Позорный столб

Позорный столб — устройство, применявшееся для выставления человека на всеобщее осмеяние и унижение в качестве наказания. Состояло из установленного в публичном месте, обычно на помосте, столба, к которому осуждённого приковывали цепью с ошейником и кандалами, либо из столба с колодками (устройством с отверстиями для зажимания в них головы и рук человека). К стоянию у позорного столба приговаривали на определённый срок, обычно за незначительные преступления. Позорящие наказания были широко распространены в Европе в средние века. Иногда стояние у столба дополнялось поркой или сопровождалось физическим насилием со стороны толпы, что иногда могло привести к смертельному исходу.

Слово pillory (английское название позорного столба) известно в английском языке с 1274 года (встречается в «английской латыни» с примерно 1189 года) и происходит от старофранцузского pellori (слово известно с 1168 года; современное французское звучание — pilori), которое, в свою очередь, происходит от средневекового латинского слова pilloria неясного происхождения — возможно, уменьшительного от латинского слова pila («столб, каменный барьер»).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Перед теми, кто был приговорен к позорному столбу за продажу недоброкачественных тканей или других товаров, сжигали вещи, которыми они торговали. Джон Уолтер пользовался неправильной меркой при продаже угля; суд повелел приковать его к позорному столбу и в течение часа «жечь под ним его добро». Иногда путешествие к месту наказания сопровождалось дополнительными унижениями: преступника заставляли ехать на лошади задом наперед и надевали ему на голову шутовской колпак. Некоего священника, пойманного in flagrante delicto (на месте преступления), провели по улицам в спущенных штанах, а его церковное облачение в это время несли перед ним. Сэра Томаса де Тербервилла, предателя, вывели на улицу в полосатом балахоне и белых башмаках; его привязали к лошади, а рядом с ним ехали шестеро должностных лиц, с ног до головы одетых в красное, считавшееся «дьявольским» цветом. Таким образом, наказание порой обращалось в праздник; в относительно небольшом и замкнутом городе оно становилось торжеством коммунального духа.

Питер Акройд, Лондон. Биография, 2000

Владимир Даль (1801–1872) в своем «Толковом словаре живого великорусского языка» связывает имя Кощея не со словом «кость», а с понятием «касть» («кась»), что является, по его мнению, сокращением более понятного для современного читателя слова «пакость». Отсюда и весь смысловой «букет», который автоматически накладывается на образ Кощея – «мерзость, гадость, скверна, паскуда, нечисть, поганьё» и т. п. (Даль приводит также узкие значения лексемы «касть» в различных диалектах: «мышь, крыса, гад» (тверск.); «грязь, распутица» (арханг.); «отбросы на бойнях» (южные области); «порча, вред, убыток» (псковск.). Казалось бы, одного этого перечня достаточно, чтобы Кощей навсегда был пригвожден к позорному столбу. Как бы не так! Ни в слове «кость», ни в слове «касть» на конце нет шипящего звука, придающего имени Кощей такой зловещий оттенок. Предполагается, что в шипящую превратилось сочетание звуков в окончании слов – «-сть». Подобное вполне возможно, однако сразу же оказывается за бортом целый набор слов и понятий с морфемами «кош» и «кощ». Такая игра была бы не по правилам, да и чередование согласных звуков «ч», «ш» и «щ» статистически более вероятно, чем превращение в них окончания «-сть». Так что проведем этимологический анализ во всей его полноте и доведем до естественного логического и семантического конца.

Валерий Демин, Гиперборейские тайны Руси, 2006