Выжить

Агата Богатая (2024)

Эта книга — серия сюжетов из моих воспоминаний. Которые стали слишком болезненными для меня и травмирующими. Есть описание тяжелых сцен, которые не рекомендованы к прочтению детям. Но череда испытаний, которые я прошла, получив новый опыт, заканчивается. Что дает веру другим людям в то, что ночь наиболее темна перед самым рассветом. Что помогло мне выжить в самых тяжелых жизненных историях, я рассказываю постепенно в повествовании. Сюжет захватывающий, непредсказуемый, а финал — неожиданный. Все мена героев изменены или являются случайными и не имеют отношения к реальным людям.

4. Про родные души

Анечка. Она появляется в этом убогом пространстве, как фея. Нежный голос, светящиеся зеленые глаза, длинные волосы до середины спины. Она говорит междометиями — ой, ай, ух….Постоянно все роняет или разливает. И смеется. А я любуюсь ее детскими жестами.

Аня кажется мне сестрой, подругой и вообще той, которую я знала миллион лет. Она хрупкая, нежная и доверчивая. И просит дотащить тяжелые сумки с едой наверх. Я соглашаюсь.

Мне не трудно нести все эти банки и тушки с мясом, потому что я привыкла к тяжелой ноше, которую волоку на себе с каким-то диким фанатизмом. Анечка удивляется моей выносливости. Она настоящая девочка с бантиками и рюшечками. Наверное, и я в своем сорок втором русском размере должна быть такой.

Но я другая. Устойчивая. Заземленная. Робастная. Хотя выгляжу хрупкой и нежной. Но не ахаю и не ойкаю. Это Анечкина прерогатива.

Она разливает чай в очень тонкие фарфоровые чашки с красивыми цветами. Кажется, это пионы, которые я обожаю.

Когда соседка носится туда-сюда от стола к чайнику и вытаскивает на стол угощения, которые привезла из деревни, я ощущаю прилив счастья.

— Я — колхозанка. — Смеется Анечка, намекая на свое деревнское происхождение.

Я тоже южанка и провинциалка. У меня есть акцент, от которого хочется избавиться.

Мы засиживаемся за разговорами почти до утра. И я слушаю звонкий и тонкий голос своей соседки, который напоминает щебетание птицы в этом мрачном пространстве.

С соседкой мы договариваемся о том, что квартиру наужно облагородить, поскольку ну это совсем никуда — неуютно. Анечка сразу же начинает вешать занавески на кухне и в моей комнате, в которой я уже успела наклеить новые обои.

Моя идея избавиться от хлама приводит мою новую подругу в восторг. Ее комната более уютная, девчачья, с игрушками, пледами в розочки, трюмо, заставленного кучей флакончиков. Вышивкой, которую она небрежно бросила в кресло.

Я почти засыпаю от всей этой суеты. Завтра на работу. Мне на госслужбу. А Ане в одну из городских контор в ЖЭУ, куда она устроилась инженером. Она досатет из шифонера очень красивое платье и сетует на то, что в нем неудобно будет лезть на чердак.

Ей нужно будет составить акт о протекающей крыше, а мастера участка, как обычно, нет. Я вспоминаю о том, что из моего гардероба исчезли все юбки и платья. Мне так удобнее.

Когда мы уходим спать, то не закрываем двери своих комнат и еще долго болтаем друг с другом, так как в этой малюсенькой квартире отличная слышимость.

Анечка жалуется на то, что ей уже двадцать лет и она не замужем. Мне, на минуточку, уже хорошо за тридцать. И я уже раведена. Наверное, мне тоже следует найти мужчину для жизни.

Когда моя соседка так рассуждает, то кажется мне совсем ребенком. А она, по сути, и годится мне по возрасту в дочери.

Да. Какая-то огромная материнская любовь снова обволакивает меня. И мне опять становится хорошо, что я обрела ее, Анечку. Эту чудесную девочку, у котрой дюжина платьев в гардеробе и такой приятный смех.