

Я протянул ей руку, и она вложила свою. Отметив, что давно такого не встречал, я коснулся губами ее кожи. Сколько раз я оказывался в глупом положении, когда пытался поцеловать протянутую руку девушки, а она в это время пыталась пожать мою.

— Куда вы летите?

— В Индию.

— И я в Индию.

— Правда? — она звонко засмеялась и взяла меня под руку.

— Не совсем. Мне дальше. Но пока до Индии.

— Какая цель?

— Бизнес.

— Фу, как скучно.

— А что поделать? А ты зачем летишь в Индию?

— В ошрам. Ну, я не сказать, чтобы верующая, но там можно остаться наедине с собой и быть… собой.

— Собой наедине с собой? — я улыбнулся: человек, сам добровольно снимающий с себя маски, — что-то новенькое.

— А ты сам с собой предпочитаешь быть кем-то другим?

— Это кем же? Соседом?

Она засмеялась и, ткнув пальцем в толстого парня в засаленной футболке, сказала:

— Или им?

— Почему если толстый, то обязательно грязный? Может, лучше им? — и я показал на мужчину средних лет в элегантном костюме.

— Ты и так им будешь через много лет.

— Значит, я непременно пополнею? — я вскинул бровь.

— Нет, но он такой холеный.

— Так я, по-твоему, холеный?

— Есть такое.

— Ну спасибо, — я сделал вид, что обиделся, но то, что она говорила, что думает, было очень необычно.

— Посмотри на себя в зеркало и успокойся.

— Ну хорошо, прилечу и посмотрю.

— Ой, вон мои знакомые. Я тебя покину.

Она все еще держала меня под руку, сжимая в кулачке билет, и я посмотрел, где она сидит. Эконом, в самом хвосте.

Я подошел к девушке за стойкой регистрации и устроил все так, что теперь мое место было соседним с Лейлой. Успею еще налетаться первым классом.

Я специально тянул с посадкой до последнего, чтобы все выглядело более естественно.

Идя по проходу, между сидениями я высматривал ее яркую головку, но на месте ее не оказалось. Неужели я неправильно увидел ее место и поменял свой билет впустую?

Я сел, достал ежедневник и стал просматривать список дел, которые надо будет сделать первыми по приезду, при этом не теряя надежду на приятную спутницу.

Когда дверь закрылась и соседнее кресло все еще было пустым, я напрягся, но вот между кресел я увидел, как она идет в мою сторону.

— Что, думал, я тебя бросила?

— Откуда…

— Я видела, как ты посмотрел мой билет, да и лететь со мной должен был мой друг, а тут вдруг ему меняют билет на первый класс. А что, меня с собой ты не мог туда взять?

Я опешил.

— А что, значит, на себя ты готов деньги впустую тратить, а на меня с пользой не можешь?

— Я просто хотел, чтобы все было само собой.

— Но не вышло.

— Не вышло.

— Ладно, забыли, забили. Значит, я тебе понравилась?

— Может и так.

— Тогда поехали со мной.

— Бросить все и остаться в Индии?

— Ну не насовсем. Давай проведем классно время.

А что, если послушать эту безумную девчонку и бросить все? Ничего страшного не случится, а хороший отдых, как известно, бесценен.

— Давай.

Нера

У Остина оказалась просто шикарная машина, такие были не редкостью в мегаполисе, но я ни разу не имела счастья на них прокатиться.

Мы уехали из хорошо знакомой мне части города, и это нисколько меня не радовало. Ведь моя подозрительность по-прежнему не спала и подсказывала вероятное развитие событий. Когда мы въехали в лесополосу, даже возникла мысль выпрыгнуть из машины на полном ходу. Остин, словно прочитав мои мысли, прибавил скорость и заблокировал дверь. Я обратила к нему полный ужаса взгляд, а он лишь на секунду раздраженно взглянул на меня и резко вывернул руль. За поворотом лесополоса кончилась, и мы снова въехали в город. Я более-менее расслабилась.

Остин сбавил скорость, кинул на меня несколько задумчивых взглядов и наконец заговорил:

— Знаешь, я думаю, ты все же мне веришь, ибо есть у меня четкое убеждение, что если люди не хотят чего-то делать, то делать они этого не будут. Поэтому я предлагаю тебе перестать обманывать нас обоих и расслабиться, — его руки крепко сжали руль, и он добавил: — В конце концов, мое терпение не безгранично, и я могу бросить это уже, наверное, бессмысленное занятие.

— Какое?

И все же я изумилась, и все же я была в чем-то права.

— Добиться от тебя взаимности.

Я фыркнула, так как фраза показалась мне ужасно глупой и фальшивой. Видимо, не стоило этого делать…

— А что? — вопрос был больше не вопросом, а вызовом. — Что ты предпочитаешь? Какие отношения?

Вопрос был грубым и дерзким, но мне и самой стало интересно: а какие я предпочитаю отношения? Как правило, никто меня никогда не добивался, все происходило как-то само собой. Я, он или она… Танцы, вино, поцелуи, секс, кино, свидания, совместное проживание, скандалы, разрыв. Не всегда в этой последовательности, но примерно так. Ничего особенного и ничего особенно серьезного. После последнего разрыва меня воротит от слова «отношения».

Скверно тогда вышло. Он оказался просто козлом. Сначала было много планов и связанных с этим обещаний. Не вечной любви, конечно, но мы вполне серьезно планировали жить вместе, может, даже пожениться и нарожать кучу хорошеньких детишек. Но все, как всегда, испортилось в самый неподходящий момент. Причем испортилось — это слабо сказано. Мой избранник начал пропадать по ночам, начал воровать деньги из моего кошелька. Сначала я подумала, что у него появился кто-то. Но скоро я выяснила, что он просто пристрастился к одной опасной азартной игре с высокими ставками. И в один прекрасный момент я узнала, что он сильно задолжал и решил свою проблему, заложив все наше имущество. Конечно, все в итоге кончилось хорошо, он отыгрался и ничего не пришлось отдавать, но отношения были испорчены.

И я ответила на вопрос Остина:

— Никакие. Отношениям я предпочитаю одиночество.

Он поджал губы — ждал другого ответа. Любой ждал бы другого ответа.

— Ты изменишь свое мнение, я обещаю.

— Отвали.

Машина резко затормозила. Остин молча вышел, подошел к моей двери, открыл ее и сказал:

— И не подумаю. Мы приехали. Выходи.

Я огляделась. Дом был необычным и очень красивым, из желтого кирпича, в форме пирамиды. Балконы были разных размеров и располагались без какой-либо системы. Словно каждую квартиру строили по индивидуальному проекту заказчика.

Пока я, разинув рот, таращилась на это сооружение, Остин достал мои вещи и подошел к калитке.

— Пошли, покажу тебе все, а потом машину в гараж отгоню. Водить умеешь?

— Чего? — я все еще таращилась на дом.

— Машину, говорю, водить умеешь? Могу тебе ее оставить, пока ты у меня обитаешь.

— Не-а.

Мы прошли в калитку. Двор был вымощен оранжевой плиткой со сложным геометрическим рисунком. Огромный вестибюль встретил нас чистотой, блеском и тишиной. Остин бодрой походкой прошел мимо лифтов к неприметной двери.

— Лифты работают с перебоями. Обещают на днях исправить. Сегодня ходят только с третьего этажа. Извини.

Он открыл дверь, пропуская меня вперед. Казалось, конфуз с лифтами его беспокоил. Словно он в этом была его вина.

По лестнице шли очень медленно, в первую очередь из-за меня. После нескольких дней полного бездействия и почти постельного режима тело не хотело слушаться. Зайдя в лифт, он нажал кнопку последнего этажа.

На последнем этаже в небольшом холле было всего две двери. Одна, видимо, вела на лестницу, вторая — в квартиру.

— Ты живешь на этаже один?

— Да, знаешь, не люблю слушать соседей за стенкой… — он ухмыльнулся своей шутке и искоса взглянул на меня. Мне это смешным не показалась. — Ладно, здесь просто очень хорошо.

С этими словами мы подошли к входной двери. Мы вошли в огромную комнату, которая сама по себе тянула на квартиру-студию. Мебели практически не было: диван, ширма за ним, отделяющая его от окна во всю стену, журнальный стол и камин.

— Хорошо, говоришь? Как-то здесь пустовато…

— Не спорю, есть пока пара нюансов, но какой вид! Ты еще на балконе не была. Вечером хорошо любоваться закатом!

Я кивнула. В конце концов, дареному коню в зубы не смотрят. Мы пошли дальше. За дверью справа от камина оказался коридор.

— Так, отсюда ты можешь попасть в кабинет, кухню и спальню. Из спальни в ванную комнату. Есть еще ванная в гостиной, но это потом. А пока мне нужно сходить предупредить охрану, что ты будешь здесь жить.

— А ты не сделал этого раньше?

Я удивилась. Казалось, он был настолько уверен в себе, что я соглашусь жить тут…

— Ну, — он опять ухмыльнулся. Это было явной попыткой, не очень удачной, скрыть смущение, — я не был до конца уверен, что ты согласишься. А ставить в известность о подробностях своей жизни посторонних я не привык. Можешь пока на балконе погулять. Там очень хорошо.

Он ушел, а я и правда решила сходить на балкон. В гостиной мой взгляд упал на лежащие у входной двери сумки с моими вещами. Не с теми, которые из больницы, а с теми, которые Остин привез из моей бывшей квартиры. Я забыла про балкон и решила посмотреть, все ли цело. Одна сумка была с одеждой, и я решила оставить ее на потом. Не очень хотелось копаться в ней при постороннем человеке, хотя мысль о том, что кто-то ее собирал, привела меня в ужас. Я старалась об этом не думать. Больше всего меня интересовала коллекция книг. Она насчитывала не так много экспонатов, но была очень мне дорога. Ее начал еще мой дед. Когда его не стало, я продолжила. После тщательной проверки я не досчиталась одной книги, самое обидное, что самой ценной не только с точки зрения цены. Это была первая книга, начало, память…

Я расстроилась. Все так сложно. Проблемы навалились все разом и требуют незамедлительного решения. Нельзя ни на секунду расслабиться, кажется, что мир рухнет и раздавит меня. С тех пор, как я переехала в этот огромный город, началась моя взрослая жизнь, она предстала передо мной во всей «красе» и я не была к ней готова. Даже сейчас мне иногда нестерпимо хочется, чтобы кто-то хотя бы ненадолго позаботился обо мне. Хочется стать ребенком и вернуться под крылышко к маме, только теперь прекрасно понимаешь, что под этим крылышком уже не будет так беззаботно, как в детстве.

С невеселыми мыслями и тяжелым настроением я взяла томик Бодлера и села на диван. Его стихи сейчас мне импонировали. Не очень его люблю, больно у него все мучительно, как-то это давит на психику. Но сейчас из обычной для всех людей тяге к мазохизму захотелось немного поиграть на собственных нервах.

Прочитав несколько стихотворений, я поняла, что даже не пытаюсь уловить смысла слов. Глаза пробегали строку за строкой, пальцы перелистывали страницы, а мысли витали все там же.

Я положила книгу на столик. Не читается — и не надо. Пойду-ка выйду на балкон.

Одна из стен была почти полностью предоставлена большим окнам и стеклянной двери. Как так вышло, что я смотрела сквозь дверь и ничего не увидела, не знаю. Но когда я вышла на балкон — сразу об этом пожалела. Вид и на самом деле был красивым, но не для меня. Это был и не балкон вовсе, а большая терраса с прозрачным ограждением и, к моему ужасу, прозрачным полом. С детства страдающая боязнью высоты, я была парализована открывшимися просторами. Ноги отказывались сдвинуться хоть на шаг, а глаза — закрыться, отвести их тоже не удавалось, да и некуда было. Вокруг все прозрачное. Головокружение, паника внутри становилась все сильнее и сильнее, казалось, сейчас я умру от страха. В глазах помутнело, и я стала куда-то проваливаться. С опозданием поняла, что теряю сознание и падаю.

На полпути в пустоту меня подхватили сильные руки, по мочке уха скользнули губы и голос прошептал:

— Ты чего?

Мои глаза были уже закрыты, отсутствие источника страха привело понемногу в чувства, и я пробормотала:

— Я высоты боюсь.

Я открыла глаза, зря конечно, потому что все еще сидела на балконе и подо мной простирались на страшной высоте виды нового микрорайона, отчего я снова застыла и почти отключилась.

— Прости, я не знал. Закрой глаза.

Все провалилось в туман.

Откуда-то издалека меня звал голос, но я не хотела делать никаких усилий, тогда к голосу прибавились прикосновения чего-то холодного и мокрого к моему лицу. Пришлось прийти в себя. Остин сидел рядом на диване, в дрожащих руках держал мокрое полотенце, взгляд был встревоженным.

Все кружилось, меня била мелкая дрожь. Я со стоном снова закрыла глаза. Какой позор. Взять и вот так грохнуться в обморок. Это стало последней каплей. Слезы потекли горячими ручьями по щекам, я пыталась непослушными пальцами стереть их, но это было бесполезно. Руки Остина присоединились к моим. Они вытирали те слезы, которые бежали сквозь мои пальцы, гладили по щекам, трогали мои волосы. И мне стало хорошо просто от того, что кто-то рядом. Я подчинилась первому порыву и подалась навстречу его добрым теплым глазам, чтобы утонуть в лучившемся из них свете. Он встретил меня поцелуем. Его губы оказались горячими и мягкими. Они двигались вместе с моими, идеально дополняя их. Во мне поднимался огонь. Так давно ничьи руки не ласкали меня, так давно я не испытывала этого желания. Его ладони уже скользили по моим рукам, талии, вплетались в волосы. Я выгнулась навстречу ему, и он на мгновение отпустил меня, словно ничего и не было. Я не хотела ничего останавливать и притянула его за шею, мои губы впились в него с новой силой. Остин застонал так, будто и его тело истосковалось по ласке. Я уже не отдавала себе отчета в том, что делаю. В порыве желания обрести так необходимую ласку я выгнулась дугой. Руки метнулись за голову, ища опору, только бы не улететь совсем далеко, и схватили первое, что попалось.